Тайный мир старого дома

– Круто, – улыбнулся подросток. – Меня, кстати, Мишей зовут.

Он без лишних слов пересел рядом, будто это была самая естественная вещь на свете. Сделал вид, что смотрит в тетрадь Димы. Они оба чувствовали неловкость, но между ними уже начинало что-то происходить – тонкая, еще хрупкая, но настоящая дружба.

На другом конце класса стояли трое ребят и, переглядываясь, смотрели на Диму и Мишу. Один это делал с ухмылкой, другой с прищуром, а третий, главный – «неформальный лидер», лениво махнул рукой.

– Эй, Миш! – громко позвал он. – Ты чего там сел? Иди к нам!

Миша замер, потом всё-таки поднялся. Неловко кивнул Диме и направился к их компании. Дима проводил его взглядом, чувствуя, как внутри все сжимается.

Разговор той компании был слышен плохо, но по жестам и выражениям лиц всё было понятно: насмешки, хлопок по плечу, полушепот, ухмылки. Сначала Миша улыбался, будто отмахиваясь, потом лицо его стало серьёзным, губы сжались. Через минуту он повернулся и нерешительно вернулся к Диме.

Между ними повисла пауза. Дима смотрел с тихой надеждой. Не спрашивал – просто ждал.

– Прости, – тихо произнес Миша, опуская глаза. – Я не пойду с тобой играть на площадку. И не могу сидеть рядом.

– Почему? – медленно спросил Дима, сначала не веря, что услышанное всерьёз.

Миша сжал кулаки так, что побелели костяшки. Казалось, ему самому неприятно произносить эти слова.

– Потому что… ну… – он тяжело вздохнул. – Ребята сказали, если я с тобой, то они не будут дружить. Мне нельзя с тобой.

На секунду для Димы всё вокруг как будто затихло. Даже шум класса стал каким-то далёким.

– А почему со мной нельзя? – еле слышно спросил он.

Миша отвернулся, словно не выдерживал его взгляда.

– Они говорят, ты странный, – почти шёпотом ответил он. – Не такой, как все. В том старом доме с привидениями живёшь. Ещё и новенький…

Он резко добавил, будто торопясь хоть чем-то всё исправить:

– Но я не считаю тебя странным.

Миша развернулся и ушёл, возвращаясь на своё прежнее место. Смех в классе вспыхнул снова, кто-то бросил шутку, кто-то хихикнул. Зазвонил звонок, в класс вошёл учитель. Все расселись по своим местам.

Дима остался за партой один. В тетради по-прежнему пустая страница. Он взял карандаш и начал рисовать в уголке закрученный вихрь, похожий то ли на волну, то ли на чёрную дыру. Внутри всё сжималось.

***

Дверь в комнату Димы глухим ударом захлопнулась за ним. Рюкзак полетел в угол. Подросток сел на пол у кровати, прислонился спиной к стене. Из аквариума доносилось тихое, мерное бульканье – рыбки плавали туда-сюда, будто жили в мире, где нет ни переездов, ни новых школ, ни чужих взглядов. Эта комната стала для него единственной крепостью. Здесь никто не отказывался сидеть рядом, никто не отводил глаза.

Дима поднял с пола фигурку леопарда – когда-то она была идеальной, с чёткими пятнами, теперь краска на некоторых из них стерлась. Пальцем он старательно дотёр оставшиеся пятна, словно пытался испортить игрушке прежний вид. Потом подбросил леопарда вверх. Фигурка описала дугу и плюхнулась прямо в аквариум. Рыбки шарахнулись в стороны.

Подросток включил планшет, но смотреть ничего не стал – просто оставил включённый экран как фон. Свет от него отражался в стекле окна и в его глазах.

«Почему я странный? – думал он. – И почему я не такой, как они? А если я, правда, не такой – значит, какой? Плохой?» – мысли путались.

– Может, здесь, правда, никто не будет со мной дружить? – вырвалось вслух.

Он задержал дыхание, прислушиваясь к собственной фразе. Она прозвучала почти по-взрослому, слишком серьёзно для подростка, который ещё недавно верил, что пиратский костюм может всё исправить.

– Даже папа с мамой, – добавил он уже шёпотом.

Дима взял лист с рисунком старца из сна. Долго смотрел на фигуру с капюшоном, под которым не было лица. Потом взял фломастер и начал рисовать рядом дом с торчащими ветвями яблонь. Над домом добавил большую звезду, похожую на ту, что висела у него на потолке. Внизу у самого фундамента, вывел тёмную маленькую дверцу. Подросток долго смотрел на эту дверцу и, будто подчёркивая её важность, обвёл фломастером несколько раз.

Комната наполнилась мягким, зеленоватым светом от аквариума. За окном гудел город, но здесь, за закрытой дверью, было ощущение, что мир сузился до рисунка, аквариума и тихого шороха собственных мыслей подростка.

***

Ночь накрыла дом, но для Димы она не принесла сна. Тусклый свет ночника, скрывавшегося среди планет на потолке, бросал мягкие круги на стены. В комнате царил полумрак. За окном шуршали ветви яблонь – словно кто-то шептался под окнами. Часы на тумбочке показывали 00:15. Дима лежал на боку, в футболке и шортах, укрывшись пледом. Глаза были открыты. Он смотрел на дверцу шкафа и думал, о том, что за ней нет ничего страшного, но почему-то всё равно было неспокойно. Свет от аквариума мерцал и отбрасывал на потолок колышущиеся блики, превращая планеты в странные тени.

«Они не понимают, – думал он. – Никто не понимает. Но дедушка…».

Дима вспомнил письмо и дедушкины слова: «тайник для моего любимого внука». Сел на кровати. Сердце билось быстро, но не от страха, а от принятого решения. Он тихо встал, босыми ногами ступая по мягкому зелёному ковру. Подошёл к столу, открыл ящик, достал фонарик. Потом вытащил рюкзак, начал складывать туда фломастеры, блокнот, компас, и… письмо дедушки. Письмо он аккуратно сложил пополам и положил в самый надёжный карман.

Надел кроссовки и натянул худи с капюшоном, словно собирался в настоящую ночную экспедицию. На секунду подошёл к окну. За стеклом скупо горели огни многоэтажек, а старый двор, казалось, дышал темнотой.

Он повернулся к двери. Дом ждал. Коридор встретил его тишиной. Каждый шорох стал вдвое громче, каждый скрип половиц звенел в ушах. Дима шагал по лестнице на цыпочках, но всё равно каждая ступенька жалобно скрипела, как голос самого дома. Он шёл медленно, затаив дыхание. Слышно было, как колотится его сердце.

Пучок света фонарика выхватывал из темноты куски обоев, углы, старые рамы картин, выключатель с пожелтевшей пластиной. Впервые Дима поднимался выше своей комнаты, в ту часть дома, которую взрослые всё время откладывали «на потом». Остановился у двери, ведущей на чердак. Дверь была старая, крашеная десятки раз, на краске виднелись трещины, словно на сухой земле. Ручка оказалась холодной, как металл на морозе. Он глубоко вдохнул и потянул дверь на себя. Та протяжно скрипнула, но поддалась.

Чердак пах пылью, старым деревом и чем-то ещё – может, прошлым. Луч фонарика прорезал темноту, выхватывая полки, старую утварь, ящики, перевёрнутый стул. Паутина свисала в углах, блестела в свете, как тонкая серебряная сеть.

Дима осторожно шагнул вперёд, проверяя каждую доску ногой, будто шёл по зыбкой болотистой почве. Тишина была такой плотной, что даже собственный вдох казался слишком громким. Где-то в дальнем углу грудой был навален хлам: коробки, старый ковёр, сломанный чемодан.

«Если бы я был дедушкой, где бы я спрятал тайник?» – подумал Дима. – «Подальше. Чтобы нашел только тот, кто его ищет…».

За его спиной что-то едва слышно скрипнуло. Он резко развернулся и посветил фонариком в сторону двери.

– Кто там? – сорвалось у него. – Папа, ты? Мама?

Ответа не последовало. Тишина стала ещё плотнее. Дима почувствовал, как по спине пробежал холодок, но уходить не решился. Страх и любопытство переплелись, и странно было признавать, что второе оказывалось сильнее.

Он снова начал осматриваться, сосредоточившись на полках. В одном месте в свете фонарика блеснуло что-то металлическое. Дима подошёл ближе. На старой доске стояла пыльная шкатулка, покрытая резным орнаментом. На крышке было вырезано дерево – явно яблоня – и глаз посреди круга. Орнамент казался живым, словно глаз действительно смотрел на подростка.

Дима осторожно взял шкатулку. Дерево было сухим и тёплым на ощупь. Сдёрнул слой пыли рукой и медленно открыл крышку. Внутри лежали два предмета: свёрнутый в трубочку папирус и блестящий металлический шар. Шар был примерно размером с мяч для большого тенниса, тяжёлый, с гладкими панельками и небольшой кнопкой.

«Это и есть тайник?» – пронеслось у него в голове.

Подросток положил шар в карман. Металл приятно холодил через ткань. Потом взял папирус. Тот чуть хрустнул, когда он разворачивал его. На пожелтевшей поверхности не было ни линий, ни странных знаков – только крупное слово: «КАРТА». Ниже – «Найди принцессу Аврору», а ещё ниже: «Спаси дом».

Дима стоял в темноте чердака, с папирусом в руках и тяжёлым шаром в кармане, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Дыхание стало сбивчивым, но теперь подросток уже не мог понять, чего больше присутствовало – страха или восхищения.

«Это дедушка написал?» – лихорадочно думал он. – «Аврора… Кто это? Что за карта, на которой ничего нет? Головоломка или игра дедушки?»…

Старый дом молчал, но казалось, что теперь он смотрит на Диму уже иначе – как на того, кто всё-таки открыл первую, пусть и не самую важную дверь.