Холодная весна самоизоляции. Социально-психологический роман. Практикум антистрессового поведения
Вблизи касс были очерчены стоп-линии, так называемые социальные дистанты в полтора метра. «Почему полтора, – думал Кирилл, – ведь какой-то вирусолог объявил, что вирус распространяется при чихании на четыре метра, а где-то было сообщение, что он сохраняет свою активность в течение шести часов после ухода человека». Поход в магазин был мучительным испытанием для Кирилла, вообще любой выход из дома – это борьба со страхами. Разные мотивы разрывали его.
Необходимость быть дома на протяжении двадцати четырёх часов изменила привычный уклад жизни Кирилла и, хотя он не страшился усталости и занятий с детьми, но даже для него это было предостаточно.
– Буква «А», асфальт! – с весенним придыханием произнёс Кирилл. Каждый день он занимался со своим ребёнком и играл в забавную электронную игру – алфавит, где нужно было нажимать клавиши с буквами и произносить первое, что пришло в голову, начинающееся на эту букву. – Буква «Ч», чипирование, – неожиданно вырвалось у Кирилла. Ой, какое-то бессознательное словцо, наверняка из последних новостей. Кирилл читал, что скоро нас всех через вакцины ожидает чипирование. Это была никакая ни фантастика, учёный муж-бюрократ, владелец какой-то лаборатории из России в своём интервью открыто заявлял, что такие микросхемы уже готовы, осталось отладить сам процесс. Эта мысль Кирилла очень сильно волновала, он понимал, что те аргументы за эту процедуру, которые приводил чиновник, не выдерживали критику. «Мониторинг измерения температуры?!» – удивлялся Кирилл. Да порой звонишь в скорую, попадаешь туда не сразу, и там переключают на вызов «неотложки», которая приезжает в течение часа, другого. «Нужна им наша температура», – возмущался Кирилл. Здесь что-то не так.
Кирилл вспоминал документальные фильмы «Би-би-си» о загадках природы. Уже тогда, лет десять назад, в тело орлов имплантировали специальный датчик, по которому определяли геолокацию птицы.
Но он утешал себя тем, что большинство наших врачей просто не будут выполнять эти приказы, проводить эти эксперименты. Наши врачи воспитаны по-советски, и пока есть это поколение, опасаться не за что. Они всё-таки немного изучали марксизм-ленинизм, где раскрывались истинные цели капитала и буржуазной медицины.
Он вспомнил, что вчера около дома одна престарелая женщина твердила, что будь сейчас Советский Союз, он бы не допустил этой эпидемии. Кириллу хотелось верить в эту версию, потому что он, как и большинство людей, представлял эти обстоятельства результатом чудовищного мирового заговора и, хотя одни факты противоречили другим, тем не менее это успокаивало Кирилла, поскольку официальная версия казалась слабой. В интернете ползли слухи про какого-то международного основателя крупной финансовой компании и его интересах. С одной стороны, Кирилл не понимал, зачем подвергать мир такой опасности, если ты сам часть этого мира. А с другой – он вспоминал историю, где в своё время многие крупные банкиры и промышленники с радостью финансировали фашизм Гитлера, который был самой страшной пандемией за всю историю человечества, при этом не объявляли карантина. Эпидемия фашизма, полагал Кирилл, не преодолена до сих пор, её отдельные очаги возникают в разных частях света, это как вирус, который живёт в человеке, а при определённых обстоятельствах просыпается, фашизм – это тёмная сторона человечества. «А может, снова настало время?» – с ужасом задавался вопросом Кирилл.
Он ещё больше расстраивался, он думал о своих детях, близких людях, весь мир, казалось ему, находится под угрозой этих коварных заговорщиков. Точно ведь есть заговорщики! Он убеждал себя в том, что злая сила должна быть материализована в чём-то, так легче её представить и бороться с ней.
Кирилл читал последние новости в интернете про пробки на подъездах к столице из-за пропускного режима и коллапса в метро. Это точно апокалипсис! Фильм-катастрофа! Никто ничего не понимал вокруг, но все действовали по каким-то инструкциям, как в фильме суррогаты, казалось, что люди были биороботами, которые вышли из-под контроля, запутались в своих программах, выдавали ошибки.
Кирилл, чтобы отвлечься, включил музыку. Обычно он любил старую восьмидесятых или девяностых годов американскую дискотеку. Звонкий и мелодичный голос девушки утопал в громком мужском басе. Это сочетание производило терапевтическое действие на Кирилла. Вообще он был меломаном, ему не нравились современные композиции. Он любил прошлое. И эта старомодность вполне его устраивала. Когда все слушали новомодные хиты, он находил давно забытые песни прошлых лет и погружался в психологическую нирвану. Это была музыкотерапия, она играла очень важное значение в его жизни. Иногда к ней он приобщал жену и ребёнка. Они с удовольствием разделяли его вкусы, и даже Гриша неловко пританцовывал. В этом возрасте ребёнок не ведает чувства неловкости или стеснения, он выражает самого себя, не играет какую-то роль, не надевает масок. Поэтому дети наиболее искренни в своих желаниях и поступках. Они не способны обмануть ни других, ни себя.
И снова наступал вечер, и этот оранжево-багровый закат представал как живой демон, а его ореол устрашающе заглядывал в окно…
Как нам преодолеть проблему психосоматической интервенции? Может ли сама информация о распространении вируса каким-то образом повлиять на наше физическое здоровье? Согласно концепции психосоматической детерминации заболеваний, любые негативные состояния психики оказывают неблагоприятное воздействие на нашу телесность, а соответственно отражаются на состоянии нашего здоровья.
Формирование негативных представлений и прогнозов программирует нашу психику на неудачу. Включается мотив избегания неудач вместо более конструктивного – достижения успеха. Это пассивно-оборонительная позиция психики часто не срабатывает.
В условиях эмоционально-психологического напряжения и ожидания негативного сценария появляются страхи и фобические состояния, переживания, стресс. Всё это истощает наш организм, обессиливает иммунную систему, которая уже не может решительно противостоять угрозе. Вот причинно-следственная связь между психикой и телом.
Выход из этого порочного круга видится, прежде всего, в создании положительного образа мыслей. Человек должен избавиться от апокалиптических фантазий и заставить думать себя рационально.
Для этого необходимо отвлечься. Ещё психолог Д. Карнеги в своём известном бестселлере «Как перестать беспокоиться и начать жить» предлагал фигурально выходить из ситуации тревоги с представлением о неопределённом будущем, завершённом прошлом и артикуляцией на настоящем. Только так, в осознанности настоящего мы можем жить.
Иными словами, не нужно беспокоиться о тех событиях, которые, возможно, с нами когда-то случатся. Необходимо лишь стараться приложить, если это возможно, максимум усилий, чтобы не допустить негативного сюжета.
Каждый из вас в состоянии вытеснить беспокойство из-за коронавируса и приступить к плану санации своего организма.
Глава 2. День поражения
Весь день небо было хмурым. Дождь сочетался с промозглым ветром и налётами снега. Не характерная для апреля погода ещё больше вгоняла в тоску. Где-то там за окном вдалеке гремела поливальная машина, помогая дождю делать свою работу. Кириллу казалось, что силы природы объединились в борьбе с заразой – ветер и дождь омывали грешную столичную землю, смывали в сточные канавы все нечистоты этого большого города.
Кирилл старался придерживаться установленного графика – это единственный путь для сохранения сил. Он вставал ранним утром, пока спали родные, делал небольшую гимнастику, иногда халтурно, словно из-под палки. Но перебарывал себя, заставлял, поскольку понимал значение физических упражнений. Затем он готовил нехитрый завтрак, но обязательно полезный, богатый клетчаткой и витаминами. Наливал из кофемашины большую чашку крепко заваренного кофе со взбитым молоком на специальном капучинаторе и, расслабившись в кресле, с первыми лучами солнца жадно читал ленту новостей в сети. Кофемашина предательски шумела, её шум мог разбудить жену и ребёнка, поэтому Кирилл старался плотно закрыть двери и без лишней надобности не греметь тарелками.
Когда-то раньше Кирилл предпочитал чай или какао, но его супруга давно и безвозвратно привила ему любовь к зерновому кофе – настоящему итальянскому с прекрасным ароматом и вкусом. Иногда он открывал коробку с зёрнами, брал одно из них, наиболее крупное, подставлял к носу и наслаждался симфонией запахов. Ассоциации уносили его в какие-то далёкие страны. Несмотря на то, что кофе был итальянский, Кирилл представлял Бразилию или Аргентину, эти очень далёкие от него народы. Возможно, потому что когда-то он с забвением зачитывался романами Коэльо, где главные герои сохраняли мужество и спокойствие в самых невероятных и отчаянных ситуациях, полных мистицизма и опасности. Воспоминания о романах завораживали Кирилла, отвлекали от реальности и переносили куда-то в прошлое, где он беззаботно мог наслаждаться гением бразильского писателя.
– Юля, ты читала Коэльо, Фаулза?
– Да, когда-то читала Коэльо. Но это было очень давно. Ещё читала Гарсиа Маркеса с его магическим реализмом. Это увлекательное путешествие в мир фантазий и человеческих судеб.
– Маркеса не читал, но читал Фаулза. Помню его «Мантиссу». Это невероятное произведение. Я несколько дней усваивал его содержание. Знаешь, как бывает, смысл не сразу открывается, а волнами, такие смысловые афтершоки? Накатывает, сотрясает твоё сознание с новой силой после прочтения уже.
– Да, согласна, что-то подобное испытывала. Может, это ещё связано с нашим состоянием души?
– Писатели или художники говорят, что им для творчества нужно вдохновение. Но это же самое вдохновение нужно и читателям, и зрителям. Иначе не получится глубокого осмысления произведения или картины. Будет поверхностно.
– Ты интересно заметил, я об этом не думала. Мне казалось, что потребитель всегда пассивен.
– Пассивен только обделённый талантом потребитель. А талантливый потребитель, читатель, созерцатель всегда активен и усваивает работу целиком без остатка.
– Давай, наконец, посмотрим новости, может, что-то важное скажут.
Кирилл включил телевизор, хотя делал это безо всякого удовольствия. Особенно его раздражали электронные звонки на телефон с расспросами о том, какой канал он смотрит.
В новостях Кирилл всё больше и больше узнавал негативного, в социальных сетях поднимали свои головы экстремисты, садисты и просто агрессивно настроенные люди. Агрессии точно стало намного больше, чем раньше, из-за этого он переживал. Кирилл прочитал странную новость, которая его поразила: одна известная певица снялась в скандальной киноленте, организованной на деньги американских спонсоров. И хотя Кирилл сам лично не смотрел такие фильмы, но чутьё подсказывало – то, что снимают американцы про нашу страну, является плохо состряпанной фальшивкой.
Читая содержание киноленты и споры в сети, Кирилл понял, что и раньше нападкам подвергалась история его страны, судьбы людей. На костях устроили свои пляски производители дешёвого массового кино. И здесь Кирилл снова вспомнил о том, что согревало его душу последние недели, – важное событие, которое должно было произойти и которого он ждал, казалось ему, отсрочилось во времени.
– Доброе утро! – отозвалось в коридоре. Кирилл обернулся и увидел супругу, которая потягивалась спросонья, и бегущего навстречу отцу малыша. Его кудри ещё больше накрутились во сне, и Кирилл, предвещая утреннее расчёсывание, поморщился. Когда малыш кричал и плакал от попыток расчесать его, Кирилл сам испытывал дискомфорт и страдания, словно это его подвергали мукам инквизиции. В такие моменты он вспоминал «Молот ведьм», где описывались жестокие наказания в Средние века, и ему становилось легче, поскольку он понимал, что человек может выдержать куда более невыносимые страдания, чем «поглаживание» гребешком по голове.
– Как спалось? – спросил Кирилл.
– Очень даже неплохо, – ответила Юля. Последнее время она совсем приуныла. Заточение и ограниченные походы в магазин её совсем одолели. Да и как сохранить самообладание в такой ситуации, если все развлечения, даже прогулка в парке, под запретом. Это было мучительно больно осознавать. Юлия даже в этой ситуации стала завидовать гастарбайтерам, которые свободно перемещались по столице, с них не требовали паспорта и электронные пропуска. Тем временем она как безработная домохозяйка, за которую не могли поручиться работодатели, могла рассчитывать лишь на быстрый визит в магазин и аптеку, что разрешалось действующими предписаниями. Она видела, как Кирилл пытается разнообразить её жизнь, но старалась не выступать без причин, ведь понимала, что ему трудно в эти дни, как и всем людям, которые были в смятении и непонимании. Кирилл особенно остро реагировал на просьбы жены, ведь её работа по дому возросла. Пустые слова и обещания не были репертуаром Кирилла в выражении любви, безмолвно делами и заботой он доказывал свою преданность и заботу.
Прогулка с ребёнком была огромным испытанием для Кирилла, он переживал за супругу и сына, часто отговаривал, но, понимая необходимость свежего воздуха для детского организма, быстро уступал в споре жене. Он занимал свой пост с военным биноклем и контролировал «горизонт событий». В случае появления наряда полиции он немедленно должен дать условный сигнал. Всё это ему напоминало военно-исторические фильмы, где советские партизаны и разведчики в тылу врага вели опасную игру. Подвергая себя огромной опасности, они совершали колоссальный подвиг. Удивительно, раздумывал Кирилл, но почему это демократы всегда ругают его народ, третируют и обвиняют в раболепии и подчинении. Советский народ – один из немногих в Европе, кто сражался за свою свободу и принял вызов фашистов. Все европейские народы, за исключением некоторых пассионариев, отказались от свободы, выбрав жизнь при фашистской оккупации. «Да, а что это уже за жизнь?» – вздрогнул Кирилл. Это не жизнь, это существование. Поэтому наш народ – самый свободный в этом мире, по крайней мере, в годы войны он не словами, а делом доказал это. Показал пример другим народам, как нужно бороться за свою свободу с извергами и палачами. Приближался День Победы…
Кирилл постоянно вспоминал интервью известного тележурналиста, который оказался госпитализированным в одну из местных больниц с подозрением на заболевание лёгких. Кириллу особенно запомнилось описание холодных стен больницы и бездушных дезинфекторов, которые зачем-то, по словам журналиста, разбудили всех в пять утра, как в карцере, выпроводили в коридор и стали поливать хлоркой. Журналист рассказывал про дедушку с катетером в общей палате, который особенно мучительно переживал эту ситуацию. Зачем это нужно было делать в пять утра, журналист не понимал, как и Кирилл не понимал всей этой медицинской логики. Ему приходилось встречаться с разными врачами. Одни были заботливыми и обходительными, верно исполняли взятую клятву. Но были и те, кто не стеснялся брать с несчастных больных деньги, шантажировать, пугать их. Да, к сожалению, врачи – часть общества, и если общество тяжело больно, то и врачи тоже. Кирилл рассуждал не про вирус, он рассуждал про моральные пороки современного общества.
После игры с ребёнком и влажной уборки Кирилл снова взглянул в ленту интернета, где значился перенос, не то временная отмена празднования 9 Мая. Для Кирилла, как и для большинства разумных людей, это был священный праздник. Хотя Кириллу, откровенно говоря, не совсем нравилась эта религиозная процессия с фотографиями покойных ветеранов, она ему напоминала древние языческие культы. Тем не менее он давно приготовил фотографии своих дедов и водрузил их на холсты, которые использовал для рисования. Отмену Дня Победы Кирилл воспринял с большой горечью. «Какой-то невероятный символизм происходит!» – размышлял он. Если мы не празднуем победу, что же тогда мы будем праздновать? Неужели поражение?
Фотография фронтовика и боевого офицера, деда Кирилла, наклеенная на лист картона, – стояла мрачно в углу, погружаясь в тень самоизоляции. Какое-то чувство стыда накрыло Кирилла, ему было неприятно от того, что он не мог изменить ситуацию, и совестно перед дедами, которые в своё время не испугались и не отсиживались в карантине при эпидемии фашизма, а он трусливо сидит.
Солнце быстро опускалось за горизонт, и очередной мрачный день подходил к завершению.
Глава 3. В диалогах о Боге
Наступал восемьдесят седьмой день карантина, который объявили местные власти. Улица отдавала холодным пронзительным ветром с дождём. Даже если бы прогулки были разрешены, Кирилл бы точно никуда не пошёл. Погода своим зловещим видом несла знамение – печать страха и отчаяния. Все парки, скверы и детские площадки были опечатаны и огорожены. На них висели отторгающие надписи и фантастические коллажи страшного вируса с латинским названием и порядковым номером. Такое впечатление, что в своих подвальных лабораториях «шаманы» в белых халатах в микроскопы фотографировали главного «убийцу», а потом развешивали его «лицо» по всему городу.
Накануне этого дня Кирилл долго обсуждал с Юлей, как могут отменить верующим людям их священное право и последнюю отдушину— походы в храмы и церкви. Хотя Кирилл не соответствовал статусу последней моды – быть верующим, он тем не менее глубоко им сочувствовал. В прессе вылезла демоническая сила, с экранов доносились проклятия всем, кто нарушит «священную Самоизоляцию». Кириллу вдруг показалось, что светлый праздник Пасхи подменили каким-то инфернальным сатанинским культом-торжеством самообречения на одиночество, на духовную нищету.
Кирилл позвонил своему коллеге по работе, необходимо было уточнить задание, которое прислали на почту. В разговоре речь зашла о религиозном празднике, куличах. Максим относительно недавно влился в рабочий коллектив, и у Кирилла уже сложилось о нём некоторое представление. Характерной чертой Максима был его «воинствующий атеизм», как сперва показалось Кириллу. Но воинствующий атеизм на самом деле был чем-то добрым и советским, означающим, прежде всего, веру в добродетель науки, а не в религию. В новых условиях это явление отражалось иначе. На все религиозные праздники Максим с регулярным ехидством присылал в общий чат группы издевательские шутки над верующими, над их святынями, каждый раз унижая их и подчёркивая скудоумие. Взрослые и мудрые люди никак не реагировали на эту бестактность. За всю свою жизнь они видели много таких «Максимов», и реагировать теперь, на склоне лет, им не было никакой нужды, они, видимо, пропускали эти высмеивания как назойливый писк комара.
Атеизм, по мнению Кирилла, не должен выражаться в обидных высказываниях, в злых надругательствах и оскорблениях. Создавалось впечатление, что Максима в детстве кто-то очень сильно обидел. Этот кто-то наверняка имел отношение к церкви и религии.
– Представляешь, – начал Максим, – после очередного сборища в храме заболели ещё двадцать человек!
Максим был вне себя от ярости. Кириллу казалось, что новость о распространении заразы среди верующих даже нравится Максиму. А это фарисейская забота якобы об их здоровье подчёркивала особенное лицемерие говорящего.
– Но, подожди, откуда тебе знать, что именно поход в храм стал причиной инфекции? – вдруг парировал Кирилл. – Я читал, что самовнушение даёт эффект плацебо. Это когда человек уверен, что нет опасности, отсюда отсутствие страха и стресса, высокий уровень иммунитета – и инфекция не попадает, – продолжал он.
– Это и так понятно! – почти кричал с каким-то возвышенным чувством в голосе Максим. – Где скопление людей, там и будет зараза. Моя мать – врач, и она говорит, что смертность высокая, что всюду врут и занижают цифры! – с надрывом в голосе сказал Максим.
– А что же тогда ты молчишь про метро? Где не так давно создали огромную очередь на пропуск через турникеты! – заметил Кирилл.
Максим замялся, начал что-то бессвязное говорить, ведь его увели от цели, от главной мишени – чувств верующих людей. На этом разговор быстро скомкался, и Кирилл, решительно попрощавшись, повесил трубку.
– Добро пожаловать к праздничному столу, – доносилось с кухни. Юля вместе с сыном Гришей сидели за праздничным пасхальным столом. В центре стоял самодельно испечённый Пасхальный кулич. Он был красивым, ярким, от него веяло каким-то свечением и благоуханием.
– Это ты сама испекла? – спросил Кирилл у супруги.
– Конечно, – ответила Юля.
И действительно, Кириллу стало вдруг не по себе, его супруга была мастерицей на все руки. Даже если бы магазины закрыли все, с ней бы он не пропал. Кирилл любил Юлию безусловно, но эти её качества домохозяйки и заботливой материли только усиливали чувства Кирилла. Бессознательно любовь от матери постепенно переходит на замещающий её субъект, и сила этой любви будет целиком зависеть от способности девушки копировать мать. Все мужчины испытывают подобную психологическую дилемму, но Кирилл один из немногих, не только испытывал, но и осознавал её как объективную реальность.
Во время трапезы Кирилл вдруг вспомнил своё детство во время празднования Пасхи. Он не понимал, почему современные демократы и политики так ненавидят всё советское, почему они искажают факты о якобы имевшем место унижении верующих в советские времена. Ведь тогда, во время этого праздника, храмы ни разу не закрывали. То время Кирилл вспоминал с трепетом, заранее с ребятами они готовили вёдра, большие вёдра. Ходили в своём и соседнем районах с самого раннего утра. Казалось, сам Иисус их поднимал, чтобы благословить на пасхальный поход. Тогда Кирилл не воспринимал этот праздник как религиозный, он для него был светский, жизнеутверждающий, приспособленный к советскому быту, как, скажем, Новый год. Собирательство разноцветных пасхальных яиц было для ребят тогда неким соревнованием, им с радостью открывали двери и на призыв «Христос Воскрес» давались конфеты, куличи и разноцветные яйца – все атрибуты этого дня.
– Как замечательно, что это время мы проводим всей семьёй, – восхищалась Юля. Она старалась взбодрить себя и Кирилла и найти нечто положительное в этом стечении обстоятельств.
– Несомненно, это так! – подыгрывал ей Кирилл. «Светлый праздник Пасхи скоро тоже будет "цифровым". Это социальное разобщение всех усадит за индивидуальными компьютерами с иконой и молитвой», – с негодованием думал Кирилл.
Раздумье про бога утешало Кирилла, оно создавало иллюзию быстрого воплощения в жизнь его навязчивой мечты, которую он торопливо подгонял последние недели.
После завтрака Кирилл посмотрел выступление очередного светского «философа-проповедника». В эти дни он популяризовал идеи Хайдеггера и Ницше. Призывал переформатировать религию, отказаться от церквей и создавать общины, где каждый бы был занят своим хозяйством. В современное время Кириллу казалось, что этот горе-философ с жиденькой и неухоженной бородёнкой несёт какую-то чепуху. С пыльных полок достал «философский хлам» вдохновителей гитлеровцев и неуклюже вдыхает жизнь в эти мёртвые афоризмы. Этот философ на своём популярном канале возвышал гордыню, кичась миллионными подписками с надменностью какого-то «попа», заявлял о своей электронной пастве, поучал её. Кириллу казалось, что в эти дни настало время каких-то фриков, что это разверзлись небеса и сам сатана вещает их голосом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги