Замуж. За сводного!

Глава 1

– Я передумала бросать букет! Он достается Любе. Пусть ее любимый сделает ей предложение, и мой будущий племянник родится в полной семье! – кричит невеста.

С ужасом наблюдаю, как нарядный веник переходит из одних рук в другие.

«Что? Какого? Люба беременна? И почему я об этом узнаю только сейчас?» – не сразу срабатывает в башке зажигание.

В упор смотрю на обалдевшую сводную сестру. Она смущенно улыбается собравшимся, не решаясь повернуться в мою сторону.

Одной рукой придерживает проклятый букет, а другой инстинктивно прикрывает плоский живот. Длинные светлые волосы уложены в причудливую прическу, а в глубоком декольте вечернего темно-синего платья виднеется налитая грудь.

Откладываю в сторону вилку. А то, не дай бог, швырну вместо дротика в какую-нибудь довольную морду. Народ весело переговаривается. Поздравляет. Но только двое в этом зале знают правду.

Ребенок мой!

И я не собираюсь от него отказываться.

Может, встать и радостно признаться в отцовстве? У многих челюсти выпадут. Но нельзя. Никаких резких движений. Через месяц назначена моя свадьба с Лейлой Алимовой.

И что теперь с этим делать, твою мать?!

Краем глаза наблюдаю за своей мамашей и отцом Любы. Сладкая парочка взволнованно шепчется, стараясь общими усилиями переварить новость.

«Представляю, как вытянутся ваши рожи, когда узнаете подробности, – усмехаюсь зло. Задерживаю дыхание, ощущая, как меня обуревает непривычный микс счастья и ярости.

Люба, коза моя любимая! Что же ты устроила?!

Пальцы сами собой сжимаются в кулак. Вдарить бы сейчас в стену. Перевести дух. Слить зашкаливающие эмоции.

Какого хрена о собственном ребенке я узнаю во время дурацкого шоу?

Ошалело гляжу на остатки торта, лежащие на моей тарелке. Отличная выпечка от известного кондитера. Но, ей богу, мне сейчас кусок в горло не лезет. Неспешно поднимаюсь из-за стола, стараясь ничем не выдать себя.

Свадьба заканчивается. Гости разбредаются кто куда. Большинство выходит на террасу поглазеть, как молодые целуются среди огромных бенгальских огней. А потом, взявшись за руки, медленно бредут во тьму.

Мне этот фарс не интересен. Ищу глазами Любу. Нужно поговорить. Немедленно!

И заметив какое-то движение в опустевшем зале, резко разворачиваюсь. Моя девочка, схватив клатч и букет, быстрым шагом выходит прочь.

– А поболтать, милая? – хмыкаю себе под нос, устремляясь следом. Но не успеваю на долю секунды. Дверца машины захлопывается, и такси срывается с места.

Кто-то решил удрать и заранее вызвал тачку.

– Хороший ход, Любовь моя! Очень хороший, – цежу, ощерившись. И готов убить каждого, кто встанет у меня на пути.

Прыгаю за руль Рэнджа. Бью по газам. Хорошо хоть весь вечер я пил яблочный сок, выдавая его за виски. Ярость колотится в груди. Пальцы со всей силы сдавливают кожаную оплетку руля, а шестеренки в мозгах проворачиваются с утроенной силой. Как, блин, с минимальными затратами выпутаться из навязанного мне брака и жениться на любимой?

«О чем ты думал, папа, когда подписывался на мой брак с девочкой из рода Алимовых?» – вопрошаю, поднимая глаза к нему. Вопрос риторический. И на него нет ответа. Двадцать лет назад отцу требовалась поддержка, и он ее обеспечил. Красивый тактический ход – одной росписью убрать всех врагов и конкурентов.

Вылетев на трассу, всматриваюсь в огни впереди идущих машин. Благо в пределах видимости тащится только мусоровозка, а чуть поодаль рвется в город Любино такси.

Топлю педаль газа в пол до упора и, догнав тачку, прижимаю к обочине. Водитель тормозит не сразу. Пытается уйти. Но я не оставляю шансов, выдавливая Рено с дороги.

Куда тебе против танка, суслик?!

Вижу рассерженное лицо мужика и обалдевшую от моего напора Любу. Она что-то кричит водителю. А тот, усмехнувшись, бьет по тормозам. Машина останавливается. А я на всякий случай ставлю Рэндж раком. Перегораживаю любые пути к отступлению. Не заглушив двигатель, несусь к такси. Рывком распахиваю заднюю дверцу и, встретившись с растерянным взглядом Любы, улыбаюсь хищно. Беру узкую ладошку в свою.

– Приехали, Любовь моя. Выходи. Нужно поговорить…

– Вы его знаете? – напряженно спрашивает водитель.

– Да, – лепечет Люба, хватаясь за мою руку. – Это мой…

– Муж, – рявкаю в бешенстве и, вытащив девчонку из тачки, крепко перехватываю запястье.

– Я никуда не сбегу, – жалостливо бормочет она. – Что ты устраиваешь, Тимур? Завтра бы поговорили.

– Садись в машину, – разжимая пальцы, прошу сипло. И даже сам не понимаю, как удается сдержаться и не придушить вероломную девицу.

Как чумовой, вдыхаю ее запах. Жадно провожу ладонью по спине и бедру. И чуть с ума не схожу от легкого прикосновения.

Что же ты со мной делаешь, Любушка?

Смахиваю с башки капли внезапно начавшегося дождя и уже собираюсь сесть в машину, когда водила окликает меня.

– Командир! Букет забыли!

– Давай сюда, – рычу, срываясь на постороннем человеке. Зря. Любе бы надавать по заднице этим веником. А нельзя. Я боготворю эту женщину. Всегда боготворил…

– Зачем ты его забрал? – скулит она жалобно.

– Приметы должны сбываться, малыш, – поворачивая ключ зажигания, огрызаюсь зло. – Заполучила букет невесты, будь добра, выйди замуж.

– Ребенок мой, – не спрашивает, а утверждает Тимур.

Не принял за продажную девку, и на том спасибо. Вижу, как на холеном слегка небритом лице играют желваки. Замечаю хмурую складку на лбу и сцепленные челюсти.

– Почему сразу не сказала? – бросает отрывисто и, заведя мотор, резко нажимает на газ. Рэндж словно подпрыгивает на пустой дороге. По лобовому стеклу хлещут косые капли дождя.

– Не гони, – прошу, сжавшись в комок.

– Я задал вопрос, Люба, – резко напоминает мой сводный брат.

Пытаюсь собраться с мыслями. Нет ни одной связной. Сплошной раздрай в голове. Но и без моего ответа все ясно. Давно предопределено.

Манучаровы должны породниться с Алимовыми. Деньги к деньгам. И за Тимура все давным-давно решил отец. Гореть ему в аду! А я… бедная родственница. Местная Золушка. Какой с меня толк?

– Почему молчишь? – Тимур косится на меня настороженно.

– А что говорить? – всхлипываю я. – Все и так понятно! Я тебе совершенно не пара! Ты должен жениться на Лейле Алимовой…

– Должен. Был, – хмуро бросает Тимур и спрашивает раздраженно. – Когда мы встречались на прошлой неделе, ты знала? Говори! Не выводи меня…

Рэндж снова съезжает на обочину. Глохнет двигатель. Чуть развернувшись, Тимур впивается в меня строгим колючим взглядом.

– Да, – лепечу, всхлипывая.

– Почему промолчала? – рявкает Тимур.

– Ты опоздал, помнишь? – шепчу тихо. – Я хотела хоть напоследок урвать немножко счастья…

– Урвала? – горько усмехается он. – А когда планировала сообщить мне?

«Никогда! Никогда», – набатом бьется в башке шальная мысль.

– Мы прощались той ночью. У меня язык не повернулся… Тимур! Я просто не смогла! – рыдаю, срываясь на крик.

Крепкие руки притягивают меня к себе. Жесткие губы покрывают мое лицо поцелуями.

– Твою мать, Люба! Еще в прошлый вторник я мог бы уладить все без проблем. Никакой помолвки бы не было. А сейчас у Лейлы на пальце мое кольцо. Ты понимаешь, как отнесется к отказу Алимов?

– Не стоит из-за меня наживать врагов, – поднимаю на него глаза, полные слез. – Я никому не скажу, Тимур… Будешь помогать нам… Справлюсь как-нибудь…

– Не мели чушь, – отстраняется он. Яростно бьет по рулю. – Мы поженимся, чего бы мне это ни стоило. Ребенок должен расти в родной семье.

– А как же Лейла?

– Я все улажу, не беспокойся, – хрипло заверяет меня Тимур.

– Как? Они грохнут тебя и меня! – кричу в отчаянии. – Я боюсь, Тим! Пожалуйста, давай оставим все как есть.

– Нет! – ощерившись, бросает он и, тяжело вздохнув, снова заводит машину. Осторожно трогается с места и, выехав на пустую ночную трассу, не спеша едет в город.

– Почему так медленно? – спрашиваю, косясь на спидометр, стрелка которого застыла на цифре шестьдесят.

– Я везу беременную жену, – усмехается Тимур и, заметив, как по моему лицу пробегает судорога боли, рыкает отрывисто. – Или ты не хочешь за меня замуж?

Конечно, хочу!

Реву, даже не пытаясь сдержаться. Но я никогда не мечтала об этом. Не смела. Всегда знала, что Тимур принадлежит другой. И никогда не думала о нем, как о будущем муже. Просто не могла! Не имела права! Довольствовалась нашими тайными свиданиями и с ужасом ждала предстоящей свадьбы любимого. Знала точную дату, когда моя жизнь разлетится вдребезги, и не достанет сил собрать осколки.

– Люба? – отвлекаясь от дороги, косится на меня Тимур. Но я не могу сказать даже слова. Реву, отворачиваясь к окну. Смотрю сквозь пелену слез на размытые капли дождя, стекающие по лобовому стеклу, и тихонько скулю от безысходности.

Время от времени чувствую на себе взгляд любимого. Он молчит, лишь включает музыку. Но вместо излюбленного Тимуром рэпа из колонок льется красивая песня. Неизвестный бард поет о любви. Такой несбыточной и прекрасной.

А когда от яркого городского освещения начинает слепить глаза, словно незрячая, открываю на ощупь клатч, судорожно зажатый в руках. Дрожащими пальцами достаю салфетку, осторожно вытираю глаза.

И как только машина замирает на первом попавшемся светофоре, тяжелая мужская ладонь ложится на мою коленку. По-хозяйски движется вверх по бедру.

– Люба, – хрипло зовет меня Тимур. – Я люблю тебя. Всегда любил…

– Я тебя тоже! – хватаюсь за руку. Повинуясь инстинкту, утыкаюсь лбом в мускулистое предплечье. И как только машина трогается, подаюсь назад. Стукаюсь затылком о высокий подголовник и, повернувшись к Тимуру, замечаю легкую улыбку на суровом лице.

– Справимся, Любушка, – отрывисто бросает он. – Главное, мы вместе. Остальное, фигня вопрос. Понимаешь?

– Нет! – мотаю головой от отчаяния. – Не понимаю, Тимур! Весь мир сразу восстанет против нас. Наши родственники, друзья и даже родители. А проклятые Алимовы объявят войну. И не успокоятся, пока не получат наши скальпы. А наш ребенок останется сиротой. Ты этого хочешь?

– Да все нормально будет, Люба, – раздраженно отмахивается от меня любимый. – Ну, поморщат родаки ж. пы… Подумаешь! А с Алимовым я порешаю.

Глава 2

– Приехали, – заезжая в открытые ворота подземной парковки, бросаю коротко. Нетерпеливо щелкаю пультом, отворяющим мой личный отсек.

– Погоди, – велю собравшейся выйти Любе. Она кивает. Сидит, покорно свесив голову. Другая бы радовалась, что все решилось в ее пользу. Но только не моя умненькая девочка. Я и сам понимаю, что придется трудно. И может, проще пойти по накатанной. Спрятать любимую где-нибудь в укромном уголке Европы. Приезжать к ней втихаря.

Но нет! Я категорически против! Мой ребенок должен занимать свое законное место по праву рождения. И любые недомолвки и тайны могут только навредить. Тот же Алимов не сразу, но все узнает. Поэтому выход один. Переть напролом и послать всех в гребаный сад.

Обойдя машину, распахиваю дверцу. Подхватываю девчонку на руки и осторожно ставлю на землю.

Провожу ладонью по жестким от лака волосам. Легонько касаюсь пальцами шеи, пробегая подушечками по каждому позвонку. Впиваюсь в рот жадным поцелуем, словно печать ставлю.

Моя. Только моя!

Люба задыхается в моих объятиях. Прижимается сильнее, отвечая на поцелуй.

«Посади ее на капот», – проносится в башке шальная мысль.

«Ты совсем с катушек слетел?» – останавливаю сам себя. И взяв любимую за руку, веду к персональному лифту.

Этот жилищный комплекс, состоящий из трех многоэтажек и соединенный подземной парковкой, строился моей компанией и с учетом моих предпочтений. В соседнем доме живут мать с Андреем, другие родственники. Я же занимаю пентхаус на одиннадцатом этаже. Кроме десяти комнат, тут еще бассейн в центре квартиры, три террасы и самое главное, потайная лестница, ведущая на этаж ниже, прямиком в Любину однушку.

Немного фантазии и кипа документов о неразглашении позволили нам, никого не ставя в известность, проводить вместе все свободное время.

Конспирация, твою мать!

– Тимур, я хотела бы вернуться к себе. Хочу побыть в одиночестве… – жалобно скулит Люба, стоит мне нажать на кнопку вызова лифта.

– Обойдешься, – отмахиваюсь легко. – Не захочешь спать со мной, ляжешь в гостевой. Но я не намерен тебя отпускать, дорогая. Не собираюсь потом искать по всей планете.

– Тим, пожалуйста, – шепчет она, наблюдая, как, войдя в серебристую кабину, я прикладываю электронный ключ к кнопке пентхауса.

– Нужно заблокировать тебе выход на десятом этаже, – смеюсь я, притягивая девчонку к себе.

– Очень смешно, – как ежик фыркает она и в порыве чувств кидается ко мне. Утыкается лицом в грудь, обнимает за талию.

– Тим, пожалуйста, – умоляет еле слышно. Поднимает на меня полные слез глаза. – Ничего хорошего не выйдет… Давай оставим все как есть.

– Уже не получится, Люба, – выходя из лифта, привычно кладу ладонь на упругую задницу. – Сейчас еще можно договориться с Алимовым и отделаться малой кровью. Если потом правда вылезет наружу, нас ждет большая беда. Поэтому перестань приносить себя в жертву, моя хорошая, и делай, как я велю.

Люба дергается, будто от удара. Видимо, понимает, что игра в подпольщиков только усугубит наше положение.

Умненькая девочка!

– Тогда я первая в ванную, – вздыхает она, на ходу придумывая мало-мальски правдоподобный предлог, чтобы остаться в одиночестве.

– В квартире три ванных комнаты. Выбирай любую, – усмехаюсь, прижимая девчонку к стене в прихожей. Тяну вверх тонкую ткань платья. Нависая, привычно задираю подол. Развожу в стороны бедра.

– Я даже рад, что так получилось, – выдыхаю хрипло. Впиваюсь в губы долгим поцелуем. Одним пальцем стягиваю с плеча бретельку платья. Прокладываю языком влажную дорожку по шее и замираю с недовольной гримасой, когда в кармане брюк дребезжит сотовой.

Мать вашу, кто это?

Выуживаю айфон и недовольно морщусь. Мама!

– Да, слушаю, – бурчу, выпуская из захвата разочарованную Любу.

– Тимочка, – ласково тараторит маман. – Ты уехал, не попрощавшись. Анатолий Иванович хотел с тобой поговорить. Тетя Софа тоже. И у организатора свадеб были вопросы…

– Да тут нарисовались срочные дела, мам, – отвечаю как можно нейтральней.

– Дела-а? – охает мамаша и добавляет озабоченно. – Что-то важное?

– Да, очень, – киваю я скупо, намереваясь как можно быстрее закончить разговор.

Делаю шаг к Любе. Обнимаю, касаясь губами шеи. Зажав айфон между плечом и ухом, медленно тяну вниз язычок змейки. Зачарованно наблюдаю, как платье плавно соскользает на пол, и пропускаю тот момент, когда маман резко переводит разговор на обсуждение моей любимой.

Все, что ни делает Альбина Манучарова, она делает безукоризненно. Как идеальная мать, одаривает меня дикой, почти слепой, необузданной любовью. Обожает Милану, мою младшую единоутробную сестру. С грацией гетеры позволяет мужу любить себя. И так же самоотверженно, как и положено настоящей мачехе, ненавидит падчерицу.

– Ладно, ты по делам, – вздыхает театрально мамаша, даже не задумываясь, какие дела могут быть в два часа ночи. Я же не врач и не спасатель хренов! – А Люба – мерзавка такая, тоже укатила. Даже не попрощалась с нами. Не объяснилась. Такое позорище! Мы с отцом чуть под землю не провалились, когда услышали о ее беременности. Может, ты поручишь безопасникам найти этого… ее мужика. Надавишь на него хорошенько… Выдать бы замуж эту дрянь и забыть, как выглядит…

Люба слышит каждое слово и, осторожно высвободившись из моих объятий, отходит в сторону. Поднимает платье, собираясь его надеть и уйти.

Фигушки, Любовь моя!

Аккуратно вынимаю шелковую тряпку из трясущихся рук. Закидываю себе на плечо.

– Мам, – сохраняя остатки терпения, замечаю в трубку. – Какого ты к ней привязалась? Займись своими делами…

– Тебе легко говорить, – причитает мать. – Отец звонил ей. Поехал следом. А она домой еще не возвращалась. Консьерж доложил, что мимо не проходила. С этой девчонкой никогда не бывает все гладко. Какая-то она проблемная…

Выдыхаю, стараясь не нахамить, и краем глаза наблюдаю за Любой. Обхватив себя обеими руками, подходит к огромному панорамному окну. Задумчиво глядит на ночные огни города. А по щекам бегут слезы.

И тут меня накрывает. Какого хрена, вообще?

– Мам, да все нормально, – убеждаю совершенно спокойным голосом. – Люба здесь. Не беспокойся…

– Где здесь? – настороженно ухает мать.

– У меня, – усмехаюсь с издевкой.

– А что она у тебя делает? Тимур, отправляй ее домой. Тебе нельзя сейчас якшаться с кем попало…

– Спокойной ночи, мам, – цежу, обнимая Любу. Утыкаюсь носом в голое плечо любовницы. – Уже поздно. Мы ложимся спать.

– Кто мы? – не унимается маман и даже икает от неожиданности. – Подожди, так это…

– Завтра обсудим, – отрезаю грубо.

– Я сейчас приду, Тимур! Это какое-то безобразие! Не дай себя опутать…

Нажимаю на кнопку отбоя и, услышав трель домофона, быстро возвращаюсь в прихожую. Отключив пиликающее устройство, набираю консьержа.

– Ко мне никого не впускать, – прошу, стараясь сохранить остатки спокойствия.

– Тут ваша мама и Андрей Палыч, – бодро сообщает тот.

– Пусть валят к себе, – отмахиваюсь я и, откинув айфон на стеклянную консоль, медленно бреду к Любе.

И в который раз наслаждаюсь увиденным. На фоне ночного города ее идеальная фигура кажется темной. Жадно зыркаю на длинные ноги и залипаю взглядом на упругих ягодицах.

– Люба, – шепчу, подходя вплотную. Тяну вниз белоснежную кружевную полоску стрингов.

– Зачем ты ей сказал? – порывисто спрашивает девчонка. – Твоя мама меня не любит.

Не любит? Мягко сказано. Ненавидит – подходит больше. Терпит, не желая ссориться с мужем.

– Пусть привыкает, – зло роняю я и, подхватив Любу на руки, тащу к бассейну.

– Я сама! Не бросай! – вопит она.

– Я тебя никогда не брошу, – выдыхаю хрипло и, поставив на ноги, легонько шлепаю по заднице. – Нужно освежиться после этой дурацкой свадьбы.

На ходу стаскиваю с себя вещи и, оставшись в костюме Адама, беру любимую за руку.

– Прыгаем. На счет три, – бросаю привычно.

И когда над моей башкой сходится водная гладь, ощущаю себя самым счастливым сукиным сыном в мире.

Глава 3

Когда я выныриваю, волосы мокрой паклей свешиваются на бок. Фыркаю, делаю глубокий вдох. И тут же словно стальная стена прибивает меня к бортику.

Тимур!

По радостному лицу сбегают капли воды. Руки врезаются мне в плечи мертвой хваткой, а крепкое колено уже разводит в сторону мои бедра.

– Ты счастлив? – уворачиваюсь, когда он тянется с поцелуем. Тимур замирает на секунду, обдумывая услышанное.

– Абсолютно, Люба! – смеется, довольный, и шепчет, проводя по моей щеке пальцами. – Я женюсь на любимой женщине. И у нас будет ребенок. Как думаешь, этого достаточно для счастья? – обжигает горячим дыханием. – Я даже не мечтал никогда. Запрещал себе думать…

– Я тоже, – киваю, глотая слезы. Подпрыгнув, обвиваю руками шею. Лепечу, сбиваясь на плач. – Ты мой? Мне и сейчас подумать страшно!

– Привыкай, – хрипло бросает он и хохочет счастливо. – Повторяй ежедневно как мантру.

Сильные руки тут же приподнимают меня, насаживая. Крепкий торс прижимает вплотную к бортику.

– Люба, – выдыхает Тимур, задавая быстрый темп. – Теперь ты моя. Навсегда!

Зажмуриваюсь, чтобы не разреветься. Принимаю любимого, подстраиваясь под его бешеный ритм. И закрыв глаза, пытаюсь остаться в реальности. Просчитываю в голове варианты. Но ни один не сходится.

Для отца я обуза. Альбина меня терпеть не может. Милана, моя единокровная сестра, сегодня вышла замуж и укатила в свадебное путешествие. Мне неоткуда ждать поддержки. Только Тимур – моя единственная опора и защита.

«Пацан сказал, пацан сделал», – приходит на ум любимая присказка Манучарова.

Да и здравый смысл предлагает не заморачиваться.

«Расслабься. Доверься Тимуру!»

Отпускаю прочь тревоги и волнения. Выгибаюсь дугой, чувствуя, как накатывает дикая эйфория.

Оргазм одновременно накрывает нас с головой. В эти моменты я остро чувствую Тимура. Ощущаю, как спадает напряжение у него в мышцах. Становится спокойным лицо, искаженное гримасой во время страсти. Хищный зверь расслабляется, лишь на минуту становясь ручным котенком. А потом снова обретает прежнюю силу.

– Пойдем в постель, ты замерзла, – бурчит Тимур, подхватывая меня покрепче. Выйдя из воды, тут же ставит на пол из черного дерева. Тянется к длинной полке, где рядками лежат свернутые полотенца. Быстро разворачивает одно и накидывает мне на плечи.

Кутаясь в теплую махровую ткань, натыкаюсь на свое отражение в зеркале. Волосы сбились в один жуткий колтун, остатки туши растеклись по щекам.

И в эту женщину влюблен великий Манучаров? Весьма сомнительно, чтобы быть правдой.

– Ложись, – шепчу я, ладошкой растирая на широкой накачанной груди Тимура капли воды. – Мне нужно помыть голову. Иначе утром придется побриться налысо, – улыбаюсь невесело.

– Только быстро, – недовольно бухтит Тимур. – Мне без тебя плохо спится.

– Постараюсь, – приподнявшись на носки, целую Тимура в губы. Тяжелая ладонь отвешивает мне легкий шлепок, придавая ускорение.

Улыбаясь, несусь в ванную. Огромная комната, выложенная черным мрамором, кажется чужой и мрачной. Даже зеркала в темноте отливают зловещими бликами, словно предрекая беду.

Вздрагивая, включаю светильники над раковиной. По комнате сразу разливается мягкий и теплый свет. Включаю еще торшер, стоящий неподалеку от мраморной ванны. И наблюдая, как из широкого никелированного крана в белоснежную емкость хлещет вода, со страхом думаю о завтрашнем дне.

Встречи с папашей и его женой вряд ли удастся избежать. Альбина привыкла переть как танк. И Тимуру ее не остановить. Небось, начнет стыдить, а отец будет смотреть стеклянным взглядом сквозь меня и не проронит ни слова.

Низкий дешевый человек.

Сажусь в ванну и, включив душ, пытаюсь тщательно намочить волосы. Раздираю пальцами липкие пряди и реву от бессилия. Сколько лет прошло, но я до сих пор не могу свыкнуться с папашиным предательством. С тем, как он лихо переступил через мою маму и на всех парах понесся к Альбине.

Говорят, внезапный развод – самое ужасное, что может случиться с человеком. Даже смерть не так страшна, честное слово!

Вот еще полчаса назад наша семья мирно ужинает на кухне. Мама, смеясь рассказывает, как прошел день. Отец жует отбивную и довольно кивает. А потом моет посуду, чмокает маму в висок и говорит как ни в чем не бывало.

– Я ухожу, Юля.

Мама сначала не понимает. Застывает около открытого холодильника с кастрюлькой в руке.

– Куда? – спрашивает, улыбаясь. – Люба уже погуляла с Тобиком…

– К Альбине, – отрывисто бросает отец и, совершенно меня не стесняясь, добавляет грубо. – Она ждет ребенка. Уже извелась вся. А ты тут сама справишься.

– Как? Почему? – вздыхает мама, оседая на пол вместе со злосчастной кастрюлькой.

– Только не начинай, – морщится отец. – Мы уже все решили…

– Кто мы? – охает она, сидя на полу в кухне. И до меня тогда не сразу доходит, что у нее отказали ноги, и она просто не может подняться.

– Я и Альбина, – презрительно бросает отец и, не взяв ничего из вещей, напоследок хлопает дверью.

Я много раз в голове прокручиваю эту сцену. Стараюсь не забыть ни малейшей детали. И каждый раз вспоминаю, как тяну маму.

– Давай, поднимайся! Пожалуйста! – плачу от бессилия.

– Ноги. Я не могу, Любочка. Позвони бабушке, пожалуйста!

Бабушка вызывает скорую, которая, разрезая сиреной засыпающий город, увозит маму прочь от меня.

– Только бы она поправилась, – реву тоненько, уткнувшись в грудь деда. Сильные рабочие руки несмело прижимают меня к себе.

– Все обойдется, Любушка, – шепчет он растерянно. Гладит по голове. Пытается отвлечь от печальных думок какой-то очередной байкой. И мне, шестилетней девчонке, от его чуть хриплого голоса и от знакомого, въевшегося под кожу запаха крепких сигарет на душе становится легче.

– Ты там уснула, что ли? – слышится от двери недовольный голос Тимура. – Сколько можно, Люба? Я тебя жду.

Вздрагиваю, словно меня застали на месте преступления. Сколько времени я так просидела? Десять минут или два часа? Трудно сказать. Смаргивая слезы, без зазрения совести пялюсь на голого Манучарова. Накачанный торс с кубиками, длинные крепкие ноги, широкая грудная клетка.

Да куда там мраморному Аполлону до моего Тима?! Если кто и похож на настоящего древнегреческого бога, так только он!