Пробоина 4: Воля рода
Пару раз тварь сбила с ног попавшихся по пути гвардейцев, и один успел выстрелить, едва не попав в меня.
В другой раз чуть не задело шальным огненным шаром. Я едва не выпустил винтовку, когда «уголёк» резко рванул в сторону, и нас накрыло комьями горячей грязи.
Прошло несколько секунд прежде, чем я осознал, что творю дикую глупость. Умирать из-за оружия, которым пока не умею пользоваться? Это же бессмысленно.
Я отпустил руки, покатившись по земле. «Уголёк», по инерции пробежав ещё с десяток метров, резко затормозил, крутанулся и возмущённо зарычал, выплюнув винтовку.
Кончив кувыркаться, я сел и удивлённо вытаращился на чудовище:
– Вася?!
Буквально через миг в него откуда-то сбоку прилетел и ударил огромный шар огня, и элементаль исчез во вспышке. От взрывной волны даже меня откинуло, но я вскинулся, проводив взглядом улетевшего «уголька».
Словно подбитый капитский планер, он пролетел над лагерем, оставляя за собой дымный след, и упал где-то в полусотне метров за крышами палаток.
– А-а-а, да что ж этот творится-то, – от бессилия я застонал, снова пытаясь встать, – Ва-а-ася-а!
Да, когда тебя протащат сотню-две метров по буеракам, особо не поскачешь. Но я всё же, ковыляя, разогнался и побежал к тому месту, где заметил падение горелого пса.
Когда сбоку выскочил ошалевший «уголёк», несущий в пасти надрывающегося от боли гвардейца, я едва успел затормозить и от неожиданности упал на пятую точку. Чудовище, чиркнув мне по носу горящей гривой, скакнуло по тропинке и нырнуло в шатёр сбоку, даже не заметив тканевой стенки.
Я не успел посмотреть ему в спину, как вслед за ним на тропинку выскочили два гвардейца. Они вскинули магострелы, нажимая на спуск, и всадили по пирусной пуле в горящую дырку в шатре.
– Стой, тварь нечистая! – с криками они нырнули следом.
Полулёжа, опираясь на локти, я тряхнул головой, всматриваясь в тлеющую дыру. Кажись, Тим, это не наш «уголёк».
– Вася, – опомнившись, я снова поднялся и сначала поплёлся, потом побежал к своей цели.
Василий-монстр, судя по всему, свалился как раз на обитель чернолунников. Огромный чёрный шатёр полыхал, вокруг него бегали гвардейцы и сами чернолунники. Маги, не стесняясь, палили наугад прямо через стенки.
– Стой, там «уголёк»! – прокричали мне некоторые сердобольные.
– Я знаю, – не останавливаясь, я влетел внутрь.
– Да в Пробоину тебя, Страж! Ты чего творишь?! – донеслось вслед.
До падения живого метеора и до пожара внутри всё наверняка выглядело так же, как в видении, которое мне показал Привратник. Теперь же всё было в дыму, и я, замешкавшись на миг, рванул в сторону.
Затихающее рычание донеслось откуда-то из глубины. Тут же мне пришлось пригнуться – совсем рядом протарахтела пирусная пуля, прошившая шатёр.
Неожиданно посветлело, когда полог надо мной занялся пламенем. Он словно раскрывался, являя ночное небо, и мой взгляд застыл на Пробоине – Красная Луна уже полностью была в ней, и скоро начнёт исчезать за краем. Сейчас сила стихии огня вышла на максимум.
Сверху посыпались раскалённые лоскуты, ещё пара трассеров очертились рядом со мной. Дымом дышать стало уже невмоготу, и я, упав на четвереньки, пополз на звук. Где-то тут…
Василий, не двигаясь, лежал уже в обычном своём обличье. И смотреть на него было страшно, живого места не было – весь то ли в саже, то ли обугленный, тут и там кровоподтёки, рука неестественно выгнута, а от солдатской формы осталось одной только упоминание. А, ну и сапог… одна штука.
Я закашлялся, понимая, что надо бы уже выбираться. Подскочил к Василию, схватил за плечи, тряхнул, потом влепил пощёчину.
– Пусти, пёс ты толчковый, – я затряс его ещё сильнее.
– Здесь, – сзади послышался крик, – Кажется, там.
– Сюда! – повинуясь наитию, крикнул я.
Совсем рядом застучали сапоги, и подошёл один из гвардейцев.
– Лейтенант, – начал было он, а потом поднял магострел, – Осторожнее, это же Иной!
– Да знаю я!
Моя рука уже вытянула кинжал из-за пояса, выходя на короткий бросок. Если у парня защитный артефакт, то…
Щита не было, и гвардеец запрокинул голову, будто хвалился торчащей из подбородка рукоятью. Шансов выжить у него не было.
Тут же меня осенило, и я кинулся к нему, стал хлопать по карманам. Ну же, ну же… Есть!
У меня в руках оказалась маленькая коробочка, из которой на ладонь высыпалась пара таблеток. В нос ударил знакомый уже запах «вытяжки».
Я сразу же вернулся к Василию, расцепил ему зубы и вкинул таблетки. Надеюсь, передоза никакого не будет.
– Эй! – послышалось опять из-за спины.
– Да не мешайте, вашу же Пробоину! – я вскочил, шагнул на встречу новому противнику.
Вот же капитское везение… На меня смотрел тот самый оракул, которого я оглушил перед этим прикладом. И этот Страж Душ даже не стал пытаться меня околдовать, а просто выстрелил из пистолета.
Тупая боль в животе отбросила меня назад, я упал, стукнувшись затылком о что-то мягкое. Поднял голову, вглядевшись в лицо Василия.
– Имя нам… – прохрипел тот, разлепив губы.
– Толчковый ты…
***
– …пёс! – когда я договорил, понял, что смотрю на Красную Луну в Пробоине уже из глаз Василия.
«Иной, нам больно!»
Да, то состояние, в котором пребывало это тело, иначе как критическим не назовёшь. Это как если сумасшедшие хирурги тебя четвертовали без наркоза, а потом наспех сшили, забыв внутри инструменты… и убежали на обед.
– О-о-о, – вырвалось у меня от боли.
Я понял, что таблетки так и остались во рту, и прикусил их, разгрызая. Стал мучительно жевать, морщась от страданий – никаких ощущений, кроме боли, в челюсти не было.
– Ты самый интересный Иной, которого я встречал. – Страж Душ навис надо мной и стал спокойно перезаряжать пистолет, – Я таких способностей ещё не встречал: мыслехват, оборотень, огняш…
Отвечать ему пока смысла не было. С невероятным усилием я проглотил целительную смесь слюны с «вытяжкой», и едва не потерял сознание, когда ком чистой боли прокатился к желудку. Челюсть, рёбра… у меня хоть что-то целое осталось?
Но иголочки уже растеклись по всему телу, будто тело стало неметь. И, кроме боли, появилось и приятное тепло.
– Больше половины наших знаний от вас, Иной, – вдруг сказал Страж, не сводя с меня пистолета, – Сдайся, и даю тебе слово, ты станешь одним из нас. С тобой Стражи станут ещё сильнее.
Я не смотрел на него. Красная Луна посреди чёрной кляксы Пробоины словно стала ещё ярче. Она манила, звала, умоляла присоединиться к фестивалю магии огня.
Стихия пламенных магов ярилась, закручиваясь в крови в невероятные сгустки силы. Если бы не кирпич в нижней чакре, я бы сжёг этого наглеца одним взглядом…
Я знал, что могу это. Невероятная мощь крылась в теле Василия, но почему-то была запечатана сумасшедшим одноглазым чернолунником.
«Святоша тут не причём, Иной. Это воля Незримой, той самой богини, по которой ты так сохнешь!»
Страж Душ прекрасно видел, что я прихожу в себя. Он видел затягивающиеся кровоподтёки на моём лице, поэтому хладнокровно взвёл курок:
– Жаль, – сказал он, улыбнувшись.
Я перевёл на него взгляд. Ещё бы секунду, ещё бы самую малость на восстановление.
– Сдаюсь, – вырвалось у меня.
– Что? – палец, напрягшийся для нажима на курок, ослабел.
– Ну, возьми… кха… мои знания, – я кое-как повернул голову, – Или чего там…
Ну, ещё секундочку. Огонь ярился в крови, растекаясь по венам вместе с «вытяжкой». Ещё на один заход меня хватит.
– Так бы и сразу, – счастливо ощерился Страж Душ, чуть отвернув пистолет в сторону.
Его рука полезла в карман, вытаскивая браслет с тхэлусом, как будто полицейский за наручниками полез.
Моя рука начала движение к его сапогу, как человеческая, а сбила оракула с ног, уже как «угольковая» лапа. Страж, опомнившись, всё же выстрелил, но через секунду его голова исчезла в моей пасти.
Он всё же задел меня, и плечо откликнулось болью. Но мощь элементаля уже переполняла меня, и Красная Луна звала…
«Сколько силы, Иной!!!»
О, да! Я вскочил на все четыре лапы и завыл от упоения первобытной стихийной мощью.
И тут же пришлось пригнуться, когда шатёр прошили десятки трассеров. А, твою псину, что-то я расслабился.
Я не успел выскочить из-под полога, когда в него прилетела настоящая магия. Лишь накатило сбоку чувство, что пришёл кто-то очень сильный, а потом всё взорвалось…
Даже у тела «уголька» есть предел прочности. Взрывная волна таранит меня, сдавливая до хруста тело, и уже через секунду я лечу над лагерем горящим фениксом.
«Что, опять?!» – прозвучал слегка обиженный голос Одержимого, – «Мы думали, ты спасёшь нас!»
Вот оно, значит, как всё выглядело для Василия. Сверху кавардак, творящийся внизу, был даже красивее – носящиеся по лагерю «угольки», раскидывающиеся заклинаниями маги, чертящие трассеры гвардейцы.
«Угольков» было много, и я прекрасно видел, как от далёкого Межедара по горящему полю в нашу сторону неслись разъярённые искры, словно чья-то незримая воля направляла их сюда. Там тоже чертили воздух сотни выстрелов солдат, кипел бой.
Когда я свалился через крышу палатки, влепившись в гору каких-то сундуков, потом вылетел наружу. Кувыркаясь, как мешок с переломанными костями, я влетел под следующий навес, перекатился пару раз, и застыл в неестественной позе, глядя на потолок.
Твою ма-а-а-ать! Именно это мне хотелось кричать, но сломанная и съехавшая набок челюсть едва сдвинулась, вставая на место, и получилось:
– Ва-а-а-а… ма-а-а…
Где за затылком была моя нога, руки свёрнуты за спиной, вторая нога через них узлом… Почему я сознание-то не потерял? Это же просто невероятные увечья.
– Деверь мой дорогой! – звонкий голос Эвелины оглушил меня, – Ты пришёл меня спасти?
Казалось, что даже уши у меня переломаны в десяти местах, и её крик бил ещё сильнее. Я попытался скосить глаза, чтобы разглядеть Избранницу, сидящую на коленях всего в полшага от меня.
Руки связаны за спиной, но она всё равно улыбается, не сводит с меня счастливых глаз. Да уж, на появление героя-спасителя мой прилёт явно не похож.
– А… – я еле заставил челюсти раздвинуться, – Ох… Вро… Вроде того…
Глава 4. Скачущая
– Это просто чудо, – Эвелина будто светилась от радости, – Оттаскай Незримая меня за космы, ты пришёл за мной, несмотря ни на что!
Я попытался улыбнуться и понял, что проваливаюсь в забытье, дышащее предсмертным холодом. Даже таблетки «вытяжки», продолжающие внутри заниматься регенерацией, ничего не могли сделать.
У всего есть предел…
– Эй, Предтеча! – Эвелина возмутилась и заёрзала, – Иди же ко мне!
Руки у неё были не просто стянуты за спиной. В темноте я не сразу разглядел столб за её плечами – Избранница дёргалась вперёд, пыталась наклониться, но не могла до меня дотянуться.
– Деве-е-е-ерь! – она зарычала, видя, что мои глаза смыкаются.
«Иной… А, чтоб вас всех в Пробоину засосало! Незримая, помоги нам!»
Эвелина аж шарахнулась назад, стукнувшись затылком об столб и округлив глаза:
– Что я слышу, нечисть просит меня о помощи?
Одержимый внутри меня захныкал. Его всхлипы замедлялись, будто он замерзал – в той части души, где скрывалась его сущность, всё подёрнулось льдом.
«Буду, буду служить тебе», – послышался его слабеющий голос.
– Веры Легиону нет, – ответила Эвелина, – Но ты и вправду послужишь, нечисть.
Удивляться, откуда она знает имя моего Одержимого, сил уже не было. Шум полыхающего лагеря, вой «угольков», крики гвардейцев и солдат. Всё это исчезло, и осталась тишина.
Тишина… и она.
Я старался, таращил глаза на Эвелину, не давая векам захлопнуться. Пытался насмотреться в последние секунды на ту единственную, за которой я поплёлся в этот грёбанный лагерь, чтобы убивать вояк, которые просто несут свою службу.
И зачем? Ну, что мне до внутренних разборок этих чернолунников, если они сами друг друга спокойно предают.
Спокойно бы дошёл до юга вместе с армией, там бы встретил одноглазого святошу, снял бы это проклятое «Вето». Потом поступил бы в гвардию, а именно в Пламенную Когорту…
Дослужился бы до высокого чина, может быть, даже генеральского. А там можно было бы спокойно, имея за спиной силу в виде когорты верных солдат, предъявить свои права на трон. Ну или, в крайнем уж случае, признаться отцу. И попробуй они меня взять на опыты…
Как говорится, «умная мысля приходит опосля». И сейчас это показалось вполне даже разумным.
Как-то на задний план отодвинулось, что придётся всё время прятаться от Стражей Душ, следить за своими способностями, да и Одержимый изнутри никуда не делся.
– Ох, сгинь моя луна!
Что-то стукнулось мне в скулу, возвращая в реальность. Это было бы больно, если бы сейчас всё моё тело не было наполнено страданиями…
Упавшие на моё лицо волосы защекотали нос, и совсем рядом, фыркая пылью мне в ухо и касаясь меня лбом, пропыхтела Эвелина:
– Предтеча, ну же! Поцелуй меня.
От удивления я даже приоткрыл веки. Та поза, которую Эвелина приняла, упираясь вздыбленной пятой точкой в столб, была не просто возбуждающей, а откровенно сводящей с ума. Так себя приличные Избранницы со столбами не ведут.
Лицо Эвелины было совсем рядом – она упиралась подбородком в грязный пол и пыталась ещё подтянуться, но уже достигла предела. Осталось-то всего сантиметров десять, которые теперь на моей совести. А у меня в это время роились в голове сомнения, что невозможно извернуться так, когда у тебя руки связаны за столбом.
Но как-то же она протащила свой зад кверху, оставив связанные руки внизу столба, чтобы подобраться ко мне вытянутыми губами? Вот же сумасшедшая баба. Вокруг витает смерть, мне нужна срочная помощь целителя, а ей бы только целоваться.
– Деверь! – упёртая в пол челюсть мешала ей говорить, и голова девушки при этом подпрыгивала, – Давай!
Я в лёгком недоумении подкрутил шею, скосив глаза… Что давай?
Румяные её щёки чуть ли не пылали от злости, а полные губы были уже прокушены от чрезмерных усилий, но эта кровавая помада, казалось, лишь придавала ей какого-то адского шарма. Она ещё сверлила меня горящими от ярости глазами, дополняя картину.
– Не будь бревном, Иной!
«Идиот, кроме неё, никто нам не поможет!»
Я не успел удивиться, когда это Одержимый изменил своё мнение об Эвелине, как вдруг перед глазами возникла картинка.
Мне привиделась совсем другая Эвелина. Избранница подо мной, абсолютно раздетая и разгорячённая, с раскинутыми по подушке волосами, не сводит с меня взгляда, и мы двигаемся с ней синхронно… Страсть распаляет нас, мешает даже стонать, и её грудь прыгает в такт моим резким движениям.
Вау! Вашу же псовую луну, вот это мотивация!
Видение исчезло, и я распахнул глаза, снова осознав себя под шатром рядом с Эвелиной, тянущейся ко мне от столба. Ну, ладно, ради такого будущего можно и даже нужно чуть-чуть подвинуться.
Мой рывок к её лицу был резким, болезненным, и заставил меня потерять сознание. Но прежде, чем я потонул в темноте, я почувствовал её губы. Влажные от пота, мягкие, чувственные… и раскалённые!
Где-то далеко заверещал от боли Одержимый.
«Такова воля Незримой!» – счастливый крик Эвелины улетел в бездну со мной.
***
Вот же пёс горелый! Я привык, что теряют сознание от нестерпимой боли, но вот приходить в себя от ещё больших страданий мне не доводилось.
Будто огромная властная рука стиснула меня в кулаке и стала выдавливать, словно тесто, сквозь пальцы. И, что удивительно, выдавленный я собирался в новое тело, более здоровое и выносливое.
Когда кости смещаются и мгновенно срастаются, подчиняясь неизвестным мне законам физики, это очень больно. Когда мышцы сшиваются, устремляясь к разорванным концам сквозь измученную плоть и подтягивая вывихнутые конечности – это тоже больно.
Когда сломанный позвоночник собирается по позвонкам, пробивая искрами каждый повреждённый нерв, это невообразимо больно. Как будто мозг прозванивает каждый участочек тела, и при этом спрашивает: «Псина ты толчковая, тебе больно? Ага… А сейчас больно? Очень хорошо…»
И так продолжалось с каждой клеточкой организма. Восстановление, проверка, восстановление, проверка. До тех пор, когда боль снова не выкинула меня в темноту.
***
Я скачу по ночной пустыне.
Именно скачу, делая мощные рывки четырьмя лапами. Мои раскалённые когти вонзаются в песок, и он разлетается сверкающим бисером, превращаясь в стекло.
Не сразу я понял, что несу на спине седока. Звенящий женский хохот разносится над барханами, и неожиданно я вижу картину сбоку, словно лечу рядом.
Обнажённая Эвелина несётся на «угольке», то есть, на мне, словно неведомая богиня из сказки. Чёрные волосы, поблёскивая от яркого лунного света, развеваются от встречного ветра, а гладкая кожа словно сияет на изгибах тела. Четыре Луны в небе почему-то рядом, и словно летят вместе с ней.
Раскалённая шкура «уголька» не причиняет никакого вреда голой коже Эвелины, и на одну руку она даже накрутила горящую гриву. В другой руке двустороннее копьё – горящий наконечник смотрит вверх, оставляя за собой длинный дымный вихрь, а нижнее голубоватое острие чиркает по песку, каждый раз извергая брызги воды и пар.
Немного несуразно при этом выглядит гвардейский магострел, который висит на её спине и подскакивает в такт движениям «уголька». Лямка винтовки ёрзает между грудями Эвелины, но она не обращает на это внимание.
Избранница и вправду смеётся, вглядываясь куда-то вперёд, и щурится. Оседлала наездница жжёного пса, как говорится.
– Привратник! – кричит она, повернувшись и глядя на меня, – Не пора ли тебе очнуться?
Я особо и не могу ответить, не понимая, где моё сознание: тут, летит сбоку, или в «угольке»?
– Я не хочу возвращаться! – кричит она, оборачиваясь куда-то назад, – Не бывать этому!
И подстёгивает «уголька» голыми пятками. Словно сквозь вату я ощущаю, что на мне и вправду скачут, сдавливая бёдрами бока.
О чём она? Куда не хочет возвращаться?
Я вспомнил, что Второлунник говорил о том, что Эвелине придётся вернуться в Северный монастырь Избранниц. Если раскол в Церкви Чёрной Луны и вправду есть, то вполне возможно, что та самодеятельность, которую учудили они с Афанасием, настоятельнице монастыря тоже не понравится.
Краем глаза я увидел что-то ещё более тёмное, чем ночь, и посмотрел назад. Посмотрел, чтобы увидеть Чёрную Луну, выползающую из Пробоины.
Как и во всех видениях до этого, сразу следом за этим весь мир начинал чернеть, словно обугливаться и покрываться сажей. Именно от этой смертоносной волны и неслась Эвелина, лихо подстёгивая «уголька».
Ветер стал нарастать, словно грозовой фронт перед надвигающейся ночью. Я почуял, что меня сносит куда-то в сторону, и попробовал мысленно потянуться к «угольку». Всё, налетался, верните меня домой.
– Тим, пора!
***
Я не совсем понял, что происходит. Вообще, когда очухиваются, всё должно быть по-другому, но я всё ещё был в теле «уголька». Вот только теперь мне стало ясно, что вокруг меня – реальность.
Чистое поле, но чуть поодаль виднеются камыши, и там равнину разрезает сверкающая темень пруда. По полю медленно движутся другие «угольки», и все они стекаются к непонятному образованию у берега пруда.
Словно вихрь огня застыл над камышами. Закручиваясь то спиралью, то превращаясь в хаотичный клубок пламени, он расширялся и опадал, словно дышал. И при каждом вдохе он становился чуть больше, чем до этого, и камыши вокруг заходились пожаром, весело потрескивая перед этим.
«Угольки» пересекали поле, следуя друг за другом вереницами, и ныряли в вихрь, чтобы исчезнуть. Как муравьи, спешащие в муравейник, пока солнце не село.
При этой мысли я обратил взгляд на небо. Пробоина, и едва заметный краешек Красной Луны, который разгорелся так ярко, будто это там солнце исчезало в дыре. А вокруг и вправду стало светло, почти как днём.
Ещё несколько мгновений, и Луна уйдёт.
– Тим, времени нет, – кто-то потрепал меня за то место, где у элементаля должны быть уши, если бы они были.
Эвелина… Уже одетая, она стоит рядом, опустившись на колено и поглаживая мою шею. В одной руке посох, другая почёсывает меня – её пальцы зарываются в горящей гриве и, сгинь моя псовая Луна, как же это приятно.
– Привратник отдал свою жизнь, чтобы ты ушёл, Тим. – посох Эвелины при этом повернулся и показал куда-то в сторону.
Тот самый Привратник, которого я видел в царском лагере, сидел на коленях – руки повисли, как плети, а голова просто поникла. Вокруг его фигуры поле было выжжено, и сизый дым поднимался к небу, словно от погребального костра.
– А теперь иди, Тим, – моей страшной безглазой морды коснулись губы Эвелины, – Давай! Луна уйдёт, Вертун успокоится, и другого шанса не будет.
Я даже радостно встрепенулся… Куда иди?! Домой? Всё, Тимка свободен и может вернуться в Свободную Федерацию надирать задницы капитам?
– Ага, щазз, – так точно копируя мою манеру речи, ответила Эвелина, а потом вдруг сняла со спины гвардейский магострел, – Тебе Привратник ясно сказал, куда идти. Такова воля Незримой, Тим.
Винтовку впихнули мне в зубы, а я только и мог, что в недоумении таращиться на Избранницу. Вот дайте только поговорить с этой Незримой, и я бы объяснил взбалмошной богине, что призывать боевых псиоников в другой мир – это плохо.
На эту мою мысль Избранница вдруг засмеялась:
– Я не призывала тебя, Тим. Это всё духи царского рода, с них и спрашивай, – тут она кокетливо улыбнулась, взъерошила свои чёрные локоны, а потом обмотала одним лицо, закрыв губы и нос, – Ты и вправду думаешь, что я взбалмошная?
Даже в теле «уголька», где кровь – это чистый огонь, и ярость кипит от одного только вида врага, я сохранил способность удивляться. Кто-нибудь объяснит мне, кто эта сумасшедшая брюнетка, и что вообще здесь происходит?
– Взбалмошная, – Эвелина отпустила локон и тряхнула растрёпанными волосами, – Слово-то какое интересное.
А у меня в голове роились ещё сотни вопросов. Что за хрень на берегу пруда, куда стекаются элементали? Что сделал с собой Привратник? Как мы выбрались из лагеря? Где, в конце концов, Афанасий и Хромой?
Честно, я очень волновался за священника с мальчишкой…
– С ними всё в порядке, – Эвелина вдруг встала, а рванула меня за гриву в сторону вихря, – Давай Тим, не тормози! Ныряй в Вертун!
Вертун… Так вот как он выглядит, когда не закрыт бетонной сферой. Интересно, кто его закрывает? Хотя нет, тут всё понятно. Другой вопрос, сколько Безлунных погибнет, пока они запечатают Вертун?
Я обернулся, взглянув последний раз на Эвелину. Как она меня исцелила? Да и что, вообще, за жжёный псарь тут происходит?!
Хотя, если честно, догадка у меня уже витала в мыслях. Только я боялся озвучить это озвучить, до последнего отбрасывая нерациональное, ведь это просто невозможно.
Я верю в псионику, даже верю в магию, и сам чувствую потоки энергии во Вселенной. И я могу представить себе неведомый высший разум, но чтобы именно… боги?
– Филиппо тебе всё расскажет. Да и вообще, исцеление ещё не закончено, дальше твоя воля нужна, но я хорошо развлеклась с тобой… Ух! – и тут она отвесила мне звонкий шлепок по задней ляжке, – Пошёл, давай!
Последние слова она уже закричала с нотками тревоги. И я понёсся, словно ветер, не отрывая взгляда от огненного сгустка впереди. В нос бил запах палёного дерева – ценный магострел я из зубов так и не выпустил.
Стало темнеть, а значит, Луна действительно уходила. Ух, шлёпни меня Незримая, я понял, что не успеваю, и стал выжимать из тела максимум. Давай, Тим, давай!
Самый сильный всплеск энергии всегда при уходе Луны. И поэтому, скорее всего, меня и торопили. Зов Красной Луны в крови уже испарялся, я чуял, что она исчезает, словно отрекается от меня.
Передо мной уже не было «угольков», все уже вошли… Вихрь стал съёживаться, подёргиваясь чёрными всполохами, будто раскалённый металл вдруг стал остывать.
Ну же, ещё пара рывков…
«Иной», – голос Эвелины прозвенел у меня в голове, – «Бывают честные враги, с которыми и друзей не надо».
Времени задумываться над словами не было. Когда я влетел в Вертун, это было ощущение, что пытаюсь протиснуться в слишком тесный лаз.
Ещё через миг всё тело опять скрутило болью. Но в этот раз темноты не было – меня поглотила яркая вспышка.
***
Свет никуда не исчезал. Горячий, назойливый, насыщенного багрового цвета, он жёг мне зрачки и совсем не желал потухать.
Я понял, что мои глаза закрыты, и свет слепит их через веки. Одновременно с этим пришло и ощущение тела… Обычного человеческого тела, только лежащего на раскалённых углях.
Зашипев, попробовал двинуться, но тут же понял, что я не совсем в порядке. Переломов у меня вроде бы не было, но кожа была словно обгоревшей и реагировала на каждое движение, а все мышцы будто палками побили.