Цусима. «Помни войну»

Глава 4

– Перед нами «Ниссин», «Якумо» ползет впереди, – в голосе командира «Авроры» капитана 1-го ранга прозвучало разочарование – Евгений Романович рассчитывал, что выйдет на поврежденный вражеский крейсер и утопит его окончательно. А тут выясняется, что миноносцы повредили лишь один броненосный крейсер, а торпеды принял на себя малый крейсер, причем старой постройки, раз имел всего одну трубу. Хотя, если подумать, и то «хлеб» – ведь не зря командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой контр-адмирал Фелькерзам указывал, что приоритет в поражении целей следует отдавать малым бронепалубным крейсерам неприятеля, а не большим броненосным. Их утопить намного легче – хватит артиллерии в шесть дюймов или попадания одной-единственной торпеды, что для корабля водоизмещением три-четыре тысячи тонн будет фатально.

И оказался прав Дмитрий Густавович – поврежденный в бою «Якумо» категорически отказывался тонуть, хотя получил в борт торпеду и с десяток шестидюймовых снарядов. Удивительная крепость конструкции, недаром германские верфи славятся качеством работ!

«Якумо» упрямо полз по направлению к берегу, надеясь приткнуться в любом рыбацком порту или бухте, а не утонуть бесцельно в море. Крейсер даже не стрелял в ответ, а это говорило о том, что команда боится за подведенный пластырь, ведь любое сотрясение корпуса в таком положении чревато самыми нехорошими последствиями.

Роль прикрытия тяжело раненного «собрата» принял на себя «Ниссин», которому в вечернем бою с русскими броненосцами тоже изрядно досталось – корабль заметно осел в воду, в носовой башне орудий не имелось, торчали только два огрызка, словно по стволам ударили громадной секирой. А стволы из кормовой башни были направлены на противоположный борт, растопырившись – конструкцию заклинило, и без заводского ремонта такое повреждение не исправишь.

«Аврора» вздрагивала всем корпусом, отправляя во вражеский крейсер залп за залпом, в каждом по пять стофунтовых бронебойных «гостинцев». Бывший итало-аргентинец оказался в жуткой для него ситуации – обе башни, способные утопить русский крейсер парой удачных залпов, полностью выведены из строя. Пять 152-миллиметровых пушек, расположенных на нижней палубе, бездействовали из-за того, что осевший корабль был в опасности – море подступило чуть ли не вплотную к наглухо задраенным казематам. Стрелять в такой ситуации было безумством чистой воды – один поворот, легкий крен и беспокойные волны хлынут в широкие горловины амбразур. И придет погибель, от моря более верная, чем от русских снарядов.

– Ох…

В спину ударило, и от падения Евгения Романовича спасли леера, уцепился руками. Вражеский снаряд разорвался на боевом марсе, который моментально искорежило – шесть дюймов артиллерии, безусловно, опасны, а за первым попаданием могут последовать и другие. «Ниссин» ввел в дело два 152-миллиметровых орудия, расположенных на верхней палубе, и несколько противоминных трехдюймовок.

В ответ гремели слитные залпы главным калибром, беспрерывно стреляли одиннадцать 75-миллиметровых пушек с верхней и батарейной палуб – таких орудий русский крейсер нес двадцать четыре, ровно две дюжины. Хотя сейчас Евгений Романович предпочел бы вместо них, практически бесполезных, так как все снаряды без взрывчатки (обычные стальные болванки), четыре шестидюймовые пушки Канэ, по паре на каждый борт дополнительно. Как на новых крейсерах, которые при равном водоизмещении были гораздо быстрее и при этом лучше вооружены. Причем даже почти вдвое меньший крейсер-яхта «Светлана» имел в бортовом залпе четыре такие пушки против пяти «авроровских», и скорость на целый узел больше – двадцать против девятнадцати по «паспорту». Вот такими крайне нескладными получились три «отечественные богини», а так русские моряки называли «Аврору», интернированную в Сайгоне «Диану» и затопленную в Порт-Артуре «Палладу».

И в сравнении с тем же «Богатырем» или «Аскольдом» «богини» проигрывали по всем показателям. Так же как «Ослябя» в сравнении с «Цесаревичем», что стал родоначальником новых броненосцев типа «Бородино». И это при том, что по своему водоизмещению «отечественные изделия» нисколько не уступали, даже чуть превосходили и были дороже по стоимости. Вот такой парадокс случился на русских верфях!

И с дальностью плавания, на которую так рассчитывали кораблестроители, вышло скверно. Нет, угля как раз «богини» и «пересветы» могли принять много, только их котлы оказались прожорливы до безобразия, недаром «Ослябю» именовали «углепожирателем». Так что, имея дальность плавания всего на одну тысячу миль больше, чем «Олег», другими достоинствами своего напарника «богиня утренней зари» не обладала.

И тут все понятно, и насквозь циничный ответ можно найти на такие «парадоксы». Недаром сказал один классик – воруют-с!

– Вас в спину ударило осколком, Евгений Романович – если б не кираса, то убило бы сейчас на мостике!

Старший офицер крейсера капитан 2-го ранга Небольсин оказался за спиной, проведя ладонью по заметной вмятине в кирасе. Качнул головою, негромко произнес:

– Повезло вам изрядно, что адмирал приказал эти доспехи изготовить. А мы поначалу возмущались, особенно мичманцы, что нас тут в «кирасиров морских» превращают. Благодаря им убитых и раненых немного, и трех десятков не наберется!

– Полезная задумка, зря их заблаговременно не изготовили – ведь семь месяцев от Либавы до Цусимы плыли. А что касается нелепого вида, особенно для господ офицеров, то в бою не на балу!

Егорьев посмотрел на старшего офицера, тот тоже был в кирасе, серое пятно брезентового чехла выделялось на черном кителе. А каска, похожая больше на тазик, с вмятиной на краю, уже не вызывала улыбки.

– Аркадий Константинович, а вам голову бы разбило, если не каска. Так что не зря вы ее носите!

– Оглушило изрядно, это так, Евгений Романович, но зато теперь знаю, что даже тонкий лист железа, если его правильно изогнуть, от осколков спасет обязательно! Прошу меня простить, но теперь нужно идти на кормовой мостик – увидел попадание в марс, вот и решил проверить, нет ли здесь пострадавших от взрыва…

Договорить старший офицер не смог, осекся. Его слова прервал разрыв шестидюймового снаряда как раз на кормовом мостике. Егорьев только головой покачал, глядя на спину побежавшего по переходному мостику «старшего» – судьба фактически сохранила ему сейчас жизнь.

– «Ивате» возвращается!

От громкого выкрика сигнальщика Егорьев вздрогнул, но сразу вздохнул с нескрываемым облегчением – этого он и добивался своим нападением на «подранков» – «Якумо» и «Ниссин». Жаль, что оба миноносца, истратив последние торпеды, сразу ушли на соединение с эскадрой. Будь на них запасные самодвижущие мины, то уже бы с «подранками» все было покончено – на плаву бы продержались лишь несколько минут.

– «Ивате» направил в нашу сторону прожектора!

Евгений Романович боялся, что японский крейсер догонит «Олега», машины которого уже не могли выдать двадцати узлов. А так все хорошо – дай бог «Ниссин» удалось повредить, хоть и слабы шестидюймовые снаряды, но в освещенный прожекторами вражеский крейсер попадали исправно. Теперь нужно бежать как можно быстрее на восток – «Ивате» гораздо быстрее, и если догонит, то «Аврора» обречена…

Глава 5

– Ох, твою мать… Чего я до сих пор не подох?!

Пробуждение вышло внезапным и ужасным – видимо, принятая убойная доза коньяка позволила ему немного поспать, однако хмель уже выветрился, и боль снова принялась неутомимо терзать несчастное человеческое тело, что скрючилось на койке, как младенец в утробе матери.

– Грехи мои тяжкие, за что такая напасть?!

Фелькерзам выругался, с трудом присел, спустив ноги на пол, провел рукой по груди – рубашка была мокрой и так едко воняла, что одновременно накатила тошнота и захотелось чихнуть.

– Федор!

Не успело отзвучать имя, как в каюту тут же вошел старый вестовой, словно сидел ночью у незапертой двери. А может, там и сидел, охраняя тревожный сон своего адмирала.

– Приняли команду «Нахимова»?! Сколько я спал?

– Сняли всех, ваше превосходительство, еще час назад. А спали вы почти два… Часы ведь на столе, я их заводил.

– Ах да, прости, забыл – от боли глаза на лоб лезут. «Микстуру» дай, уж больно тяжко терпеть…

– Сейчас, Дмитрий Густавович, я только из бутылки во флакон перелью – чуть подождите, – матрос открыл нижнюю дверцу поставца и выдал такой замысловатый «загиб», что Фелькерзам вначале насторожился, но принюхавшись, все моментально понял.

– Прости, Дмитрий Густавович, недоглядел, – верный вестовой встал перед ним, склонил голову, понурился, с видом побитой собаки. Чуть запинаясь, негромко пояснил: – Когда бортами стукнулись, бутылки друг о друга ударились и побились. Я ведь не чуял, за дверью был, а как сейчас зашел, то запашок сразу же унюхал. Моя вина – мне и ответ держать!

– И хрен с коньяком, что мы в нем не видели, – Фелькерзам выругался, но тут же нашел решение. – Дуй к старшему баталеру, пусть нальет с цистерны ведро, да на меня запишет. Схвати его за шкирку и сюда – одна нога тут, другая там – шнель, шнель!

Квартирмейстер исчез, словно дух, а Фелькерзам сбросил с плеч расстегнутый китель, оставшись в рубахе. Поморщился – запашок шел скверный, медленно умирающей плоти, необратимый процесс, как ни крути – и так на четверо суток собственную смерть оттянул.

– Еще несколько дней продержаться нужно, ни хрена не сделано, успеть нужно, успеть… Ох!

Речь стала сбивчивой, адмирал захрипел, прижав ладонь к животу. С невольным вскриком он взял из коробки папиросу, закурил – первая затяжка оказалась благотворной, стало чуть полегче, по крайней мере, психологически. Выкурив в несколько затяжек папиросу, взял из коробки другую – вот ее тянул медленно, смотря, как струйки и клубы дыма уходят наверх, в пробитую трехдюймовой болванкой пробоину.

– А вот и я, все принес, – Федор прижимал двумя руками к груди здоровенную жестяную канистру, литров на двадцать, никак не меньше – ибо лицо квартирмейстера побагровело.

– Что принес? Водку?

– Ром, ваше превосходительство – на Мадагаскаре его принимали. Баталеры его с водой в равных долях разводят и как водку нижним чинам чарками раздают. Вот я и подумал – зачем нам водка, развести ром мы и сами сможем, нехитрая затея.

– Это верно, Федька, ты правильно сообразил, на хрена нам водка, если есть ром с консистенцией «спиритус вини ректификати». Хотя нет – последнее еще неосуществимо. Наливай миску до краев! – Фелькерзам показал пальцем на жестяную тарелку, что стояла на столе, так и не дождавшись несостоявшегося ужина, рядом с такой же внушительной кружкой, из которой нижние чины пьют чай.

– Сейчас, ваше превосходительство!

Квартирмейстер тут же принялся откручивать массивную крышку на горловине жестяной фляги, осторожно наклонил емкость над чашкой, в которую полилась тонкая струйка пахучей жидкости – сладкой сивухой прямо шибануло в ноздрях, но довольно приятно. А цвет у этого рома оказался как у водки, только чуть мутноватый, будто у неочищенного первача.

– Зачерпни кружечкой, но так, без фанатизма – на донышке, грамм на полста, не больше, полчарки, я хотел сказать. И себе плескани в другую кружку на чарку – негоже, если мой вестовой опьянеет! Хотя нет – удвой дозы – мне на чарку, тебе на две.

– Мы ведь не без понимания, Дмитрий Густавович, чарка само то, все остальное от лукавого будет. Запах ядреный, как у самогона, что двойной перегонки, сахаром дюже шибает – аж во рту сладко стало.

Вестовой радостно приговаривал еще какие-то слова, но в матросские кружки налил рома столько, как было указано – глаз-алмаз, и опыт определенный чувствуется. Фелькерзам не стал принюхиваться к рому, что он не видал в своей жизни разных алкогольных напитков, а просто жахнул фактически полстакана спирта одним глотком.

– Ой-е!

По пищеводу к желудку вниз потекла «огненная река», а когда скатилась вниз, полыхнула вспышкой невероятной боли, от которой в глазах потемнело. Фелькерзам застонал, не сдержавшись, но тут совершенно внезапно болевой спазм исчез и стало невероятно благостно – коньяк такого эффекта не производил, все же оставались болезненные ощущения. А тут, будто все нарывы внутри разом выдавили и продезинфицировали.

– Налей еще, – только и смог прохрипеть адмирал, отдышавшись. – Только полчарки плесни, а то многовато будет. А тебе хватит – вон, как у тебя морда побагровела, прикуривать можно!

– Так больно ядреный этот ром, ваше превосходительство, аж горло перехватило – ни вздохнуть, ни пер… Ой, не то слово!

– Да уж, гадить и «злые ветры» пускать потом будем. Вот что, Федор, тряпицу чистую намочи ромом, да меня оботри с ног до головы. Запашок от меня нехороший идет, мертвечиной прямо прет, если откровенно сказать. И… Спасибо тебе, что как с ребенком со мной возишься. Но пусть лучше от адмирала ромом пахнет, чем ожившим трупом. Ведь так, Федор, запах от меня именно такой идет?!

Фелькерзам посмотрел на матроса, тот ответил ему прямым и бесхитростным взглядом. Даже головой мотнул, подтверждая, что запах действительно тот еще – заживо умирающего человека. Покряхтел, но не стал молчать, рубанул честно:

– Вонь ядреная, ваше превосходительство. Я попривык, а другим тягостно. Но матросы и не такое перетерпят, у них на вас все надежды сейчас, что из гиблого места корабли выведете. Счастливцем считают – «Наварин» ведь от двух торпед уцелел, говорят, что вас они испугались.

– Меня, меня – не сомневайся. Так что пусть меня дальше за запойного адмирала принимают, чем за покойного. Сменное белье переодеть нужно, новую рубашку надеть – эта вся мокрая от пота. Да китель в порядок привести, портянки сменить, да сапоги почистить до блеска – негоже адмиралу грязнулей на мостике стоять!

– Так это мы разом – все в чемодане наготове давно. Ромом оботрем, затем водицей – а то кожа липкой будет – вот и чистым станете. А сапоги и мундир в порядок приведут со всем тщанием, когда я вашим превосходительством заниматься буду.

– Ты что – денщиками обзавелся?

– А как же! Аж тремя, Бруно Александрович приставил к вам, чтобы догляд имели. Экипаж, почитай, удвоился, матросов пристраивать нужно, а то без занятия одуреть могут.

– Барон прав – лишние подготовленные расчеты и кочегары не помешают, – мотнул Фелькерзам головой и встал с койки, отдаваясь грубым ладоням вестового, что стал с него ловко снимать пропотевшую и грязную одежду. И в голову пришла неожиданная мысль, что теперь он знает, чем занять с пользой для дела экипажи погибших кораблей. И если о том сразу сказать, то смуту в умах избежать можно будет.

– Как меня в порядок приведешь, скажи Константину Константиновичу, что я его видеть желаю. Нет, пусть лучше выспится хоть немного – с утра время будет. Нам бы ночь простоять…

Глава 6

– Если нас настигнет «Ивате», то бой надолго не затянется, просто сомнут, – еле слышно прошептал Евгений Романович, пристально следя с правого крыла мостика за приближающимся вражеским крейсером, что уже несколько раз поймал идущую в темноте «Аврору» слепящими лучами своих мощных прожекторов.

Японский корабль уже открыл стрельбу главным калибром и пустил в дело казематные 152-миллиметровые пушки. Попаданий пока не было, но в том, что они будут, и очень скоро, капитан 1-го ранга Егорьев не сомневался – высоченные всплески воды вставали гейзерами по обоим бортам и впереди по курсу. Ночь ведь диктует свои правила артиллеристам, и очень трудно поразить корабль, что постоянно выходит из освещения прожекторами, даже с пятнадцати кабельтовых невероятно трудно.

Это не дневная сшибка, где такая дистанция является близкой, потому что накрытия цели идут постоянно. Но такое бегство долго продолжаться не может – изношенные за долгий поход машины, при самоотверженной работе кочегаров, едва выдавали семнадцать узлов. И такой ход продержать удастся еще полчаса, не больше. А там «Ивате» настигнет, возможно, подойдут еще японские малые крейсера из 6-го отряда, с которыми пришлось сражаться днем, и участь «Авроры» окажется горькой. Русский крейсер просто изобьют снарядами, а миноносцы, которые наверняка уже спешат сюда со всех сторон, добьют несчастную «богиню».

– Ничего, уже не напрасно – «Якумо» и «Ниссин» изувечены изрядно, и будь сейчас зыбь, как вчерашней ночью, уже отправились бы на дно. А так им повезло, смогут доплыть до берега… – Евгений Романович осекся, пристально вглядываясь в ночную темноту через мощную оптику бинокля.

Ему показалось, что далеко за кормой «Ивате», практически на том самом месте, где он полчаса тому назад сражался с «Ниссином», снова вспыхнули светящиеся лучи прожекторов, и вроде заметил вспышки выстрелов.

– Неужто Добротворский вернулся назад и решил попытать удачу?! Как здорово – «подранков» надо добить! Неужто «Олег»?! – задав сам себе вопрос, Егорьев продолжил всматриваться вдаль.

И вот оно – как минимум три прожектора, два из которых скрестили свои лучи. И множество орудийных вспышек – теперь сомнений у командира «Авроры» не осталось. Только единственный крейсер в русской эскадре мог появиться там – «Олег»; других просто быть не могло.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.