Сталинград
4-я танковая армия, таким образом, в полном составе сосредоточилась в районе Абганерово, т. е. севернее р. Аксай, и вынуждена была перейти к обороне…»[27]
Далее Дёрр вновь ссылается на «слабость» танковых сил[28], остановленных наспех стянутыми частями Юго-Восточного фронта, которые противопоставили врагу не столько танки и авиацию, сколько свое мужество, упорство, воинскую предприимчивость и веру в правоту своего дела.
Однако, несмотря на то что противник юго-восточнее Сталинграда был остановлен и оттеснен за внешний обвод, положение города оставалось крайне тяжелым. На левом фланге Сталинградского фронта, на калачинском направлении, обстановка не улучшалась, а ухудшалась из-за неудовлетворительной оперативной работы командования фронта. В период с 31 июля по 10 августа положение здесь продолжало оставаться весьма напряженным. Утром 7 августа в полосе 62-й армии перешла в наступление 6-я армия Паулюса, которая наносила удары с севера и юга под основание выступа, занимаемого нашими войсками на правом берегу Дона. Здесь напряженные бои продолжались до 14 августа.
Для улучшения взаимодействия между фронтами с 10 августа 1942 года Сталинградский фронт в оперативном отношении был подчинен мне – командующему Юго-Восточным фронтом.
Накануне, 9 августа в 11 часов вечера по прямому проводу была получена директива Ставки № 170562 следующего содержания:
«1. С 6 часов 10 августа подчинить Сталинградский фронт командующему Юго-Восточным фронтом генерал-полковнику Еременко, оставив за т. Еременко командование и Юго-Восточным фронтом по совместительству.
2. Назначить заместителем к тов. Еременко по Юго-Восточному фронту генерал-лейтенанта тов. Голикова, освободив его от обязанностей командующего 1-й гвардейской армией.
3. Назначить генерал-майора т. Москаленко командующим 1-й гвардейской армией.
4. Назначить командира 10-й дивизии войск НКВД подполковника Сараева начальником гарнизона г. Сталинграда.
5. Иметь в виду, как т. Еременко, так и т. Гордову, что оборона Сталинграда и разгром врага, идущего с запада к с юга на Сталинград, имеет решающее значение для всего нашего советского фронта.
Верховное Главнокомандование обязывает как генерал-полковника Еременко, так и генерал-лейтенанта Гордова не щадить сил и не останавливаться ни перед какими жертвами для того, чтобы отстоять Сталинград и разбить врага.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. Сталин
А. Василевский»[29].
Таким образом, в полученной по этому вопросу директиве в определенной степени учитывались пожелания, высказанные мною в Ставке, но этот документ не мог коренным образом улучшить положения.
Дело в том, что решение о разделении фронтов на сталинградском направлении не соответствовало сложившейся здесь обстановке. Район большого Сталинграда, являвшийся, по существу, основным объектом обороны, делился пополам между двумя высшими оперативными объединениями-фронтами. Кроме того, связанные с разделением фронтов организационные мероприятия: «дележ» войск, создание штабов, тылов, организация управления, перегруппировка войск, обеспечение смежных флангов, увязка взаимодействия и т. д. – влекли за собой ничем не оправданный расход времени и сил, так необходимых для организации стойкой обороны. Практически это вызвало образование невыгодной для нас группировки войск на северном крыле сталинградских фронтов, создание стыка между фронтами в одном из наиболее уязвимых мест обороны; усложнилось управление войсками и организация их взаимодействия, условия обороны в целом стали, следовательно, более сложными. При этом город становился своеобразным перевалочным пунктом в прямом смысле этого слова. При малочисленности гарнизона Сталинград оказался перегруженным маршевыми частями. Единственная, упомянутая выше, дорога города была закупорена автотранспортом и боевой техникой. Из-за этого маневр вдоль фронта был крайне затруднен, противник же имел громадное превосходство, особенно в технике. Только оперативность в маневрировании, быстрая переброска войск с неугрожаемых участков на угрожаемые и спешное использование прибывающих войск могли спасти положение.
С получением упомянутой директивы командование двух фронтов в какой-то мере объединялось, речь шла о так называемом оперативном подчинении одного фронта другому, при котором у подчиненного оставалось право на известную свободу действий. Характерной была формулировка конца директивы, которая давала право считать, что оба командующих несут равную ответственность за оборону города. Во всяком случае, Ставка сделала первый робкий шаг с целью исправить ошибку, связанную с разделением фронта. Однако ясно, что, по существу, эта ошибка была неисправимой, так как время упущено, а группировка сил ухудшилась. Тем не менее директива имела положительный характер, так как усиливала возможности координации действий двух фронтов. Кроме того, Верховный Главнокомандующий исполнил мою просьбу и назначил начальником Сталинградского гарнизона полковника Сараева, человека, который был способен при правильном руководстве наладить в городе образцовый воинский порядок.
9 августа в подчинение фронту вошла Волжская военная флотилия под командованием контр-адмирала Д.Д. Рогачева. На нее возлагались задачи: огнем во взаимодействии с 57-й армией не допустить подхода противника к переднему краю внешнего обвода Сталинградской оборонительной полосы в районе Райгород; курсируя бронекатерами на участке от Райгорода до Капановки, воспретить просачивание мелких групп противника к Волге; тральщиками вылавливать мины на участке от Сталинграда до Астрахани.
Постепенно, все более входя в курс сталинградских событий, я старался «прибирать к своим рукам» все, что способствовало укреплению обороны Сталинграда.
В эти дни проводилась разнообразная, направленная к одной цели работа, наводился железный воинский порядок, которого во многих частях не было. В каждую армию, в каждую дивизию были посланы представители штаба с целью учета их сил и средств и для повышения морального состояния их личного состава.
Происходившие в эти дни бои дали прекрасный материал для оценки боеспособности частей и дивизий фронта. Выявились как наиболее боеспособные соединения: 126-я стрелковая дивизия, 204-я стрелковая дивизия, 133-я танковая бригада, 20-я истребительно-противотанковая бригада и многие другие.
Было обращено особое внимание на вопросы организации массированного огня, который организовывался на поле боя еще плохо. Пришлось вмешаться в это дело командованию и штабу фронта, чтобы добиться действительного массирования огня, четкой организации маневра и взаимодействия. По этому вопросу был издан специальный приказ, которым устанавливались также и боевые порядки при контрударах. В приказе, между прочим, указывалось, что перед контратакой, контрударом, как правило, полки гвардейских минометов дают залп по скоплениям и боевым порядкам противника; затем в развернутом строю атакуют танки; непосредственно за ними, а также на флангах следует противотанковая артиллерия. Тем временем артиллерия дивизий и резерва Главного командования должна была подавлять противотанковую оборону противника и действовать против его боевых порядков. Танки, выдвинувшись на 1–2 километра, огнем с места (с коротких остановок) к с ходу, а также небольшим маневром дезорганизовывали противника. Истребительно-противотанковая артиллерия в боевых порядках пехоты к с флангов должна была истреблять танки противника. Пехота, быстро выдвигаясь за танками, обгоняла их и закрепляла захваченную территорию. Гвардейские минометные части, зарядив установки, снова становились на огневые позиции и давали залп за залпом, создавая тем самым возможность продвижения танкам, а за ними артиллерии, пехоте и т. д. При подобной организации боя контратаки противника не страшны, ибо огневая система всегда готова к бою, в любое время организованна и управляема. Если же при этом после залпа гвардейских минометов противник будет деморализован и побежит, танки могут безостановочно преследовать и уничтожать его. Вслед за танками готовы к движению (преследованию) минометные и противотанковые полки, которые будут подавлять всякое сопротивление, оказываемое танкам. Тем временем пехота, частью посаженная на танки в виде десанта, стремительно и организованно наступает за танками совместно со своей артиллерией.
В этом приказе определялись основные принципы и порядок взаимодействия, которые в конкретной обстановке по необходимости, естественно, могли подвергаться тем или иным изменениям.
Такое построение боевого порядка, впервые примененное в мою бытность на Западном фронте, давало обычно хорошие результаты. Под Сталинградом такой боевой порядок тоже оправдал себя, особенно в боях 7—11 августа в районе разъезда «74 км» и станции Абганерово.
В этих ожесточеннейших боях мы стремились показать командному составу всех категорий значение нашей техники: артиллерии, гвардейских (PC) и пехотных минометов, автоматического оружия, сыгравших решающую роль в успехе контрудара. Командиры, полюбив эту технику, смелее стали привлекать ее для боя. Все это далось, однако, не сразу. В этих первых боях лишь наметилась тенденция к более смелому, полному использованию боевой техники. Поэтому в дальнейшем приходилось ни на йоту не ослаблять внимания к вопросам умелого применения техники в бою. В ряде случаев приходилось не останавливаться перед снятием с должности иных артиллерийских и неартиллерийских начальников, которые не понимали всей важности этого вопроса, упорствовали в своем консерватизме и тем самым мешали использованию в бою важнейших средств поражения противника.
Вопросы организации боя, применения в нем боевой техники, организации взаимодействия между родами оружия, естественно, были в центре приказов по фронту и армиям, бесед с командным составом, учебы солдат и офицеров непосредственно на поле боя. В войсках систематически организовывались не только дневные, но и ночные действия, проводились крупные боевые атаки и контратаки. Это была кропотливая организаторская и воспитательная работа, непрерывно проводившаяся в ходе Сталинградского сражения.
К 12 августа в результате ожесточенных боев группировка наших войск на юго-западном участке обороны улучшилась, части правого фланга 64-й армии (оперативная группа генерала Чуйкова) были отведены с рубежа реки Аксай к внешнему обводу на участок Ермохинский, Громославка, Капкинский и заняли укрепленный район. Тем временем в бой вступили расположенные здесь пулеметные и стрелковые батальоны (ранее они бездействовали). Фронт сократился примерно на 50 километров. Это позволило создать в глубине необходимые резервы (214-я стрелковая дивизия в районе Ново-Петровка, 38-я стрелковая дивизия в районе совхоза имени Юркина и 29-я стрелковая дивизия в районе Зеты). Резервы полезны всегда, а в создавшейся обстановке, когда противник, маневрируя своими силами и средствами, пытался наносить глубокие удары, резервы были крайне необходимы. В данных условиях они имели решающее значение не только как сила для нанесения контратак и контрударов, но и как моральный фактор.
Одновременно прибывали и сосредоточивались танковые и истребительно-противотанковые бригады, а также стрелковые дивизии: 35-я, 36-я гвардейские и 422-я.
57-я армия, к этому моменту усиленная за счет только что названных двух гвардейских дивизий, занимала оборону по внешнему обводу от Тингута до Райгорода.
Глава IV
Командующий войсками двух фронтов
Враг в наступлениях своихСейчас массирует удары.И контрмерами для нихНужны такие ж контрудары…К 10–11 августа в войсках Юго-Восточного фронта нам удалось навести относительный порядок и взять управление войсками в твердые руки. Но в войсках Сталинградского фронта, подчиненного мне с 10 августа лишь в оперативном отношении, было еще множество недостатков.
Прежде всего группировка войск фронта оставалась в крайне неблагоприятном для нас положении. На главном направлении удара противника не было достаточного количества войск, способных прикрыть Сталинград. Значительная часть была оттянута на север по плану Гордова, который частенько говаривал: «Отсель грозить мы будем шведам».
Исключительно тяжелая обстановка сложилась на левом крыле Сталинградского фронта. 62-я армия генерал-лейтенанта А.И. Лопатина вела борьбу западнее Калача на западном берегу Дона. Часть ее сил (до трех дивизий), наносившая контрудар, причинила врагу значительные потери, но сама оказалась зажатой с трех сторон и вела тяжелые бои по выходу из полуокружения. Главные силы армии вышли к 14 августа на восточный берег Дона, где и заняли оборону на внешнем обводе. С дивизиями, которые остались в окружении, штаб армии связи не имел. Дальнейшее продвижение противника было здесь приостановлено организованным огнем и упорным сопротивлением войск, но положение по-прежнему оставалось критическим, так как, нарастив силы, гитлеровцы намеревались нанести здесь еще более мощный удар как раз в то время, когда группировка войск фронта не соответствовала сложившейся обстановке. Одним из серьезных недостатков командования Сталинградского фронта было как раз то, что они поспешно, без учета обстановки часто группировали войска так, что противник получал возможность бить нас по частям. При правильной же группировке войск у нас хватало и сил, и средств не только для того, чтобы остановить противника, но и нанести ему поражение.
При всем при этом хуже всего было то, что генерал Гордов болезненно относился к критике, он не желал (или не мог) понять те недостатки, которые «заедали» фронт. В первые дни было довольно трудно разобраться в истоках этих недостатков, особенно на местах, в армиях. Тогда я взял на прямой провод каждого командующего Сталинградским фронтом. Нужно было как можно быстрее получать полную и достоверную информацию о событиях на их участках, а также строго контролировать выполнение директив и приказов Ставки и фронта. Чтобы еще лучше разобраться в истинном положении дел на местах, устранить ряд существенных недочетов, твердо и оперативно руководить и помогать, в армии были посланы офицеры – представители штаба.
Моя работа в этом направлении затруднялась тем, что генерал Гордов неправильно понял суть моих мероприятий и «полез», как говорится, в «пузырь». Он считал, что вмешиваются в его функции, подменяют его и т. п. Хотя мои действия в этом направлении отражали указания Ставки: навести порядок в войсках, поднять дисциплину, повысить упорство войск в бою. Казалось бы, что все должны быть заинтересованы в этом. Однако командующий Сталинградским фронтом стал на путь бездействия и невмешательства, вел себя невыдержанно как по отношению ко мне, так к к своим командармам. Это создавало некоторую нервозность в работе и не способствовало ни взаимному пониманию и доверию, ни столь необходимой оперативной сработанности, ни укреплению дисциплины. Мое положение, как ответственного за оба фронта, становилось все более трудным и сложным. Штаб Юго-Восточного фронта был еще далеко не полностью укомплектован, и тем не менее именно отсюда приходилось снимать и посылать на помощь Сталинградскому фронту наиболее подготовленных офицеров и генералов. Юго-Восточный фронт еще не имел ни члена Военного совета, ни начальника Политического управления, ни начальника штаба, уже назначенного, но еще не прибывшего. Так что я был единоначальником, но не в обычном смысле этого слова. Сталинградский фронт имел укомплектованный аппарат штаба, который, к сожалению, не стал еще боевым органом управления. Это плохо сказывалось на войсках. Из-за этого в крайне тяжелом положении вела борьбу 62-я армия, и помочь ей было нечем, так как по маниловскому плану Гордова, о котором шла речь выше (см. нашу беседу с Никишевым), даже те незначительные резервы, которые имел фронт, были оттянуты на север.
В этой обстановке дело могло закончиться катастрофой. Об этом я вынужден был доложить Ставке Верховного Главнокомандования. Ее решение было несколько неожиданным. Я ожидал, что на должность командующего Сталинградским фронтом будет назначен генерал, способный коренным образом изменить в нашу пользу создавшуюся на том участке обстановку. В тесном сотрудничестве с ним я предполагал обеспечить решение задач по обороне Сталинграда. Но вопрос был решен по-другому.
13 августа, поздно вечером, было получено по Бодо распоряжение Ставки, в котором говорилось, что командующий Юго-Восточным фронтом назначается и командующим Сталинградским фронтом (по совместительству), а товарищ Хрущев Никита Сергеевич назначается членом Военного совета обоих фронтов. В связи с этим назначением, естественно, увеличились круг обязанностей и объем работы командования, поэтому товарищ Ф.И. Голиков был назначен заместителем командующего по Юго-Восточному фронту, а командующим 1-й гвардейской армией стал генерал-майор К.С. Москаленко. Одновременно начальником гарнизона города Сталинграда был назначен командир 10-й дивизии полковник А. Сараев, непосредственно подчинявшийся командованию Юго-Восточного фронта, заместителем командующего по Сталинградскому фронту был назначен генерал-лейтенант Гордов.
В ночь на 14 августа я отправился в штаб Сталинградского фронта, чтобы детально ознакомиться с положением войск, и в первую очередь с группировкой сил и средств. Основные средства усиления Сталинградского фронта были сосредоточены на правом крыле, на участке 21-й армии за рекой Дон, восточнее Серафимовича. Там находились два полка артиллерии резерва Главного командования, два отдельных танковых батальона, минометные гвардейские полки и несколько истребительно-противотанковых полков, т. е. основные средства борьбы против танков. И все это держалось на участке 21-й армии, по сути дела, в бездействии, в то время как противник наседал на 62-ю армию и готовился нанести удар по частям генерала В.Д. Крючёнкина (4-я танковая армия), с тем чтобы выйти к реке Дон, в самую восточную часть его излучины. Наша разведка раскрыла этот замысел противника заблаговременно, в течение трех дней наблюдая за сосредоточением противника против очень слабых частей генерала Крючёнкина. Следовало бы немедленно, не позднее 10–11 августа, совершить серьезную перегруппировку сил, а именно: перебросить с участка 21-й армии на участок Крючёнкина и Лопатина средства усиления, а также не менее двух стрелковых дивизий, которые могли быть взяты из состава все той же 21-й армии и из соединений товарища Кузнецова. Человеку, даже не очень сведущему в вопросах оперативного искусства, было бы ясно, какие последствия повлечет бездействие или даже медлительность. К полудню, в основном разобравшись с состоянием дел на Сталинградском фронте, я установил, что переход противника в наступление с участка, где он сосредоточился, был вероятен уже завтра, т. е. 15 августа. Сдержать его здесь было почти нечем. О реальном положении дел я немедленно доложил Ставке. Одновременно отдал распоряжение о спешной перегруппировке войск, которая и началась немедленно. На перегруппировку требовалось минимум 30–40 часов времени. Но даст ли нам противник эти часы? Поскольку удар мог последовать незамедлительно, было отдано распоряжение о снятии нескольких соединений к с Юго-Восточного фронта, чтобы усилить состав наших войск на угрожаемом участке. Противник действительно не дал нам и 12 часов времени, начав свое наступление на рассвете 15 августа против войск 4-й танковой армии, и нанес удар в направлении Трехостровской.
Части, перебрасывавшиеся с правого крыла Сталинградского фронта в новые районы, с ходу вступали в бой и отражали удары противника. Большинство же из них даже при невероятном напряжении не успели прибыть вовремя. Не смогли также полностью прибыть и части, высвобожденные с Юго-Восточного фронта.
Противник имел огромное превосходство в танках, артиллерии и авиации. Последняя ни на минуту не покидала поле боя и непрерывно бомбила наши боевые порядки. Это позволило гитлеровцам к исходу дня 15 августа выйти к Дону на большом участке – от Трехостровской до Большенабатовского. Тем самым они решили свою ближайшую задачу, которая состояла, как это теперь стало совершенно ясно, в занятии исходного положения для форсирования реки Дон. Чтобы спасти здесь положение, чтобы локализовать успех противника, который непрерывно накапливал свои силы, пришлось взять с Юго-Восточного фронта пять истребитель-но-противотанковых полков, три стрелковые дивизии, две бригады и сто танков.
Таким образом, чтобы спасти положение, пришлось преждевременно использовать часть резервов, прибывших для создания контрударной группировки. К таким тяжелым последствиям повлекли ошибка в выборе направления для контрудара и обусловленное этим невыгодное оперативное сосредоточение войск.
Противник, используя эту ошибку, продолжал активные действия и не дал нам времени для проведения намеченной перегруппировки войск в полном объеме. «После большого просчета приходится долго расплачиваться» – таково суровое правило войны.
В результате боев с 15 по 17 августа войска 4-й танковой армии своим левым флангом отошли к рубежу Дона на внешний оборонительный обвод. Правее танковой армии вступили в сражение три дивизии 1-й гвардейской армии под командованием генерал-майора К.С. Москаленко, ранее переданной из резерва Ставки в Юго-Восточный фронт. Войска 1-й гвардейской армии и другие части, выдвинутые сюда с Юго-Восточного фронта, остановили наступление противника на своем участке, сохранив за собой плацдарм на правом берегу Дона.
К.С. Москаленко, возглавлявший 1-ю танковую, а затем 1-ю гвардейскую армию, успешно руководил войсками в крайне трудных условиях первых этапов битвы, когда войска армий, не успев закончить сосредоточения, вынуждены были вступить в неравные ожесточенные бои с противником. Командирская воля, решительность, личный героизм командующего не раз играли важную роль в деле выполнения боевых задач, поставленных перед войсками.
Руководство двумя фронтами, особенно в начальный период, требовало огромного напряжения сил, так как объем работы был весьма велик. В управлении войсками создалось необычайное положение. При одном командующем и одном члене Военного совета состояли два равнозначащих штаба, два очень крупных фронтовых управления. Это сильно осложняло всю систему руководства войсками.
Если командование направлением или группой фронтов обычно осуществлялось через сравнительно небольшой штаб, представляющий собой оперативную группу квалифицированных генштабистов, то при сложившихся обстоятельствах руководить приходилось через два параллельно действующих штаба. Не говоря уже ни о чем другом, даже технически осуществление функций руководства войсками требовало вдвое больше времени.
Приказы, директивы, распоряжения, как правило, издавались в двух вариантах (для одного и другого фронта), будучи подготовлены двумя разными штабами. Приходилось заслушивать двух начальников штабов, двух начальников разведывательных отделов, двух артиллеристов, двух танкистов, двух командующих ВВС, двух инженеров, двух заместителей по тылу. Одних только заместителей по двум фронтам набиралось до двенадцати человек. А ведь нужно было не только выслушать каждого, но и дать исчерпывающие распоряжения и указания, проконтролировать их исполнение.
Ясно, что все эти распоряжения, указания могли быть исчерпывающими только в том случае, если в основе их лежало точное знание в любой момент всех данных о каждом соединении, начиная от морального состояния его личного состава и кончая наличием и состоянием техники, оружия, боепитания и т. п., точное знание данных о противнике. Стремление быть всегда в курсе всех вопросов, касающихся обоих фронтов, вынуждало нас напрягать всю энергию и, не считаясь ни с чем, ни на минуту не упускать живой связи с войсками. При всем этом нельзя было допустить, чтобы наша личная работа в какой-либо степени сдерживала или замедляла осуществление принятых решений и подготовку новых мероприятий. В тех условиях было крайне необходимо, чтобы деятельность члена Военного совета и командующего активизировала подчиненных, будила их инициативу, не давала им возможности самоуспокаиваться. В этот период я неделями не отлучался с командного пункта, спал урывками.
Сейчас трудно представить весь объем работы, которую в тот период приходилось ежедневно выполнять. Конечно, это был исключительный случай; в прошлом такое положение не имело прецедента. Несомненно, легче управлять восемью – десятью армиями, объединенными в одном фронте, чем семью армиями, разделенными между двумя фронтами.
Нам – Военному совету двух фронтов – на первых порах командования неоценимую услугу в управлении войсками оказало то, что Никита Сергеевич Хрущев, находясь под Сталинградом с начала битвы, хорошо знал войска и командно-политический состав. Нужно к этому добавить, что кипучая энергия Никиты Сергеевича, его умение работать с людьми и правильно отмечать положительные стороны и недостатки в работе, его высокая партийность были примером для нас всех.
Основная функция по руководству войсками фронта дополнялась работой, вызванной подчинением фронтам бывшего Сталинградского военного округа и возложением на нас ответственности за оборону Астрахани и астраханского направления. Несмотря на все это, централизация управления войсками двух фронтов была в той обстановке целесообразной и облегчала решение важнейшей задачи по организации взаимодействия сил и средств в целом, и особенно в стыке их, на флангах.