Трудно быть божком

Глава 1

Приди, Словие

«В оный день, когда над миром новым

Бог склонил лицо Своё, тогда

Солнце останавливали словом,

Словом разрушали города.

И орёл не взмахивал крылами,

Звёзды жались в ужасе к луне,

Если, точно розовое пламя,

Слово проплывало в вышине»…

Николай Гумилёв

«Где Слово – там Свет, что ведёт в Бесконечность.

Я знаю, где Слово – там Бог есть, есть Вечность»…

Дмитрий Вартанов

«Дар слова отличает человека от всего живого мира».

«Мат – это антимолитва, обращённая к бесовским силам».

Иерей Александр Ермолин, казанский священник

Глава первая

– Ты, утконос! – писклявый голосок Артёмушки, девятилетнего пацанчика, живущего на втором этаже убитой, старенькой двухэтажки, ни свет ни заря привычно разбудил тридцатилетнего холостяка Демьяна, по батюшке Павловича, двушка которого как раз и находилась под квартирой матери-одиночки Альбины. Альбинка, с утра до вечера пыхтящая в налоговой, была под стать гутаперчивому сынишке – столь же криклива, взбалмошна и матершинна. А впрочем, конечно, было всё наоборот. Матершинность и гутаперчивость, как и другие инстинкты и повадки, передаются от взрослых непутёвых особей их детёнышам. Таков закон природы. Так что словарный багаж рыжего третьеклассника был плодом воспитания лейтенанта налоговой службы, ну и издержками уличного бытия.

– Утро начинается, начинается, – слова песенки из старого доброго мультфильма нараспев обречённо произнёс Демьян и, не нащупав ступнями тапочки, прошёл босым к окну, раздёрнул тёмно-зелёные шторы и закрыл наглухо пластиковое окно.

– Все люди, как люди, по утрам раскрывают окна настежь для проветривания. А я вынужден даже летом в свой выходной баррикады из пластика сооружать. Детишки, будь они не ладны, своими визгами и воплями с первыми лучами солнца и до кромешной тьмы летом не дают ни покоя ни отдыха. Скорее б каникулы закончились… – с этими пространными и тоскливыми мыслями Демьян, обретя-таки тапочки, направился в туалет на утреннюю помывку.

Справедливости ради, отметим, что к детскому гомону и другому уличному шуму наш холостяк относился всё же с некоторым терпением и где-то даже пониманием. А вот к матерщине, да ещё детской, от девятилетних детишек, да что там девятилетних… Смачный, отборный мат под окнами звучал из уст шестилетних малышат, в шортиках, с ангельскими глазками и пушистыми волосиками. Звучал громко, звонко и жизнеутверждающе… Ну, не терпел наш Палыч этого матерного сленга, на дух не переваривал.

Спросите, неужели сам не ругался? И вспомните крылатое от Гоголя: «Какой же русский не любит быстрой езды?». Нет, мы не про езду, точнее не только про езду. Но про то, что Николай Васильевич далее написал: «Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: «чёрт побери всё!». Мы про чертыханье. Так разве ж чертыханье – это не бранное слово? Не матерщина? Ещё какая брань! Самая поганая и грязная. Выходит, что классика можно перефразировать, добавив к езде и матерщину?

Опять-таки тогда, исходя из всего этого, Демьяна следует считать не настоящим русским, раз он не любил чертыханье? Но по маме и папе он выходил самым что ни на есть русским, с самой русской фамилией – Сидоров. И вот ведь оказия – наш холостяк не только не матюкался, но он вдобавок не любил и быструю езду. Он вообще сызмальства рос робким и застенчивым. И вырос тихоней и, если честно, конкретным трусишкой. А потому никогда ни с кем не ругался и избегал всяких ссор и конфликтов. Он от них всячески уходил, сбегал, на худой конец, прятал голову в плечи, как страус в песок, и молчал. Любое матерное слово для трусишки было сродни крепкой оплеухе. И чем смачнее было русское словцо, тем смачнее была оплеуха. А уж ядрёное выражение было-било хуком в челюсть и апперкотом под дых. Не было в том вины этого человечка, ведь он родился и вырос в семье очкастых библиотекарей. Да, и даже папа был «книжным червём». Ни в садике, ни в школе «демьянка» (это прозвище прилепилось к нему со старшей детсадовской группы) никогда ни с кем не дрался. Однако его побивали только в первых двух классах. Потом колотить перестали – не было сопротивления, не было и смысла бития. Отсутствию бития способствовало бытие. В этом бытие маленький ученик Сидоров оказался отнюдь не беспомощным. В том смысле, что рождённый «ботаником», начитанный сын библиотекарей, был готов нести помощь в учёбе всем нуждающимся… за малюсенькую плату – «только не бейте». А готовых принимать такую «таксу» в классе оказалось предостаточно. Так «ботаническая» беспомощность превратилась в «ботаническую» силу. На этой силе он и окончил школу, а затем и университет. Угадайте с трёх раз, по какой специальности?..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.