Осенняя ярмарка в Рэд-Крик

– Ерунда какая-то, – поморщился Тед. – Чистое самоутверждение на пустом месте.

– Ну, в общем-то да, – согласился Дэф. – Зато сразу как все понятно стало, а?

И мальчишки гнусно захихикали. Поглазев еще на надувающегося от важности маршала, к которому очень скоро присоединился и мэр, да посостязавшись в шуточках на счет них, ребята снова отправились слоняться, ища развлечений – сам турнир начнется самое ранее через часа три, и вот там да, будет на что поглядеть. А пока что… Неповоротливая фигура мэра Парсонса навевала скуку не меньшую, чем болтовня проповедника – преподобный Исайя снова вещал, взобравшись на составленные один на другой ящики. Речь его была какой-то излишне живой – говорил он, конечно, об урожае и благодати урожайной поры, но так размахивал руками, что казалось, заделался он ярмарочным зазывалой.

– Кажется, кто-то уже причастился благодати из бутыли, заткнутой кукурузным початком, – острили в толпе.

Что же, возможно, в этом была доля правды, уж больно румяными казалось всегда бледное, немного оплывшее лицо местного священника – но мальчики не слушали ни остроты прохожих, ни проповеди преподобного Исайи. Чем дольше они гуляли по ярмарке, грызли яблоки и орехи да подначивали друг друга на всякие глупости, тем больше понимали – а ведь кража-то в самом деле будоражит умы людей куда как сильнее, чем мелкое рядовое недоразумение. Всем в самом деле было интересно – кто же посягнул на деньги семейства Чень, зная, как хорошо стреляет хозяин, Чень Ю.

– Если б я застал этого негодяя, я бы разрядил свой дробовик не задумываясь, – Ю говорил по-английски вообще почти без акцента, совершенно не разделяя привычки многих своих соплеменников прикидываться не понимающими английской речи чужеземцами ради снисхождения окружающих. У торговца Ю, поговаривали, вообще было чуть ли не университетское образование – полученное то ли в Британии, то ли во Франции. «Но стрелять бизонов стало выгоднее, чем учить философии будущих чинуш. А еще те люди, которым не нравился мой брат, но чрезмерно сильно нравилась моя дочь, были слишком ленивы, чтоб ехать за нами аж в Новый Свет», – говорил вполне откровенно бывший охотник. А когда бизонов стрелять стало невыгодно – точнее, когда стало попросту нельзя это делать, как раньше – Чень Ю открыл лавку.

– Эту историю по всему городу так, и этак пересказывают, – Джейк не упускал случая, чтоб просветить мало знакомого с городскими сплетнями Дэфа на счет всяких местных хитростей. – А вот уж почему индюк-маршал невзлюбил торговца Ю, этого я не знаю уж.

– А еще мне интересно, почему вот что ты, что Тед зовете маршала «индюком», – хмыкнул Дэф. – Потому что он толстяк?

– Не только, – Тилли хохотнул. – Он, когда злится, трясет головой, и морда у него красная делается!

Тед невозмутимо кинул, подтверждая – так и есть.

– Д-а-а-а, – через смех выдавил Дэф. – Как он вообще умудрился столько времени пробыть маршалом?

– Ну, если честно, мужик он суровый. В кого вцепится – так пощады не жди, – признал Тед.

– Ленивый и жирный дурак, как по мне. – Дэф пожал плечами.

– Э не. Не дурак далеко, – покачал головой Джейк. – Отец говорит, что он слишком уж не дурак. Поэтому прикидывается ленивым куском навоза – чтоб не встревать в неприятности.

– Лентяй и негодяй, так говорит бабушка. Но дураком и она его ни разу не называла, – подтвердил Тилли.

– Хм. Но дело Брауна в прошлом году…?

– Дэф, даже мы не сразу поняли, ну ты вспомни! И то… – Джейк замялся.

– И то – расскажи мы все, как есть – кто бы нам поверил про того психопата, которому то и дело казалось, что он сова-оборотень?2 – согласился наконец Дэф. – Ладно, верю на слово! Только что-то мне говорит, что пользы тут не будет никакой от него.

Остальные ребята пожали плечами – кто ж знает, мол.

И побрели дальше – болтая обо всякой ерунде. Китайцев, а с ними и маршала, мальчики благополучно выкинули из головы – до поры, до времени.

Зато совершенно внезапно снова наткнулись на Тома Харриса – тот болтался позади крытых тентов, куда ребята завернули с единственной целью – не попадаться на глаза тилевой бабушке: Тилли очень уж не хотел пропустить начало стрелковых состязаний, а бабуля, как признал паренек, явно искала его по какой-то хозяйственной надобности:

– Да ну, я и так не вылезаю из домашних дел, ну сколько можно! Приехала тетка с моей кузиной – а Мэри старше меня лет на пятнадцать, и помогать вовсе не ленится, наоборот, только скажи что, так уж рада бабушку видеть! Ну то есть, бабушке не так и нужна моя помощь, рук-то в доме сейчас хватает, но… Короче, после целого лета на починке того и сего в доме я имею полное право бездельничать сейчас сколько угодно! – ворчал Тиль. – Как бы и завтра удрать так, чтобы мне не успели какое дело поручить, а?

Обсудить побег из дому на завтра ребята, впрочем, не успели – именно из-за Тома.

Сегодня он был умытый и одетый во все целое и чистое – не то, что вчера вечером.

Но, впрочем, синяк под глазом и ссадина на лбу никуда не делись, как и мрачное выражение лица. Сунув руки в карманы, Том стоял себе, покачивался с носка на пятку, и очень внимательно рассматривал задворки ярмарки, точно они могли быть интереснее, чем сама ярмарка.

– Снова ты? – недовольно пробурчал Тед. – Чего вынюхиваешь?

– Ничего я не вынюхиваю, – ощетинился Том. – А если бы вынюхивал, то ваше появление тут же отшибло бы мне чутье – воняешь, как коровья задница, и ты, и все твои дружки!

Ответить Тед не успел.

– Уноси ноги, Том, – холодно посоветовал Дэф, выдвигаясь вперед.

Но Том и так уже припустил прочь – упрашивать его было не нужно.

– Том, если бы я знал, что ты такой урод, я бы с тобой даже работать на одной крыше не стал, – крикнул вдогонку Тилли.

– От урода слышу! Еще раз – и Берт тебе уши оторвет, – огрызнулся, затормозив на секунду, Том. – Поплатишься, Вернер, понятно?

Тилли не стал долго думать – подобрал валяющуюся у ног картофелину, явно из чьего-то мешка выпавшую – и запустил Тому в спину. Попал, но несильно. На куртке Тома осталось пыльное пятно, с которым он рисковал проходить весь день, если не надумает отряхнуть одежду. А поскольку увидеть пятно сам Том не мог никак – что же, вот и ходи с рыжим отпечатком до самого вечера. Оглядываться и снова грозить Том отчего-то не стал. Интересно, кого он имел в виду? Старшего родственника? Наверное, так. Тилли тоскливо ругнулся под нос.

Потом вздохнул и неожиданно добавил:

– Эх, парни, если бы я с вами не познакомился, что бы я делал!? Вечно вокруг всякие… Харрисы!

– Это ты отчего так решил? – хохотнул Джейк. – Внезапное заявление, знаешь ли!

– А и ничего смешного, Джейки, – возразил Тилли. – До восьми лет я же жил в Развилке, так? Ну и вот друзей заводить я и не умел никогда – вечно мне там вот такие попадались, вроде Томми. Ни там, ни тут не выучился их отличать – пока тебя и Теда не встретил.

Тед с Джейком переглянулись – они-то знали друг друга чуть ли не с того возраста, когда дети прекрасно помещаются вместе с домашним псом в его будку – и еще место остается! Пожав плечами одновременно, они только улыбнулись.

– Не дрейфь, Тилли, мы тебя не бросим, – подмигнул Дэф.

– Точно, – отозвался Джейк, а за ним и Тед, и вдвоем уже заключили:

– Ни бабушке, ни тетке на съедение!

Тилли хмыкнул, улыбаясь – вот Дэф, в отличие от Тома, оказался отличным товарищем, даром, что с обоими Тилли знаком был примерно одинаково недолго.

– Твоя бабушка благополучно отбыла собирать сплетни с Марджори Грэхем, – тем временем доложил Тед, выглянув из-за угла палатки, заменявшей торговцам этого ряда склад всякой ерунды вроде веревок и досок для новых прилавков. – А значит, займет ее это надолго!

Тилли ликующе хлопнул себя по колену – Марджори Грэхем была одна из видных городских кумушек, женой мэровского кузена, а значит, она наверняка сейчас уговорит бабушку принять участие в какой-нибудь душеполезной затее «на благо города». Например, соберутся пожилые дамы и поведут девушек украшать площадь перед ратушей, или снова репетировать песню – в церкви, с одобрения преподобного, или ещё что-нибудь такое… У кумушек была далеко не одна неделя для подготовки к праздникам, но они, тетки вроде миссис Грэхем, всегда придумают ещё что-то в самый последний день. И отлично, отлично! Никто больше не станет искать Тилли на ярмарке!

Поделившись такими соображениями, Тилли предложил сходить самим поискать кого-нибудь, например, из вчерашних артистов – расспросить, что они ещё собрались играть, да новости послушать, что они расскажут. Ну и разные байки тоже – кочевые артисты всегда рассказывают много занятного.

– А ещё я хочу глянуть на ту девчонку без грима, – признался Тиль.

– Я бы тоже не отказался, – согласился Джейк. – Она милая! А этот дубина Том вчера ей нагрубил, кстати.

– О, что подумает девушка о нашем городе? – притворно ужаснулся Тилли.

– Что у нас тут водится придурок Томми, что же ещё! – заметил Тед, и ребята дружно рассмеялись.

Что ж, сказано – сделано! Искать долго не пришлось – первой на глаза попалась как раз танцовщица. Девушка нашлась отдельно от всей остальной труппы, и при том в довольно непростой ситуации – один из лавочников крепко держал ее за руку и ругался, пусть сдержанно, но с совершенно неподдельным возмущением:

– Верни! Верни, что взяла, и я не стану звать маршала, девочка. Если ты считаешь, что можешь стащить что-то…

– Я не…

– Не обманывай, девочка!

– Лукас! Дорогой, что случилось? – из-за спины лавочника выплыла его супруга —Марита Хансен-Эдвардсон.

– Послушай, Марита, эта девочка, танцовщица из балагана, что приехал вчера, стащила моток шелковой ленты, на добрых четыре доллара, не меньше! Только что! Как ты думаешь, стоит ли нам позвать маршала?

– Но… Я не брала, – отпиралась девушка. – Я правда не брала…!

– Все вы так говорите, – проворчал торговец. – Только меня не поведешь!

– Детка, ну как не стыдно, – покачала головой тетя Марита. – Подумай ещё немного – стоит ли…

– Да ну не брала! Я…

И пока ребята думали, вмешаться ли, и что можно сделать для примирения, как из-за спины тети Мари выкатилась девочка – десять лет, пушистая длинная коса цвета спелого ржаного колоса, обворожительные веснушки бледной россыпью по гладким щечкам и огромные бирюзово-голубые глаза. Дженис! Малышка Дженис Хансен тут же присела перед прилавком на корточки:

– Тёть Мари! Дядь Люк! – она запустила ручонку под сколоченный абы как прилавок, пошарила там, под застилающим доски полотном: – А что за лента такая?

Секундой позже девочка выудила из-под прилавка моток золотистой ленты и подняла его над головой, помахав находкой.

– Вот эта? – спросила она с совершенно ясными глазами.

– Эта, – слабым голосом пробормотал дядюшка Лукас.

Он совершенно искренне был уверен, что ленту в самом деле украла танцовщица!

Танцовщица же выдернула руку из его пальцев и сердито поджала губы:

– Я же сказала!

– Кхм, – Лукас замялся. Нужно было извиниться, но…

На помощь лавочнику пришла его супруга:

– Извини, детка. Хочешь конфет? – растерянно предложила тетушка, перебив мужа на полуслове.

– Во-от ещё! Я что, ребенок?! – возмутилась танцовщица.

– Ну, если честно, да, – признала тетушка с легким смешком. – Тебе же и шестнадцати, верно, нету!

– Ну и что? – подбоченилась юная артистка.

– Не сердись, прошу. Наших соседей вчера вечером обокрали, сейчас все нервные и взвинченные, и Лукас в самом деле не со зла это, пойми.

Девушка только оскорблено повела плечом – но витой, ярко-розовый с белым леденец на палочке все равно взяла. Леденец оглушительно пах мятой и ванилью, да так сильно, что, стоило девушке снять с него бумажную обёртку, как этот запах донесся даже до наблюдавших это все мальчишек.

– Ну вот. А я думала, это моя конфета, – буркнула Дженис, однако перечить тете не стала. Похвалы за удачную находку, видать, тоже ждать не приходилось, и девочка тихо надулась. Вот же незадача – это и читалось на ее милой мордашке. Впрочем, дуйся-не дуйся, а конфету не вернешь. Дженис вздохнула, покрутила головой – и, заметив мальчишек, бесстрашно нырнула в собравшуюся у прилавка толпу, поспешив к ним: знакомые лица, надо же! Может, они видели, как ловко Дженис сообразила про ленту – и получится рассказать, что она с самого начала заметила, как моток закатился под доску?

– Джени! Дженис Хансен, а ну стой, – жалобно воззвала тетушка Мари, подумав было, что племянница вознамерилась удрать куда глаза глядят.

– Привет, лисичка!

Дженис, конечно, собиралась манерно поздороваться с ребятами – она хорошо знала Дэфа и Джейка – но не вышло: Дэф просто сгреб девочку в охапку и покружил, как совсем маленькую. Отринув хорошие манеры, Дженис взвизгнула от восторга, и Дэф с шутливой строгостью поинтересовался:

– А что, тебя отпустили гулять одну, такую крошку?

– Меня с тетей оставили, у папы дела, – буркнула Дженис, снова насупившись. – У мамы тоже дела. И у дяди с тетей тоже, но эти дела хотя бы на ярмарке.

Джейк легонько подёргал девочку за растрепавшиеся солнечные кудряшки, и Дженис хихикнула, а потом и вовсе показала ему язык. Тетушка, по счастью, этого не видела – а мальчишки только заулыбались в ответ.

– Какие ещё дела-то, накануне Дня Благодарения? – озадачился Дэф.

Девочку он поставил на землю, и та мигом притихла: сразу, как подошла ближе тетушка. Тетушка взяла девочку за руку, и Джен опустила голову пониже – ей могло и влететь за излишнее ребячество, пусть и влететь на словах, но… Тетушка, впрочем, возмущаться не стала – она племянницу баловала, по общему мнению. Тетушка-то на вопрос и ответила, тем не менее:

– Ах! Добрый день, ребята. У Джека и Сильвии Хансен в самом деле какие-то дела, но я уж не знаю, какие. Вроде бы не те, что обычно Джек ведёт с твоим отцом, Дэф, но…

– Добрый, тетушка Мари, – кивнул Дэф. – Да уж явно не те, я бы иначе знал! А что это вы, тетушка, девчонок приезжих обижаете?

– Ой, да это ерунда вышла, не бери в голову, ведь все решилось! Дженис у нас глазастая оказалась, гляди-ка! Но тут ведь, какое дело… Лавку Ченя Ю обокрали, ребята. И не только его! Еще некоторые не досчитались выручки вчера – правда, не на такую крупную сумму, но все же!

– И? – Дэф понял, что тетя Мари сейчас явно расскажет что-то интересное. Остальные парни притихли, не вмешиваясь – им тоже было интересно.

– И говорят, что это кто-то из чужаков.

– Вот как?

Марита Хансен всплеснула руками:

– Так кто же свой станет снова грабить Стрелка Ю! Вы что? Это после того, как Брэд Пайк всю осень вынимал дробь из… – Марита замялась, потому что справедливость требовала сказать «из задницы», но соображения приличий в ней решительно противились такой казарменной прямолинейности. Наконец Марита подобрала выражение: – Из спины и пониже?! Да все местные жулики зареклись с китайцем после этого связываться. Нет, ребята, это точно какой-то чужак!

– И об этом весь город говорит, да?

– Именно так! Ладно, не город – но вся ярмарка точно!

– Интересные дела, – протянул Дэф. Поглядел поверх голов толпы вокруг прилавка Эдвардсонов, явно над чем-то призадумавшись. Потом порылся в кармане и выудил пару монет, протянув их тетушке:

– Купите Джен новую конфету. А то она же нашла ленту, и она же без награды осталась! Нехорошо выходит, а?

Тетушка возмущённо замахала на него руками – и монеты брать отказалась. Ещё чего, заявила она. У нас есть деньги, сказала она. И конфету купить все же пообещала. На этом ребята с обеими Хансен и распрощались. Когда тетка-лавочница и ее малолетняя племянница осталась далеко позади, Тед хмыкнул:

– Дэф, эта малявка – она тебе что, родня?

– Почти, – Дэф улыбнулся. – Это же внучка управляющего с нашего ранчо!

– А, – Тед поскучнел, а потом, прищурившись, хмыкнул: – А я думал, уж никак невесту тебе родные нашли, как прям в прошлом веке – с колыбели, заранее!

– Придурок. Тебе все лишь бы…

– Молчу! – Тед поднял обе ладони, все еще давясь смехом.

– Женись на Дейзи и перестань к любому слову приплетать девчонок, Тедди, – поддел в ответ Дэф.

– Я же сказал – все, молчу!

– Вот и молчи, – Тед от щелбана увернулся, а от того, как ловко Дэф натянул ему на нос шляпу – уже нет.

Впрочем, обижаться на такие шутки из ребят никто и не думал.

– Эх, а танцовщица убежала, – невпопад подосадовал Тилли. – Я даже не спросил, как ее зовут!

Ответить на это никто не успел, впрочем. Да и поиски начинать заново ребята не стали – кажется, то самое долгожданное соревнование вот-вот начнется, судя по тому, что слышалось в разговорах со всех сторон. Кто-то снова искал какого-то Берти – ни дать, ни взять, а сговорившиеся заранее участвовать в турнире люди засуетились. Что ж, вполне верится! Собравшиеся на ярмарке потянулись к ратуше, влекомые долгожданным зрелищем. Над площадью гнусаво прогудел рожок, подтверждая предположения горожан: вот-вот начнется запись участников.

Кто-то там в этом году рискнет попытать удачу?

5

Народ толпился, возбужденно галдя – пока что желание испытать свою меткость выразили всего четверо стрелков, а люди уже препирались, спорили и делали ставки, чей глаз окажется более метким, а рука – наиболее твердой.

Пока что заядлые спорщики попросту бились об заклад друг с другом, но позже – и сомневаться в этом не приходилось – появится какой-нибудь ловкач с растрепанной тетрадочкой и железным ящичком, запирающимся на замок: станет собирать ставки и объединять таких вот спорщиков в еще одно, не менее азартное состязание: состязание удачи и прозорливости. Хитрый доморощенный букмекер, точно. А что, тотализатор выходит ничем не хуже скачек, если вдуматься!

Те, кому вечно не хватает то ли силы духа, то ли наглости участвовать самому в стрелковом состязании, охотно лезут в такие вот авантюры – ровно по той же причине, по какой люди способны проиграться в карты едва ли не до последней пары сапог. И чаще всего это одни и те же люди – картежники и спорщики.

Меж тем мэр Парсонс, взобравшись на сколоченный наспех помост, оглашал открытие состязаний, уделив немало времени тому, какова личная заслуга городского совета в проведении этого состязания – и превозносил судейские качества, опыт и неподкупность маршала Хоупа. Наконец он выдал такое долгожданное:

– И позвольте объявить, дорогие жители и гости Рэд-Крик, о начале записи всех желающих. Условия с прошлого года, да и с доброго десятка лет до этого, не меняются – любой свободный мужчина, способный держать оружие и умеющий управляться с револьвером, может принять участие. Любой, кто пожелает участвовать, пройдет сперва отборочный тур…

Мальчишки протолкались поближе к помосту.

– После отборочного тура лучшие из заявившихся смогут попытать удачу в стрельбе по трем видам мишеней, после чего из участников останется ровно половина, ха-ха! Разумеется, потому что другая половина отсеется в честной борьбе, у нас законопослушный город…

– Боже, как можно так бесконечно переливать из пустого в порожнее? – поморщился Тед, и простонал, изнывая от нетерпения: – К делу, ну, к делу уже…

– Маршал Хоуп и его помощники будут следить за честностью состязания, а решение по спорным вопросам примут самые почетные горожане – Николас Грэхем, Энтони Хоуп, Эдвард Элиот и я, покорный и преданный слуга этого города и…

– Эй, мэр, давай к делу, ну! – поддержав Теда, выкрикнул кто-то из толпы. – Скажи лучше, что там с призом нынче, может, мы зря собрались вообще?

Грохнул хохот – а ребята сделали вывод, что говорил это, вероятно, один из будущих участников.

– Что же, приз имеется – и это нынче целых восемь тысяч долларов, будьте уверенны, самых настоящих, и минимум треть из них – в золоте! – объявил мэр Парсонс.

Кто-то тут же тут же нахально предположил: до десятки не дотянули, потому что часть денег разворовали заранее, не иначе! Версия эта прокатилась по толпе волной смешков, и маршал Хоуп рявкнул, призывая к тишине – неохотно, но люди отвлеклись от занимательного предположения. А мэр продолжал; о счастье – с длиной и витиеватой речью, где большей частью превозносил собственные заслуги перед городом, он уже покончил, и наконец заявил:

– Ну и последний тур, самый трудный, и выявит победителя! В случае же возникновения сложной, неясной или спорной ситуации названный мною Совет и лично маршал Хоуп могут назначить дополнительный раунд состязания или проверочное задание любому из стрелков. В общем, подробные правила перед началом каждого тура объяснит всем участвующим маршал Хоуп – записываться всем, кто рискнет пытать удачу, у него! И да славится Закон в этом городе – и слуги его! Храни Бог справедливый закон и нашу страну!

Аплодисментов, на которые мэр рассчитывал, не последовало – зато гул и гомон возросли стократно, и гул этот был оживленным и даже радостным. Ну что ж, вместо аплодисментов сойдет тоже – решил мэр. Сегодня он пребывал в хорошем настроении, надо сказать – и понятия не имел, как сильно это настроение у него изменится уже к вечеру нынешнего дня.

Постепенно из собравшегося народа принялись выходить один за другим стрелки – те, кто с самого начала рассчитывал на этот турнир.

Среди них был и спрашивавший про деньги – высокий крепкий малый в щегольской светло-бежевой шляпе и таких же сапогах – он приехал из Альбино, однако и в соседний городок попал откуда-то издалека, наверняка; вызвались и трое местных стрелков, в первых рядах – лица у обоих были чуть помятые, со следами недавно сошедшего похмелья: видимо, парни уже во всю праздновали грядущий День Благодарения. Подошел и некий седовласый тип с густыми усами – тоже приезжий, представился Сандерсом, стрелком и охотником. Чуть помедлив, присоединились двое крестьянских ребят из пригорода – обоим было немного за двадцать, лица простецкие, как и наряд – обычные ковбои, одним словом. Записались даже трое потрепанных прощелыг – недавние городские гуляки рядом с ними казались самыми примерными господами. Один из них, кажется, и был тот самый Берти, которого недавно кто-то так громко звал – во всяком случае, приятели его называли именно так. И эти трое были далеко не последними желающими. Люди тянулись и тянулись – очень скоро число записанных на отборочный тур перевалило за дюжину.

– Эй, маршал, – ближе подошел и Чень Ю, тот самый китаец. – Нам нужно поговорить.

Чень Ю был сухощав, безбород и не то, что бы стар – но морщины на его узком желтокожем лице были глубокие, как бывает у людей, переживших много бед и тревог. Узкие темные глаза под неожиданно изящно изогнутыми бровями внимательно и колко блеснули. Стрелок Ю, как его называли многие жители, был явно не в духе. Впрочем, оно и понятно – обнесли лавку семьи Чень на вполне кругленькую сумму.

– Что, Чень, ты решил записаться на турнир? – хмыкнул маршал. – Что-то раньше ты вообще никогда не проявлял интереса к нашему состязанию, помнится! Но оно и понятно – это же…

– Сперва я хотел спросить вас, мистер Хоуп, что с моей жалобой? – перебил его китаец. – Вы весь день только и делаете, что носитесь с этим турниром, но кражи-то сами себя не расследуют! Ведь пострадал не только я!

– Чень, Чень. Послушай сюда. Всему свое время – не указывай мне, что делать, будь добр. Ты живешь и торгуешь в моем городе…

– Еще скажите, что по вашей милости!

– Не моей, – Хоуп набычился. – Но по милости мэра Парсонса, если быть точным. Кто выдавал разрешение на торговлю, а? Мы, то есть мэр Парсонс, разумеется. И значит, что? Значит, не в наших интересах, чтоб ты разорился – ты же ведь платишь налоги!

– Плачу, вот именно, – китаец чуть склонил голову на бок. Сегодня Чень Ю был одет как самый обыкновенный китаец, в халат с журавлями, черно-песочный, с вышивкой; но Джейк не преминул объяснить Дэфу – вообще-то Стрелок Ю так вырядился ради ярмарки, обычно он носит такую же одежду, как и все вокруг – рубашки, жилеты, брюки, высокие ботинки или сапоги, куртку из замши… разве что вместо шляпы такую странную низкую шапочку чаще надевает, и все. Шапочка наличествовала и сейчас, впрочем – покрывала лысеющую голову торговца.

– Ну и так иди, куда шел тогда, – раздраженно уставился на настырного Ченя маршал Хоуп. Вытаращил глаза то ли гневно, то ли возмущенно – блекло-голубые, навыкате, они ему придавали сходство скорее с толстомордым окунем, чем с индюком, как подумалось Дэфу.

– Э нет, маршал Хоуп. Так не пойдет. Я остался без довольно серьезной суммы денег, а она мне нужна. Я надеялся, что моя дочь…

– Мне неинтересно, Чень. Проваливай. Как что-то узнаю, так сразу сообщу! И вообще – видишь, я занят? Ты создаешь очередь, а это ужасно невежливо.

За спиной Ченя в самом деле мялись стрелки, желающие получить из рук маршала расписку об участии в турнире, и они пока что негромко, но ворчали: Хоуп не солгал.