Богини далеких странствий

Ах, Наташа!

Вот только не надо думать, что он женился на юной красавице Наташе, которой к тому времени было лет 13 или 14, по расчету. Достаточно взглянуть на ее портрет, чтобы сомнения отпали сами собой.

В. Григорьев, автор монографии о Шелихове, писал: «Ходили слухи, что мать ее жила у Курильских айнов пленницей из земли Чосен, Страны утренней свежести – Кореи… Да и кто бы устоял перед ее горящими, как уголья, глазами в нежном овале лица, окрашенном постоянным янтарно-смуглым румянцем!» Но это всего лишь предположения, на самом же деле биографам в точности неизвестна даже ее девичья фамилия.

Она родилась в 1762 году. Надо сказать, что в то время девушки выходили замуж очень рано. В XVIII веке законом был установлен следующий минимальный возраст для бракосочетания: для мальчиков 15 лет, для девочек – 13. По одной из версий, она была внучкой богатого сибирского купца-старовера Никифора Акинфиевича Трапезникова и в свои тринадцать (!) – вдовой. А по другой – ее придерживается новосибирский историк и исследователь биографии Шелихова Л.А. Ситников, – дочерью камчатского «штюрмана» Алексея Кожевина. Но в любом случае этот брак стал для Шелихова «счастливым билетом» в Америку.

Никифор Трапезников, на тот период баснословно богатый человек, а в свое время один из землепроходцев, добиравшихся до Алеутских островов и даже до земель Нового Света, тоже заприметил смекалистого и приятного в обращении приказчика купцов Лебедевых и даже не прочь был бы благословить единственную внучку, так рано овдовевшую. Одна беда – разной они были веры: она староверка-беспоповка, а он православный.

Эх, была не была, решил, быть может, для себя Григорий и ударил по рукам со стариком Трапезниковым: хороша Наталья Алексеевна, а с ее капиталом… и подавно стоит она обедни!

И Шелихов православному обряду предпочел стояние в моленной под истовые звуки октоихов – молитвенного кержацкого распева, осеняя себя двуперстным крещением – любовь стоит жертв.

Так что в 1775 году тринадцатилетняя Наталья вышла замуж за купца Григория Шелихова, который был старше ее более чем вдвое.

Ходили слухи, что перед смертью старик Трапезников, польщенный уважительным отношением зятя к древней вере предков, благословил его и внучку-сироту на долгую счастливую жизнь, а затем, в обход других претендентов, оставил им заветное наследство: рукодельную на полотняном убрусе карту с проложенным на ней курсом к Алеутским островам и американской земле, свои походные компас с буссолью да кубышку золотых монет в придачу.

Г.И. Шелихов

Ну а если невеста была дочерью штурмана Кожевина и никакого отношения к кержацкому золотишку не имела, то и тут кое-что об американских землях она могла сообщить своему благоверному.

Вскоре амбициозный и волевой Шелихов вместе с сибирскими тузами Лебедевыми-Ласточкиными и курским купеческим домом Голиковых создали собственную компанию с целью завоевания Нового Света.

Дорога к Новому Свету

…Утром 16 августа 1783 года галиоты Американской Северо-Восточной, Северной и Курильской компании покидали устье Урака. Корабли получили свои имена по святкам. Первым был заложен «Св. Архистратиг Михаил», затем «Три Святителя: Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст» и последним «Св. Симеон Богоприимец и Анна Пророчица».

Однако торжественному событию предшествовала, возможно, тщательно спланированная импровизация. Дело было так: Наталья Алексеевна изъявила желание проститься с мужем, отплывавшим к берегам Северной Америки. Надо сказать, что для этого ей предстояло проделать тяжелейший путь из Иркутска до Усть-Кута на Верхней Лене, потом пережить многоверстный сплав по Лене до Якутска, а оттуда вверх по Алдану, Мае, Юдоме – рекам, далеко не самым спокойным – до Охотска. Многие участки пути приходилось преодолевать верхом на лошадях. С дорогами дело обстояло не лучше, так что путешественники вынуждены были пробираться то извилистыми тропинками, пролегающими через непроходимые дебри тайги, то через болота, в которых лошади вязли по самое брюхо, а то и по горам. Тяжесть пути усугублялась таежным гнусом.

Так неужели, преодолев тысячи верст по бездорожью, эта смелая и решительная женщина только и собиралась, что обнять мужа на берегу и помахать платочком вслед уходящему судну? В такое верится с трудом. Быть может, ее решение имело несколько причин: страх потерять любимого, желание увидеть неведомые земли, о которых слышала еще в детстве – от деда ли, первопроходца, от отца ли, моряка, – не важно, главное – она решила отправиться в Америку.

– Иду с тобой и дальше, до самой смерти иду!..

Впервые в жизни Григорий Иванович Шелихов растерялся и не знал, как поступить. Из плавания можно было вернуться победителем, а нет – так и голову сложить. Не мог, конечно, взять он в такое дело жену. Вспомнил еще, что дома, в Иркутске, остались две любимые дочки-попрыгуньи…

– Ума лишилась!

Наталья Алексеевна как бы угадала его мысли и объяснила, что она, взяв перед отъездом с проживавшей у них тетушки клятву не проговориться ему, поручила старушке детей, как матери.

– Я за детей спокойна, Гришата, не маленькие. – И тихо добавила: – А один уйдешь – как знать: вернешься – меня и в живых не найдешь…

Таким голосом сказала, так впилась в него глазами, что Григорий Иванович махнул на все рукой и, подхватив ее на руки, перенес в лодку, по пояс шагая в воде. Через час Наталья Алексеевна, серьезная и строгая, вступила на палубу «Трех Святителей» – ведущего корабля флотилии Шелихова, в девять саженей от кормы до носа. Глядя в сторону исчезавшего из глаз Охотского берега, до позднего вечера простояла она на корме.

Перед сном долго молилась и, ложась под меховое одеяло, задала мужу единственный вопрос:

– А дедушкин убрус с тобой?.. – Во всяком случае, такая сцена описана в книге В. Григорьева.

Возможно, так оно и было, не суть. Важно другое – вместе с Шелиховым на головном корабле «Три Святителя» к неизвестным землям направлялась и Наталья Алексеевна с пятилетним сыном Михаилом. С собой хозяйственная женщина прихватила семена для будущего огорода и четырех коз. Значит, ехала обживаться.

Почти месяц флотилия шла курсом на остров Кадьяк. Решение сделать этот остров базовым было совершенно логично: на Алеутах тесно, да и зверья не так много, а на материке опасно. Шелихов старательно собирал информацию о горьком опыте предшественников – чужие неудачи дали бесценную информацию о берегах, бухтах, племенах – и продолжал строить планы освоения острова. Он был спокоен – никто из побывавших там до него не имел такой мощи: три судна, без малого двести человек, пушки…

10 сентября, когда уже показались первые Алеутские острова, ветер резко изменил направление. В течение двух суток суда пытались лавировать, но вскоре начался шторм. Сопротивляться ему было невозможно. На кораблях задраили люки и «положились на волю Божью». 15 сентября, когда буря улеглась, потерявшие друг друга корабли направились к заранее обговоренному на такой случай месту встречи, бухте Беринга на Командорах. Из трех галиотов к берегу пристали только два. «Св. Михаил» с шестьюдесятью двумя пассажирами на борту исчез. Шелихов отправил людей на байдарках обойти вокруг острова. Остальные члены экипажа стали готовиться к зимовке. Строили землянки, собирали саранный корень (луковицы камчатской лилии), ловили рыбу, охотились на тюленя и сивуча. Когда парусиновые крыши землянок засыпало снегом, Шелихов приказал всем не сидеть сложа руки, а трудиться: ставить ловушки на песца, охотиться на тюленя, переплетать снасти, следить за состоянием парусов и товара, – он понимал, что бездействие в таких условиях может стать причиной болезни. Однако с охотой дела шли неважно: за сорок лет промысловики истребили на Командорах почти всю живность, а лучшее средство от цинги – свежее мясо и кровь. Несмотря на все предосторожности и старания нанятого в Охотске подлекаря сержанта Мирона Бритюкова, к весне двое умерли.

Но жизнь брала свое. В мае Наталья Алексеевна родила крепкую, здоровую девочку, которую Григорий окрестил Авдотьей. Косвенным доказательством тому может служить письмо Шелихову от 29 декабря 1787 года, которое направил ему купец Павел Лебедев-Ласточкин. Сообщая о разных делах, он добавляет: «…вчерашнего дня Авдотья Григорьевна, Ваша дочь, американка, с Анной Григорьевной и с Катериной Григорьевной и с бабушкой их у жены моей в гостях были, то подлинно говорунья, даром что на островах жизни начало получила, а не в Питере, но истинно не замешается в словах по ее детскому еще бытию…»

16 июня 1784 года заново оснащенные суда были спущены на воду и пустились в дальнейшее плавание. На тот случай, если «Св. Михаил» уцелел, в брошенном лагере сложили пирамиду из камней, а под ней оставили бутылку с письмом. Наталья Алексеевна, вступив на борт с двумя детьми, один из которых – месячный младенец, молилась Богу, чтоб все обошлось… Но уже через три дня «Три Святителя» и «Св. Симеон и Анна» потеряли друг друга в густом тумане.

Дальнейший путь судна Шелихова пролегал вдоль цепи Алеутских островов: Атха, Амля, Сегуам, Амуха.

10 июля произошла трагедия. Шелихов послал четырех человек во главе с Иваном Штанниковым на байдаре на берег за травой для коз. Люди не вернулись. Их ждали двое суток, стреляли из пушек, но безрезультатно.

Тогда галиот «Три Святителя» подошел к острову Уналашка, одновременно с ним туда пришел и «Св. Симеон и Анна». Там экспедиция запаслась водой, были взяты на борт десять алеутов-охотников и двое толмачей. Остров Уналошка был центром русских морских промыслов в регионе, на нем обычно собирались промышленники конкурирующих компаний. Там Шелихов встретился с мореходами Мухоплетовым и Деларовым и расспросил их о последней неудачной попытке своих земляков закрепиться на американском берегу.

Он узнал, что его предшественники обосновались на берегу Чугацкого залива, построили крепость, разослали артели на разведку, но в итоге пострадали от собственной жестокости и грабежей местного населения. В результате непрерывных стычек с эскимосами-чугачами они потеряли более тридцати человек и еще столько же – от цинги.

Завоеватели или благодетели?

16 июля оба компанейских судна вышли в море. Погода благоприятствовала, и в последних числах месяца галиоты были вблизи Кадьяка, а уже в первые дни августа приступили к строительству крепости в удобной гавани на южной стороне острова, назвав и крепость и бухту Трехсвятительской. Были отправлены на разведку две партии вдоль берега. Одна вернулась с сообщением, что видела несколько человек, а другая привела туземца. Шелихов встретил его радушно, и молодой калга (раб) решил остаться жить среди промышленников. Позже он крестился под именем Николай и долгие годы служил компании. Местные племена конягов несколько раз нападали на строителей. Шелихов дважды посылал к ним толмача Кашмака с требованием выдать заложников, но оба раза он возвращался с отказом, а на третий – с угрозами, что если он еще раз появится, то с ним поступят как с врагом. После этого Кашмак предал свой народ, показав людям Шелихова неохраняемый путь к утесу, на котором укрылись коняги, готовясь к войне. Утес этот считался священным. Он хотя и являлся составляющей берега, но большую часть времени был отрезан от него морем. Лишь дважды в сутки на полчаса обнажалась отмель. Это была надежная крепость против равных по силе противников, но пришельцы во главе с самим Шелиховым оказались сильнее. Они выволокли на берег и поставили против скалы-убежища шесть пушек. В результате последовавшей бойни около трехсот конягов погибло и лишь немногим удалось бежать. Многие молодые мужчины были убиты, а оставшиеся, около четырехсот человек, превращены в калгов, которых объединили в особое селение и заставили добывать меха. После этого все вожди ближайших селений отдали Шелихову своих детей в заложники-аманаты. Всего их было около двадцати.

В завершение Григорий Иванович не поскупился на бочонок пороху и подорвал вершину священной скалы, опрокинув ее в море.

Вот как это описывает В. Григорьев в своем романе:

«– Глядите, как велико мое могущество и людей моего племени! – заявил Шелихов, пряча усмешку в отросшей бороде. – Я пошлю к этому камню огненную змею, и она съест камень…

Шелихов поднес к фитилю огонь, и огонь змейкой, разбрызгивающей золотые искры, побежал к камню. Алеуты, ничего не подозревая, переводили глаза с камня на вытянутую руку великого тайона, но, наскучив долгим горением фитиля, готовы были уже усомниться в могуществе Шелихова, как вдруг гул мощного взрыва поверг их ниц… Через три дня изумленные «чудом» алеуты стояли перед крыльцом избы Шелихова и с благоговением смотрели на новое проявление его могущества: большой кулибинский зеркальный фонарь как солнце висел над крыльцом и мощным потоком света, усиленного заложенными в нем оптическими стеклами, прорезал ночную тьму».

Да, дикари склонились перед могуществом иноземцев, стали с готовностью «накладывать на разостланную юфтовую шкуру отпечатки пальцев в знак согласия» служить новому господину, однако не стоит романтизировать ситуацию. Типичная для того времени жестокость все-таки имела место в налаживании контактов с местным населением. Единственная бесспорная заслуга Шелихова состоит в том, что он не стремился спаивать алеутов. Скорее наоборот: заинтересованный, чтобы эти земли стали частью могучей России, он задался целью нести просвещение аборигенам, стараясь быстрее адаптировать их к новым культурным реалиям.

Шелихов закончил строительство крепости, затем, вытащив суда на берег и также окружив их валом, разделил всех работных на два отряда: пока один занимался добычей продовольствия на зиму, второй охранял крепость. Несмотря на то что в заложниках были дети, он опасался нападения. Охотничьим и рыбацким командам приходилось передвигаться большими группами, потому и добыча была скудной. Как следствие, уже к декабрю началась цинга. Всячески скрывая, что половина поселенцев тяжело больны, Шелихов регулярно посылал партии к ближайшим племенам конягов, которые вел либо сам, либо кто-то из опытных товарищей. Это была и демонстрация силы, и попытка установить отношения. Сначала торговые – меняли котлы, ткани и бисер (но не железо и не водку) на меха и продукты, а затем и союзнические – предлагали свою защиту от врагов. На острове многие племена воевали друг с другом. Благодаря такой политике к весне 1785 года едва ли не все окрестное население смирилось со своим подчиненным положением, а поэтому уже на северную сторону острова была направлена партия с целью исследования местности и расширения торговли. Поход удался. Были заключены новые союзы, а в северной бухте заложено Карлукское поселение. Летом на байдарках русские прошли до Кенайского залива и составили карту тех мест.

Зима обошлась без столкновений. К весне 1786 года количество аманатов приблизилось к четырем сотням. Многие работные завели себе жен. Население русской колонии перевалило за 700 человек.

Наталье Алексеевне пришлось пережить длительный период налаживания дружеских отношений с местными жителями. Находясь вместе с мужем и двумя детьми на о. Кадьяк в течение почти двух лет, она развернула энергичную деятельность по сближению с аборигенами. Так, например, она была крестной матерью алеутской женщины, жены Василия Меркульева, передовщика. Кроме того, она лечила алеутов подручными средствами и сама с интересом изучала их быт и традиции. Как женщину ее интересовали и рецепты снадобий, и хитрости кухни, и тонкости местного «этикета».

Вскоре в Трехсвятительской гавани открылась школа, в которой двадцать пять алеутских мальчиков стали обучаться русскому языку и другим наукам. Сам Шелихов уделял большое внимание распространению христианства среди туземцев. В первую очередь это относилось к детям-аманатам, он с удовольствием отмечал «склонность коняг к учению». Чтобы накормить всех, артельные котлы сутками не снимали с огня, и не раз они прогорали. Вскоре закончилась мука, крупы и соль. Хлеб не родился. Из овощей росли только репа и редька, но козы чувствовали себя хорошо. На острове Наталья Алексеевна помогала также в распределении среди работных людей продуктов в долг.

Осенью с Уналашки пришло известие о судьбе пропавшего «Св. Михаила». Из-за нерадивости капитана он потерял оба якоря и был выброшен на берег. Теперь ему предстояла серьезная починка.

Наладив быт в поселениях и оставив распоряжения управляющим, Шелихов решил отправиться в обратный путь. Перед отъездом он позаботился и о том, чтобы на островах Семида, Афогнак и в Кенайском заливе были заложены крепости.

Операция по возвращению домой

5 мая 1786 года «Три Святителя» с экипажем из двенадцати человек, сорока пассажирами, детьми-аманатами и грузом мехов вышел в море. …Но одного пассажира на борту недосчитались. За полтора месяца до отплытия Михаил Григорьевич Шелихов, семи лет, был похоронен на кладбище Трехсвятительской гавани. С тяжелым сердцем покидала эти земли Наталья Алексеевна, но было и предчувствие радости, ведь они возвращались домой. 28 июня галиот встал на Петропавловском рейде. Хлеба на Камчатке, как всегда, не хватало, а цены на меха упали. Тем не менее Шелихову удалось выгодно перепродать товар перекупщикам, которые отправили груз в Мокао и Кантон. А сам с Натальей Алексеевной и пятнадцатью детьми из числа аманатов с Кадьяка направился в сторону Охотска. Этих мальчиков Шелихов намеревался определить на обучение в Иркутске. Хотя это дело обещало обойтись недешево, купец дальновидно полагал, что оно с лихвой окупится и принесет пользу его делу.

Вскоре пассажиры сошли на берег в Охотске, преодолев прибойную волну на шлюпках. Операция была проведена с особой осторожностью, дабы избежать встречи с начальником охотского порта Иваном Гавриловичем Кохом. Этот Кох был всем известен как страшный мздоимец, а такая слава на просторах ко всему привыкшей Сибири свидетельствовала о многом. Сам же о себе он говаривал так: «На небе Бох, а в Охотске – Кох». Вот только как на старуху бывает проруха, так и на Коха… нашелся добрый молодец, – обвели его вокруг пальца. Прискакав на берег для встречи груза мехов, Кох был встречен широкими улыбками и заверениями купца, что товара нет. Шелихов не обманывал, просто он подсуетился и своевременно обеспечил тылы – весь пушнинный запас был уже на пути в Китай.

В Якутске Шелиховы провели лишь день и двинулись далее по льду Лены на юг. В своем докладе генерал-губернатору Григорий Иванович писал, что в пути пришлось ему и жене претерпеть «несказанные трудности и опасности». Это были и ночевки прямо на снегу при сорокаградусных морозах, и жестокие вьюги, и опасность стать жертвой ватаги разбойников, ведь в кожаной суме они везли наличные деньги, причем немалые. Прибыв в Иркутск, Наталья Алексеевна тут же взялась за хозяйство и устройство алеутских детей, а Григорий Иванович, проверив счета своего приказчика, сел писать пространные и обстоятельные отчеты иркутскому и колыванскому генерал-губернатору. Целью его было обозначить приоритет компании и добиться права монопольной эксплуатации американских земель. Кроме того, Шелихов стремился поставить компанию под формальное руководство иркутского генерал-губернаторства, «дабы ниоткуда, а паче от правительств, устроенных в Охотской области и в Камчатке, не последовало помешательств». Он также настаивал на отправке двух священников и диакона, обязуясь содержать их за свой счет. Просил послать в Америку мастеровых и военных, до ста человек, ну и денег, конечно. Губернатор отправил рапорт в Санкт-Петербург. Бумаги прибыли туда в конце мая, почти одновременно с самим Шелиховым.

Ознакомившись с докладами, государыня изволила пожаловать Г.И. Шелихова и его компаньона И.Л. Голикова почетными шпагами, золотыми медалями и именными грамотами, но в остальном отказала, мотивируя это войной с Турцией. Однако в личном архиве императрицы сохранились записи, из которых становится очевидно, что Екатерина II не доверяла купцам и всерьез опасалась повторения в русском варианте событий, аналогичных Войне США за независимость.

Надо сказать, что Шелихов показал себя дальновидным человеком, когда претендовал получить монополию на пушной промысел. Он рассказывал о детенышах тюленей, умирающих из-за того, что охотники истребили всех маток, о том, что на некоторых островах не осталось вообще морских выдр, – словом, он обещал действовать по-другому: как человек, заинтересованный в постоянном промысле, а не в единовременном обороте. Одновременно он и его супруга посылают два прошения, одно – в Синод о предоставлении священников для «обращения инородцев в веру православную и их духовного возрождения», второе – об отправлении каторжников для колонизации малозаселенных русских земель в Америке. Шелихов обещал на свои деньги построить корабли для переправки этих людей, гарантировал их полное довольствие, а также намеревался взять с собой партию домашних животных для разведения, что свидетельствовало о далекоидущих планах основателей первой Российско-Американской компании.

Деловая женщина входит во вкус и учится отражать удары

Пребывание в столице не прошло для Натальи Алексеевны даром, она многое повидала, многому научилась, круг знакомств Шелиховых пополнился «немаловажными персонами». По возвращении из Петербурга Шелиховы построили в самом богатом и почетном месте Иркутска – приходе Тихвинской церкви – большой деревянный дом, где Наталья Алексеевна стала полноправной хозяйкой. Все это демонстрировало местному обществу успехи компаний мужа и укрепляло положение Натальи Алексеевны в среде купечества и дворянства. Так что совсем не зря многие исследователи деятельности Г.И. Шелихова отмечали, что Наталья Алексеевна стала не только надежной спутницей в его странствиях, но и деятельной помощницей в делах. Во время многочисленных отъездов Шелихова в Охотск, где он руководил на месте снаряжением торгово-промысловых экспедиций, строительством судов и другими делами, все текущие вопросы, связанные с хозяйством, взаимоотношениями с разными деловыми партнерами мужа в Иркутске, ложились на плечи Натальи Алексеевны. Лишь письма особо важных персон она пересылала Григорию, по остальным вопросам принимала решения сама. Известно, что она не раз проводила деловые переговоры о торговых операциях от имени своего супруга. Наталья Алексеевна поддерживала тесные отношения с генерал-губернатором и частенько имела честь бывать в гостях у госпожи губернаторши. Хотя тот и прослыл строгим начальником, но с Шелиховыми у Ивана Андреевича Пиля сложились добрые отношения, и он вскоре стал лоббировать интересы их компании. В частности, информацию о том, что усердие компании Голикова – Шелихова может заслуживать высочайшего внимания «особенно в деле снабжения Камчатки и Охотска всякого рода припасом и по части расширения торговли с Китаем», он старательно доводил до императрицы Екатерины II.

Путешествие к берегам Аляски стало, пожалуй, центральным событием в жизни Натальи Алексеевны. Она понимала, что создание постоянных русских поселений на Алеутских островах и на побережье Северной Америки, закрепление этих земель, получивших наименование Русской Америки, за Россией, – все, что стало заветной мечтой мужа и побуждало его к активной деятельности, – это теперь и ее кровное дело. Примером тому может служить хотя бы ее отношение к вывезенным с Кадьяка детям. Даже находясь вместе с мужем в Петербурге, она активно интересовалась их жизнью в Иркутске и, когда получила ответ от приказчика: «Алеуты привезены в последних числах августа. Живут здоровы, мальчики учатся очень изрядно, и кажется, что с великим понятием. Я раз видел их приглашенных на балу Михаила Михайловича, и оне делали собранию удовольствие по своим обычаям производить при вокальной музыке свой танец», – наверное, была несказанно рада. И сама она в письме мужу в 1789 году тоже не забывает упомянуть о подопечных: «Дети пишут прилежно и учитель их радуется …Фетка с Евришкой играют на флейтах хорошо, а трое – Епишка, Атаку и Петрушка на скрипицах изрядно… Андрюшка тупо на басу учится, и учитель уже ево драл два раза…» Как следует из письма, супруги очень следили за туземными ребятишками, старались быть в курсе всех дел, коль знали их даже по именам. Кстати, сама Наталья Алексеевна была многодетной матерью (разумеется, по понятиям нашего времени, для ее же современниц это было делом привычным), так что забота о собственных детях тоже составляла важную часть ее жизни. За двадцать лет замужества она родила десятерых детей, и, разумеется, смерть четверых из них в младенческом возрасте и позднее утрата уже замужней двадцатидвухлетней дочери Анны (кстати, жены знаменитого Николая Резанова – главного героя нашумевшей постановки «Ленкома» «Юнона» и «Авось») – безусловно, оставили тяжелый след в ее душе. При жизни мужа Наталья Алексеевна пользовалась особым уважением со стороны служащих компании, да и не только их. Они называли ее не иначе как «матушка». Кстати, так ее называл и столь влиятельный человек, как Н.Н. Демидов. Историки А.Ю. Петров и Л.М. Троицкая высказали мнение, что «эта незаурядная женщина весьма успешно компенсировала недостаток образованности такими качествами, как решительность и жесткость в отношении с подчиненными, женским обаянием, умением убеждать тех людей, от которых зависело благосостояние ее семьи. Ее с одинаковым вниманием выслушивали все, начиная от служащих компании и кончая высшими правительственными чиновниками, даже сам император Павел. Уже одного этого было бы достаточно, чтобы считать ее одной из самых знаменитых женщин своего времени. Но в историю она вошла еще и как мать, воспитавшая дочерей, чьи мужья стали ключевыми фигурами в истории Русской Америки».