Тройная радость

До этого момента.

Теперь он мог только слушаться интуиции.

– Мне понадобится тест на отцовство.

Она шумно глотнула воздуха:

– Вы действительно считаете это необходимым?

– Нет, – коротко бросил он. Черт, да стоило только взглянуть на тройняшек, чтобы убедиться, что они – его дети. Конечно, их можно было различить, но у каждого были волосы и глаза Кингов. И не только это. Он с самого начала почувствовал внутреннюю связь с детьми, и это отрицать невозможно.

– Моим адвокатам это потребуется, – буркнул он, хотя ему не нравилась необходимость объясняться с ней.

– Прекрасно. А потом что?

– Потом, – ответил он, прежде чем поставить пиво на ближайший столик и встать. – Мы сделаем следующий шаг.

– Какой именно?

– Я дам вам знать.

– То есть, по-вашему, мы должны вместе решить, что сделаем дальше?

Он коротко рассмеялся:

– Я имел в виду только то, что сказал. Эти тройняшки – мои дети. Они Кинги. Это я все тут решаю.

Кровь бросилась ей в лицо, и он понял, что это не румянец, а ярость окрасила ее щеки.

– Я их законный опекун, – напомнила она. – Моя сестра и Джеки хотели, чтобы именно я заботилась о детях.

У Кона не было ни времени, ни терпения вести эту битву прямо сейчас.

– И ваша сестра и Джеки скрыли от меня существование детей. Насколько я знаю, вы в этом участвовали.

– Я говорила вам, что не участвовала.

– А я должен вам верить?

Она снова глотнула воздуха:

– Должны. Зачем мне лгать?

– Зачем Джеки нужно было лгать? – отпарировал он и, не дождавшись ответа, резко кивнул: – Верно. Так или иначе, мне нужно проводить время с малышами. Пока все не уладится.

– Я так и подумала, – кивнула она.

– И я хочу получить оставленное мне письмо.

Ее лицо застыло, словно она намеренно отталкивала все эмоции. Трудно ее винить, потому что ему чертовски хотелось сделать то же самое. Но все еще чувства слишком близко лежали к поверхности. Слишком острые и воспаленные, чтобы похоронить их. Так что приходилось бороться, чтобы хоть временно отодвинуть их в сторону.

Дайна молча подошла к маленькому секретеру, на котором стояла кобальтовая чаша с живыми цветами. Коннор шагнул к ней и подождал, пока она откроет верхний ящик, вынет конверт и протянет ему.

Сделав это, она снова скрестила руки на груди, словно защищаясь.

Жаль, что при этом она не подозревала, что каждый раз, когда это делала, груди поднимались еще выше, требуя его внимания.

Он медленно поднимал глаза, пока не встретился с ее взглядом.

– Послушайте, – сказала она, – мы не слишком хорошо начали, но думаю, что оба хотим самого лучшего для тройняшек.

Кон долго смотрел на конверт, прежде чем осторожно сунуть его в карман пиджака. Он не собирается читать письмо здесь, у нее на глазах.

– Да. В этом мы едины, – выдавил он, но тут же добавил: – Зато у нас могут быть разные мысли насчет того, что именно может быть лучшим для детей.

– Полагаю, это мы выясним, когда придет время.

– Да.

Он вовсе не собирался ничего выяснять. Это его дети. Не ее. Он будет решать, что отныне должно происходить, и она может либо соглашаться с ним, либо нет. Пусть сама выбирает. Все же пока он не может перестать с ней общаться. Нет смысла наживать врага, когда игра только начинается.

– Мне нужно идти, – пробормотал он. – Я с вами свяжусь.

– Что это означает?

Ее вопрос остановил его на полпути к выходу. Он обернулся:

– Это означает, что между нами ничего не кончено. Далеко не кончено.

Следующие несколько дней Дайна пыталась соблюдать и без того весьма шаткий распорядок дня, которого придерживалась последние три месяца. Но это было нелегко, учитывая, что Коннор являлся и уходил без предупреждения. Как-то утром пришел к завтраку, повез их в местную лабораторию, где лаборант взял анализы ДНК у каждого малыша, проведя палочкой с ваткой по внутренней стороне щеки, чтобы сравнить с ДНК Коннора. Это было абсурдно!

Он прекрасно знал, что это его дети. Так что она не понимала, чего он добивается тестом на отцовство.

На следующий день он не показывался до самого купания и ушел, как только детей уложили спать. Сегодня он настоял на том, чтобы отвезти детей в парк. Вместо того, чтобы отдать ему тройняшек, она поехала с ними, потому что он действительно был очень богат, и кто знает, вдруг заберет их к себе и не отдаст.

Наблюдать за играющим с детьми Коннором было приятно и одновременно раздражало. Ей пришлось ко многому приспосабливаться, когда дети вошли в ее жизнь. Но Коннор, казалось, словно с самого начала был с ними. Не это одно ее тревожило. Он полностью игнорировал ее.

Не то чтобы ей нужно было его внимание, потому что сейчас еще больше усложнило бы ситуацию. Но существуют какие-то принципы. Она с таким же успехом могла быть шестидесятилетней няней детей. Ему было все равно.

Она строго напомнила себе, что ей тоже это безразлично. Дайна всегда старалась держаться подальше от мужчин, подобных Коннору Кингу. Когда-то она близко познакомилась с такими и хорошо знала, что способен сделать с женщиной сильный мужчина.

Ее собственная мать потратила жизнь на то, чтобы попытаться стать такой, какой хотел ее видеть очередной мужчина, с которым она в данный момент жила. Хелен Кортес медленно истаяла, потерявшись в бесконечном стремлении угодить мужчине. Дайна наблюдала, как мать постепенно простилась с собственной индивидуальностью, позволив мужчинам командовать собой. Она считала, что они о ней заботятся, чего на самом деле не было. Перед своей кончиной восемь лет назад, она превратилась в собственную тень.

Видя, как жила и умерла мать, Дайна поклялась быть независимой. Не рассчитывать ни на кого, кроме себя. Сильный мужчина может целиком поглотить женщину. А у нее не было намерений быть сожранной. Так что она вовсе не хотела Коннора. Просто ее гордость была ранена.

Слегка нахмурившись, она перевела взгляд с Коннора и тройняшек на блокнот на коленях. Пока он играл с ребятишками, Дайна воспользовалась возможностью просмотреть деловые файлы. Владелица бизнеса должна быть в курсе дела, особенно если итоговая строка выглядела так печально.

Перелистав календарь, она сделала заметки по разным заказам, отмеченным там. Она так и не позвонила Джонсонам насчет меню к их вечеринке по случаю годовщины свадьбы, и кроме того, сделала заявку на большую встречу бывших выпускников школы, которая будет проходить в отеле «Хайетт» в конце месяца. Через две недели нужно обслужить прием по случаю свадьбы, а еще через три дня – шестидесятилетие.

Полученные заказы не слишком хорошо оплачивались, но она не в том положении, чтобы отказываться хотя бы от одного. Жаль только, что у нее нет времени на расширение бизнеса. Вместо этого она старалась получить как можно больше заказов и проследить, чтобы все детали и мелочи, возникающие с удручающей частотой, были учтены.

Она думала, что управление собственным бизнесом даст ей свободу. Но ее тут же стали душить те маленькие неурядицы, которые вечно портили жизнь. Она проводила больше времени за ведением бухгалтерских книг и охотой за клиентами, чем готовила, а ей так хотелось стоять за плитой!

Но у кого будет время готовить, если приходится волноваться о новой роли Коннора в их жизни, ухаживать за детьми и оплачивать сыплющиеся на голову счета?

И тут ее испугал вопль боли. Дайна подняла глаза и увидела, как Коннор держит вопящего Сейджа. Отшвырнув блокнот на парковую скамью, она побежала по песку, скользя по неровной почве. Сейдж рванулся к ней. Она подхватила его, прижала к себе и стала утешать. Малыш всхлипывал и икал. Слезы катились по щекам. Гладя его по спине и укачивая, она взглянула на Коннора:

– Что случилось?

– Он упал. Спрыгнул с качелей и свалился на песок.

Кон поднял Сейди с качелей и усадил на песок рядом с Сэмом.

Вой Сейджа постепенно утих, и он уткнулся лицом в ее шею.

– Клянусь, с ним все было в порядке. Не пойму, как он может так быстро двигаться. Но все было в порядке. Сначала он смеялся. А потом… можно подумать, приземлился на разбитое стекло, – бормотал Коннор.

Дайна покачала головой. Наконец-то вмятина в доспехах идеального отца.

– Он не ушибся. Просто испугался.

Она снова провела ладонью по спинке Сейджа.

– Он не привык к качелям. И слишком мал, чтобы вообще на них сидеть.

– Мне следовало бы это знать, – нахмурившись, пробормотал Коннор и нагнулся, чтобы взглянуть на Сейджа: – Эй, приятель, ты как?

Но Сейдж только прижался к Дайне, и она погладила малыша по спине. Пусть тройняшки очарованы новым мужчиной в их жизни. Но очевидно, что когда хотят утешения, обращаются именно к ней.

Сердце набухало любовью к трем крошечным человечкам, которые привнесли в ее жизнь такой хаос.

– Он в порядке? – спросил со вздохом Коннор.

– Конечно. Но сейчас пора спать, так что нужно везти их домой.

– Верно, – задумчиво кивнул Коннор. – Домой.

Все еще крепко держа Сейджа, Дайна взяла их вещи и пошла к машине. Но сначала оглянулась и посоветовала:

– Вам не мешает запретить Сэму есть песок.

– ЧТО?!

Она улыбнулась, слыша панический вопль Коннора, пытавшегося призвать к порядку поедателя песка.

Кон так и не прочитал письмо Джеки.

Он собирался сделать это в первую ночь, но был слишком зол на нее, чтобы узнать, что она хотела сказать. Слишком волновался во время первого посещения детей и слишком отвлекался на мысли о Дайне. Кроме того, как могла Джеки объяснить свою ложь насчет детей? Просто на это не было достаточно веских причин, говорил он себе.

Никакие извинения не могут унять боль и ярость из-за предательства, все еще бушевавшие в нем. Много лет Джеки была единственной женщиной, которой он доверял. Единственным другом, на которого он мог рассчитывать, что бы там ни было. И его все еще терзала мысль о том, что она использовала его, как пытались использовать многие женщины.

Кон бродил по темному дому. Ему не нужно освещение, потому что он знал наизусть, где стоит каждый предмет мебели. Ему не нужно освещение, потому что сейчас настроение было таким мрачным, что свет только раздражал бы его. И тишина давила, особенно после пребывания в крошечном, темном бунгало Дайны.

Улыбка тронула его губы при воспоминании о дружном хоре воплей. На секунду он попытался вообразить шум этих голосов в большом, пустом доме.

– Странно, – прошептал он, чтобы нарушить тишину, – это место никогда не казалось пустым. Только… просторным.

Да, он знал, что один человек не нуждается в огромном доме. Но зачем покупать маленький? Кон всегда смутно мечтал о том, чтобы когда-нибудь найти женщину, жениться и иметь детей. Но он не спешил. Теперь у него были дети, но не было жены. Он думал только о двух женщинах. Воспоминания об одной преследовали его, и он не мог избавиться от желания ко второй.

Он пересек гостиную, обогнул широкий журнальный столик и прошел через ряд стеклянных дверей в патио, ощущая босыми ступнями влажную прохладу плит под ногами и принимая этот холод, как часть июньской ночи. Лунный свет сочился сквозь облачную гряду и светлой лентой, брошенной на черный бархат, ложился на темный океан. Ветер, дувший с моря, был почти ледяным и проникал сквозь ткань футболки, но ему было все равно. У него было слишком много проблем, чтобы волноваться о том, что он замерз.

Целых три дня он был приходящим отцом, как и хотел с самого начала. Появлялся в жизни Дайны и тройняшек и исчезал, как призрак. Он мог забежать, немного подействовать Дайне на нервы, поиграть с детьми, а потом оставить все и ехать в офис. Там его новые обязанности были похоронены под контрактами, беседами с клиентами, новыми деловыми предприятиями и сотней других вещей, требовавших его внимания.

Но тройняшки и их опекун то и дело появлялись в его сознании. И каждый раз, когда он покидал коттедж на Хантингтон-Бич, уходить было все труднее.

Как же все это началось: ярость, предательство, долг… и как быстро стало чем-то совершенно другим! Правда, он еще не был готов это признать. Но понимал, что погрузился в эту ситуацию куда глубже, чем считал возможным три дня назад. Он уже скучал по тройняшкам, когда их не было рядом.

И да, он скучал и без Дайны. Черт, да эта женщина его околдовала. Она постоянно злилась на него, но это никак не притупляло его желания. Она была раздражительной, постоянно оборонялась, и стоило ей вспылить, как темно-карие глаза сверкали. Будь он проклят, если тоже не наслаждался этим.

А потом был сегодняшний день в парке. Когда Сейдж ушибся и испугался, он не захотел Кона. Захотел Дайну. Ее связь с детьми была глубока, несмотря на то что она числилась их опекуном всего три месяца. Так что приходилось решать и эту проблему. Разве он отнимал у нее детей? Скорее, пытался найти способ договориться.