Лили Марлен. Пьесы для чтения

Остальные Эринии: Добро пожаловать, господин Орфей.

Правила (хором): Добро пожаловать, добро пожаловать, господин Орфей.

Отец (восторженным шепотом): Добро пожаловать, сынок!

Все, за исключением Вергилия, негромко аплодируют. Под их аплодисменты Орфей медленно возвращается и садится за стол напротив Профессора. Пауза.

Профессор (негромко, внимательно глядя на Орфея): Если вы вдруг забыли свою роль…

Орфей (резко): Нет.

Профессор: Тем лучше, господин солдат. Тем лучше. (Повернувшись, Правилам). Господа Правила?

Первое Правило: Мы готовы, герр Профессор.

Профессор: Госпожи Эринии?

Первая Эриния: Мы готовы.

Профессор (поднимаясь из-за стола): В таком случае давайте начинать… (Смолкает, неуверенно оглядывая зал, словно пытаясь что-то вспомнить).

Пауза.

Первая Эриния (негромко): Господин профессор…

Профессор молчит.

Отец: Господин профессор… (Подъезжая к Профессору и дотрагиваясь до его руки). Господин профессор…

Профессор (издалека): Да? (Какое-то время смотрит на Отца, вспомнив). Ах, да. Кажется, ваш выход, господин лауреат. (Слегка насмешливо). Картина тридцать вторая, трогательная. Семейная сцена, потрясающая сердца. После долгой разлуки безутешный отец встречает своего непутевого сына. Зрители обливаются слезами и не знают, куда деть мокрые платки… Что ж, начинайте, господа. (Остальным присутствующим). Не будем мешать. (Отходит и скрывается за дверью с надписью «Администрация»).

Правила и Эринии медленно расходятся. Кто-то выключает верхний свет, так что освещенным остается только центр нижнего зала. Отец и Орфей остаются одни. Пауза.

Отец (робко): Здравствуй сынок.

Орфей: Что?

Отец: Здравствуй, сынок.

Орфей: Здравствуй, папа.

Отец: Ну, как ты? Ничего?

Орфей (издалека): Что?.. Как видишь. Ничего.

Отец: Вот и хорошо. Нельзя ни при каких обстоятельствах терять бодрость духа. И тогда все получится. Уж я-то знаю, сынок. Поверь мне.

Орфей: Да.

Отец: Главное, что мы опять вместе.

Орфей: Да, папа.

Отец (подъезжая ближе): А вместе мы большая сила. Можем свернуть горы, если захотим. (Негромко смеется, глядя на Орфея).

Короткая пауза.

(Неуверенно). Большая сила… Верно?

Орфей: Да.

Отец (доверительно): А я-то все думал, какой ты стал? Думал, а что если вдруг ты меня забыл? Вдруг не вспомнишь, не узнаешь, или, может быть, даже не захочешь со мной разговаривать… А ты, оказывается, вон какой. Вырос, возмужал. У самого, наверное, скоро будут дети… (Всхлипнув, лезет в карман за носовым платком).

Орфей (поднимаясь со своего места): Не надо, папа.

Короткая пауза.

Отец (вытирая слезы): Ну, ничего, ничего. Мы еще повоюем, сынок… Хотя надо тебе сказать, что жизнь – это препоганая штука. Не успеешь оглянуться, а тебя уже называют «господин ветеран» и норовят уступить место в трамвае. Или начинают намекать, что ты что-то уж слишком зажился на этом свете. Такие, сказать по правде, свиньи. (Сморкается).

Короткая пауза. Орфей медленно и бесцельно идет по сцене.

Но ты не думай, сынок, что я стыжусь своих слез. Я их не стыжусь, потому что отцовские слезы, это, в некотором роде, святые слезы, и я их нисколько не стыжусь. Нет, сынок. Тут нечего стыдиться.

Орфей (безучастно): Да, папа.

Отец: Последнее дело, сынок, стыдится своих чувств, а уж тем более, стыдиться слез, которые посылает нам само небо… Ты ведь и сам понимаешь, сынок. (Всхлипывает и не находя нужных слов, смолкает, вытирая глаза).

Орфей (издали): Да, папа.

Отец: Конечно, это нехорошо, когда у мужчины глаза все время на мокром месте, но ведь здесь совсем другое дело. Ты ведь понимаешь о чем я, милый?

Орфей (перебивая): Папа…

Отец: Совсем другое дело.

Орфей: Послушай…

Отец: Что, милый.

Орфей: Я хотел попросить тебя.

Отец: Меня?.. Ну, конечно, попроси, сынок.

Орфей: Не мог бы ты рассказать мне о маме?

Отец: О твоей матери? (Подъезжая ближе). Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о твоей матери?.. Что ж, я с удовольствием. С огромным удовольствием, сынок. (Потухшим голосом). Она была превосходная женщина, можешь мне поверить. Превосходная женщина. Удивительная женщина, вот что я тебе скажу. Умная и хорошо воспитанная. Много читала и знала три языка. У меня даже есть ее фотография. Вот, погоди… (Роется в бумажнике). Наверное, оставил в столе. Я тебе покажу потом. Прекрасная фотография…

Орфей: А еще?

Отец: Еще? Но что же еще, сынок?

Орфей: Не знаю, папа. Как ее звали?

Отец: Ее? Твою мать?.. Зачем это тебе?

Орфей: Я полагаю, что все-таки имею право знать имя своей матери. Или ты так не считаешь?

Отец: Ну, конечно, милый, имеешь. Еще бы. Разве я что-нибудь говорю?

Орфей: Ну, так скажи мне его.

Отец: Послушай-ка, сынок…

Орфей: Скажи мне его, папа.

Отец: Конечно, я тебе его скажу. Разве мне жалко?.. А сам-то ты разве не знаешь?

Орфей: Скажи мне его, папа.

Отец: Да, что это ты заладил, скажи, да скажи!…(Обреченно). Я не могу тебе сказать его, сынок. Не могу. Не могу. (Развернувшись, едет по сцене прочь от Орфея).

Орфей: Но почему?

Отец: Потому что не могу!

Короткая пауза.

(Сделав по сцене круг, вновь подъезжает к Орфею, негромко). Послушай… Видишь ли, какое дело. Не знаю даже, как тебе это и сказать… (Понизив голос). Твоя мать вела свое происхождение из царского рода. Поэтому, сам понимаешь, тут требуется величайшая осторожность. Величайшая, сынок. (Оглянувшись, шепотом). И у стен есть уши… Да, представь себе. И еще какие… Ты себе, наверное, и вообразить не можешь. Поэтому, давай не будем. Или, по крайней мере, оставим это до следующего раза. (Смолкнув, смотрит на Орфея).

Короткая пауза.

Орфей: Папа…

Отец (нервно): Что?

Орфей: Мне почему-то кажется, что ты просто его забыл.

Отец: Я? (Смеется). Забыл? (Смеется). Да, что ты, Орфей!

Орфей: Ну, тогда скажи мне его.

Короткая пауза. Отец молча смотрит в сторону.

Вот теперь я вижу, что ты его действительно забыл. Что, разве нет?

Отец (сердито): Забыл, не забыл!… (Отъезжая в сторону и сразу возвращаясь). Ну, хорошо. Ладно. Допустим, что я его забыл. Просто возьмем и допустим, хотя, конечно, это уже ни в какие ворота… И что из того?.. Ну, скажи мне, что из того, что я его забыл?

Орфей (бесцветно): Ничего.

Отец (отъезжая): Вот именно, дорогой мой, – ничего… В конце концов, не могу же я помнить все подряд! Одно, другое, третье! (Возвращаясь). А если у меня плохая память? Склероз? Нервы? Знаешь, годы-то все-таки берут свое. (Сердито). Ну, что, в конце концов, измениться, если ты узнаешь имя своей матери?.. Кажется, ее звали Клотильда. Во всяком случае, что-то в этом роде. Клотильда. Тебя устраивает, если я скажу тебе, что твою мать звали Клотильдой?

Орфей: Мне все равно, папа.

Отец: Теперь ты говоришь, что тебе все равно.

Орфей (садясь на ступеньки правой лестницы): Правда, мне все равно.

Отец: Не говори так, Орфей. Это нехорошо. В конце концов, что бы там ни было, это все-таки твоя мать.

Орфей (издали): Наплевать.

Отец: А я тебе говорю, что это нехорошо.

Орфей: Ничуть не хуже твоего беспамятства, папа.

Отец: Скажите, пожалуйста, моего беспамятства!.. А что ты, собственно, знаешь о своем отце, чтобы так говорить?.. Беспамятство! Скажите, пожалуйста!.. (Отъезжает в сторону).

На балконе появляется Вергилий. Какое-то время он стоит, слушая разговор Орфея и Отца, затем начинает медленно спускаться по правой лестнице.

Да, если хочешь знать, это я настоял, чтобы ты появился на свет. (Кружа по сцене). Да, да, милый. Если бы не я, то еще неизвестно, что бы с тобою было. (Остановившись). Если бы ты только знал, как мне было трудно с твоей матерью. Господи! Ей почему-то взбрело в голову, что ей еще рано иметь детей. Это в тридцать-то лет! Ты только подумай! Но я настоял на своем. Ты не знаешь, чего мне это стоило. Я так кричал, что соседи подумали, что нас обокрали. Уж будь уверен, если твой отец что решил, так тому и быть!.. (Вергилию, слегка раздраженно). Послушайте, господин Вергилий…

Вергилий (не обращая внимания на Отца, остановившись позади Орфея): Могу я узнать, почему вы не ушли?

Орфей (обернувшись): Что?

Вергилий: Я вас спросил, почему вы не ушли, почему вернулись?

Орфей: Не знаю.

Вергилий: Все, что вам надо было сделать, это толкнуть дверь и переступить порог.

Орфей: Может быть.

Вергилий: Всего только толкнуть дверь и уйти.

Отец (подъезжая): Может быть, вы все-таки дадите мне закончить, господин Вергилий?

Вергилий (по-прежнему не обращая внимания на Отца, отступая наверх по лестнице): У вас была прекрасная возможность, господин Орфей, и вы ее благополучно упустили. Поздравляю вас.

Отец (Вергилию): Послушайте, господин классик. Если вы опять за свое, то я могу сказать вам с полной ответственностью – можете даже не стараться. Мальчик останется здесь. С отцом. Со своей семьей. (Орфею). Правда, сынок?

Орфей молчит.

Вергилий (из темноты, с верхней ступеньки лестницы, негромко): Всего только один шаг, господин Орфей. Один маленький шажок… (Исчезает).

Отец: Нет, ты видел?.. Какая, ей-Богу, ужасная бестактность!.. Взять и вмешаться в чужой разговор. Это просто какое-то варварство!

Орфей молчит, опустив голову. Короткая пауза.

На чем мы с тобой остановились, сынок?

Орфей молчит.

В конце концов, не так уж это и важно. Главное, что мы опять вместе… Хочешь, я расскажу тебе о своей работе?

Орфей: Нет.

Отец: И не надо. В конце концов, в ней нет ничего особенного. Работа, как работа. (Смолкает и какое-то время без выражения смотрит на Орфея).

Небольшая пауза. На балконе загорается свет. Затем к перилам одна за другой подходят и заглядывают вниз три Эринии.

(Приветливо помахав рукой, кажется, с облегчением). А, госпожи Эринии…

Эринии о чем-то шепчутся между собой.

(Орфею, вполголоса). Скажу тебе по секрету, сынок, сейчас они кое о чем тебя попросят. Уж ты им не отказывай, сделай, что они хотят… В конце концов, они такие же бабы, как и все прочие. В меру глупые, в меру сварливые, слегка сволочные… Сам знаешь, станешь сволочью от такой жизни…

Пока Отец говорит, одна из Эриний, спустившись по лестнице, медленно подходит к Орфею.

Эриния (стесняясь): Господин Орфей…

Отец: Смелее, смелее, госпожа Эриния…

Орфей поднимает голову.

Эриния: Мы слышали, что вы прекрасно музицируете, господин Орфей. (Застенчиво). Поэтому мы подумали, может быть, вы нам что-нибудь сыграете, господин Орфей?

Одна из Эриний (с балкона): Пожалуйста, господин Орфей!

Другая Эриния: Пожалуйста, господин солдат.

Орфей: Здесь? Сейчас? (Невесело смеется). Вы, наверное, сошли с ума! Что тут можно сыграть?

Эриния: Да, что хотите, господин музыкант!

Одна из Эриний (с балкона): Что хотите, господин Орфей!

Эринии (с балкона, все вместе): Пожалуйста, господин Орфей.

Эриния: Я просто без ума от музыки!

Эринии (с балкона): И мы тоже, господин Орфей!

Отец: Сыграй, сынок!..

Небольшая пауза. Из своей комнаты появляются Правила.

Орфей (негромко): Смешно сказать, но когда-то я, в самом деле, играл на флейте.

Эриния: Мы это знаем, господин Орфей.

Орфей: Но это было очень давно. Сто лет назад.

Эриния: Так сыграйте снова, господин Орфей.

Отец: Сыграй, сынок.

Эринии (с балкона): Сыграйте, господин Орфей.

Одно из Правил: Пожалуйста, господин Орфей.

Другое Правило: Пожалуйста, господин Орфей.

Третье Правило: Сделайте нам такое одолжение, господин Орфей.

Стихают шум и уговоры. Чуть помедлив, Орфей достает из своего чемоданчика губную гармошку. Поднеся ее к губам, извлекает несколько негромких аккордов.

Одно из Правил: Если я не ошибаюсь, господин солдат, разговор, кажется, шел о флейте. А это, насколько я понимаю, совсем не флейта. Во всяком случае, не совсем флейта.

Отец (Правилу): Ну, что вы цепляетесь, ей-Богу? Какая, в конце концов, разница, флейта, не флейта… Верно, сынок?

Не отвечая, Орфей играет первые аккорды «Лили Марлен». Стоящие на балконе Эринии поспешно спускаются вниз.

Одно из Правил (восхищенно): Браво!

Другое Правило: Тш-ш!..

Орфей играет «Лили Марлен». Пауза, в продолжение которой присутствующие сначала стоят, слушая мелодию, затем один за другим начинают танцевать. Трое Правил приглашают Эриний, остальные танцуют друг с другом. Быстро отъехав в сторону, Отец ритмично раскачивается в своей коляске.

Первая Эриния (проплывая мимо Орфея): Ах, господин музыкант! Это просто чудо!..

Вторая Эриния: Играйте же, играйте!..

На пороге своей комнаты появляется Профессор. Скрестив на груди руки, он мрачно взирает на танцующих, впрочем, не делая никаких попыток остановить веселье. Орфей играет. Никто не замечает, как среди кружащих пар появилась новая, невесть откуда взявшаяся фигура в длинном, мышиного цвета, пиджаке и черных брюках. Это – Рейхсканцлер. Подхватив под руку одну из Эриний, он кружит ее среди танцующих, пока, наконец, не оказывается на авансцене.

Рейхсканцлер (продолжая кружиться в танце и, одновременно, махая Профессору рукой): Герр профессор!.. Герр профессор!.. (Посылает Профессору воздушный поцелуй). Идите скорее к нам, герр профессор!.. Примите участие…

Танец разваливается. Танцующие пары, одна за другой, останавливаются, глядя на Рейхсканцлера. Мелодия обрывается.

(Оглядываясь). Ну, играйте же, играйте, играйте!.. (Профессору, почти капризно). Герр профессор! Распорядитесь, пожалуйста, чтобы опять была музыка!

Профессор (выступая вперед, холодно): Господин Рейхсканцлер… (Жестом приглашает Рейхсканцлера подойти).

Рейхсканцлер: Герр профессор? (Подходя, неуверенно). Что-нибудь не так, герр профессор?

Профессор: Посмотрите на часы и поправьте меня, если я ошибаюсь, господин Рейхсканцлер, но мне кажется, что вы немного переусердствовали, появившись раньше положенного срока.

Рейхсканцлер (удивлен): Разве? (Оглядевшись по сторонам, горячо). Но, послушайте, послушайте меня, герр Профессор!.. Мне показалось, что так будет намного занятнее. Намного занятнее, герр Профессор. В конце концов, если подумать, в этом есть даже какая-то изюминка…

Профессор (холодно): Никакой изюминки, господин Рейхсканцлер. И никакой самодеятельности. Во всем должен быть порядок и еще раз порядок… Я сожалею, но вам придется немедленно начать все с начала.

Рейхсканцлер (разочаровано): О, герр профессор…

Профессор молчит. Небольшая пауза.

(Смирившись). Хорошо, герр Профессор. Как вам будет угодно.

Профессор: И, ради Бога, оденьте что-нибудь подобающее случаю.

Рейхсканцлер: Да, герр профессор. (Идет к двери, ведущей на улицу).

Правила и Эринии расступаются, давая Рейхсканцлеру дорогу. Короткая пауза.

(Обернувшись на пороге). И все-таки мне кажется, что мое появление вот так, неожиданно, среди танцующих пар, выглядит гораздо более эффектно, чем это предусмотрено вашим сценарием, господин режиссер. (Исчезает).

Короткая пауза. Собравшиеся топчутся в центре сцены.

Профессор: Не расходитесь, господа.

Первая Эриния (в сердцах): И так всегда. Стоит только собраться, чтобы немного отдохнуть, как обязательно что-нибудь помешает!.. (Демонстративно повернувшись спиной к Профессору и обращаясь к Орфею). Ну, посудите сами, господин Орфей. Мы – Эринии, а это значит, что мы должны наказывать любого, кто нарушает порядок и не соблюдает установленные правила. Но ведь все прекрасно понимают, что если кто-то с неизбежностью подлежит справедливому наказанию, то ведь и наказывающий с точно такой же неизбежностью подлежит наказанию наказывать, не правда ли?.. Где же здесь справедливость, господин Орфей? В конце концов, мы тоже хотим веселиться, танцевать, играть в фанты, а не копаться в этом навозе, который все равно никогда не станет лучше от того, что кому-то однажды взбрело в голову сделать нас Эринниями и поставить оберегать этот чертов порядок, который, по-моему, никого еще не сделал счастливым… Вы следите за моей мыслью, господин Орфей?

Орфей: Да, госпожа Эриния.

Профессор (негромко, сквозь зубы): Дура.

Эриния резко повернувшись, в упор смотрит на Профессора. Короткая пауза, в завершении которой внезапно и резко звонит дверной колокольчик. Присутствующие смотрят сначала на дверь, затем на Профессора.

(Негромко). Откройте.

Два Правила торопливо бросается открывать дверь. Короткая пауза.

(Предупреждающе, ко всем присутствующим). Господа…

На пороге появляется Рейхсканцлер. Теперь он одет в черный фрак, волосы зачесаны набок, в петлице – большая белая хризантема. Застенчиво улыбаясь, он останавливается возле двери, затем делает несколько неуверенных шагов по сцене и снова останавливается, нерешительно оглядываясь и, похоже, не зная, что ему делать дальше.

(Громко). Господа!..

Правила и Эринии громко аплодируют. Аплодируя вместе со всеми, Профессор подходит к Рейхсканцлеру.

(Широкий жест, громко, обращаясь ко всем присутствующим). Господин Рейхсканцлер!

Аплодисменты становятся громче. Присутствующие подходят ближе, так что Рейхсканцлер оказывается внутри живого полукольца.

Рейхсканцлер (прижимая руку к груди): Господа… Господа… Я тронут, господа… (Кланяется, улыбаясь).

Профессор делает знак присутствующим. Аплодисменты стихают.

(Подходя). Герр профессор… (Пожимает руку профессора). Душевно рад, герр профессор, душевно рад… (Подходя к Правилам). А, господа Правила… (Остановившись и потрепав по плечу одно из Правил, идет дальше). Мое почтение, господа Правила, мое почтение… Госпожи Эринии… Мое почтение, госпожи Эринии… (Подходя к Отцу). Господин лауреат… (Пожимая протянутую руку). Прекрасно пишете, господин лауреат… Прекрасно, прекрасно, господин лауреат… (Повернув голову, вопросительно смотрит на Профессора).

Профессор молча указывает Рейхсканцлеру на Орфея.

Я так и думал. (Подходя). Господин Орфей… Именно так я вас себе и представлял. (Пожимая Орфею руку, обращаясь, скорее, к присутствующим, чем к Орфею). Красивый, мужественный, с открытым лицом, бесстрашно проходящий мимо зависти и клеветы, готовый всегда ответить на происки коварного и трусливого врага… (Трясет руку Орфея). Настоящий герой, господа!

Эринии и Правила аплодируют.

(Отпустив, наконец, руку Орфея). Надеюсь, это не последняя наша встреча, господин герой?.. (Профессору). А где же наша милая мадемуазель Эвридика?

Профессор: Уже идет, господин Рейхсканцлер.

Рейхсканцлер: Прекрасно, прекрасно, господа… (Потирая руки, с застенчивой улыбкой оглядывает присутствующих).

Короткая пауза.

Первая Эриния: Господин Рейхсканцлер. Пожалуйста. Скажите нам что-нибудь, господин Рейхсканцлер.

Вторая Эриния: Скажите, господин Рейхсканцлер.

Третья Эриния: Пожалуйста, господин Рейхсканцлер.

Рейхсканцлер (застенчиво): Мне, право, не совсем удобно, господа. Я немного устал и к тому же мне кажется, что я сегодня, так сказать, не совсем в форме. (Неуверенно). Но если вы настаиваете…

Первая Эриния: Пожалуйста, господин Рейхсканцлер.

Одно из Правил: Сделайте нам такое одолжение, господин Рейхсканцлер.

Вторая Эриния: Скажите нам что-нибудь.

Рейхсканцлер вопросительно смотрит на Профессора.

Профессор: Конечно, господин Рейхсканцлер. Скажите нам что-нибудь, как вы это умеете.

Присутствующие негромко аплодируют. Короткая пауза. Заложив руки за спину и сделав по сцене несколько шагов, Рейхсканцлер останавливается, обведя присутствующих задумчивым взглядом. Аплодисменты стихают.

Рейхсканцлер (тепло): Господа!

Правила и Эринии подвигаются ближе.

(Задушевно). Я часто спрашиваю себя, господа, – ради чего мы принимаем на себя это непосильное бремя трудов и подвигов, которое давно бы уже сломило дух менее стойкий и решительный?.. Зачем мы бросаемся в огонь, лезем под землю, переплываем моря или спускаемся в преисподнюю, вызываем на бой бездну, не зная ни сна, ни покоя, готовые пожертвовать всем, даже самой жизнью? (Обведя присутствующих взглядом, берет за лацкан пиджака одно из Правил). Ну, скажите мне хотя бы вы – зачем?