ЗАПАДня. Латвийская политика глазами русского депутата

Первоистоки

Миллионы людей приходят в политику, ведомые коллективными и индивидуальными мотивациями. Азарт и корысть, фанатизм и карьеризм, вера и расчет – у каждого свои причины. Чаще всего эти линии причудливым образом переплетаются, накладываемые к тому же на биографию, этничность, возраст и пол. Да хоть на гороскоп.

Потом, когда люди продвигаются наверх, у них появляется то, что именуют любовью к власти. Скорее, это похоть.

Я в политику попал благодаря профессии. Журналистика – уникальный «переходник» ко многим сферам деятельности. А уж с политикой они – две неразлучные, хотя и вечно бранящиеся, сестрички. А конкретные обстоятельства были вот какие.

Начало XXI века – новый, 2001-й год – я встретил в палате травматологии 1-й городской больницы Риги. Возле нашей редакции Вести Сегодня на улице Мукусалас на разделительной линии некогда росли толстые тополя. И, веселый и расслабленный после редакционного новогоднего корпоратива, на нерегулируемом переходе я не заметил мчащуюся справа Subaru Impreza. Незаметность была взаимной, и я срубил ей зеркало правым плечом, попутно коленями ударив по бамперу и фаре (потом страховая компания насчитала где-то на 500 евро – нанесенного мною, пешеходом-терпилой, ущерба!).

Никакого шока не было – алкоголь смягчил удар. В то время в издательском доме Fenster гуляли хорошо, и я был «подготовлен». Даже французский парфюм, подаренный директором Андреем Викторовичем Козловым, не разбился. А вот плечико было раздроблено.

Выписавшись через пару недель, в тяжелом гипсе проходил до мая, когда в той же «травме» 1-й больницы осколки срастили болтами. Теперь у меня титановое плечо, которое изредка посвистывает в аэропортах при детальной проверке.

А после того несколько месяцев с рукой а-ля «бандитская пуля» ходил по интервью с интересными людьми. Дело в том, что близилась предвыборная кампания в местные самоуправления. Три партии, боровшиеся за места в Рижской думе, заказали рекламно-пиаровские проекты газете Вести Сегодня. Реализовывать их было доверено мне и Сергею Тыщенко (впоследствии – дважды заму главного редактора Вести Сегодня).

Проекты – информационно-рекламные газеты – именовались: Социал-демократ (соответственно, его спонсировала Латвийская социал-демократическая рабочая партия, единственным рабочим в которой был шофер вице-спикера сейма Гундарса Боярса); Наша Рига (под этим вполне себе нейтральным ником скрылась хитромудрая либеральная партия «Латвийский путь»); Первый список (Демократическая партия Андриса Америкса при жеребьевке избирательных номеров вытянула № 1 – и потому имела формальное право).

В процессе подготовки столь разноплановых в идейном отношении изданий стала более чем понятна агитационно-пропагандистская машинерия основных политических партий. Я познакомился с несколькими десятками политических деятелей разного уровня – от действовавшего премьер-министра Латвии Андриса Берзиньша до партийных активистов, попавших в предвыборный лототрон. Доставили личностное впечатление Иварс Годманис и Айя Поча из «Латвийского пути», Янис Диневич из ЛСДРП, Андрис Америкс из Демократической партии. Мы общались много часов.

Вообще-то, подобные беседы именуют мастер-классами, политическими лекциями, и за них хорошо вносят те, кто их посещает, – причем обычно в крупных аудиториях. Здесь же имелась возможность тет-а-тет задать любой вопрос, в том числе и без диктофона. Да что там – политики сами были не дураки посвистеть про себя, любимых. К тому же потом гонорар-то причитался… мне. Так вот устроился со сломанной рукой. В целом мы отработали крепко – ЛСДРП прошли с 1-м местом и сделали Г. Боярса мэром Риги; «Латвийский путь» тоже был неплох; да и А. Америкс зашел в столичную власть, чтобы остаться там всерьез и надолго. Так что получилось профессионально.

Но все же большинство типажей, из коих приходилось, как клещами, вытягивать какие-то словеса, проводя «предтоварную подготовку», навевало тоску. Политическая пехота была по уровню ниже плинтуса. Ведомые партийными тузами, сами с начисто отсутствующей харизмой, неэрудированные, неспособные связать пару слов… Хотя, вполне возможно, порядочные люди и специалисты в своей сфере. Как-то захотелось утереть им нос. Случай представился. И люди.

Мои политические «крестные»

С Андреем Игоревичем Яковлевым мы до того были знакомы лет десять. Свел нас сюжет на российском ТВ, который Андрей представлял в Латвии в начале 90-х. Главным персонажем был гражданин ЛР, коему не хотели выдавать синий «гражданский» паспорт, то бишь я. Дебильность ситуации заключалась в том, что моего папу, как сына гражданки Латвии до 1940 года, зарегистрировали в Доме латышского общества (только что перешедшего из статуса Дома офицеров ПрибВО), шлепнув в паспорт СССР «гражданскую» печать «Pilsonis», то же самое произвели и в отношении меня. А вот новую паспортину выдавать должны были по месту прописки, то есть в Видземском предместье, бывшем Пролетарском районе Риги. Там же в отделении Департамента гражданства и иммиграции был просто террариум национал-патриоток.

Вроде бы как чиновник должен быть политически нейтрален. Но это не про Латвию начала 90-х. Мадам с парадоксальной фамилией Криевиня (ее можно перевести как «маленькая русская», а древний смысл имела такой: «человечек из Русской земли») всячески гадила этим самым krievs’ам, изгоняя тем самым из себя ненавистную фамильную «русскость» по капле. Так как я уже несколько лет крупными тиражами писал все, что думал про национал-радикальные загибы таких вот дамочек и господинчиков, то меня взяли на карандаш и всячески мурыжили с паспортом. Меня-то ладно – а отца за что?! Ему тоже никак не меняли документ. Вот про этот абсурд Яковлев и снял сюжет для российских теленовостей. Его, видимо, посмотрели и в Риге – те, кому положено. И как-то так вскоре паспорта нам поменяли. Спасибо, Андрей!

Яковлевы происходили из старых, т. е. еще досоветского замеса, русских. Мне довелось общаться с тремя их поколениями – самим Андреем, его отцом Игорем Николаевичем (сын владелицы бакалейной лавки, ходил в школу в довоенной Риге, а потом стал уважаемым звукорежиссером) и сыном Артемом Игоревичем (также был связан с ТВ и еще выстрелит в интересном эпизоде новейшей истории ЛР). Когда Яковлеву был полтинник, он уже был дедом и убежденно утверждал, что станет прадедом в недалеком будущем.

Респектабельный и общительный Яковлев, журналист рижской газеты Советская молодежь с начала 80-х и ведущий военно-патриотической программы «Мужество» на советском латвийском ТВ, женился, кстати, на парторге этой же самой «Молодежки» Ирине Литвиновой, впоследствии ставшей корреспондентом Известий и основавшей рекламное агентство «ЛИТИР». Учитывая профессионализм пары, неудивительно, что ей доверили проведение рекламной кампании парламентского списка «За права человека в единой Латвии» на выборах в VIII сейм в 2002 году.

С Андреем Игоревичем Яковлевым

Андрей мне рассказал об этом 11 октября 2001 года – на митинге у памятника Райнису, где проходила акция против института «неграждан». Исполнилось как раз 10 лет с того дня, как Верховный Совет Латвии принял постановление, благодаря которому свыше 700 тысяч постоянных жителей республики, десятки лет там проживавших и в большинстве появившихся на свет, были лишены права голосовать и быть избранными. Затем у них отобрали возможность работать на государственной службе и даже быть фармацевтами в частных аптеках. «Неграждане» не имели права на владение сельскохозяйственной землей, на ношение оружия, на получение части приватизационных сертификатов – латвийского варианта ваучеров Чубайса.

Латвийский комитет по правам человека и партия «Равноправие», руководимая бывшим депутатом Верховного Совета Латвии от одноименной фракции Татьяной Аркадьевной Жданок, сделали эту тему своим символом веры, своей стигмой. Объективно проблема «неграждан» в начале XXI века стояла достаточно остро – тогда как спустя 15 лет она превратилась в латентное заболевание. Нарыв зарубцевался. Хотя – кто мог подумать в 2012 году, что в Крыму и на Востоке Украины громыхнут грозы «Русской весны»? Там же тоже все внешне было пристойненько – к тому же UA всем щедро давала гражданство…

Так вот – стоим мы с Андреем Игоревичем возле народного латышского поэта и мультикультуралиста Райниса (социал-демократического министра просвещения в 20-е годы XX века), вытесанного в красном граните, и делает Яковлев мне интересное предложение посотрудничать на предвыборке.

Видимо, слухи о нашей ударной работе на три муниципальных списка обошли округу. Город-то маленький. Я, разумеется, согласился. Для начала составил концепцию предвыборной агитации и пропаганды – она заняла целую общую тетрадь «от руки». Сочинялась докладная в самом что ни на есть душевном месте – отеле Cala Vina в городке Салоу под Барселоной, куда впервые выбрался на неделю. Жаркое каталонское солнце и столовое вино за 0,70 EUR литр сделали свое дело – концепция получилась чумовой. На грани фола. Однако Татьяну Жданок документ, что называется, зацепил. Мы стали сотрудничать подробнее.

Помню, как сидели с Яковлевым в небольшом рижском ресторанчике на улице Мукусалас, рядом с редакцией Вести Сегодня, и я втолковывал: «Смотри, как народ сокращает длинное и неудобоваримое название списка. ЗаПЧЕЛ. За – пчёл! Понятно, что должно быть на эмблеме?» Сказано – сделано. Не прошло и недели, как художник Юрий Шевкуненко визуализировал этот символ в красное трудолюбивое насекомое. И наша пчела взлетела.

Надо сказать, что политическое объединение «За права человека в единой Латвии», состоявшее в 2002 году из Партии народного согласия, «Равноправия» и Социалистической партии, поначалу этого логотипа практически не применяло. Зато его впоследствии широко использовала Татьяна Аркадьевна.

В офисе агентства «ЛИТИР» на первом этаже «югендстильного» дома на улице Сколас, где проходили наши мозговые штурмы, мне все чаще приходилось общаться с госпожой Жданок. Тогда она выглядела как обычная скромная постсоветская интеллигентная дама. Ее можно было принять за учительницу или, скажем, детского врача. Вообще, для Жданок это очень характерно – окружить человека заботой. Да так окружить, чтоб и дернуться не мог.

Помню пару высказываний Татьяны Аркадьевны. Как-то шли около памятника Свободы, а она с такой неподдельной горечью поведала – хотела, мол, быть исполнительным директором Видземского предместья. «Равноправие» ведь участник ЗаПЧЕЛ, который, в свою очередь, входит в левоцентристскую правящую коалицию в Рижской думе во главе с социал-демократическим мэром Гундарсом Боярсом. Но – не дали, из-за интерфронтовского и компартийного прошлого. Ведь Жданок до самого августа 1991 года состояла в КПЛ и формально даже считалась активисткой – товарищи избрали ее членом Ревизионной комиссии, за принципиальность.

Сглупили тогда латвийские политики, что не дали Жданок синицу в руки. Погрузилась бы Татьяна Аркадьевна в муниципальную текучку – глядишь, не было бы в новейшей истории ЛР последующего кипиша. И она бы многократным депутатом Европейского парламента не стала. Действительно, разве мало экс-участников фракции «Равноправие» в Верховном Совете ЛР впоследствии плавно вросло в капитализм?

Бывший председатель фракции Сергей Диманис (из российских латышей), к примеру, получил пост в бывшем государственном Сбербанке и, на удивление, полностью прекратил высказываться на тему ущемления «неграждан». Потом возникло дельце по перерасходу средств по корпоративной карте, и он предпочел перебраться в Россию. А лидер Интернационального фронта трудящихся Латвийской ССР Анатолий Алексеев (из старых русских) так и вовсе провел реституцию многоквартирных домов в «тихом центре» Риги и сделался рантье с оценкой в 8 миллионов латов на 1996 год (в нынешних евро можно смело умножить на 5). Кто ныне помнит бывшего шумного оратора республиканского Верховного Совета?

Но не такова была Татьяна Жданок. Папа ее, Аркадий Хесин, войну прошел подводником. Мама – истинно православная. Боевитая Аркадьевна говорила мне в 2002-м: «Николай, шведская молодежь в Финляндии в 30-е дралась на улицах, чтобы учиться на родном языке!»

Теперь про второго «крестного». Петр Иванович Антропов также являлся «осетром пера», но по линии партийной печати. Служба в Советской Латвии довела его в середине 80-х до ключевой должности помощника 1-го секретаря ЦК КПЛ Бориса Карловича Пуго. Впоследствии покончивший с собой министр внутренних дел СССР и член ГКЧП, на несколько дней в августе 1991 года свергнувшего Михаила Сергеевича Горбачева, происходил из российских латышей и на родном языке говорил с акцентом. Антропов же происходил из старых русских, более того – из латгальских староверов. Из этического комплекса предков журналист Петр Иванович (среди прочего – автор нескольких сборников стихов) сохранил спокойствие и эдакую хитринку рачительного крестьянина-середняка. Когда с ним говоришь, надо всегда чуточку читать между строк. Хотя, может, это последствия номенклатурной работы?

Политтехнологическое чутье отличало Петра Ивановича: «Народ, Коля, это такая сволочь, которая ничего не понимает, но очень многое решает!»

Так или иначе, в самом начале 2002 года, во время новогоднего приема для прессы в посольстве Китая в Латвии на улице Ганибу Дамбис Антропов поинтересовался: не хочу ли я стать главным редактором газеты Панорама Латвии?

Думал я недолго. Дело в том, что в 1998–1999 годах довелось работать и.о. главного редактора газеты СМ, то есть той самой «Молодежки», уже вполне капиталистической, на излете ее и на изводе. Пока газету не перенял Андрей Козлов в свой издательский дом Fenster. Работа главреда, конечно, занимательна – но в том-то коллективе я вырос, всех знал, отношения с коллегами были сугубо неформальными. А тут – спускают тебя сверху. Я знал, что «Панорама» – это один из предвыборных проектов трехглавого объединения, которое только начинали именовать ЗаПЧЕЛ. Как и всему партийно-пропагандистскому, Панораме Латвии светил краткий век бабочки. Короче, не захотел очень вскоре оказаться сбитым – даже не летчиком, а парашютистом. Что оказалось правильным – «Панорама» через год схлопнулась.

– А вы можете организовать встречу с Рубиксом? – выдвинул я Антропову встречное предложение. Одно дело – работать в тренерской группе, другое – играть в команде. Хотелось выйти «на поле».

Мне была интересна Соцпартия, так как в ней тогда – в 2000-м – удивительным образом сочетались системность и антисистемность. Судите сами: официально зарегистрированная в Латвии политическая сила, в программных документах постулирующая марксизм, выступающая против НАТО и ЕС. Лидер – бывший 1-й секретарь «просоюзной» Компартии Альфред Петрович Рубикс, отсидевший за это в рижском Централе 6 лет. Несломавшийся, в бравой интеллектуальной и физической форме (тогда ему было 67). В партии числились не только ветераны, но и люди среднего возраста (и неплохого, по виду, достатка), имелась и молодежь.

Все это довелось увидеть несколькими месяцами ранее на съезде СПЛ, проходившем в конференц-зале спортивного комплекса «Сконто». Вообще, социалисты собрания осуществляли в самых неожиданных местах – об этом еще напишу.

Антропов пообещал встречу, и через неделю я поднялся на второй этаж особнячка 30-х годов в рижском спальном микрорайоне Тейка. Там квартировало руководство СПЛ во главе с последним 1-м секретарем ЦК КПЛ, а также членом горбачевского Политбюро ЦК КПСС А.П. Рубиксом. Помните, когда президент СССР вернулся освобожденным из Фороса, то у трапа самолета заявил: «Меня все поздравили, кроме Каддафи и Рубикса»?

Альфред Рубикс

Обстановка была гиперспартанской. Сам Альфред Петрович занимал кабинет, ширина которого была равна стандартному советскому канцелярскому столу плюс полметра, чтобы хозяин стола мог бочком просочиться мимо стены. Еще в кабинете 2×3 м был стеллаж с социалистическим агитпропом и стул. Все!

Рукопожатие с Рубиксом на предвыборном собрании в сентябре 2002 года. Второй слева – Петр Иванович Антропов

Наверное, часто в своем европарламентском офисе в Брюсселе вспоминал Петрович этот свой первоначальный отсек на Тейке. А до того – камеру-одиночку. Нет, что ни говорите, по сумме стараний и страданий Рубикс, наверное, все же первый из наших европарламентариев. Заслужил, заработал, как никто. Хотя – не смог в итоге воспроизвести, в отличие от Жданок. Что же, женщины от природы более способны к выживанию. Изворотливее. Как ни крути, все-таки Рубикс – человек попроще.

– Хотите в список? – без обиняков, сразу после рукопожатия, спросил председатель Социалистической партии.

– Хочу.

Рубикс выглядел бодро. Тюрьма, казалось, приостановила возрастные изменения. На самом деле она законсервировала не только телесно, но и умственно. Во многом Рубикс остался на позициях конца 80-х. Несмотря на личную и политическую драму, он не осознавал глубины раскола в социуме, происшедшего за первую половину 90-х. Он подходил к делу не этнополитически, а сугубо по-марксистски. «Власть труду, а не капиталу!» – гласил лозунг Соцпартии. Тогда как Жданок, будучи одним из создателей Латвийского комитета по правам человека, имела перед собой своеобразную выборку русских и прочих нелатышей, ущемленных в правах. Знакомство с тысячами подобных жизненных историй впоследствии поможет – из преподавателя математики ЛГУ вышел весьма эффективный политик-популист. Рубиксу же часто недоставало чуйки, чтобы оценить народонастроение. Возьмем пару примеров.

1986–1988. Тема рижского метро. В доселе относительно благополучной ЛатССР начинает не хватать элементарных товаров; в Риге вводят талоны, а председатель горисполкома, столичный градоначальник, разбивается о подземку. Ну никак мы не проживем без метро! Злые языки говорили, что, мол, «Гертруду» (Героя Соцтруда) Рубикс получить хочет. Думаю, нет. Могу предположить, что у рано осиротевшего сына деревенского батрака из латышской глубинки присутствовало подсознательное восхищение перед Московским метрополитеном имени В.И. Ленина.

Его вообще прикалывали большие инфраструктурные проекты. Как-то Петрович не без трепета показывал мне уникальный артефакт: бордовый альбом с выполненными на фотобумаге эскизами Северного моста в устье Даугавы. Он планировался подъемный – чтобы корабли проходить могли. Прошло уже, почитай, 40 лет, а проблема транспортного кольца вокруг столицы Латвии на том же месте, и чешут репу городские мужи: мост или туннель? Вдоль или поперек? А и хрен с ним, лучше проведем трамвай к офисным высоткам, где практически никто не живет, зато львиную долю на прожект дает Евросоюз.

Но тогда, в 88-м, прогрессивное начинание по выстраиванию подземных дворцов политическая логика просила притормозить. Рубикс же вошел в клинч и не стал уступать. В итоге из протестных акций латышской общественности «Metro – Nē!» выросло движение против Компартии и Союза.

1990–1991. Союз распадается. Рубикс – член Политбюро ЦК КПСС (Горбачев тогда ввел в ареопаг всех республиканских 1-х секретарей!), стоит во главе охранителей. Но он, опять же, не осознает, что Михаил Сергеевич, которому служил верой и правдой, его вскоре сольет. А если бы Рубикс работал с национал-коммунистической позиции, не складывая все яйца в одну корзину? Как лукавый латгалец Анатолий Валерьянович Горбунов, второй секретарь по идеологии, ставший председателем Верховного Совета, фактически – главой государства в судьбоносные 1990–1993 годы.

Точка бифуркации в судьбе Рубикса – это арест, заключение и суд. Его безупречное поведение – несомненно. Но было ли это единственной моделью поведения? Ведь вместо сидения в провинциальном остроге он мог бы возглавить коммунистов всего бывшего СССР из Москвы. И возможности ухода были. Рассказывал мне один из его направленцев того времени Геннадий Павлюченков: въезжает-де в пандус еще не полностью оцепленного ЦК КПЛ крытый грузовик, Рубикс в него – и на военно-морскую базу, а потом на кораблике в Кронштадт. Вариант с вертолетом тоже существовал. ОМОН, рубиксовская гвардия 1990–1991 годов, еще был в Риге и мог обеспечить периметр.

Однако Рубикс – человек гордыни. Пусть нет больше Политбюро, но он же народный депутат СССР, кто его посмеет арестовать? Его же народ избрал. Он в конгрессе США был с делегацией, с министром иностранных дел Швеции встречался. Его знают в мире, любит народ! Вот такая логика и вычеркнула 6 лет свободы. Железобетонные позиции у политиков случаются, хотя нечасто. Кстати, когда создавалась Соцпартия, Рубикс сказал, что не войдет в нее потому, что еще не вышел из КПСС!

В ЛСП я поступил 14 февраля 2002 года. Видимо, то, что партстаж начал отсчитываться со Дня святого Валентина, придало моему членству характер сколь любвеобильный, столь и ветреный. Надо все-таки иногда в календарь смотреть. Например, вот водительские права я получил сурового 23 февраля, и в новую квартиру в тот же день через год переехал. И пока все ОК, тьфу-тьфу… Еще вот по гороскопу если: Рубикс и я – оба Весы. Он 24 сентября родился, я 26-го. В один день со всесильным олигархом девяностых и нулевых Айварсом Лембергсом, мэром Вентспилса.

Партийные собрания ЛСП проходили там же, на Тейке, в помещении покрупней. Постепенно знакомился с партийцами. Тут же – старший коллега, Юрий Дмитриевич Митин, в 70-х работавший несколько лет главредом Советской молодежи, а сейчас отвечавший у Рубикса за пропаганду. Мы затеяли печатный проект – газету Социалист Латвии. Его супруга Галина Сергеевна также приняла меня как родного – причем ее позитивное отношение не менялось с годами, несмотря на все политические повороты.

Моложавые крепкие мужчины с эмвэдэшной закалкой (Виктор Пашков, Михаил Черноусов и Александр Саковский) представляли социалистически ориентированных предпринимателей. Пашков – бывший опер, подробностей не сообщал, с четким взором. Черноусов тоже служил сыщиком, а ныне руководил частным детективным агентством. Саковский отбыл срочную во внутренних войсках СССР, сейчас же его дело было связано с финансово-консалтингово-риэлторской проблематикой. Впоследствии он трижды будет избран депутатом сейма – но уже не от Соцпартии, а от «Центра Согласия» во главе с Янисом Урбановичем.

Источники и составные части

Анализируя по прошествии лет свое тогдашнее отношение и мотивацию вступления в партию, вспоминаю, что искренне желал ее превращения в «новых левых», в то, что в Германии зовется «Линке», а в Греции «Сириза» (массовые, популистские партии, объединяющие не столько на коммунистической, сколько на антиглобалистской платформе).

Сам-то я никогда не был, как Рубикс, истинным марксистом-ленинцем. Быстро разочаровавшись в комсомоле, в 14 лет создал нелегальную ячейку «Союз молодых коммунистов», которая через пару лет, в декабре 1986-го, была разоблачена нашими бдительными чекистами. Единственное, отчего тогда не посадили обличителя «карьеристов-бюрократов» (в этом я, горжусь, опередил раннего Ельцина года на 3–4!), так это то, что к моменту преступления мне не было шестнадцати. А так все по закону: статья 183-прим, до 3 лет колонии общего режима. Комитетчики ограничились профилактикой – выгнали меня по их аргументации из комсомола, а затем дали такую характеристику, что вместо МАИ или МГУ, о которых я раздумывал, добрел я только до РПИ. Хорошо – не до ПТУ.