Дорога к миру. Три новеллы о любви, войне и дружбе

Спустя два дня в его кабинет позвонил Босс.

– Привет, Давид.

– Здравствуйте, Амирам Соломонович.

– Ты помнишь наш последний разговор?

– А что именно?

– По поводу Дворца спорта.

– Конечно, помню.

– Так вот, слушай сюда, через три дня, как я и обещал, поставки мрамора возобновятся. Но и ты для меня кое-что должен сделать.

– Я внимательно слушаю.

– Ты уволишь своего смешливого заместителя. На этом месте должен быть серьёзный человек. У меня уже есть отличная кандидатура для тебя, – уверенно объявил Босс.

Давид замолчал. Эта новость ему не понравилась.

– А в ответ тишина, – усмехнулся Босс, – ты там задумался или уснул? Что замолчал?

– Конечно, Ярон парень молодой и горячий, – отозвался, наконец, Давид, – но он отличный специалист и добросовестный работник. Я против его увольнения.

– Вопрос уже решён и не обсуждается, – отрезал Босс. – Хороших специалистов много, но нам нужны надёжные и верные люди. А от твоего смешливого человечка можно дождаться чего угодно. Сегодня же закрой эту тему и доложи.

– Я вас понял, Босс.

– Вот и замечательно.

Затем в трубке раздались короткие гудки. Несколько минут Давид молча сидел за своим столом, уставившись в одну точку на противоположной стене. Потом он нажал на кнопку переговорного селектора и спросил:

– Эйталь, а где Ярон?

– С утра уехал на швейную фабрику. Там какая-то проблема с крышей, а каждый день дожди.

– Когда вернётся, пусть сразу зайдёт ко мне.

– Я поняла.

Ровно в два часа дня в кабинет главного архитектора вошёл его заместитель Ярон Фертман – молодой мужчина тридцати лет, спортивной внешности, с открытым приветливым лицом. Одет он был по сезону в плотный джинсовый костюм. На ногах чёрные ботинки на толстой подошве.

– Проходи, садись, правдолюб ты наш, – сказал Давид. Ярон небрежно опустился на стул напротив начальника и сказал:

– Хочешь, я угадаю, зачем ты меня вызвал?

– Угадай.

– Босс требует мою голову.

– Правильно, молодец.

– Догадаться было несложно. И как же ты намерен поступить?

– Не вижу вариантов. Буду увольнять тебя, – откровенно сообщил Давид.

– Но ты же можешь не согласиться.

– Могу, только это тебе никак не поможет. Просто к твоей голове приставят мою голову и прогонят обоих. А у меня, как назло, осталась мечта – хочу раз в жизни сделать что-то важное и полезное для города и для людей. Я хочу убрать отсюда эту гниющую свалку, но смею предположить – без моего сопротивления эта свалка останется здесь навсегда.

– И ты решил пожертвовать мной ради своей мечты. Красиво. Прямо индийское кино. Осталось только спеть и станцевать.

– Я много раз советовал тебе фильтровать слова, но тебе же море по колено. Тебе непременно надо самому лизнуть горячий самовар. Теперь не обижайся. Или ты думал, что можно без всяких последствий откровенно насмехаться над Боссом?

– Лучше уж лизать самовар, чем кое-что другое, – вдруг выдал неугомонный заместитель.

– А это уже откровенная наглость, – сказал Давид. – Ты неисправимый хам, но ставить тебя в угол я не буду, а знаешь почему? Потому что сам так думаю и здесь, скорее всего, не задержусь. Я даже напишу тебе хорошую рекомендацию, если хочешь. Мне бы только покончить с этой свалкой. Вот такая идея фикс.

– Сейчас я всё понял, – не унимался Ярон.

– Что ты понял?

– Для Босса театр с попугаем – всего лишь способ определить, до какой черты может прогнуться нужный ему человек. Теперь Босс уверен, что ты готов на любой компромисс с совестью, а значит, скоро он потребует у тебя нечто очень важное. Не прогадай и не ошибись, начальник.

Давид просто отшутился:

– Как говорил один мой товарищ ещё там, в Союзе – «постараюсь лицом в грязь не промахнуться».

Ярон поднялся со стула и пошёл к выходу. Перед дверью он оглянулся и сказал:

– Я живу один, и для тебя мой дом всегда открыт.

Как только Ярон вышел из кабинета, мобильник главного архитектора в очередной раз зазвонил.

– Здравствуйте, Давид. Я вам не мешаю? – спросил приятный женский голос.

Давид сразу же узнал женщину- ветеринара.

– Нет, не мешаете. Я вас слушаю.

– У меня к вам небольшая просьба. Я часто оставляю больных животных в клинике на несколько дней. А сейчас ночами холодно, животные мёрзнут. Я купила для них воздушный обогреватель, но не знаю, как подключить. У вас в муниципалитете наверняка дежурят электрики. Вы можете поручить кому-нибудь из них…

Давид не дал женщине договорить.

– Я сам приеду к вам сегодня после работы и всё установлю.

– Но мне как-то неловко, что вы сами будете возиться с обогревателем.

– Поверьте, корона не упадёт с моей головы, – улыбнулся мужчина, – к тому же я хочу ещё раз встретиться с вами, а это удачный повод совместить приятное с полезным.

– Вы всегда такой откровенный?

– Нет. Не всегда и не со всеми.

– Хорошо, я подожду вас вечером, – пообещала женщина.

– А как поживает наша чайка? – спросил Давид.

– Успешно выздоравливает. Я забрала её к себе домой. Она пока обитает в большой клетке на веранде.

– Странно, – сказал Давид, – вы сообщили мне много интересного, но до сих пор так и не назвали своего имени.

– Ясмин, – ответила женщина.

В восемь часов вечера Давид постучал в закрытые двери ветеринарной клиники. Он был в кожаной куртке, хорошо защищавшей от дождя и ветра, в тёмно-синих джинсах с боковыми карманами и в тёплых ботинках. В руках находилась большая сумка с дрелью и набором необходимых инструментов. Ясмин впустила его и повела в комнату, где намеревалась установить воздушный обогреватель. Она уже переоделась и ждала Давида в модном бежевом плаще с поднятым воротником. Вокруг шеи был намотан цветастый шёлковый платок. А зимние полуботинки на высоком каблуке хорошо подчёркивали стройность её ног. Мужчина опустил сумку на пол и огляделся – это была небольшая комната с множеством разнообразных клеток для птиц и животных. В некоторых сидели либо лежали собачки и кошки с перевязанными лапками, животами, хвостами – видимо, после операций. Здесь же в отдельной клетке сидел большой серый попугай и внимательно наблюдал за человеком.

– Этот наверняка разговаривает, – подумал Давид и достал из сумки электродрель.

– Я хотела бы установить обогреватель на противоположной стене, чтобы тёплый воздух доставал до животных, – попросила Ясмин.

– Я так и сделаю, хозяйка, – шутливо ответил Давид. Не снимая куртки, мужчина легко просверлил два отверстия в бетонной стене, забил в них пластиковые пробки и двумя шурупами закрепил металлический держатель под корпус обогревателя. Затем концы трёх проводов, выходящих из стены, он освободил от изоляционной ленты и аккуратно присоединил к новой розетке. Теперь оставалось установить корпус обогревателя на держатель и вставить вилку прибора в электрическую розетку. Когда через десять минут всё было готово, Давид предложил самой Ясмин потянуть за боковой шнурок и включить обогреватель.

– Вот и всё. Принимайте работу, хозяйка, – сказал Давид.

Женщина по-детски обрадовалась, когда на приборе загорелась красная лампочка, а из глубин обогревателя через металлическую решётку обильным потоком начал выходить тёплый воздух, заполняя собой всё пространство клиники. Стало заметно теплее.

– Я удивлена, – ответила Ясмин, – мне казалось, что установка займёт гораздо больше времени.

– Это я специально торопился. Надеялся, что останется какое-то время и вы согласитесь посидеть со мной в кафешке здесь рядом.

– Должна признать, что за такую оперативность вам полагается вознаграждение, – сказала Ясмин.

Большой бокал горячего кофе с молоком хорошо согревал в холодный вечер. Ясмин и Давид сидели за столом напротив друг друга и молчали. В маленьком кафе под названием «Авокадо» кроме них находились ещё два официанта и бармен за стойкой рядом с кассовым аппаратом. Оформление помещения ничем особенным не отличалось от сотен подобных кафешек. Только в самом центре небольшого зала стоял красивый белый рояль с поднятой крышкой, словно к нему вот-вот должен был вернуться пианист. Женщина первой прервала молчание.

– Мне кажется, зима в этом году выдалась необычно холодной и дождливой для Израиля. Все попрятались по квартирам.

– Так оно и есть, – согласился мужчина.

– Вы знаете, я несколько раз пыталась поговорить с кем-нибудь из руководства муниципалитета, но мне так и не удалось. Все очень заняты. Может, это не вовремя и не к месту, но раз уж мы сидим за одним столом, я спрошу у главного архитектора – когда прекратится это безобразие, это издевательство над нашим городом и природой?

– О чём вы говорите? – не понял Давид.

– О жуткой, чёрной свалке, которая растёт и приближается к нашим домам. Скоро не только чайки, а все мы окажемся под этой страшной горой.

– Через месяц всё закончится, – уверенно ответил Давид.

– Свалки не будет? – не поверила Ясмин.

– Не будет. Даю вам честное слово.

– Вы шутите?

– Нет, совершенно серьёзно. Вы спросили, я ответил.

– Значит, чудеса случаются? – женщина заметно повеселела, не ожидая такого скорого и положительного результата.

– Чудеса не только случаются, – ответил главный архитектор, – они постоянно вокруг нас. Просто мы давно привыкли к ним.

В эту минуту к роялю подошёл пианист и заиграл мелодию на все времена:

– Besame besame mucho…

– А вот вам и очередное чудо – замечательная мелодия, – сказал Давид и встал из-за стола, чтобы пригласить на танец Ясмин. Он принял в свою руку её маленькую ладонь, другую руку опустил ей на талию и привлёк к себе значительно ближе, чем это требовалось в танце. Но так он легко вдыхал манящий аромат её духов и всем телом ощущал соблазнительную полноту её женственных форм и упругость груди. Пианист продолжал играть волшебную мелодию. Официанты откровенно скучали, наблюдая за единственной танцующей парой в зале. Дождь всё стучал и стучал по оконному стеклу. Медленно двигаясь в танце вместе с Давидом, Ясмин всё время смотрела ему в глаза. Потом сказала:

– Ты ни о чём не спрашиваешь меня, ты всегда такой неразговорчивый?

– Я уже знаю главное, а всё остальное не так уж и важно. Ты сама расскажешь, если посчитаешь нужным.

– И что ты знаешь?

– Ты добрая. Рядом с тобой очень тепло. Ты мне нравишься.

Они опять замолчали. Этот медленный танец лучше всяких слов помогал мужчине и женщине найти друг друга и уже никогда не терять. Ясмин молча обняла Давида обеими руками и прижалась щекой к его груди.

Besame besame mucho… – чудесная мелодия продолжалась.