Долг Нави

– Прекрасно, – голос Марицы звучал отстраненно, как голос хирурга. – Ты почувствовал последствия. Теперь ты знаешь: каждое слово здесь имеет вес. Каждая сделка – риск. Теперь восстанови связь. Предложи духу двойную цену.

Слезящимися глазами Лев посмотрел на духа микроволновки, который злобно мигал в углу.

– Ладно… Четыре часа у роутера. Проволока. И… – он вытащил из кармана старый скрипящий подшипник от роликов. – И это.

Дух жадно ухватился за подшипник. Нить восстановилась, боль утихла, сменившись просто усталостью.

– Это основа, – подвела итог Марица. – Ты – переговорщик, дипломат и курьер в одном лице. Твоя сила не в том, чтобы приказывать, а в том, чтобы находить выгодный обмен. Сегодня отдыхай. Завтра – первая настоящая работа. Тебе нужно будет доставить пакет. Не духу. Человеку. Такому же, как ты. Но который живет в самом сердце территории Следопытов. Это будет проверка твоей способности быть невидимым. И твоего здравомыслия.

Она протянула ему маленький конверт из плотной, шершавой бумаги. Он был холодным на ощупь и слегка вибрировал.

– А что внутри?

– Лучше не знать. Пока. Иди. Осваивайся. И помни – теперь твоя жизнь измеряется не днями, а удачно заключенными договорами. Начни с того, чтобы договориться с самим собой – остаться в живых.

Лев взял конверт, чувствуя его странную тяжесть. Страх никуда не делся. Но к нему добавилось что-то новое – острое, колючее чувство азарта. Он больше не был загнанным в угол зверем. Он был учеником в школе выживания, уроки в которой оплачивались его собственной жизненной силой. И первый звонок уже прозвенел.

Лев замер, прислонившись к холодной двери подвала, пытаясь перевести дух. Золотая нить, ведущая от дома, пульсировала перед его внутренним взором, но тело отказывалось слушаться, сотрясаясь от пост-адреналиновой дрожи. Он был похож на мокрого, перепуганного котенка, выброшенного в неизвестность.

– Ну что, стоишь как пень? – скрипучий голосок прозвучал прямо из древесины двери за его спиной. – Иди уже. Каждую секунду твоего свечения сюда слетаются, как мотыльки на фонарь. Одного кикимор-ного следопыта от твоих новых «друзей» я уже отогнал.

Лев вздрогнул. Домовой был не только внутри. Он был этим домом, или дом был им. Границы размывались.

– Я иду, – прошептал он и сделал шаг вперед, навстречу туману.

Лес Серебряного Бора в Нави был не просто лесом. Это был многослойный пирог из реальностей. Под ногами шевелился не ковер из хвои, а сплетение корней-жил, по которым медленно струилась тусклая, землистая энергия. Деревья стояли не только стволами из древесины – от них в иные планы уходили призрачные двойники, тенистые и испещренные рунами. Воздух был наполнен невидимой жизнью: микроскопические духи-пылинки, споры снов, выдохнула кошмарами спящих в коттеджах людей.

Идя по золотой нити, Лев быстро понял несколько простых, смертельно важных правил этого мира:

Не смотри в глаза. Мимо, шаркая корнями-ногами, прошел лесовик. Его глаза были двумя ямами, полными тихой, древней злобы. Лев опустил взгляд, сфокусировавшись на тропе. Существо фыркнуло и скрылось в чаще.

Не наступай на тень. Тени здесь имели объем и порой собственный нрав. Он чуть не споткнулся о пень пня, которая внезапно вздулась, как подушка.

Дыши ровно. Паника, страх, даже излишнее любопытство излучали особый «запах», привлекающий охотников. Он пытался дышать так, как дышал во время долгих поездок на мотоцикле – глубоко и размеренно, отстраненно.

Нить вела его не по прямой. Она обходила участки сгустившейся, зловещей тишины (охотничьи угодья чего-то крупного), петляла вокруг мест, откуда доносился неестественный, механический гул (здесь, видимо, проходила «артерия» Следопытов). Однажды тропа и вовсе привела его к крошечному, заброшенному колодцу-роднику. Вода в нем светилась лунным серебром. Золотая нить проходила прямо сквозь него.

«Договор, – вспомнил Лев наставление домового. – Все здесь строится на договорах».

Он присел на корточки, стараясь не смотреть в глубину, где чудилось что-то большое и спящее.

– Эй, – тихо сказал он. – Мне нужно пройти. Я… могу оставить тебе что-то? Монету? – Он порылся в карманах. Нашел только старый ключ от почтового ящика и смятую этикетку от энергетика.

Из воды выплыл пузырь, а в нем – крошечное, с лицом мокрого котенка, существо с плавниками вместо ушей.

– Ключ ржавый. Не надо, – запищало оно. – Этикетка… сладкая. Пахнет громом. Дай. Пройти дам. Но быстро. Большой снизу просыпается от твоего света.

Лев сунул этикетку в пузырь. Существо схватило ее и нырнуло. Золотая нить на миг вспыхнула ярче, указывая прямо сквозь воду. Лев, стиснув зубы, шагнул в колодец.

Оказалось, что это был не физический переход. Он прошел сквозь концепцию воды, ощутив леденящий холод и давление, и вынырнул с другой стороны, уже на окраине леса, перед высоким кованым забором. Его одежда была сухой. Позади не было колодца – лишь старая, полуразрушенная сторожка. Он усвоил четвертое правило: пространство здесь подчиняется смыслу, а не метрам.

Последний отрезок пути был самым тяжелым. Голоса возвращались, нарастая, как морской прилив. Он слышал плач ребенка, которого никогда не было, перешептывание спутников на мертвой орбите, стальной скрежет мыслей искусственного интеллекта, томящегося в дата-центре. Это был не просто шум – это было давление. Его новый орган восприятия, грубо вживленный Ключом, воспалился и болел.

Он почти падал, когда наконец увидел озеро и избу. Золотая нить входила прямо в дверь, теряясь внутри. Он сделал последнее усилие, поднялся на крыльцо… и встретился взглядом с котом.

Существо размером с теленка было не просто стражем. Оно было дверью в прямом, навьем смысле. Лев видел, как его шкура – это не шерсть, а сплетение тысяч контрактов, мелких договоренностей, печатей и подписей. В его глазах-щелях отражались не глаза Льва, а его суть: испуганный, яркий человечек с грубо вставленным золотым штифтом в ауре.

– Лев, курьер. Ждут, – прорычал кот, и в его голосе Лев услышал скрип сотен пергаментов, щелканье замков.

Это было не приветствие. Это было сверкание ордера на допуск. Золотая нить от Льва встретилась с нитями в шкуре кота, произошла невидимая проверка, и дверь отворилась сама.

Преодолев порог, Лев не просто вошел в дом. Он вошел в договорное пространство. Воздух здесь был густым от обещаний. Каждый предмет – застывшая буря в шаре, механический жук – был не просто диковинкой, а активом, вложением, частью сложного баланса. Здесь правила «что-то за что-то» были возведены в абсолют.

И в центре этого всего, за столом из черного дерева, сидела арбитр – Марица.

Ее образ плавал, как мираж. То она была жесткой управляющей в очках с тонкой золотой оправой, пальцы которой летали по клавиатуре невидимого терминала, выводящего в воздух столбцы светящихся цифр. То превращалась в древнюю вещунью, чьи пальцы, унизанные перстнями-амулетами, перебирали узлы на шнуре из сплетенных волос и сухожилий. Ее одежда – гибрид строгого пиджака и вышитого соляными знаками сарафана – была униформой ее двойственной сути. Она не просто видела Навь. Она вела в нем бухгалтерию.

– Опоздал на сорок семь минут, – сказала она, и это был не упрек, а констатация факта, внесенная в незримый протокол. Голос был сухим, лишенным эмоций, как голос автоответчика в самом дорогом банке. – Но, учитывая обстоятельства активации Ключа, последующего преследования и коэффициент сопротивления среды… время прибытия засчитывается как удовлетворительное. Присаживайся. Банник, чаю. С гвоздем.

Лев опустился на сундук-лавку, чувствуя, как его собственная, простая и голодная человеческая сущность входит в конфликт с этой перегруженной смыслами реальностью. Он был как дикарь в центре биржи.

– Ларец… – начал он, и его голос прозвучал жалко и глупо.

– Актив №7-альфа, он же «Ключ Восприятия», – перебила Марица, отложив невидимые расчеты. Ее взгляд, тяжелый, как гиря, упал на него, оценивая, взвешивая, атрибутируя. – Деактивирован как материальный объект. Интегрирован в поле биологического носителя Лев-01. Проще говоря, ты теперь сам и есть груз. И, что важнее, необеспеченный актив с высокой волатильностью.

Она отпила из чашки, которую подсунул мохнатый банник. В чашке плескалась жидкость цвета ночного неба с мерцающими звездочками. Леву подали обычный, дымящийся черный чай, но от него тянулся едва заметный пар, складывающийся в рунические знаки «долга» и «услуги».

– Я ничего не хотел! Мне нужны были деньги! – вырвалось у Льва, и он тут же пожалел. Это была слабость, а здесь за слабость брали цену.

– Мотив «финансовая нужда» – в 78% случаев является катализатором для входа в Навь несанкционированными лицами, – без тени иронии констатировала Марица. – Банковская система – отличный пограничный эфир. Твои долги, твои просрочки создавали достаточно отрицательного эмоционального заряда, чтобы стать мишенью для моего… предложения. Ты был идеальным курьером-кандидатом: мотивирован, отчаян и слеп. Пока не стал зрячим.

Она сделала паузу, дав словам висеть в воздухе, как долговым распискам.

– Ты открыл не ящик Пандоры, Лев. Ты стал брешью в бюджете. Баланс Навья – сложная, хрупкая система обмена. Духи-«Следопыты» хотят тебя национализировать, подключить к своей сети как источник сырой энергии. Духи-«Вервие» хотят провести принудительную ликвидацию актива для стабилизации рынка. И те, и другие правы по-своему. И оба варианта для тебя означают окончательное списание.

Лев сглотнул ком в горле. Он понимал не все слова, но смысл был ясен: пешка на доске, которую вот-вот снимут.

– А вы? Что вы хотите?

– Я – брокер. Арбитр. Гарант. Я обеспечиваю ликвидность и соблюдение договоренностей. Ты, в текущем состоянии, – проблемный актив, неликвидный товар и… потенциальный инструмент. Я предлагаю сделку по реструктуризации.

Она выдвинула ящик. Звук был громким, как удар молотка судьи. Из ящика она извлекла не бумаги, а три предмета, положив их на стол:

Грязный, помятый бумажник. В нем светились призрачные купюры и цифры долгов. Его долги.

Маленькая, простая деревянная фигурка дома. От нее веяло покоем и уютом. Убежище.

Треснувшая, но чистая линза от очков. В ней переливались всеми цветами. Контроль над даром.

– Условия мои, – голос Марицы стал тише, но от этого только весомее. – Пункт первый: я аннулирую твои долги перед миром людей. Полностью. Мать получит уход. Пункт второй: этот дом – твоя база. Здесь действуют мои договоры, моя защита. Никто не войдет сюда без моего позволения. Пункт третий: я научу тебя пользоваться линзой – то есть, твоим даром. Не чтобы сиять, а чтобы видеть настолько, насколько нужно, и не более.

Лев смотрел на эти предметы, чувствуя, как в нем борются страх и надежда.

– А что взамен? – спросил он, уже понимая, что ответ будет страшным.

– Ты работаешь на меня. «Курьер Особых Поручений». Доставки, которые нельзя доверить духам (они слишком предсказуемы в своих хотениях) или магам кланов (они слишком ангажированы). Ты – независимый агент, и в этом твоя ценность. Смертность в первый год – 67.3%. Но у тебя есть преимущество: ты уже в игре. И у тебя есть уникальный актив, вшитый в душу.

– Почему вы не заберете его сами?

– Невозможно без девальвации, – холодно ответила Марица. – Насильственное изъятие уничтожит 90% потенциала Ключа. Мне нужен работающий, думающий инструмент. Или, если проявишь талант, партнер на комиссионных. Москва-Навь – это мегаполис, где кланы – это монополии, перекрывающие друг другу кислород. Нужен кто-то, кто может бегать по канализационным тоннелям договоров, куда они не суются. Ты – идеальный кандидат.

Лев посмотрел на свои руки. Они перестали дрожать. Внутри что-то щелкнуло. Страх не исчез, но его оттеснило холодное, ясное понимание. Это не был выбор между плохим и хорошим. Это был выбор между немедленной ликвидацией и отсрочкой с правом на борьбу. Между быстрой смертью и смертельно опасной работой.

– А если я откажусь? – все же спросил он, последний раз проверяя границы клетки.

Марица молча указала пальцем на дверь. Взгляд ее был красноречивее любых слов: Попробуй.

– Я согласен, – сказал Лев, и в воздухе прозвучал тихий, но отчетливый щелчок – звук сработавшей ловушки и одновременно – печати на контракте.

Уголки губ Марицы дрогнули в подобии улыбки.

– Разумное решение. Первое задание – послезавтра. Завтра – вводный инструктаж. А сейчас – банник покажет тебе комнату. Попробуй поспать. В Нави это тоже навык. – Она снова углубилась в невидимые расчеты. – И, Лев… Добро пожаловать в реальный мир. Постарайся не обанкротиться в первую же неделю.

Экономика тишины

Комната под крышей была не комнатой, а активом с низкой ликвидностью, который Марица, судя по всему, перепрофилировала под кадры. Но для Льва это был рай. Четыре стены, кровать, стол и окно, в котором, вместо ожидаемого леса, клубилась туманная спираль Млечного Пути, усыпанная не звездами, а мерцающими печатями завершенных контрактов. Это была не космическая карта, а доска почета или, возможно, стена должников.

Физическая усталость добила его мгновенно. Он рухнул на кровать в одежде, и мир потемнел. Но ненадолго.

Шепот.

Он вернулся не как внешний звук, а как внутренний зуд. Мысли, не его мысли, ползли по извилинам мозга:

«…шестнадцатая линия метро-призрака просит продлить аренду у духов земли до следующего полнолуния…»

«…домовой с улицы Старый Арбат жалуется на нового кота: отказывается заключать пакт о ненападении, требует ежедневную дань в виде валериановых капель…»

«…маленький бес-оптимизатор из сервера Сбербанка предлагает выгодно обменять пять минут твоего будущего везения на предсказание колебаний курса биткоина на завтра…»

Это был не диалог. Это была биржа. Хаотичная, неотфильтрованная лента данных мира Навь. Лев ворочался, вжимал голову в подушку, но голоса звучали изнутри его нового «органа». Он чувствовал, как по краям зрения снова начинают плодиться фантомные строки текста, мерцающие графики его собственного жизненного ресурса, всплывающие окна с предложениями от невидимых сущностей.

Вдруг дверь скрипнула. В щели просунулась мохнатая, похожая на гнилую картофелину, морда банника.

– Не спится? Аукцион в твоей голове шумит? – хрипло спросило существо. В его глазках-бусинках читалось странное сочетание злорадства и деловой заинтересованности.

– Как это остановить? – простонал Лев.

– Никак. Можно только поставить шумоподавитель. Временно. – Банник плюхнул на стол два комка чего-то, похожего на застывшую черную ртуть. Они тихо пульсировали. – «Глушители периферийного эфира». Аренда – до первого солнечного луча (в Навьем исчислении). Стоимость – твой первый завтрашний заработок. Берёшь?

Это не было милостью. Это был первый рабочий контракт в его новой жизни. Лев посмотрел на комья. Они выглядели отталкивающе, но в них чувствовалось обещание тишины – самый ценный товар в его текущем положении.

– Беру, – хрипло сказал он.

– Договор, – удовлетворенно хлюпнул банник, и Лев снова почувствовал тот самый щелчок в груди, слабый, но отчетливый. Его персональный «баланс» ушел в минус.

Не раздумывая, Лев приложил комья к вискам. Вещество не было твердым. Оно растеклось, обволакивая его уши, виски, часть затылка, превратившись в теплую, плотную, невидимую повязку. И…

Тишина.

Не абсолютная. Гул города-Навь остался, но превратился в далекий, неразборчивый шум, как за окном плотно закрытой квартиры. Исчезли навязчивые голоса, пропали всплывающие видения. Мир за круглым окном перестал морщиться руническими сводками, звезды-печати просто мерцали, не пытаясь что-то сообщить. Лев вдохнул полной, почти болезненно чистой грудью и провалился в черную, бездонную, бессмысленную пустоту. Он вырубился.

Утром его разбудил не свет и не звук, а ощущение. Чувство, что срок аренды истекает. Глушители на висках стали тоньше, прозрачнее, начали потихоньку «таять». Он открыл глаза. Банник сидел на сундуке, буравил его взглядом.

– Проснулся, должник? – проворчало существо. – Хозяйка ждет внизу. И не вздумай снять глушители до полной расплаты. Нарушишь контракт – взыщут по полной. Не деньгами.

Лев кивнул, чувствуя тяжесть долга уже не финансового, а экзистенциального. Он спустился вниз.

Марица завтракала. На столе стояла простая овсяная каша, но зерна в ней переливались, как жемчуг, а вместо ягод плавали светящиеся капли росы, собранной с паутины снов. Она ела, не отрываясь от большого листа пергамента, где чернила из сажи и лунного света сами перестраивали сложные схемы.

– Первый урок: бюджетирование внимания, – начала она, не глядя на него. – Твой дар – это не глаза. Это – открытый порт, без фаервола, на который идет DDoS-атака всего мироздания. Без контроля ты сгоришь за дней пять. Мозг перегружается. Глушители банника – костыль. Временный и дорогой. Тебе нужно научиться ставить ментальные фильтры самому. И первый фильтр – дисконт.

Она щелкнула пальцами. В комнате материализовались три фигуры, но на этот раз Лев увидел их по-новому. Благодаря глушителям, он не слышал их шепота, но видел ценники.

Дух пустоты чердака (дрожащее желе). Над ним висела полупрозрачная табличка: «Цена внимания: пыль (еженедельно) + мелкий железный предмет. Услуга: поиск потерянных мелочей (радиус – одно здание). Риск: низкий (склонен к забывчивости)».

Дух сгоревшей микроволновки (злой, с проволочными конечностями). Его ценник был красным и мигал: «Цена внимания: доступ к электромагнитному полю (мин. 2 часа). Услуга: подслушивание бытовых разговоров в радиусе 50 м через проводку. Риск: высокий (агрессивен, может ударить током)».

Недоросток русалки (эфирная дева). Ее ценник был написан изящным вязом: «Цена внимания: помощь в поиске утерянной ценности (ожерелье). Услуга: благословение на удачу в водной стихии (7 дней). Риск: средний (сентиментальна, может наложить тоску)».

– Видишь? – спросила Марица. – Теперь ты не просто слышишь «хочу». Ты видишь «котировку». Твое дело – сравнить цену с потенциальной выгодой и допустимым риском. Заключай.

Лев подошел к духу пустоты. Существо замерло, ожидая.

– Договор, – четко сказал Лев, мысленно представив, как от него к духу тянется нить согласия. – Я обязуюсь еженедельно предоставлять тебе пыль из карманов и один ржавый гвоздь. Ты обязуешься помочь мне найти потерянную мелкую вещь в пределах этого дома, когда я попрошу. Согласен?

Дух завибрировал. Ценник над ним вспыхнул зеленым и растворился. В груди у Льва щелкнуло, а в поле зрения на секунду появилась едва заметная строка актива в углу: «Договор №1 (Дух пустоты): Активен. Ожидает первого взноса».

С микроволновкой было сложнее.

– Договор, – сказал Лев, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Я предоставлю тебе доступ к розетке в комнате с работающим роутером на два часа. Взамен ты расскажешь мне все значимые разговоры, подслушанные в проводке этого дома за последние сутки.

Дух злобно мигнул лампочкой-глазом. Его ценник изменился: «Цена повышена: 3 часа + кусок медной проволоки».

– Не согласен, – холодно ответил Лев, вспоминая принципы торга на барахолке. – Два часа – моя итоговая цена. Без проволоки. Иначе иду к духу радио в соседнем доме.

Между ними повисла пауза. Дух явно пересчитывал выгоду. Наконец, он коротко мигнул зеленым. Договор №2 появился в списке Льва.

С русалкой он обошелся мягче, проявив сочувствие, но и тут был точен в формулировке места поиска (старый причал, коряга-дракон) и срока действия благословения.

– Приемлемо, – кивнула Марица, когда третий договор был заключен. – Инстинкт чувствовать начал. Но это цветочки. Теперь – сорняки. Она подвела его к зеркалу. – Посмотри на свои активы.

Лев посмотрел. В зеркале он видел себя, окруженного слабым золотым сиянием. От этого сияния тянулись три серебристых, прочных нити – к трем духам. Это были его текущие обязательства. Но также он увидел десятки других, тонких, паутинных, рвущихся ниточек, которые пытались прицепиться к нему извне: предложения, мольбы, попытки взлома. Его поле было похоже на новогоднюю елку, облупленную пауками.

– Видишь связи. Теперь – оборви одну. Намеренно.

– Но я обещал…

– В бизнесе иногда выгоднее заплатить штраф, чем исполнять невыгодный контракт, – безжалостно сказала Марица. – Договор с микроволновкой. Разорви его. Ценой будет… сильная мигрень на четыре часа. Готов?

Лев сглотнул. Он мысленно нашел ту нить. Она была колючей, как оголенный провод. Сосредоточившись, он представил, как берет ее и рвет. В ушах раздался тихий хлопок с искрой. В ту же секунду в висках ударила такая боль, что он чуть не рухнул, схватившись за голову. Мир поплыл.

– Отлично, – голос Марицы доносился будто сквозь вату. – Ты ощутил цену дефолта. Теперь восстанови связь. Но уже на своих условиях. Предложи двойную компенсацию, но сократи срок услуги.

Слезящимися глазами Лев посмотрел на духа микроволновки, который злорадно мигал в углу.

– Новый договор, – выдохнул он. – Четыре часа у роутера. Этот подшипник (он вытащил скрипящую деталь от роликов). И проволока. Но отчет – только за последние 12 часов, а не за сутки.

Дух, почуяв большую выгоду, жадно проглотил подшипник. Нить восстановилась, боль отступила, оставив после себя пустоту и горький осадок.

– Это основа, – подвела итог Марица. – Ты – не воин и не маг. Ты – переговорщик, оценщик и логист. Твоя сила – в умении найти точку взаимовыгодного (или приемлемого) обмена. Сегодня отдыхай, изучай свои «активы». Завтра – первая настоящая работа. Тебе нужно доставить пакет.

Она протянула ему маленький, тяжелый конверт из кожи, не то старинной, не то нерожденной. Он был холодным и тихо вибрировал, как сердце в агонии.

– Куда? Кому?

– Человеку. Такому же, как ты. Вернее, как ты был. Он живет на территории, которую плотно контролируют «Следопыты».

– Что внутри?

– Лучше не знать. Пока. Это – инсайдерская информация. Ее вес не в бумаге, а в знании. Твоя задача – пройти, не привлекая внимания, как нулевой пакет в потоке данных. Это проверка твоей способности к невидимости. И твоего здравомыслия. Не открывай. Не пытайся понять. Просто доставь.

Лев взял конверт. Тяжесть его была не физической, а информационной. Страх вернулся, но теперь он был другого сорта – острый, чистый, как лезвие. Это был страх профессионала перед первой настоящей, опасной задачей. Страх, который бодрил.

– Договор, – тихо сказал он, глядя Марице в глаза.

Та кивнула, и в воздухе снова прозвучал тот самый щелчок высшей инстанции.

– Добро. Иди. И помни – твоя валюта теперь не рубли. Твоя валюта – внимание, обещания и выполненные контракты. Начни с самого важного договора: договорись с самим собой – остаться в живых.

Лев поднялся на свой чердак, держа в руках кожаную трясущуюся тайну. Он больше не был загнанным в угол зверем. Он был стажером в корпорации «Навь». И его испытательный срок начинался с доставки письма смерти или спасения в самое логово техномагов. Первый рабочий день обещал быть интересным.

Глава 4: Логистика призраков

Следующий день прошел в подготовке. Под присмотром банника, ворчавшего, что его отрывают от «важных дел» (коими оказалось вылизывание и сортировка по цветам старых гвоздей), Лев учился управлять свечением.

Оказалось, это похоже на управление мышцами, которых у тебя раньше не было. Нужно было сосредоточиться на ощущении этого внутреннего «зрения», этого золотого штифта в груди, и мысленно приглушить его, сделать менее заметным. Это давалось с трудом. То он «гасил» свет слишком сильно, на секунду полностью слепнул для Нави и едва не налетел на невидимого, но вполне материального духа-клоповода, тощавшего в углу комнаты. То, наоборот, от волнения «вспыхивал» так ярко, что со двора к окну слетелась стайка любопытных огоньков-сплетников, которых банник тут же разгонял метлой.

– Думай о себе как о режиме энергосбережения на телефоне, – цедил сквозь зубы банник. – Фоновые процессы – сверни. Яркость – на минимум. Но экран – не выключай, а то споткнешься.

К вечеру Лев научился удерживать свое свечение на уровне тусклой свечи, почти неотличимой от общего фона. Это стоило ему чудовищной концентрации и головной боли, но это работало.

Марица вызвала его перед ужином для брифинга. В горнице на столе развернулась не карта, а трехмерная голограмма района «Москва-Сити». Но это была не та Москва-Сити, что знал Лев. Здесь башни были не из стекла и бетона, а из сплетений мерцающих светодиодных лоз, потоков данных, стилизованных под готические арки, и паутин Wi-Fi-соединений, тяжелых, как цепи. Воздух между небоскребами был заполнен снующими, как летучие мыши, духами-курьерами с планшетами вместо голов, охранными сенсорами в виде летающих глаз с камерами, и бледными, прозрачными офисными призраками, вечно повторяющимися один и тот же путь от кулера к рабочему месту.