Волшебство обычного дня
Саша Сударикова
Волшебство обычного дня
Каменное одиночество
Отыщи свою значимость в жизни.
Иначе будешь зависим от других,
искать в других свою суть
Обилие разместившейся столетней пыли не мешало каждой детали большого дома выглядеть благородно.
В гостиной плотные бордовые бархатные шторы, осознавая своё великолепие, распустили волнами полотно, надменно ниспадая с мощных плинтусов.
На мощном дубовом комоде, цвета чёрного кофе, в полном одиночестве, стояли песочные бежевые часы. Разноцветный песок тоскливо лежал на их дне. Жёлтые песчинки олицетворяли энергию солнца, голубоватые схватили частичку неба, зелёные, красные, фиолетовые и оранжевые слились в большую охапку цветочного поля.
Песчинки времени, которое здесь остановилось, впало в анабиоз, словно лягушка при минусовой температуре.
Тяжёлая софа обитая велюром цвета клубничного джема с элегантными ножками, переходящими к полу в завитки, стояла напротив солидного камина.
Бледно-жёлтый огонь бежал по телам угольков в камине. Они медленно тлели, угасая. Котелок безучастно висел в воздухе, давно растеряв свою воду.
В углу комнаты стоял шкаф внушительных размеров в котором с аккуратной бережливостью на вешалках были развешаны элегантные костюмы женского и мужского рода.
Люстра свисала с потолка каплевидными бусинами на золочёных тонких нитях. В раскрытое окно то и дело залетал игривый сквозняк, шалил и запутывался ногами в водопаде этих нитей. Отчего люстра звучала разными оттенками голосов свирели, флейты и дудочки.
Каменный отшельник стоял в неприступном хмуром молчании.
Дом пустовал много веков, охраняемый непроходимым колючим лесом.
А вокруг сменялись сезоны года.
Налетала, кружась, белая суровая зима. Весело завывая и улюлюкая, разбрасывала хлопьями снег на макушку дома.
Следом приходила ласковая весна, горячими объятиями кутая деревья и кустарники, целуя холодные стены дома и замёрзшую землю около его ступней. От чего снег быстро превращался в капли, которые сливались в широкие ручьи и шумной толпой, болтая и кружась исчезали за горизонтом.
А им вслед уже птичьей трелью голосило жёлтое с разноцветными пятнами лето. Оно весело бегало возле дома, раскидывая пушистые цветы и траву с чудно вырезанными краями. Нежно трепало дом за щёки и гладило черепичную макушку.
Солнце озорно обкидывало его со всех сторон тёплыми ласкающими лучами. Ветер носился по крыше, уговаривая присоединиться к чехарде. Радостные дождевые капли, в дни слякоти, отстукивали чечётку на его стенах, предлагая компанию, но всё это не вызывало в каменном великане интерес к жизни.
Лето не засиживалось в гостях и бабочкой улетало проч. А его место тут же занимала трогательная осень. Яркая в своём пёстром наряде она не спеша ступала на носочках по уже остывшей земле. Замечала любое несовершенство и боль каждого живого существа. От этого огорчалась и много плакала.
Осень чувствовала печаль гиганта и ещё больше расстраивалась, поэтому дом в этот период заливало дождём.
Но наступало время, и она тоже уходила, освобождая место суровой зиме.
Затем всё повторялось. Времена года сменяли друг друга, а дом, находясь в унынии, дряхлел.
Много веков людской дух не топтал ворсистых ковров этого исполина.
Седые ставни начинали слипаться, закрывая и без того уже еле видящие тусклые окна.
Одиночество – это хищник, который набрасывается внезапной змеёй или долго наблюдает как тигр, а затем спустя годы поражает свою жертву смертоносным клыком.
Дом погибал по второму варианту.
***
В этот день было по-особенному холодно. Похоже, лето ещё не успело навеселиться и уходить не спешило, а осень уже ступала по земле и с недовольным видом старалась прогнать задержавшуюся гостью – тыкало острые ветряные пики в солнечные ромашки. Поэтому по утрам зелёная трава была покрыта инеем, а ручьи тонкой коркой льда.
По непроходимому лесу шёл треск. И вот наконец кусты выплюнули молодого растрёпанного парня. Замёрзший и усталый, он не сразу заметил каменный дом. В отличие от дома, который почувствовав человеческое существо сразу оживился.
Наконец, парень увидел каменное строение и поспешил в нём укрыться. Но только приготовился постучать в дверь, как дом поспешно её открыл, приглашая войти.
Перед юношей предстала огромная гостиная. Его лицо расплылось в улыбке при виде камина. Подбросив несколько дров лежащих рядом, он расположился возле огня на мягком ковре, подставляя своё замёрзшее тело ласкающему жару.
Согревшись молодой человек свернулся калачиком и уснул. Ночь слизнула языком остатки дня.
Дом ликовал. Этой ночью он не сомкнул глаз, а направил всю свою застоявшуюся заботу на человека.
Он осторожно раздувал огонь в камине, чтобы тот не потух и продолжал согревать путника. Закрыл открытые окна, чтобы человека не продуло и шум леса не потревожил сон.
Утром парень продолжил странствие. А дом почувствовал свою нужность приободрился, потянулся, стряхивая с себя коросты грусти, пыли и запустения.
Он засмеялся, позвякивая люстрой.
Теперь он видел смысл своего существования. Он знал, зачем нужен в этом глухом лесу.
И неожиданно в жизни гиганта всё переменилось. Как будто его настроение передалось окружающему пространству. И непроходимый лес стал не таким уж и не проходимым.
Места здесь были красивые. И люди стали спешить сюда отдохнуть от шумных суетливых городов, сделать незабываемые фотографии.
А дом обогревал, давал уют и мир.
Но не каждому открывался он. Не все могли видеть его каменные плечи. Корыстных и злых обманывали их же глаза. Даже находясь рядом, они не могли разглядеть его.
Дом обрёл вторую жизнь.
Убивающий страх
Страх твой господин?
Она стояла на тонком железном траверсе опоры воздушной ЛЭП.
Десятки проводов щупальцами спрута уходили в разные стороны, исчезая в сером тумане.
Она стояла. Готовая прыгнуть и погрузиться во тьму этажей морского пространства, которое расположилось там, далеко внизу.
Готовая и нерешительная.
Одна рука держится за выступающий железный прут – надежда на жизнь, другая рука повисла вдоль тела – обречённость и смерть.
Под ногами маленький камень.
Рита как будто нечаянно поддевает его носком своей туфли и медленно подтаскивает к краю траверса.
Камень угловатый и неохотно перекатывается. Он ненадолго задерживается возле края, цепляется боками за железо, в надежде продлить своё существование здесь наверху. Но выбора нет. Рита повелевает его судьбой.
Камень визгливо подпрыгивает, небрежно переваливается через край и летит вниз.
Она как будто летит вместе с ним. Ощущает как тело камня разрезает воздух. В ушах стоит свист.
Вокруг туман. Окружающее пространство вышки неясно.
Падение длится минуту. Тёмная вода моря хватает и утягивает камень на дно.
Вот и всё.
Дальше Рита ничего не видит. Она снова стоит высоко на опоре ЛЭП.
Стоит, готовая прыгнуть и нерешительная…
***
Звонок будильника.
Рита вскакивает и погружается с головой в круг утренних процедур – чистка зубов, создание шедевральной причёски, подбор одежды и в завершение завтрак – ароматные тостеры с тонкими листиками сыра. Дымится в кружке травяной чай.
В 8 часов Рита уже сидит в маршрутке набитой ещё сонными пассажирами. До работы далеко. Есть время подумать о мрачном сне, который как заезженная киноплёнка повторяется каждую ночь до спасительного звонка будильника.
«Кошмарами никого не удивишь, это обычное явление, – мысленно рассуждает Рита, – но когда их показывают так часто это начинает напрягать».
А ведь раньше сон повторялся реже.
Вечером обессиленная она падает в кресло этой же маршрутки, растекается по сидению и без мыслей потускневшими от усталости глазами смотрит в окно на сменяющие друг друга виды суетного города.
***
Будни тридцатилетней девушки состояли из работы и бесконечно серых вечеров.
Должность секретаря-референта в крупной компании отнимала много энергии и вечером хватало сил только на горячий чай с завалявшимся бутербродом.
Дни соединялись в недели, недели строились в месяцы, и казалось, не было конца этим однообразно серым вагонам.
Рита предпочла бы их объединение в шар, похожий на арбуз с его светлыми и тёмными полосами. Радости и печали сделали бы жизнь насыщеннее и живее.
Она не помнила дня вчерашнего и не сосредотачивалась на сегодняшнем.
Особого желания жить не было. Была только привычка существовать.
Её жизнь не всегда была такой унылой. Но когда именно засосала трясина однообразия, она не могла вспомнить.
Сейчас было только работа-дом и страшные ночи.
***
Пятница. Вечер. Рабочие дни закончились.
Рита допила чай, включила лампу и стала читать книгу, удобно устроившись на кровати.
Ложиться спать было страшно и она пыталась продлить свою бодрость хотя бы ещё на час.
И всё же накопившаяся недельная усталость взяла верх, книга выпала из рук, глаза закрылись, и Рита машинально залезла под одеяло.
Она стояла на тонком железном траверсе опоры воздушной ЛЭП, готовая прыгнуть вниз в тёмно-синюю морскую бездну.
Готовая и нерешительная.
Рита вскочила с постели с негодованием, злостью и даже обидой: «Когда же это закончится! Этот непонятный сон мучает её уже несколько месяцев!»
За окном светало. Солнечные лучи скромно пробирались в комнату.
Она подставила им лицо и почувствовала, как всё тело затрепетало, согреваясь их теплом.
Неожиданно пришло твёрдое решение выйти из закупоренной раковины, в которую возможно она сама себя и посадила.
Но как, как это сделать.
«Парк! Надо ехать в парк!», – замигало в голове яркой лампочкой.
***
Парк располагался за городом и добираться до него пришлось бы целых два часа. Но именно сегодня Риту это точно не могло остановить.
Субботнее утро принесло летнее тепло, которое так ждали после нескольких дней сырости.
Лёгкое платье, кроссовки и шляпка, Рите улыбнулось даже само зеркало.
Добежав до остановки, она прыгнула в автобус, мужественно выдержала длительную поездку, выпорхнула на нужной остановке и пешком отправилась в парк.
Ухоженный парк с асфальтовыми дорожками манил жителей мегаполиса не только в летний период, но даже зимними холодами.
Любители уединиться от толпы протоптали узкие тропинки. Отчего парк, если смотреть на него сверху, походил на гигантское дерево, где асфальтированные дорожки представлялись крупными ветвями, от которых отходило множество мелких веточек-троп.
Перед входом в парк стояла касса. Рита оплатила положенную сумму за счастье и вошла.
Было около 12 часов дня. Парочки, семьи, одиночки уже вовсю исследовали территорию.
А Рите хотелось побыть одной, напитаться зеленью, ароматом воздуха и подумать, а лучше не думать вовсе. Бродить и растворяться в этом насыщенном свежестью пространстве.
Она пошла по главной асфальтовой дорожке, высматривая тропинки побезлюднее.
Как давно она здесь не была. И как изменился парк за десять лет её отсутствия.
Деревья стали мощнее. Их количество увеличилось. Появились альпийские горки.
Рита осматривала пространство парка, сравнивала его современный вид с прежним и не заметила, как очутилась в самой его глубине.
Асфальта уже под ногами не было. Она стояла на тропинке, заросшей мягкой травой, которая так и приглашала снять обувь и ощутить её нежность пятками.
Рита не стала медлить, сняла кроссовки, повесила их на рюкзак и всей ступнёй ощутила приятную прохладу зелени.
Людей поблизости не было.
Сколько она не вглядывалась понять, куда ведёт эта тропинка, было невозможно.
Но было совершенно ясно, что окружение тропинки совершенно отличается от общего вида парка.
По бокам росли подсолнухи и небольшие кустарники с листьями жёлтого, красного и коричневого цвета.
Нигде в парке такого сочетания не встречалось.
От места веяло спокойствием. Волшебная атмосфера тропинки манила.
Лучи солнца игриво прыгали с листа на листок, отчего создавалось впечатление, что кустарники меняют окраску как зеркальный шар на танцплощадке.
Рита, согреваемая солнечными лучами, уверенным шагом пошла вперёд. Заливисто пели птицы. Слева пробежал один бурундук. Об второго Рита чуть не споткнулась. Другой усердно жевал на тропинке какое-то лакомство и при её появлении, похоже, не собирался прятаться в кусты.
А вот и ёжик, поравнялся с Ритой и пошёл рядом, переваливаясь и пыхтя под тяжестью гриба на спине.
Живность, как видно, не обращала на Риту никакого внимания.
«Как в сказке», – подумала она и улыбнулась себе.
Неожиданно по спине пробежал лёгкий холодок. Она ощутила чьё-то присутствие. Посмотрев налево, Рита увидела в двадцати шагах от себя высокую огненно-рыжую девушку своего возраста.
Девушка пристально смотрела на Риту.
Расслабление в теле пропало. Оно стало напряжённым как пружина.
Минуту они изучали друг друга.
Девушка со странным интересом, Рита готовясь к защите.
Наконец, девушка произнесла приветствие.
«Здравствуй…те», – выдавила глухо Рита, у которой почему-то голос упал в живот и никак не получалось его оттуда достать.
Девушка была на что-то похожа, именно на что-то, а не на кого-то.
Рита усиленно напрягала свою память, но в голову не лезли никакие сравнения.
Мгновение и она отчётливо ощутила мощное электрическое поле, исходящее от тела девушки. От центра её зрачков к краям радужек глаз извилистой змейкой текли электрические волны. Почти прозрачная кожа отдавала синевой.
Девушка молчала.
Рита пристально всматривалась в неё.
Неожиданно в голове молнией пронеслось: «Электрическая вышка.
Девушка похожа на электрическую вышку!»
***
Уютная картина парка исчезла.
Гигантская вышка линии электропередач раскинула железные траверсы в разные стороны как щупальца осьминога.
Рита снова стоит высоко над землёй на жуткой вышке.
Виски пульсируют в унисон с далеко внизу беснующимися волнами.
В голове хаос. Хочется убежать, но есть и непреодолимое желание прыгнуть вниз, навстречу тёмной пучине.
Но пока руки крепко держаться за выступающий железный прут.
Около ног лежит камень. Рита медленно подталкивает его носком туфли к краю вышки. Он перекатывается неохотно, как будто не желает падать. Но у камня нет выбора. Рита вершит его судьбу.
У Риты есть выбор. Но непреодолимая сила всё же тянет её вниз.
Вот камень визгливо подпрыгнул рядом с краем, небрежно перевалился через него и обречённо свалился вниз.
Теперь Рита не летит вместе с ним, а чуть наклонившись всем телом, пытается проследить его полёт.
Но окружающий туман безвозвратно поглощает камень, оставляя его судьбу в тайне.
Вдруг Рита ощущает, что на площадке она не одна.
Новая знакомая стоит слева от неё, почти на самом краю перекладины и ни за что не держится.
Платье развивается так, словно вокруг бушует ветер. Но ветра нет. Вокруг только серый плотный туман, горизонта не видно.
Яркие рыжие волосы девушки вздыбились вокруг головы в разные стороны от бегущего по ним электрического разряда.
От незнакомки исходит вопрос: «Чего же ты боишься?» – но губы её не шевелятся.
Рита вышла из оцепенения и поняла, что очень-очень боится. Боится высоты, замкнутого пространства, боится ничего не добиться в жизни, боится не успеть создать семью, боится быть не понятой людьми, боится показаться глупой в обществе.
Тысячи «боится» мяли, сжимали, кололи всё её существо.
Когда страхи уже не вмещались в тело Риты, они вырвались наружу, образовав большое облако, которое росло в высоту и ширину.
Страхи твердели, обретали металлическую прочность и строили гигантскую электрическую вышку.
И Рита неожиданно осознала. Эту страшную вышку создала она сама из страхов и саму себя же на неё и загнала.
Подпитанные годами страхи обрели силу и теперь толкают её вниз, чтобы уничтожить.
Сейчас они облепили её, безжалостно отцепляя пальцы рук от железного поручня, направляя ноги к краю.
Рита закричала: «Я не хочу больше бояться! Я не могу больше бояться!»
От истошного крика рыжеволосая девушка разлетелась на тысячи металлических осколков, которые вихрем закружились возле Риты, рассыпаясь на ещё более мелкие частицы, пока не превратились в пыль.
Густой туман рыжей пыли облепил Риту.
Пыль грубо залепила нос, глаза, горло.
Вдох сделать не получалось, воздуха в лёгких не оставалось.
Рита начала задыхаться.
«Это конец», – молнией пронеслось в голове.
Резкий толчок. Стало легче дышать. В нос ворвался запах лесной свежести. Рита осторожно открыла глаза.
Она лежала рядом с тропинкой, окружённой ярко-жёлтыми подсолнухами и цветастыми кустарниками.
Рита ощущала себя опустошённой, слабой.
Лучи солнца нежно прикасались к её коже, проникали в кровь, давая силу. Лёгкий ветерок гладил волосы. Листва шелестела, в такт пели птицы. По тропинке бегали бурундуки, с ветки на ветку беззаботно скакали белки.
Место, где она сейчас находилась, наполняло её как сосуд энергией жизни.
На губах появилась улыбка.
Теперь точно всё будет по-другому. Сейчас она побежит жить. Без страхов, без гнетущей неуверенности, без надуманных проблем.
Зов жизни толкал вперёд в простой день, в простые ощущения.
Жизнь в серости
Принять решение – значит взять власть над своей жизнью.
Проявиться в этом мире на полную мощь
Безнадёга
Жизнь бежала стремительно и практически было невозможно воссоздать в памяти уже ушедшую картину событий.
Зачем она купила квартиру в этом доме Сима не могла объяснить даже себе.
Группа красно-кирпичных пятиэтажек тоскливо толпилась около дороги.
Как только Сима оказывалась в их окружении, чувство уныния удавом окутывала плечи, заставляя своим весом сутулиться стройное тело девушки. Возле дома Сима ещё больше горбилась, лицо бледнело и походило на старушечье, а ноги неохотно волочились, поднимаясь по ступенькам к квартире.
Сима чувствовала, что здесь у неё резко исчезает энергия, накопленная за день и радостное ощущение беззаботной жизни безвозвратно уползает в неизвестном направлении. Может быть, поэтому она не спешила сюда. Задерживалась после работы в гостях и магазинах, прогуливалась медленно по паркам.
Сейчас столетняя пятиэтажка с грязно-красными кирпичами, потускневшими от времени, выглядела особенно уныло на белоснежном фоне изящной зимы.
Как брат, по несчастью, напротив практически окна в окна стояла другая пятиэтажка со стенами из грязно–жёлтых железобетонных панелей уложенных друг на друга. Стыки между плитами заполнял серый неуютный цемент.
И от этой скученности мрачных домов хотелось либо выть на луну, подражая оборотню, либо вздёрнуть своё измученное тело на изогнутом фонарном столбе.
Сима медленно пробралась по оледенелой улице к своему дому. Достала ключи, не спеша открыла дверь подъезда и так же не торопясь добрела до пятого этажа.
Вот она и дома.
Старая, убогая квартирка. Сима обвела взглядом своё жилище. Ремонт мог, конечно, взбодрить унылость этого места, но ей не хотелось ничего здесь обновлять. Менять старую мебель на современную. Было только огромное желание бежать от сюда, но силы для данного поступка отсутствовали.
Сима прошла на кухню, села на табурет и уставилась на металлическую печку. Та давно утеряла свой белоснежный вид и показушно выпячивала морщинистые с потрескавшейся краской бока.
На стеклянной двери духового шкафа кричаще выделялись грязные разводы. А засаленные ручки пяти переключателей неприятно блестели в грязно-жёлтом свете потолочного светильника. На всех четырёх конфорках выступала бурая ржавчина. Ящик печки, располагавшийся практически около пола никогда не закрывал свой беззубый рот из-за переполнявших его кучи сковородок.
Сима только вчера отмыла плитку печки и ручки переключателей. И всё же она снова была замусоленная.
Девушка уже давно поняла, что с этим домом что-то не так.
Бывало, в квартире происходили жуткие события. Внезапно по стенам прокатывались мелкие волны, потолок серел и в ноздри ударял запах сырости. Через какое-то время всё обретало привычные формы и виды. Продолжительность можно было установить только интуитивно, так как стрелки часов по непонятным причинам не успевали поменять своего положения.
Сима приписывала всё это своему лихорадочному воображению. И всё же были серьёзные изменения, которые ежедневно только усугублялись, а не исчезали.
Она жила здесь лет десять. После продажи общежития её бюджет смог осилить только покупку двухкомнатной квартиры в этой хрущёвке.
Первые восемь лет было неплохо. Но последние два года стала ощущать, что в своей квартире чувствует упадок сил, какое-то опустошение. Площадь квартиры была мала, но Симе она казалась ещё уже из-за ощущения чьего-то присутствия.
Внутри квартиры, несмотря на уход, всё резко постарело и потрепалось. Пудровые бамбуковые обои, поклеенные полгода назад, любили ловить солнечный свет, а затем раскидывать его по комнате, от чего мебель и мелкие предметы обретали чуть заметную волшебную розоватость. Сейчас обои потускнели настолько, что отражали дневной свет какого-то грязного могильного оттенка. На деревянном ободке новых настенных часов, что висели в зале, неожиданно стали появляться трещины.
Шторы на кухне начинали лосниться жирным блеском уже спустя два дня после стирки.
В цвете стола, расположившегося в левом углу маленькой кухни с трудом, угадывался некогда благородный цвет махагона.
И чтобы придать хоть какой-то уют Сима с такой силой полировала стол, что в нём, как в зеркале, отражались предметы кухни. На поверхности столешницы была видна сцепившаяся с потолком молочная люстра. На боках одной из ножек виднелась печка с беззубым ртом. На одной из ножек вырисовывался силуэт одиноко стоящего деревянного табурета.
Предметы в квартире не просто потеряли свой первозданный блеск, но стали агрессивнее вести себя.
В последнее время столешница на кухне вела себя странно. Когда Сима неосторожно проходила возле её углов, те обязательно цеплялись за одежду, разрывая ткань, либо резали кожу нечаянно прикоснувшейся к ним руки. Прежде у Симы не было проблем с этим.
Она всё чаще получала синяки от своей же мебели. Диван и кровать как будто специально увеличивали свои тела, чтобы задеть её.
Даже безобидная батарея в спальне казалась Симе монстром. По несвежей белой краске железной батареи волочились серые тени, что накидывало ей ещё с десяток лет, несмотря на свежий возраст.
Через всю стену от батареи тянулась труба. Там, где она врезалась в потолок, сыпался непонятный мусор – мелкие чёрные частички с примесью белой пыли. И от туда же сверху ежедневно жутко клокоча она поглощала горячую жидкость, разливая её по своим внутренностям. Жидкость совершая несколько оборотов, издавала неприятно гнусавые звуки, перекатывалась из секции в секцию и затем лениво спускалась прочь из батареи в нижнюю трубу.
Ламинат под ногами скрипел, пережёвывая свои древесные плиты.
Живой дом
Дом был стар. Его жильцы заехали сюда сразу же после строительства и теперь стали такими же немощными и дряхлыми как и он.
А чтобы сохранить свою штукатурку и плотность кирпичей эта махина требовала энергию.
Если бы приезжали новые молодые, полные сил постояльцы он помаленьку брал бы энергию с каждого, и никто не ощущал бы этого. Но переезды не совершались и только Сима своей молодостью соответствовала его запросам. Она была мухой, а дом представлялся пауком, высасывающим энергию из юного тела. А одной душе очень сложно удовлетворить потребность целого дома, вот девушка с каждым днём и слабела.
Она не любила находиться долго в ванной комнате – свет электрических ламп угнетал её. Неуютно было и в гостинной, напоминающей прямоугольную коробку.
Спальню и кухню она терпела благодаря солнцу. Из спальни было видно, как солнце начинало свой путь по небосводу, не спеша поднимая красно-жёлтый диск из-под горизонта. А вечером солнце заходило со стороны кухни, быстро закатываясь за горизонт, но ещё долго можно было наблюдать на небе игру красок – красных, оранжевых и жёлтых.
Решение
А за окном уже щебетало лето. Появилось так же внезапно, как и спешило обычно удрать прочь.
Пёстрое, оно оживляло закостеневшие за зиму чувства. Изумрудная зелень лиственных деревьев уверенно соперничала с сочными красками еловых.