Сталинград
Под Сталинградом также едва ли не впервые была широко применена артиллерийская и авиационная контрподготовка с целью срыва готовящегося наступления противника. В дальнейшем, в оборонительном сражении на Курской дуге, она нашла применение в значительно большем масштабе благодаря использованию опыта, приобретенного под Сталинградом.
Контрнаступление под Сталинградом, примененное впервые в истории войн в таком масштабе, с таким массовым использованием танков, привело к совершенно новому, небывалому явлению: к окружению хорошо вооруженной и оснащенной 330-тысячной группировки противника.
История до Второй мировой войны знает буквально единичные примеры успешно проведенного окружения и уничтожения целых вражеских армий. При этом все они относятся в основном к весьма отдаленному прошлому и представляют собой по большей части окружение пассивного противника, который бездействовал, отсиживаясь в лагере. При этом окружавшие войска действовали в тактическом взаимодействии в пределах небольшого пространства. Нечего и говорить, что вооружение армий того времени не может идти ни в какое сравнение с современной боевой техникой.
Поэтому окружение немецко-фашистских войск под Сталинградом несравнимо, конечно, ни с Каннами, ни с Седаном[9]. Единственно общим для них является идея решительного и полного окружения противника. Но практически эта идея осуществлялась в совершенно различных условиях, совершенно различными силами и методами.
С 1 по 2 сентября 1870 года в районе Седана (город на северо-западе Франции) в период Франко-прусской войны 1870–1871 годов французская Шалонская армия (до 120 тысяч человек) была окружена, разгромлена и пленена 3-й и 4-й германскими армиями. Вместе с этой армией находился и французский император Наполеон III. Поражение при Седане ускорило крах прогнившей Третьей империи.
Как известно, в октябре и первой половине ноября была проведена огромная работа по подготовке и организации контрнаступления. К намеченным участкам прорывов в обороне противника сосредоточивались значительные силы за счет как резервов Ставки, так и внутренних перегруппировок фронтов. Сосредоточение большой массы войск и техники представляло серьезные трудности, тем более что все это производилось в условиях открытой местности, слабо развитой сети дорог, осенней распутицы и постоянного интенсивного воздействия авиации противника. Тем не менее это сосредоточение было так искусно проведено, что для немецко-фашистского командования начало контрнаступления 19 ноября 1942 года явилось полной неожиданностью.
В этой связи следует разоблачить утверждения Манштейна (см. его книгу «Утерянные победы». Бонн, 1955) и Бутлара («Мировая война 1939–1945 гг.». М.: Изд-во иностранной литературы, 1957) о том, что немецко-фашистскому командованию якобы было известно о готовившемся нами контрнаступлении. Это их утверждение начисто опровергает Йодль – генерал, более всех других бывший в курсе дел главного фашистского командования. Вот что он показал суду Международного трибунала: «Мы полностью просмотрели сосредоточение крупных русских сил на фланге 6-й армии (на Дону). Мы абсолютно не имели представления о силе русских в этом районе. Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесен удар большой силы, имевший решающее значение».
Оперативная маскировка, проведенная при подготовке этой крупной наступательной операции трех фронтов, явилась большим достижением нашего командно-начальствующего состава, готовившего контрнаступление. Опыт подобной маскировки широко применялся во всех последующих операциях Великой Отечественной войны, но, к сожалению, так и остался почти необобщенным, что грозит утратой многих приемов оперативной маскировки, созданных и проверенных под Сталинградом.
Успех Сталинградского контрнаступления во многом предрешался правильным выбором направления главных ударов и временем перехода в контрнаступление войск Сталинградского, Юго-Западного и Донского фронтов. При выборе направлений учитывались конкретные слабые места фланговых группировок противника, отсутствие у него необходимых резервов, а также наличие в наших руках специально подготовленных выгодных плацдармов (на южном берегу Дона в его среднем течении и в районе межозерных дефиле южнее Сталинграда) для развертывания ударных группировок в исходном положении для наступления.
При выработке плана Сталинградской наступательной операции особое внимание было обращено на достижение высоких темпов прорыва обороны противника. Высокие темпы позволяли наносить поражение неприятельским войскам в тактической зоне обороны еще до подхода соединений, снятых с неатакованных участков фронта, и тем более до прибытия подкреплений из глубины.
Быстрота прорыва тактической зоны обороны стрелковыми соединениями при этом обеспечивалась массированным применением артиллерии и авиации.
Высокий же темп развития прорыва в оперативной глубине обеспечивал окружение крупной группировки противника в короткие сроки. Этот замысел основывался на эффективном использовании сильных подвижных соединений, находившихся в составе вторых эшелонов армий, и ударных групп и своевременном вводе их в прорыв, осуществляемый стрелковыми соединениями первых эшелонов. Танковые и механизированные соединения включались в действия после преодоления стрелковыми войсками, поддержанными танками непосредственной поддержки пехоты, основных оборонительных противотанковых рубежей противника, что сохраняло их силы для быстрого продвижения в оперативной глубине. При этом быстрота прорыва тактической зоны стрелковыми соединениями гарантировалась массированным применением артиллерии и авиации.
Подобный способ прорыва подготовленной обороны противника, характеризовавшийся быстротой его осуществления, а также максимальным использованием всех средств поражения и всех возможностей подвижных механизированных соединений, был впервые разработан и успешно применен именно под Сталинградом.
Эти способы постоянно совершенствовались в последующих наступательных операциях Великой Отечественной войны. Следует при этом заметить, что вплоть до появления оружия массового поражения основные принципы прорыва обороны противника, успешно примененные под Сталинградом, были жизненны. Суть этих принципов сводится к тому, что укрепленные и наиболее насыщенные противотанковыми средствами позиции и полосы врага прорываются с помощью стрелковых соединений, усиленных танками, при массированной поддержке артиллерии и авиации и уже после этого для развития тактического прорыва в оперативный, для завершения окружения и образования прочного внутреннего фронта окружения вводятся в сражение механизированные и танковые соединения из второго (оперативного) эшелона.
Практически прорыв обороны противника под Сталинградом так и осуществлялся.
Конечно, попытки перенести в современные условия эти принципы, оправдавшие себя в прошлом, будут являться серьезной ошибкой. Превращение любого хорошего метода в шаблон вредно. Ясно, что теперь, когда военная техника идет вперед семимильными шагами, эти принципы претерпевают существенные изменения.
Сталинградская битва положительно повлияла и на совершенствование организационной структуры наших войсковых соединений и объединений. Дальнейшее улучшение организации и наращивание огневой мощи стрелковых дивизий происходило в ходе Сталинградской битвы и продолжалось, естественно, и после ее окончания. В декабре 1942 года на основе укрепления военно-экономической базы и роста производства вооружения и боевой техники, а также использования сталинградского опыта был введен новый штат стрелковой дивизии (гвардейской и не гвардейской), который наиболее соответствовал условиям того времени и сохранился до конца 1944 года.
С конца 1942 года в связи с ростом военной экономики и возможностей усиления наступающих войск новыми соединениями и техникой, когда в руках командующих армиями стало сосредоточиваться большое количество войск, вооружения и т. д., возникла необходимость возродить корпусную организацию. Этому содействовал и рост офицерских кадров. Восстановление корпусной организации в то время было правильным шагом, так как стрелковые дивизии продолжали оставаться недостаточно подвижными, а их управление производилось в основном еще проводными средствами связи. Это подтвердилось всем дальнейшим ходом боевых действий на фронтах Великой Отечественной войны.
Претерпела известные изменения и структура армии. Многие из этих изменений были связаны в той или иной степени с опытом, полученным на полях Сталинградской битвы. Естественно, что проводившиеся изменения осуществлялись по мере того, как социалистическая промышленность обеспечивала для этого материальную базу.
До Сталинградской битвы армия состояла из стрелковых дивизий или стрелковых бригад в количестве от четырех-пяти до десяти и более при одной штатной артиллерийской противотанковой бригаде и одном штатном танковом полку. В дальнейшем же рост боевого состава армии пошел не по линии увеличения общевойсковых соединений, а за счет технического оснащения армии: в ее составе появились крупные танковые и мотомеханизированные, а также мощные артиллерийские соединения. С сентября 1942 года начали формироваться отдельные танковые полки, а в 1943 году появились самоходно-артиллерийские полки.
Организация артиллерии под влиянием Сталинграда также претерпела заметные изменения. Так, приказом от 31 октября 1942 года впервые были созданы артиллерийские дивизии в составе восьми полков, а через два месяца, в декабре, штаты артиллерийской дивизии были улучшены.
Осенью 1942 года возникли истребительно-противотанковые бригады, тогда же, в октябре – ноябре, стали создаваться зенитные группы из полков ПВО и зенитных средств стрелковых соединений (см. Приказ ПВО от 22 октября 1942 года). В ноябре были созданы и зенитно-артиллерийские дивизии, а в начале декабря возникли бригады М-30.
Значительными были в этот период и изменения в структуре и в организации инженерных войск. Так, в ноябре 1942 года возникли понтонно-мостовые бригады вместо существовавших ранее понтонно-мостовых батальонов, что было следствием опыта, приобретенного на переправах через Волгу. После разгрома вражеской группировки 2 февраля 1943 года были созданы тыловые бригады разграждения, главным образом для разминирования освобождаемой территории.
Можно назвать еще целый ряд изменений в организации и структуре войск, связанных в той или иной степени с опытом, полученным на полях Сталинградской битвы.
Под Сталинградом был получен значительный опыт организации и ведения прорыва подготовленной обороны противника при взаимодействии всех родов войск сухопутных сил и авиации, а также опыт разработки и осуществления наступательной операции группы фронтов с целью окружения и уничтожения крупной группировки вражеских войск.
Основным выводом из накопленного в период контрнаступления опыта можно считать необходимость: а) быстрейшего соединения окружающих группировок и одновременного создания внутреннего и внешнего фронтов окружения; б) активных наступательных действий на внешнем фронте окружения с целью полностью устранить возможность деблокирования окруженного противника; в) расчленения окруженной группировки на части еще в ходе окружения или, по крайней мере, создания условий для ее расчленения и уничтожения. Особенно показательны боевые действия войск Сталинградского и Юго-Западного фронтов по созданию прочного внешнего фронта окружения и разгрому немецко-фашистских войск, пытавшихся деблокировать окруженных.
Очень важен в этой битве опыт родов войск и специальных войск (действия артиллерии, танков, кавалерии, инженерных частей, частей тыла), который был в значительной мере использован в последующих сражениях Великой Отечественной войны.
Немалый интерес представляет и то обстоятельство, что на сталинградском направлении в течение довольно продолжительного срока, с начала августа до конца сентября 1942 года, руководство войсками двух фронтов было сосредоточено в руках единого командования. По существу, это было руководство действиями войск на стратегическом направлении, лишь с той особенностью, что командующий и член Военного совета не имели какого-либо специального аппарата для управления войсками, а вынуждены были осуществлять руководство через два равнозначных штаба, что затрудняло работу по планированию операций и практическому управлению войсками. Вместе с тем наличие общего командования для двух фронтов, имевших в конечном счете единую цель – не допустить врага в Сталинград, сыграло положительную роль, так как такая сложная задача могла быть решена лишь при самом тесном взаимодействии войск обоих фронтов.
Громадную роль в победоносном исходе Сталинградской битвы сыграли наши советские командные кадры всех степеней. В сражениях у стен Сталинграда с необычайной отчетливостью проявилась партийная закалка наших командных кадров, их высокая идейность, патриотизм, высокая оперативно-тактическая подготовка, боевая зрелость и, наконец, превосходство их над командными кадрами немецко-фашистских войск.
В ходе все усложнявшейся обстановки еще более закалились и укрепились моральные качества советских воинов: выше стало чувство патриотизма, с каждым днем возрастала ненависть к врагу, каждый воин острее стал сознавать свой долг перед народом, перед Родиной. Все это было результатом огромной, ни на минуту не прекращавшейся политической работы партийных организаций в войсках, направлявшейся на укрепление дисциплины, на воспитание в них стойкости и упорства, на разъяснение военного и политического значения сражения под Сталинградом. Такая работа с каждым днем увеличивала энергию сталинградцев, укрепляла их организованность, вселяла уверенность в свои силы, в неизбежность разгрома обнаглевшего врага. Политическая работа была поставлена так, что требования партии доводились до сознания каждого бойца. Вся эта благородная и кропотливая работа проводилась при непосредственном участии и руководстве члена Военного совета Сталинградского и Юго-Восточного фронтов Н.С. Хрущева. Огромную работу проделали сталинградские коммунисты, проявившие большую организационную гибкость и высокую идейность перед лицом грозной опасности, нависшей над городом.
В битве под Сталинградом ярко проявились непоколебимый дух советского народа и его армии, единство советского фронта и тыла. Воины-сталинградцы чувствовали, что весь советский народ поддерживает их словом и делом, морально и материально. Нескончаемым потоком шли в Сталинград письма, телеграммы, посылки от простых советских людей, коллективов заводов и шахт, колхозов и совхозов, от городов и советских республик. Так, послание туркменского народа было подписано более чем 200 тысячами граждан республики. Сталинград – это величайшая победа всего советского народа, достигнутая под руководством Коммунистической партии и советского правительства. Советский народ мобилизовал все свои силы для того, чтобы снабдить армию могучей первоклассной техникой и всем необходимым для победоносного наступления. Великая победа под Сталинградом вызвала у всех советских людей огромный подъем, вдохнула в них новые силы, укрепила уверенность в неизбежном и окончательном разгроме вражеских полчищ.
Потому-то так глубоко запечатлелась Сталинградская битва в памяти нашего народа. Она явилась вдохновляющим примером высокого патриотизма, на котором будут воспитываться все новые поколения нашей молодежи.
Часть первая
Оборона Сталинграда
Глава I
Назначение
Он грозен, как утес прибрежный,И молчалив, как часовой.Он со степей не сводит глаза,Откуда враг идет толпой,Он весь как будто ждет приказаПойти в кровавый, смертный бой[10].Звонок «кремлевки»[11] раздался в начале двенадцатого ночи, когда я уже почти перестал его ожидать. Волнение, обуревавшее меня весь день, вспыхнуло с новой силой. Сдерживая его, я отвечал спокойно.
Из приемной наркома обороны сообщили, что мой рапорт рассмотрен. Мне надлежало немедленно прибыть в Кремль.
Повешена телефонная трубка. В голове с кинематографической быстротой и четкостью промелькнули все детали ушедшего дня.
Это было 1 августа 1942 года. Рано утром произошла не совсем приятная беседа с лечащим врачом – профессором, хирургом товарищем Капланом. Как только профессор вошел в палату, я сказал ему, что чувствую себя совершенно здоровым и поэтому решил подать рапорт Верховному Главнокомандующему с просьбой направить меня в действующую армию. Профессор чуть вспылил, заявив, что не больным, а врачам положено решать вопрос о выписке из госпиталя. «Оставьте эту мысль по меньшей мере на месяц-полтора», – заключил он тоном, не терпящим возражений.
Улыбаясь, я возразил, что у медиков есть один большой недостаток: они могут установить болезнь, довольно успешно лечить больного, но, к сожалению, они почти никогда не могут точно установить момент выздоровления. Шутка несколько смягчила доктора.
– Что же, – проговорил он, – сейчас мы практически проверим ваше состояние; кладите палку и пройдитесь по палате.
Напрягаю все силы, чтобы твердо ступать на раненую ногу. Первые пять-шесть шагов сделаны удачно. Но дальше пришлось захромать, на лбу выступил холодный пот, ноющая боль в ноге была нестерпимой. Хотя к этому времени кости уже и срослись, но рана окончательно еще не закрылась и дала себя знать. Прошло еще только десять дней, как я отказался от костылей и стал ходить с тростью.
– Довольно, довольно! – воскликнул Каплан, как будто заранее ожидавший этого момента. – Теперь ясно, многоуважаемый генерал-полковник, кто ошибается в моменте выздоровления. Еще основательно придется лечиться.
Пришлось выложить все начистоту и сказать, что рапорт уже отправлен.
– Тем хуже для вас, – невозмутимо продолжал доктор, – все равно без справки лечащего врача ваш рапорт не будет рассматриваться.
Поскольку разговор принимал нежелательный оборот, обращаюсь к чувствам врача. Поблагодарив доктора за заботу о моем здоровье, я просил его понять, что нельзя мне сейчас, в тяжелейший период войны, сидеть сложа руки, что хромота не помешает мне руководить боевыми действиями на фронте, ведь я не просто солдат. В заключение спокойно спросил:
– Скажите, профессор, положа руку на сердце, смогли бы вы, страдая болезнью, подобной моей в ее теперешней стадии, спокойно отсиживаться, зная, что сотни людей, изнемогая от ран, ждут вашей помощи, именно вашей, профессор?
Врач задумался. Видимо, лед тронулся. После продолжительной паузы уже совсем мирным тоном, не отвечая прямо на вопрос, он сказал:
– Что же, если вы дадите мне честное слово, что будете строжайше соблюдать режим, который я предпишу, то не стану возражать против вашей выписки.
Я пообещал доктору свято соблюдать все его советы, думая про себя: «Главное, вырваться от вас, дорогой профессор». Решение о выписке из госпиталя было принято. Каплан ушел.
Целый день я тренировался в ходьбе без трости и достиг немалого успеха. При медленном, расчетливом движении хромота становилась почти незаметной. Во всяком случае, думал я, во время приема в Кремле сумею держаться хорошо.
Долго пробиралась наша машина затемненными улицами по-военному суровой столицы. Почти на каждом перекрестке нас останавливали свистки патрулей. Представившись, осветив машину внутри быстрым лучом карманного фонаря, они строго требовали документы и только после внимательной проверки отпускали нас, отдав честь. Так что в Кремль я прибыл к часу ночи.
Приемная Верховного Главнокомандующего. Два человека – один военный, другой гражданский ожидают своей очереди. О моем приезде было доложено немедленно. Оставив свою подпорку-палку в приемной, я осторожно, чтобы скрыть хромоту, бодро вошел в кабинет председателя Государственного Комитета Обороны (ГКО). Большая, несколько продолговатая комната. Мягкий матовый свет. Иосиф Виссарионович, стоя за своим рабочим столом, только что закончил разговор по телефону. В кабинете находились другие члены ГКО.
Выслушав доклад о прибытии, И.В. Сталин подошел ко мне, поздоровался за руку и, пристально посмотрев мне в лицо, спросил:
– Значит, считаете, что поправились?
– Так точно, подлечился, – ответил я, мысленно решив, что все пропало, так как тон Иосифа Виссарионовича показался мне насмешливым.
Кто-то из присутствовавших заметил: «Видимо, рана еще беспокоит, ходит-то товарищ очень осторожно к к тому же прихрамывая».
– Прошу не беспокоиться, у меня все в порядке, кости срослись отлично, – несколько поспешно, но уверенно возразил я.
– Что же, – снова заговорил И.В. Сталин, – будем считать товарища Еременко возвратившимся в строй. Вы очень нужны сейчас нам. Перейдем к делу, – обращаясь прямо ко мне, закончил он.
Как будто тяжелый груз упал с моих плеч; мучившие меня сомнения о возможном демарше доктора рассеялись.
Мой рапорт пришелся кстати. В ГКО решался вопрос об оргмероприятиях, которые необходимо было срочно осуществить, чтобы выправить положение на сталинградском направлении. Обсуждались возможные кандидатуры на должность командующего новым фронтом.
Заключая обсуждение, И.В. Сталин обратился ко мне:
– Под Сталинградом сейчас так сложились обстоятельства, что нельзя обойтись без срочных мер по укреплению этого важнейшего участка фронта, без мер, рассчитанных на улучшение управления войсками. Сталинградский фронт, образованный недавно, решено разделить на два. Возглавить один из них Государственный Комитет Обороны намерен поручить вам.
Пристально взглянув на меня, Иосиф Виссарионович спросил:
– Как вы на это смотрите?
– Готов нести службу там, куда сочтете необходимым послать, – ответил я.
Мне было приказано, не теряя времени, поехать в Генеральный штаб, ознакомиться там с обстановкой на Сталинградском фронте, с указаниями, которые даны Государственным Комитетом Обороны Генеральному штабу по оперативным и организационным вопросам, и вечером вместе с товарищем Василевским снова прибыть в Государственный Комитет Обороны, где и будет принято окончательное решение.
– Есть, – ответил я по-уставному. – Задача мне ясна.
– Тогда не станем вас больше задерживать. Рассчитывайте свою работу так, чтобы послезавтра вылететь в Сталинград, – заключил Иосиф Виссарионович, подавая мне руку.
Прощаясь, я как-то невольно задержал свой взгляд на Ленине, портрет которого висел здесь над рабочим столом; живые прищуренные глаза Ильича смотрели подбадривающе.
Около 4 часов утра я вернулся в госпиталь, располагавшийся в здании Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева. Прилег, чтобы дать отдых ноге, но заснуть не мог, да и не пытался. В голове уже созрел подробный план работы в Генеральном штабе. Дополнительно к указанному включил в него вопрос об ознакомлении с кадрами начальствующего и командного состава, предназначенными для вновь создаваемого фронта.
В 8 часов уехал в Генеральный штаб и работал там весь день. Уяснив себе обстановку под Сталинградом весьма схематично, насколько это возможно по оперативным документам, я узнал следующее. Сталинградский фронт был образован 12 июля 1942 года (схема 1)[12]. В момент образования в него вошли армии: 62-я, выдвинутая из района Сталинграда на запад с задачей не допустить выхода противника к реке Дон; сосредоточенные здесь из резерва Ставки 63-я, развернувшаяся на рубеже по северной излучине Дона, и 64-я – на фронте Суровикино, Верхне-Курмоярская (южнее 62-й армии). Сталинградский фронт граничил на севере с Воронежским фронтом (по линии Камышин, Ново-Анненский, Бабка) и на юге с Северо-Кавказским фронтом (по линии Астрахань, Кетченеры, Верхне-Курмоярская).
Во второй половине июля в состав Сталинградского фронта были включены армии: 21 и 57-я (из бывшего Юго-Западного фронта), а также 51-я (из Северо-Кавказского). К 23 июля войска Сталинградского фронта развернулись и заняли оборону: 63-я армия по левому берегу Дона на участке Бабка – устье реки Медведица (около 300 километров по фронту); 61-я армия восточнее 63-й армии также по левому берегу Дона до станции Клетская; 62-я армия находилась на рубеже Клетская – Суровикино.
64-я армия – на участке Суровикино – Суворовский и по левому берегу Дона до станицы Верхне-Курмоярская; 51-я армия продолжала вести напряженные неравные бои в районе Верхне-Курмоярская, Цимлянская и западнее.
57-я армия, находясь севернее Сталинграда, приводила себя в порядок после боев.
Танковая армия формировалась в Сталинграде.
Ознакомившись также с последующими событиями на фронте (после 23 июля), а также с указаниями ГКО, связанными с реорганизацией этого фронта, я вместе с начальником командного управления подобрал необходимые для фронта руководящие кадры к к вечеру был готов для доклада[13]. Прием у Верховного Главнокомандующего состоялся вечером 2 августа. На приеме, кроме меня, были начальник Генерального штаба генерал-полковник А.М. Василевский, генерал-майор В.Д. Иванов, тоже из Генерального штаба, и генерал-лейтенант Ф.И. Голиков, вызванный в связи с назначением его под Сталинград на должность командующего 1-й гвардейской армией (эта армия формировалась из воздушно-десантных дивизий, располагавшихся под Москвой).