Марья-Губительница
– Справедливость, – фыркнула.
В справедливость я никогда не верила. Более того, я знаю, что её просто не существует, ведь она – людская выдумка, призванная утешить отчаявшиеся души, вытереть горькие слёзы, и нашептать сладкую ложь, что всем твоим врагам воздастся по справедливости. Брехня собачья!
– И мир я уничтожать не собиралась! – я произнесла это слишком резко, и отвернулась в сторону окна. Мне нравился вид на дорожную развязку внизу. – Я делала это потому, что должна была, и терпела неудачу за неудачей. Это важно – я неудачница! Запишите себе. Лгунья и неудачница.
Достала предпоследнюю сигарету, нервно щёлкнула зажигалкой. Доктор молчала, выжидая.
– Вам уже известно, что моя матушка была не совсем нормальной. У её отца – моего деда Ростислава – детей больше не было, и ведьмовскую силу наследовать оказалось некому. Потому вскоре, дед взял на попечение двух мальчишек – Кирилла и Всеволода – братьев по духу. Они жили по соседству, пока их деревню, родных и всё чем они дорожили, не уничтожил лесной пожар. Ростислав нашёл их на пепелище и забрал к себе, назвал сыновьями и стал учить непростой науке. А дедуля мой ведьмаком был могущественным. На поклон к нему даже князья приходили. Просто за советом, или благословения на военные походы попросить, да и прочей ворожбы тогда не чурались.
Шли годы, дети росли. Старший Кирилл с детства был упрям, своеволен и всегда себе на уме. Всеволод, будучи младшим, характер имел озорной, всегда лёгкий на подъём, общительный и доброжелательный. Таких разных по духу братьев ждала очень похожая участь: им обоим суждено было разделить меж собой неуёмную ведьмачью силу наставника, и они оба любили одну женщину – мою мать. Но так уж вышло, что предпочтение матушка отдала именно Кириллу. Всеволод принял её выбор смиренно. Он всегда поддерживал брата, верил ему, любил, а тот через много лет предал его.
Но об этом я вам рассказывать не стану. Быть может, батюшка сам поведает эту историю, если пожелает, и про то, как я не общалась с ним три столетия, когда узнала, что он сотворил с дядюшкой. О таком, уж поверьте, вы не в одном отчёте Общества не прочтёте, как и о том, что я расскажу вам дальше.
Эта история началась в мою шестнадцатую зиму…
* * *
В тот год бушевали лютые метели, лошади замерзали прямо находу вместе со всадниками и их заметало снегом, который должен был сойти только поздней весной. Но страшная участь ждала не только смельчаков, решивших отправиться в путь в такую погоду, но и тех крестьян, что жили беднее остальных. Им суждено было замёрзнуть в своих нетопленных хатах, мучаясь от голода и болезней.
Нечисть тогда резвилась во всю. Всякая не то живая, не то полумёртвая бродящая дурь делалась непривычная, странная, больше похожая на колобродящих неупокоенных. Неведомая сила не только вырывала живое и дохлое из обычного круга жизни и вечного покоя, она ещё и наделяла тварей подобием стадного инстинкта, возвращала желание грызть и рыскать, изничтожая всё, из чего их проклятье могло позаимствовать хоть кроху магии и жизненной энергии, гнала в сторону живых, к теплу.
Развлекались и сёстры-лихоманки, на которых Кощей ещё управы не нашёл. Младшая из них, Невея, появилась в сенях нашего с батюшкой дома в одну из таких холодных ночей. Её можно было принять за бродячую мертвячку. Тонкая, бледная девчонка лет тринадцати от роду, простоволосая и совершенно седая, с покрытой язвами кожей, бельмами вместо глаз и гнилой щербатой улыбкой. Она была облачена в красивое дорогое платье из тяжелой парчи с вышивкой, явно снятое с чужого плеча. Скорее всего с какой-то девицы, которую эта нечестивая замучила до смерти.
– За дозволением я пришла, Кощей.
Я отложила пряжу и с тревогой взглянула на отца. Гостья мне не нравилась, и хотелось, чтобы она поскорее убралась восвояси.
– Чего тебе, Невея?
– Позволь наказать кузнеца и жену его непокорную, и отдай мне человека, которого они от проказы моей избавили. Он – моя законная добыча, я тащилась за ним от самого края твоих земель.
– Не уж то знахарка так хороша, что спровадить тебя сумела? – удивился Кощей. – Раз так, то и поделом. Найди себе кого-нибудь другого, и не донимай меня.
– Его хочу! – заартачилась эта страшная девочка, напоминавшая ожившую разлагающуюся покойницу. – Сила его необычная, вкусная, тянет меня. Отдай его мне, а я службу тебе сослужу.
– Завтра схожу к кузнецу, проверю из-за чего весь сыр-бор, а сейчас сгинь.
Ушла лихоманка, а я всю оставшуюся ночь глаз не сомкнула. Муторно мне от чего-то было, неспокойно. Переживать я стала за человека, которого даже в глаза не видела. На утро напросилась с отцом в деревню.
Отца в селе уважали, как известного на всю округу ведьмака. Завидев, низко кланялись, всячески угодить пытались, но были и те, кто недолюбливали нашу семью. Уже у скобяной лавки, заметив нас, баба Дуся подхватила ведро с парным молоком и корзину с сырами, плюнула под ноги, и тяжело переступая по снежному насту, отправилась восвояси.
Хозяин же лавки – кузнец Митрофан – поклонился нам в пояс:
– Не серчайте вы уж на Поликарповну, вечно ей что-то не нравится. А внуков своих, она так вообще чертями летучими зовёт, представляете?
Доротея Поликарповна и впрямь слыла местной чудачкой, но это не мешало ей продавать соседям молоко и сметану по спекулятивной цене. В такую погоду на базар никто не ходил, вот и перебивались кто как мог.
– Свежих сырников не желаете? Отвару травяного?
– От чего же, можно, раз предлагаешь.
Митрофан направился к дому, и нам махнул, чтобы за ним следовали.
– Погода, кажется, налаживается? Весна, поди, скоро?
– У тебя, я слышал, прибавление в семье? – папенька был не настроен вести разговоры о погоде.
Кузнец снял шапку, отбил об порог налипший на валенки снег.
– Шило в мешке не утаишь, – усмехнулся он в бороду, – вышел я давеча ночью по нужде, а он в сугробе лежит, представляете? Так бы околел совсем до утра. Провидение меня вывело, не иначе.
Навстречу нам вышла супруга кузнеца. Улыбнулась мне, обняла и провела в тёплую горницу, помогая снять полушубок. Там за столом на лавке сидел молодой человек. Укутанный в несколько тёплых одеял, он без энтузиазма бродился ложкой в горячей похлёбке.
– Вот он, горюшко несчастное, – запричитала знахарка, – только имя своё и назвал, больше не помнит ничего, бедненький.
Я присела с ним рядом на скамью и, стянув варежки, взяла в руки чашку с горячим травяным питьём.
– Привет, – улыбнулась я ему.
– Привет, – отозвался он, продолжая кутаться в одеяла.
– Меня Марья зовут, а тебя как?
Юноша искоса поглядел на меня, отставил миску. Глаза у него были серо-голубые, словно две холодные льдинки.
– Рогволод.
Глава 13
– Что это? – я с удивлением взглянула на Ингу.
– Картина по номерам, – она осеклась, заметив, как вытянулось моё лицо, – её раскрашивать нужно. Просто я подумала, что вам должно быть скучно, и спите вы плохо, ну вот и…
Какая трогательная забота.
Скептически осмотрела коробку в которую был запечатан холост и поставила её у стены в коридоре.
Инга поникла. И за что мне это наказание? Сжалившись, махнула рукой.
– Пошли со мной.
Я вытащила из комода давно припасённую папку с большими белыми листами, на которых так и не довелось порисовать. Огрызки старых карандашей нашлись там же.
– Садись, – я указала ей на кресло, а сама устроилась на диване напротив. Расписала грифели, присмотрелась к своей компаньонке внимательнее. Лицо сердечком, курносенькая. Одним словом – миленькая. Кудряшки, которые девушка в последнее время не укладывала в причёску, смешно топорщились, придавая толику озорства.
Она же с удивлением и интересом следила за каждым моим движением.
– Ты сама выбрала эту работу?
Раньше моими надзирательницами были суровые магички, которые и демона в бараний рог скрутили бы, и в горящую пентаграмму вошли бы, и волколаку пасть порвать могли. Но мужчин в Обществе отбирали, конечно, чаще. И по большей части это были седые мужи, вышедшие на пенсию мэтры оккультных наук, которые работали над диссертациями, что-то исследовали, писали о прошлом, и принимали меня за ходячую энциклопедию, доставая с расспросами. С некоторыми я даже не разговаривала, над другими откровенно издевалась. С кем-то, кто казался мне действительно умным, могла и пооткровенничать от скуки. Мелочи в основном: по части бытового колдовства, притирок, рассказывала о некоторых существах, которых после Хаоса никто в глаза не видел (бедолаги либо сгинули совсем, либо ушли в Навь, чтобы люди не донимали).
А одного из ставленников ААО я почти уговорила снять с меня браслет. Не помню, как его звали, правда. Он был молод, хорош собой, и до последнего верил в то, что я тоже его безумно люблю. Ущербный. Я играла с ним несколько месяцев, а потом он меня достал. Полагаю, что тот портрет Лода из моих вещей выкрал именно он. Наверняка, он о чём-то догадывался, но всего знать не мог. Его быстро отослали, когда узнали о нашей связи. Не удивлюсь, если даже в Элсмир. С папенькой я тогда не общалась, и узнавать сплетни было проблематично, а после уже стало не интересно.
– Дядюшка предложил пройти практику…
– Дядюшка значит, – я усмехнулась. Со своим первым предположением, что здесь она оказалась с чьей-то подачи, я попала в яблочко.
– И тебе нравится? – грифель карандаша приятно шуршал по бумаге.
– Вы интересная, – она улыбнулась, как мне показалось, искренне. – Мы изучаем вас – древних.
Я отвлеклась от своего занятия и воззрилась на собеседницу.
– Ну, всех, кто жил до События, о ком нам известно. Вы, ваш отец… – продолжать она не стала, потому что ступила на тонкий лёд.
Я, конечно, не заглядывала в учебную программу Академии при Обществе, но полагаю, что есть там что-то, о чём не распространяются повсеместно. Если бы те, кто стоят во главе этого серпентария только могли, они бы давно нас препарировали как лягушеки закатали в банки с формалином. Мы – кости в горле современного магического общества, которое считает себя элитой. Они не способны овладеть знаниями прошлого, их работа со стихиями поверхностная и грубая. И при этом всём, они пытаются искать управу на демонов и изучать их мир. Но не преуспевают ни в чём.
– Любознательность не порок, милая моя, – карандаш совсем сточился, и я взяла ещё один. – Другой вопрос в том, чем ты готова пожертвовать ради знаний.
– Вы уже дали понять, что меня отправят в Элсмир.
– Там холодно, – согласилась я, – не люблю холод. А ты?
Инга мотнула головой и закусила губу. Вытянулась в кресле, пытаясь рассмотреть, что у меня получается, но я цыкнула на неё, и она вновь села ровно.
– Ладно, давай поступим вот как, – тени на рисунке я растёрла пальцами, скептически оценила, что получилось. Для быстрого наброска вышло совсем недурно. – Принесёшь свежесрезанных цветов, десяток свечей, жменю зерна и горсть земли.
– И что мы станем делать? – с опаской поинтересовалась девчонка.
– Старый обряд – ничего серьёзного в этой бетонной коробке всё равно не получится провернуть, так что в Элсмир не угодим. Просто проверим уровень доступной тебе стихии.
Поднялась с дивана, протянула ей рисунок.
– Как красиво! – восхитилась она искренне, по-детски совсем. – У вас настоящий талант!
– Талантов моих не перечесть, девочка, – я криво усмехнулась, взяла на комоде сигареты. – Иди уже, рисунок и картину свою забери.
– Спасибо! Конечно! – Инга засуетилась. – Я сама её раскрашу и вам подарю, рисовать-то я так не умею… – она снова осмотрела рисунок. – Как же красиво! – прихватив коробку, обернулась на пороге. – А когда всё принести к ритуалу?
Я равнодушно пожала плечами, выдыхая горький дым.
– Мне всё равно. Хоть завтра.
Она кивнула и умчалась.
Докурив, я выждала десять минут и направилась в гардеробную. Отодвинула вешалку, пересчитала формулы, вытерла остатки знаков от сгоревшей после встречи с Велиалом, и дорисовала новую. Она выстроилась в сознании полчаса назад, благодаря Инге. Стихия и доверчивость юной недотёпы сослужат мне добрую службу.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Всего 10 форматов