Очерки мифологии восточных славян. Люди и Боги

Под воздействием вышеприведенных факторов память народа о своих прежних, древних верованиях была практически стерта. Не сохранилось до наших дней аутентичных изображений языческих богов, а под многовековым давлением христианской догмы были утрачены подробные описания мифологии наших предков. Новый интерес к этой теме возник лишь в начале семнадцатого века, когда зарубежные и отечественные авторы произвели неумелые попытки реконструировать пантеон славянских богов. В Европе получили хождение переводы латинской диссертации Михаэля ван Оппенбуша из Амстердама, расширенные и иллюстрированные. В этих переводных изданиях ( Теофиля Вармунда, Георга Андреаса, Шлезинга и др.) Повторялась одна и та же гравюра, изображавшая русских языческих богов в виде зооморфных монстров. Это была, скорее, карикатура на настоящий славянский пантеон богов. Перун на гравюре – с женской грудью и собачей головой, Мокошь – с рогами и с козьими копытами на ногах, Хорс изображен с копытами и длинными висящими ушами, а Стрибог в виде головы с ослиными ушами. Другие исследователи за неимением подлинных данных, пытаясь воспроизвести пантеон древних славян по образцу греческого Олимпа, так же получили гротеск не имеющий к начальному образцу никакого отношения. Поляк, Ян Длугош в конце пятнадцатого века предпринял подобную попытку. Одних богов он брал из призывных восклицаний народных песен, других просто переносил из греческой мифологии. Пользуясь отрывочными сведениями Длугош так описывал идол Перуна в Киеве:" тело из дерева, голова из серебра, а ноздри из золота". Интересно, что усы поляк принял за ноздри. Такая вопиющая ошибка говорит о неточности либо плохом переводе информации, полученной Длугошем.

В 1674 году архимандрит Киево-Печерской лавры Иннокентий Гизель издал «Синопсис», или краткое собрание от разных летописцев о начале славяно-российского народа". Эта книга стала для России первым учебником истории и выдержала свыше тридцати переизданий. Автор так описывает языческих богов славянского пантеона, поставленных князем Владимиром, в Киеве: « В первых постави начальнейшего кумира именем Перуна бога грому, молныя и облаков дождевых на пригорку высоком над Буречевым потоком по подобию человечьску: тулуб ( тулово) его бе от дерева хитростне изсечен ; главу имущу слиянну от сребра, уши златы, ноги железны, в руках же держаще камень по подобию Перуна палающа, рубинами и карбункулем украшен, а перед ним огнь всегда горяще…». За Перуном перечисляются Волос, Позвизд, Ладо, Лель, Купало, Коляда и другие боги, но одного описания громовержца нам достаточно, что бы понять на каком низком уровне были в ту пору представления о славянских небожителях. В одном описании мы видим у Перуна золотые ноздри вместо усов, в другом места усам тоже не нашлось, их заменили золотые уши и железные ноги. Такое же расплывчатое представление, историки шестнадцатого, семнадцатых веков, имели и о других богах русского народа.

Лишь во время царствования Петра первого, пробудился интерес к религии славян у отечественных историков. На волне просветительской деятельности, проводимой Петром, в России появилась прослойка интеллигенции, которая интересовалась историей и религией своего народа. На волне возрождения русского самосознания появились произведения отечественных авторов, например «Краткий мифологический лексикон» М. Д. Чулкова от 1767года и «История Российская» князя М. М. Щербатова от 1770 года и несколько других трудов. В этих произведениях воспроизводится информация «Синопсиса» Гизеля, либо записи зарубежных авторов. По этой причине, ничего нового в дело исторической науки эти труды не внесли. На этом фоне Выгодно выделялись произведения В. Н. Татищева и М. В. Ломоносова. Эти великие русские историки в воссоздании образов языческих славянских богов придерживались древнего летописного текста, хотя Ломоносов и признавал «древнее многобожие в России, сходствующим с греческим и римским».

В начале девятнадцатого века появилась работы Г. Глинки и П. Строева, основанные на пересказе «Синопсиса», с добавлением некоторых малодостоверных фактов. Характеризуя этот ранний период изучения славянской религии, Л. Н. Виноградова пишет : «Движимые стремлением описать славянскую мифологию по аналогии с детально разработанной античной, авторы первых трудов по славянскому язычеству создавали длинные списки так называемых «божеств», названия которых добывались порой весьма сомнительными способами (например использовались неясные имена и названия, встречающиеся в поговорках, заговорах, формулах клятв и проклятий, песенных рефренах и т.п., а затем домысливался некий мифологический образ). Так возникли многочисленные лели, леды, любмелы, дзевои, поляндры, зимцерлы и прочие искусственно созданные персонажи, включенность которых в архаические верования славян не подтверждается не надежными письменными источниками, ни данными устной народной культуры». Как раз в начале девятнадцатого века, в России возникло сильное национально-патриотическое движение и авторы того периода пытались идти в ногу со временем, изображая славянское язычество в наиболее выгодном свете, миролюбивой и доброй религией, отличающейся от диких варварских религий соседних племен и народов. В тоже время, находясь под сильным влиянием православной церкви, многие надеялись сблизить славянское язычество с христианством, и тем объяснить быстрое и прочное укоренение православной веры на Руси. П. Строев так отзывался о славянском народе: « Тихие его нравы и обычаи, кроткая религия, обряды, исполненные человеколюбия, не производят в нас никакого ужаса, но наполняют душу чувством некоторого умиления…». Славян– язычников, автор описывает неотличимыми от христиан – то же смирение, та же доброта и благочестие. Еще столетие назад писали о кровавых жертвоприношениях на алтаре славянского громовержца – Перуна, о человеческих жертвах, погибших во славу этого великого и кровожадного бога. К середине XIX века все ужасы язычества были забыты, и оно представилось авторам новой волны в виде чудесной, волшебной сказки весьма далекой от реально существовавшей действительности. В середине века эта традиция была продолжена другими историками. Н. М. Костомаров считал, что «единобожие язычников-славян, неоспоримо и они поклоняются одному Перуну, как верховному богу, все же остальные божества всего лишь его проявления».

Второй крайностью в науке XIX века стало признание религии славян настолько бедной и бесцветной, что она не могла соперничать ни с одной другой религией и принятие христианства сбыло неизбежным и исторически предопределенным шагом. Собственно этот подход лишал славян права на собственную религию, оставляя за ним возможность верить лишь в низших природных духов и демонов, домовых, леших, русалок, упырей и берегинь.

Ситуация поменялась после выхода в свет «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. Этот грандиозный труд сделал достоянием общественности, описания первых веков русской истории и языческих верований древних славян. В частности, получили огласку сведения касающиеся, водружения князем Владимиром идолов на киевском холме у Боричева спуска. Работу Карамзина отличает от других трудов, большая достоверность сведений, которые Карамзин брал непосредственно из древнерусских летописей, считая информацию приведенную в «Синопсисе» недостоверной. Описание пантеона князя Владимира дало возможность сравнивать идолы древних славян с кумирами соседних народов, описанными в путевых заметках арабских купцов и сочинениях западных церковных авторов.

Только к средине XIX столетия, ученые «сравнительной школы» смогли уловить сродство языков всех индо-арийских народов. На этом основании, ими была установлена схожесть мифологических систем всех арийских народов. Даже имена богов внутри арийского супер этноса оказались схожими. Сначала были предприняты попытки упрощенно решить эту задачу. Историки и лингвисты пытались путем простых аналогий сопоставить славянских богов с богами Индии. Например Прабоге – Парабрахму, Радегасте – Вишну, но вскоре, европейские и русские исследователи занялись более серьезными сопоставлениями. Они выяснили, что греческому Зевсу и римскому Юпитеру (Деус-питар), соответствует индийский Дьяус-питар, греческому Урану – индийский Варуна и т.д. Возникла теория о том, что все боги европейских народов восходят к единому арийскому пантеону. Перед исследователями вместо одного бога встал целый сонм древних богов, восходящих к общеевропейскому корню. Из этого течения в отечественной науке выделились ученые «мифологической школы», видевшие в славянских богах аллегорическое изображения стихий солнца и туч, дождя и засух, дня и ночи, тепла и холода. Исследователи составили диалектические системы, чтобы объяснить взаимодействие богов славянского пантеона. Для обоснования мифологической теории требовалось изучение сказаний и поверий русского народа. В середине века появились работы И. И. Срезенского и Д. О. Шеппинга. В своей книге барон Шеппинг предпологал в генезисе божеств два основных пути: через поклонение самим явлениям природы и через поэтические аллегории, отводя славянам второй путь. Развивая ту же идею о поэтических аллегориях, А. Н. Афанасьев в своих трудах, свел воедино огромное количество образцов устного народного творчества, поговорок, присказок, народных историй и сказок. Афанасьев, считал, что вера славян была основана на обожествлении и поклонении природным (метеорологическим) явлениям, необъяснимым для древнего человека. Воссоздавая пантеон древне-славянских богов, Афанасьев отводил главное место, Перуну, но так же отмечал и влияние бога Рода, имя которого, было выделено им из христианских поучений против язычников. Ученый считал Рода богом плодородия и производительных сил земли, конкурентом Перуна на престоле русского Олимпа. В этих воззрениях поддерживали его и другие ученые. А. С. Фамицин пошел еще дальше. В монографии «Божества древних славян», он пытался построить связную законченную систему, выстроив славянских богов в соответствии с рангом и родословной, по примеру греческой, римской и индийской мифологии.

К концу XIX века, получила широкую известность теория взаимных влияний или заимствований. Ее апологеты считали, что изначально славяне, как и другие народы Европы поклонялись силам природы, обожествляли реки, леса, поля, огонь и солнце. Позднее у славян выделились персонифицированные духи стихий, постепенно принявшие антропоморфный облик и ставшие богами. Вместе с тем, славяне не имели своих кумиров, и появились идолы только под влиянием соседних народов, варягов, иранцев и балтийских племен. По мнению ученых этой школы, князь Владимир незадолго до крещения Руси, пытался провести религиозную реформу и привить подданным культы инородных богов, поставив их идолы в Киеве. Легкую победу христианства, историки, верившие в влияние инородных культов, объясняли отсутствием глубоких корней у русского язычества. Якобы вера в Перуна, Велеса, Мокошь, и Сварог существовала у славян всего десять лет, пока стояли на Киевском пригорке, Владимировы идолы. Поклонение чуждым богам , просто , не успело пустить глубокие корни в сознании русского народа.

Среди лингвистов получила большую популярность идея о некоем дуализме, составлявшем суть славянского язычества. На основе пары Белобог – Чернобог, ученые делали вывод о борьбе двух начал, отраженном в мифологии славян. Смелое предположение о противопоставлении доброго и злого, черного и белого, по аналогии с иранским зороастризмом волновало умы учёных на протяжении всего прошлого века. Зороастризм построен на борьбе Ахуромазда – доброго начала, со злым началом, духом зла и лжи, Ангриманья (Ахриман). Основываясь на апокрифических текстах характерных для народного христианства средних веков, в которых действуют Бог и Сатана, лингвисты считали такое же противостояние возможным и для языческих богов древней Руси.

В это же время, в России приобретал сторонников другой подход к изучению мифологии. Эволюционисты видели в славянском язычестве только веру в низшую демонологию, не оставляя места для развитого языческого пантеона. По мнению Л. Нидерле, в религии присутствует два слоя – низший демонологический, и высший, политеистический ( развитый пантеон богов). Нидерле писал о том, что славяне в своем развитии сравнительно отстали от соседних народов, особенно заметно такое отставание, виделось автору, в религиозной и культурной сфере. Исследователь связывал такое положение с удаленностью славянского этноса от очагов мировой культуры и религиозной мысли. Он так же считал, что пантеон князя Владимира был принесен из вне и был чужд русскому народу. «Только один круг, а именно балтийский создал ряд действительно славянских богов, создал и храмы и касту жрецов . Все это произошло под влиянием заморской германской культуры, которая в скандинавских землях и в вопросах религии была на более высокой ступени развития…». А. Н. Веселовский придерживался примерно такого же мнения, отдавая возможность русскому народу иметь, только лишь, низшую демонологию, веру в домовых и леших, русалок и берегинь. Такое отношение в научной среде было обоснованно отсутствием достоверных источников информации. К началу девятнадцатого века русский народ, действительно, верил, лишь, в существование нечистой силы и стихийных духов, но это не говорит о том, что десять веков назад, дело обстояло так же. Язычество западной Европы, казалось ученым более развитым из-за обилия хорошо сохранившихся письменных свидетельств римских и греческих авторов.

К началу XX столетия сложилось мнение, что данных о вере предков крайне мало и этого явно не достаточно для изучения славянских верований. Ученые просто развели руками и признавшись в своей неспособности решить проблему, отложили задачу изучения славянской мифологии до лучших времён. Двадцатый век начался с волны скептицизма к изысканиям предшественников. Историки оспаривали значимость работ своих предшественников, проводивших изыскания в прошлые века. Например Аничков , критикуя работы ученых «мифологической школы», писал: «Мифологам хотелось бы расцветить и разукрасить грубый варварский мир в языческую пору. Национальная гордость влекла представить его в роскоши искусства и возвышенного миропонимания, а его поэзию и культ сделать достойными любования. Но скорбно читать у арабских и греческих писателей о грубости и грязи наших предков… Особенно грубо было язычество Руси, жалки её боги, грубы культ и нравы. Не поэтически смотрела Русь на природу, и не воссоздавало воображение никакой широко задуманной метафизики». (Аничков 1914). Так же Аничков отрицал четкое распределение функций между богами древних славян. По его мнению, божества русского пантеона еще не доросли до стадии развития, позволившей бы такое разделение обязанностей. Множество мелких божеств почиталось на Руси, но все они были богами местными, племенными и не успели получить широкого распространения. Автор считал, что Перун, Велес, Сварог, Хорс – боги, несомненно великие, но свои ли они для славян? Аничков предполагал, что все главные боги славян были привнесены от соседей, многие пришли вместе с варягами и утвердились на Руси. Перун, всего лишь, переосмысленный на славянский манер, бог грома древних скандинавов – Тор.

Такое положение вещей просуществовало вплоть до революции. Еще в 1918 году Кагаров, выражая общий настрой, писал: «Русский Олимп беден, высшие боги немногочисленны и не имеют славянских корней, а вот низшая демонология – своя и богатая : русалки, водяные, лешие, домовые, упыри, волкодлаки, кикиморы…».

После октябрьского переворота, изучение славянской мифологии, долгое время оставалось невостребованной темой в исторической науке. В стране победившего атеизма, изучать древние религиозные верования славян, было незачем. Любые проявления религии, рассматривались в Советском Союзе, только с критической точки зрения и интерпретировались в духе материалистического учения К. Маркса и Ф. Энгельса. Поэтому язычество древней Руси выглядело малоперспективной темой для научных изысканий советских учёных. Для идеологов новой власти куда выгоднее было клеймить своих идейных противников, христиан, иудеев и мусульман чем заниматься славянскими древностями. Мифология русского народа иногда затрагивалась в общих работах по истории религии, но отсылки к ней носили обзорный характер и, серьезных исследований никто не предпринимал. Ситуация начала меняться перед Великой Отечественной войной, а новый импульс в изучении славянских древностей появился только после войны. Вновь проснувшийся интерес был связан с изменением курса партии относительно религии в целом. К тому же, нация победившая в войне, вновь обрела чувство собственного достоинства и национальной гордости. Эти процессы, протекавшие внутри советского общества стали отправной точкой для новых исследований в сфере мифологии древних славян. К концу сороковых годов XX века, в науке, обозначились, четыре основных подхода к изучению обозначенной проблемы. Первый – стремление возвысить, придать дополнительную значимость славянским богам и религии славян. Уже в 1949 году академик Б. Д. Греков в своем труде «Киевская Русь» писал, что языческие верования славян являются продуктом собственного творчества народов, составлявших Киевское государство и прежде всего русского народа. Пользуясь теми же материалами что и исследователи начала двадцатого века, Греков, тем не мание, делал обратный вывод, давая славянской мифологии право на собственное зарождение и дальнейшее развитие. Он предложил метод периодизации древнерусской религии. По его мнению, на первом этапе развития почитали упырей и берегинь, потом бога Рода и Рожаниц, и лишь с переходом к развитому, классовому обществу, стали молиться Перуну. Продолжил дело Б. Д. Грекова, ведущий советский археолог Б. А. Рыбаков. Он развил и углубил концепцию возвеличивания славянского язычества, создав свои монументальные труды «Язычество древней Руси» и «Язычество древних славян». Б. А. Рыбаков считал культуру славян древней и более развитой, чем было принято до него. В своих трудах, Рыбаков разворачивал эпическое полотно славянского язычества, древнего и детально проработанного, не хуже чем у римлян и греков. Концепции Рыбакова были хорошо приняты в научном мире, чему сильно способствовало благосклонное отношение властей к изысканиям исследователя. Теории академика настолько сильно укоренились в научном мире, что и по сей день большинство ученых опираются именно на них. Особенно же они пришлись по вкусу неоязычникам в постсоветской России. На основе концепции возвеличивания древнерусской культуры и религии, апологеты неоязычества сделали вывод о великом прошлом русского народа и об исключительном месте славянской религии среди верований других европейских народов. Эти идеи были подхвачены сотнями популяризаторов и получили широкое распространение в современной России.