Конфедерат. Имперские игры. Война теней

Остальные министры отсутствовали, но исключительно по причине того, что нынешнее собрание являлось, скажем так, неофициальным, а вдобавок посвящённым той части дел государевых, которая порой выглядит – да и является, чего уж там – весьма нелицеприятной. Политике оно было посвящено! В полной мере этого слова.

Все ли собрались? Почти. Помимо отсутствующего по уважительной причине госсекретаря – функции коего в немалой степени замещал Пикенс по понятным причинам. Оставалось дождаться лишь одного человека, без которого начать было ну никак нельзя. Кого? Императора Американского Владимира I Романова, само собой разумеется. Вьюнош не бледный, но со взором горящим, а также увлекающимся, уже успел показать себя готовым вникать во ВСЕ дела империи, а не только в те, которые отличались сколько-нибудь пристойным уровнем. Даже на Базе побывать несколько раз сподобился, причём и на нижних уровнях тоже. Видел, так сказать, изнанку нашей работы, направленной на поддержание безопасности империи и населяющих её граждан. Граждан, а не подданных по причине наличия вполне себе развитой, пусть и несколько переоформленной в сравнении с изначальной американской конституции.

Стоило ли удивляться подобному? Не слишком, учитывая мои знания о его пути в привычной мне исторической ветви. Жёсткий, волевой, готовый силовыми методами давить бунтовщиков и уж точно не склонный к моральным рефлексиям и пагубным компромиссам в тех вопросах, которые являлись ключевыми. Тот самый мятеж 1905 года был подавлен при его активнейшем участии. Великий князь без сомнений и колебаний бросил на подавление мятежа опору империи, гвардию, и не думая обращать внимание на тявканье разного рода либеральствующих, а тем паче сторонников господ р-революционеров. Вот гвардейцы и раскатали ублюдков тонким слоем. Одно жаль – не дали развернуться князиньке по полной, да и сразу после «под давлением общественности» выперли в отставку. Зря, очень зря, потому как именно этот представитель династии был наиболее адекватным и умеющим понимать складывающуюся обстановку и правильно на неё реагировать.

Но это там, а здесь… Здесь у юного императора имелись шансы стать ещё более крепким и к тому же чувствующим за спиной целую империю. Вот, кстати, и он. К счастью, тут дворцовый этикет был серьёзно упрощён под прикрытием того, что «новой аристократии» крайне сложно будет быстро и без проблем научиться принятому в том же Санкт-Петербурге. Спорить же с теми, у кого в руках так и оставалась большая часть власти, Владимир Александрович не собирался. Вдобавок для шестнадцатилетнего юноши вся эта хрень с замысловатым этикетом… ни разу не были близки сердцу и душе. А тут такой роскошный повод облегчить жизнь не только здешней элите, но и самому себе.

Явление императора народу. Ну ладно, не народу, а лишь части высших сановников империи, но это мало что меняло. Владимир, по молодости лет, явно считал необходимым даже в таком обществе держать себя на пределе возможного, всеми своими словами и поступками показывая и доказывая, что он действительно император, а не просто сидящая на троне кукла. Хороший подход, правильный. Именно таким он и нужен был, потому именно его и выбрали из всего списка кандидатур.

– Ваше императорское величество, – склонился в поклоне Борегар, а за ним и остальные. Император… а значит и церемониал должен присутствовать, пусть минимальный, но искренний. Думаю, что Владимиру ещё там, в Питере, родичи и наставники преподали уроки, по итогам которых тот должен был научиться опознавать лесть высокой и средней степени.

– Рад видеть вас, господа и дама, – взгляд императора поневоле остановился на уже хорошо знакомой ему Марии. Нет, оно и понятно, фигурка у сестры ой как неплоха, а у парня гормоны из ушей. Недаром несколько прибывших из Питера представительниц древних и благородных родов замечены за согреванием императорской постели. Частом согревании. – Прошу без излишних церемоний. Мы собрались здесь, чтобы… Прошу вас, канцлер.

Канцлера, то бишь Пьера Борегара, ныне герцога Геттисбергского, просить и не требовалось. Он знал, что должен был открыть сегодняшнее собрание в узком кругу. Вымолвив первые слова, начав обсуждение того, ради чего сегодня собрались. Кто-то предпочёл присесть, некоторые продолжали стоять. То самое «без излишних церемоний» позволяло вести себя относительно свободно, ограничиваясь лишь естественными для Юга, а ныне Американской империи рамками приличии, к тому же подвергшимися тлетворному воздействию родом из начала XXI века.

– Мир меняется, – начал необходимое вступление Борегар. – Не только на нашем континенте, но и в пределах Европы начинается то, что мистер Станич немногим ранее назвал «большим переделом». Образуются новые государства, меняются границы существующих, и это только начало. Наша империя обязана принять в этом переделе активное участие. Если этого не сделаем мы, другие получат все выгоды.

– Послевоенный период, – тяжко вздохнул Пикенс, глядя то на Борегара, то на императора, то в потолок, на роскошную люстру с хрустальными подвесками, сейчас, понятное дело, не горящую по причине светлого времени суток. – В Сенате и Конгрессе найдутся те, кто будет… ворчать.

– Реки золота, наполняющие казну, оставят ворчание всего лишь ворчанием. Министр Меммингер грамотно использует доходы по контрибуциям, с золотых приисков, экспорта хлопка и не только.

Мари стесняться не собиралась, по полной используя своё присутствие на подобных встречах. Равно как и своё положение дамы, которую… для джентльменов сложно перебивать без веских причин. Да и месяц назад таки да продавленный закон о предоставлении женщинам права голова на выборах всех уровней неслабо так поднял её авторитет и узнаваемость. Ведь именно она, Мария Станич, стала символом и лицом проведённой в империи реформы. Как ни крути, а первая женщина в государстве, достигшая не просто известности, а высокого чина и вполне официального статуса, да к тому же в самом министерстве тайной полиции.

Император благожелательно кивает, пользуясь очередной возможностью высказать своё расположение моей сестричке, после чего сам включается в разговор.

– Я изучил отчёт, поданный министром финансов, о состоянии дел в империи. Ему передана личная благодарность и пожелание и дальше служить столь же преданно и действенно. Отсутствуют какие-либо долги, а притока средств хватает как на текущие нужды государства, так и на различные прожекты.

– И ведение… военных операций. Нынешней и будущих.

– Их тоже, граф, – согласился Владимир с замечанием Джонни, который, как и все тут присутствующие и не только, оброс не только чином, но и титулом, и орденами. – О войнах я и хотел поговорить. О Гаити, с которым мы уже воюем, а ещё о других войнах, которые начались или скоро начнутся в Европе и других местах. Виктор?

Почему ко мне обратились по имени? Как к будущему родственнику, ведь помолвка моя с Ольгой Романовой, великой княжной и внучкой императора Николая I, уже состоялась, осталось лишь подождать её шестнадцатилетия, дабы перейти от помолвки к свадьбе. Такого рода договорённости не нарушаются в принципе. Себе дороже выйдет, да и репутация монарших домов это не абы что. Особенно таких, которые вот уже не первое столетие входят в первую пятёрку мира по силе и могуществу.

– Гаити как фактор силы ничто, меньше, чем загнанная в угол крыса. Тамошних негров раздавят, причём показательно, используя процесс как послание нашим самым отдалённым недоброжелателям. И как некий укор европейским державам, которые давно должны были убрать скопившийся на заднем дворе мусор. Очень давно, начиная ещё с момента резни всего белого населения в 1804-м.

– Послание императору Наполеону III?

– Да, мой император, – позволяю себе тень улыбки, адресованную именно что французскому властелину. – Он поймёт. И английской королеве, которой также не следовало бы принимать в одной из своих колоний столь омерзительное существо, как «император» Фостен I, судьба которого сейчас висит между, прошу прощения за каламбур, виселицей и расстрелом у ближайшей стенки. Хотя нет. Не ближайшей, а одной из стен в центре Порт-о-Пренса. Того самого города, который он и его выродки оскверняли собой долгие годы.

– И время, для этого необходимое…

– Недели, вряд ли больше месяца, – для ответа особых раздумий и не потребовалось. – Уже сейчас эскадра контр-адмирала Сэммса должна была обстрелять Порт-о-Пренс и обеспечить высадку десанта со средствами усиления. В её задачи входит также блокада побережья, дабы помешать «императору» и его «графам Омлетам» и «баронам Бульонам» убежать обратно на Ямайку или в иные безопасные для них места. Открытый процесс над этим мусором лишь повысит авторитет империи. За эти же несколько недель нашими и союзными испанскими войсками будет взята под контроль большая часть гаитянской территории. Это не война, а так, лёгкая прогулка, этакое сафари на райском острове.

Одобрительные смешки собравшихся, прошедших через войну, видевших там творящееся или уж точно прикоснувшихся к ней. И понимание на уровне разума от самого Владимира Романова. Он о войне покамест лишь слышал, а вот бывать там или даже близ неё не доводилось. Ну да какие его годы… успеет ещё, с нашими-то обширными планами.

– По предварительным договорённостям с королевой Изабеллой Испанской мы, ваше величество, получаем сам Порт-о-Пренс и те земли Гаити, которые находятся южнее. Это несколько более трети всей территории. Остальное отходит испанской короне. Готов вас заверить, что наши испанские союзники не станут серьёзно пересматривать достигнутые договорённости, это не в их интересах.

– Генерал Смит верно говорит, – продолжала развитие поднятой Джонни темы Мария. – Империя получит нужные земли и очень выгодный для базирования наших эскадр порт. Морской министр уже готовится использовать гавань Порт-о-Пренса для постоянно базирования части кораблей. Главная проблема – это население, которое будет изначально враждебно настроено, и попытки наладить взаимодействие с которым лишены смысла по целой связке веских причин.

– Негры!

– Да, канцлер, негры, – хищно оскалилась девушка. – Духовные братья и сёстры тех, которые устроили «Винчестерский кошмар» и у себя ещё большие кровавые беспорядки. Потому суд над замешанными в убийствах белого населения, своего Санто-Доминго. А после этого – тем, кто не уберётся быстро и по собственному желанию – предложить выкуп собственности по не слишком высокой стоимости и предложение покинуть новую провинцию империи в течение одного-двух лет. Пусть убираются хоть на Ямайку, хоть в так любящие их США, хоть ещё куда, нам до этого дела быть не должно. Министерство тайной полиции готово провести соответствующую мотивацию, ускоряющую реализацию этого плана. Тогда мы уменьшим количество враждебного населения, и к тому же не испортим свою репутацию в глазах европейских держав. Добровольность выбора останется неприкосновенной.

– Подтверждаю, – кивнул я, тем самым «визируя» сказанное сестрой.

– Поддерживаю.

Это уже Борегар высказался с абсолютно серьёзным выражением лица. Тоже помнит виды Винчестера и показания выживших свидетелей творимого «свободными полками» беспредела. Ну а за канцлером и остальные присутствующие теми или иными словами подтвердили одобрение плана. Дело было лишь за императором. А он, если что, ни разу не копия своего старшего брата. Того, который теперешний цесаревич, Николай Александрович, «славный» либеральными завихрениями в голове и изрядно подпавший под влияние не то франкофилов, не то англоманов, не то сразу двух этих придворных фракций.

– Передайте в канцелярию приказ подготовить указы. Я их подпишу, внеся изменения, если таковые понадобятся. Вы, канцлер, поможете в этом. – Дождавшись, когда Борегар встанет и, поклонившись, подтвердит свою готовность всё это сделать, император продолжил: – А сейчас о войнах начавшихся, идущих и тех, которые скоро начнутся. Сегодня наша встреча проходит без военного министра, поэтому я попрошу вас, Виктор, вновь напомнить собравшимся о них.

– Извольте. Начало этого месяца было ознаменовано войной Прусско-австрийкой коалиции против Дании за обладание Шлезвигом и Голштейном. Датский король решил, что может толковать знаменитый «ребус» в свою пользу, но, к удивлению своему, обнаружил, что ни Австрии, ни Пруссии подобное толкование не по душе. А поскольку вмешиваться в войну на его стороне никто не собирается, то «показательная порка» будет совершена довольно быстро и с печальными для Дании последствиями. Силы слишком уж неравны.

– Наши с этого выгоды?

– Поставка Пруссии малой, пробной партии винтовок системы Спенсера и пистолетов типа «вулканик», но разработанных уже мистером Спенсером с моим скромным участием, должна продемонстрировать прусским генералам и особенно их штабистам, что это стрелковое оружие куда лучше их игольчатого творения, которое выигрышно смотрится лишь в сравнении с тем кремневым хламом, которым до сих пор вооружены австрийские солдаты. Также может появиться ещё один потенциальный союзник в Европе. Пруссия является природным врагом наполеоновской Франции.

– Рейнские земли, – хитро прищурившись, напомнил о болевой точке для пруссаков Пикенс. – И ещё притязания Наполеона III на постепенное притяжение, а затем поглощение немалой части южногерманских земель. Госсекретарь ведёт активную переписку с Отто фон Бисмарком. И не он один.

Это уже камешек в огород министерства тайной полиции. Ну так это особенно и не скрывается… от узкого круга лиц.

– Я доволен. Перспективно и по продаже оружия, и по Бисмарку, – милостивое наклонение императорской головы состоялось. – Продолжайте, Виктор.

– Возня Британии, Франции и Нидерландов у японских берегов. Большие силы туда не отправляют, понимая, что всё равно додавят островитян, заставив заключить мир на своих условиях.

– Дикари, – скривился Борегар. – Будет у британцев новая колония. Или не будет, там и брать нечего, нищета и никаких ресурсов, кроме ловли рыбы у берегов. Станут продавать им бросовой ценности товары за большие деньги, как всегда.

Логично рассуждает Пьер, да только со своей колокольни. Человек этого времени, он никак не мог проникнуть взором в будущее, чтобы увидеть уровень угрозы, исходящий с этого острова и от клятых японцев, доставивших охренительное количество проблем многим, очень многим европейцам да и всей цивилизации. Не его вина в неумении разглядеть волчьи ямы под внешне безобидной травкой, но моя прямая обязанность в том, чтобы сделать здесь и сейчас закладку на будущее. Незаметный знак сестрёнке, и вот она озвучивает как бы свой, а на самом деле общий взгляд на постепенно вырисовывающуюся, пусть покамест и незаметную, проблему.

– В начале века великий император Наполеон I говорил о Китае очень здравые слова: «Здесь лежит спящий гигант. Пусть он спит. Если он проснётся – он потрясёт мир». Британцы не зря делают Китаю опиумные впрыскивания. Я опасаюсь, что Япония может оказаться очередным спящим чудовищем, которое пока недооценивают. Нужно следить, если что, вовремя реагировать.

– Посольство, – подхватил Джони. – А ещё торговая миссия. Небольшая, не поставляющая какие-либо современные вещи, станки и тем более оружие. Зато при торговле можно видеть многое. Иногда то, что обычные дипломаты не узнают или не купят.

Эти, по мнению Владимира Романова, «незначительные действия» были целиком и полностью отданы на откуп хоть ведомству госсекретаря, хоть моей конторе. Ожидаемо, более чем приемлемо, но в то же самое время немного тоскливо. Печально осознавать, что без моего послезнания спохватились бы лишь тогда, когда островной дракон не просто вылупился, но и расправил крылья, и научился плеваться разрушительной силы пламенем. Сейчас же – шалишь! Тут главное наблюдать, чтобы вовремя успеть подрезать крылья, вырвать клыки и огненную железу, а заодно и яйца тупым ножиком вырезать. И будет тогда такой малюсенький толстенький дракончик, сидящий на вершине Фудзиямы и предлагающий гейш и саке по сходной цене. Самое оно для потомков Аматерасу и будущих создателей на книжных страницах тентаклевых монстров, гурятины с лолилюбством и прочей хренотины.

Меж тем я переключился с Европы на Южную Америку, а именно на зарождающийся конфликт между Парагваем и Бразилией.

– Будут делить Уругвай, – этими тремя словами можно было передать всю суть конфликта между двумя куда более мощными странами. – С одной стороны бразильский император, с другой – парагвайский диктатор Франциско Лопес, превративший свою страну чёрт пойми во что, этакий порочный плод военного лагеря и секты с собой во главе. Но самое интересное в том, что британские банки уже стали закачивать в экономику Бразилии немалые суммы. Займы, понятное дело, причём на условиях, с которыми император Педру II полностью согласен, да и его финансисты тоже.

– Бойтесь данайцев, дары приносящих, – саркастически хмыкнул Пикенс, попутно подливая в бокал херес. – Сити просто так никого не будет откармливать. Значит, они поставили на Бразилию.

– Сомнительно, – парировал Джонни, также бывший в курсе моих «размышлений и анализа», то есть выданного за оные послезнание и банальный здравый смысл. – Сити сейчас покорно короне так, как давно уже не случалось. А королева Виктория и лорд Пальмерстон с крушением доктрины Монро заинтересованы в странах Латинской и Южной Америк. Парагваем правит умеющий говорить и внушать доверие вперемешку со страхом Лопес, но он пытается сделать страну самодостаточной, а не поставщиком сырья. Бразилия тоже хочет стать ещё влиятельней, чем сейчас. Сила на силу даст…

– Взаимное истребление, – подвела итог Мария. – Британцы, по нашим сведениям, будут помогать Бразилии в аптекарских дозах. И готовятся впутать в войну ещё и Аргентину, чтобы уравновесить сильную парагвайскую армию.

– И в этой ситуации нам лучше…

Император намеренно не закончил фразу, подвесив её в воздухе. Предлагал собравшимся самим закончить предложение, в меру своего понятия и разумения. Неплохой ход, показывающий, что он уже не мальчик, но муж. Юный, с недостатком практического опыта, но имеющий амбиции. А ещё чуть ли не облизывающийся на довольно откровенное декольте Мари.

– Ждать и наблюдать, – процедил Борегар, взирающий на ситуацию с позиции склонного к авантюрам полководца. Удачная, кстати, позиция в конкретном раскладе. – Сможем сами помочь тому, кому сочтем нужным, когда обе стороны как следуют изобьют друг друга. Или найдём подходы через испанских союзников.

– Бразилия была португальской колонией, канцлер.

– Знаю, ваше величество. Но есть Парагвай, Уругвай, может Аргентина. Они – испанские колонии. Бывшие, а может и будущие. Частью. Ситуация с Гаити многое покажет.

Ага, особенно степень возрастания аппетитов королевы Изабеллы! Эти слова не прозвучали, но все и так поняли, что не было произнесено вслух. Да и сама идея выждать до поры понравилась всем, кроме разве что Пикенса. Он, по своей осторожности, вообще не хотел бы вмешательства империи в назревающий конфликт. Точка зрения, имеющая право на существование, но… маловыгодная для того государства, которое только-только оперилось и теперь нуждается в упрочнении своего положения на международной арене. Особенно если на горизонте маячит пусть и не горячее, но таки да противодействие политике Британии, Франции, может и ещё кого несколько меньшего калибра. Янкесов сюда приплетать смысла уже не имеет – они вот-вот станут даже не вассалами, а частью «империи, над которой никогда не заходит солнце».

Собственно, основные темы, которые должны были быть подняты на этом небольшом собрании, оказались обсуждёнными. А раз так, то оно потихоньку так свернулось, перейдя сперва в разговор на общеполитические темы, а потом… Потом притомившийся Владимир воспользовался своим императорским статусом и вежливо так объявил, что вынужден заняться иными, но несомненно важными государственными делами. В частности, поработать с накопившимися документами, требующими его личного изучения.

Затем, понимающе улыбаясь, испарился Борегар, следом Пикенс, а мы остались в совсем уж узком кругу: я, сестрёнка да Джонни.

– Знаю я, какие у него документы прочтения дожидаются. С большой такой грудью, которая едва корсетом сдерживается. Или с грудью поменьше, но с затейливой фантазией, много чего из земель французских и итальянских вынесшая. Но кому я говорю это, Вик, ты сам в этих делах большой мудрец. Вайнона хоть и не болтушка, но мне и Елене мно-огое порассказала.

Это она что, смутить меня думала? Меня, интернетом закалённого и многие злачные заведения рубежа тысячелетий посетившего? Аж улыбаюсь, причём абсолютно искренне, от всей широкой души. И Мари тоже. Понятно, подколка обыкновенная, на которые она всегда горазда, особенно в последнее время. Компенсирующий рабочие будни эффект. Нормально.

– Мне хоть когда-нибудь удастся заставить его покраснеть?

– Вика-то? – радостно оскалился Джонни. – Он краснеет, только если долго сидит под солнцем да ещё, как говорили его подружки, в несколько интимной обстановке. Тебе этого не увидеть, ты его сестра.

– Зато ты… Ты краснеешь, – обвиняющий перст ткнулся в грудь Смита. – Стоит тебя о Сильвии порасспрашивать или о сыне, маленьком Филе, так сразу краской заливаешься.

Пошло-поехало. Вот уж действительно два сапога пара. А Джонни порой реально краснеет, когда мои сёстры пристают с вопросами насчёт Сильвии, в девичестве Мак-Грегор. И это при том, что они с ней хорошие подруги с самого детства, знают друг о друге почти всё и делятся самым разным. Очень разным, однако. Джон вроде и должен это понимать, но… всё равно забавно.

– Ну что, предлагаю к нам в гости на пару часиков. Согласен, амиго?

– И согласен, и надо. Найдутся и такие темы для разговора, которые не тут, не в императорском дворце поднимать.

Серьёзен мой друг и заместитель, но у него на то есть причины. У всех нас есть – семейства Станичей и совсем уж близкого круга, в который Джон входит однозначно и безвариантно. Да и Вайнона ждёт-с, наверняка пылая естественным для неё любопытством. Скоро как присядет мне на уши, так не отцепится до тех пор, пока не получит очень подробное описание происходящего.

Вайнона. Возможно, тут дело в её индейской крови и своеобразном воспитании, но эта девушка приняла сложившуюся ситуацию… естественно, что ли. Политический брак? Дело житейское, но только если я не собираюсь расставаться с ней и ей же пренебрегать. А уж этого я делать точно не собирался. Не после того, что нас с ней связывает и не после того, как чуть было её не потерял из-за тех ублюдков, которые устроили чуть было не удавшееся покушение на меня и Борегара. Оно, кстати, так и осталось пока безнаказанным. Клубок потихоньку распутывался, но эти британцы слишком большие мастера путать собственные следы, то заводя ищущих в тупик, то выводя на подставные либо не слишком-то и значимые цели. Но ничего, ещё поквитаемся. А пока – пора домой. Именно домой, ведь я окончательно прижился в этом времени, оно теперь для меня по-настоящему родное, пусть и не единственное.