– Муженёк? – Ольми на секунду задумалась над значением слова. – А, нет, Ройм мне вроде как брат. Наши родовые ветви параллельны. Мужа у меня нет. Я не нашла ещё соответствующего моему генотипу. У нас с этим очень строго.
– Понятно. Вы иностранцы? Я так и думал. А вот скажите, чего в такую даль забрались? Да ещё ребёнка притащили?
– У нас не было выбора. Лит нуждалась в отдыхе. Почти шесть лет пути – слишком большая нагрузка для неё.
– Это здесь отдых?! Пижонство – вот что это! Такие чистенькие, ухоженные едут отдыхать в медвежью глухомань, полную гнуса!
Он сказал это довольно резко, и непонятно было, чем вызвано его раздражение?
– В вашем голосе нет доброты, значит, вы несчастливы, – тихо произнесла Ольми. Она кончила мытьё, сложила горкой посуду и теперь сидела, обхватив руками колени и глядя на Виктора ясными зелёными глазами. Впрочем, он в темноте их не видел.
– Счастье? – он усмехнулся. – Было у меня счастье, да вышло. Всё это писатели придумали. Гнилое всё, понимаешь? Чуть у тебя трудности – глядишь, а вокруг уже нет никого, ни друзей, ни даже врагов. Пустота. Вакуум. А потом всё по новому кругу начинается… Ты закончила? – Он встал. – Пошли.
Ольми вернулась задумчивая.
– Ему плохо, – сказала она. – У него что-то случилось, но он замкнут в своей печали. Должно быть, они не делят свои чувства с Родом.
– Когда держишь в себе переживания, это слишком большая нагрузка на нервную систему! Если ни все такие, представляю, сколь короток их жизненный путь!
– Другая цивилизация, другие законы.
– Верно. И тебе в первую очередь нельзя забывать об этом. Будь осторожна и помни о нашей цели. Путь предстоит долгий, и за минимальный срок надо успеть отдохнуть.
Стало весьма прохладно. Недалеко от нас умиротворяюще журчала река, слегка шумели деревья, навевая покой и расслабленность. Ольми и Лит устроились под кедром и спокойно спали. Я же сидел рядом и думал. Сначала хотел заняться расчётом дальнейшего курса, но мысли возвращались к Виктору и Ольми. Почему она так прониклась его судьбой? Что говорило в ней? Чисто женское стремление утешить? Пусть сочувствием, но хоть немного облегчить чью-то боль? Или что-то более глубокое, что мы обрели, перейдя в чужую сущность?..
А может, зря я сгущаю краски? Может, ничего страшного? Ну, приняла к сердцу чужую печаль, посочувствовала, – это ведь свойственно Истинно Разумным. Да, Виктор не вызвал у меня симпатии, но это скорее от подсознательных опасений, связанных с моей задачей охранять женщин Семьи.
Как заснул, я и сам не заметил. Всё-таки, сколь сильно влияет ритм планеты на наши биопроцессы!
Два дня прошли без приключений, но Ольми, несмотря на все мои предостережения, большую часть времени проводила с аборигенами. Я не спрашивал, о чём они говорили, но видел реакцию Виктора. Впервые за это время он улыбнулся, по-доброму улыбнулся. Суровый облик его чуть-чуть смягчился.
Вообще же, аборигены оказались не столь примитивны, какими выглядели вначале. Они рассуждали о высоких материях, о категориях этики, о любви. Я даже проникся к ним некоторым уважением… До утра следующего дня, когда они проявили себя с совершенно неожиданной стороны. Я так до конца и не распутал этот клубок противоречий. Впрочем, такой цели не было.
Вот только Ольми, хотя ум её много гибче, придётся трудновато при анализе ситуаций.
* * *
Было около четырёх часов утра, когда я пошёл к реке умыться. Виктор собирал сучья на противоположном берегу. Набрав охапку, он бесстрашно ступил в ледяную воду босыми ногами. Бросив дрова возле палатки, начал разводить костёр. Я подошёл.
– Утреннее приветствие!
– Здорово, – буркнул он, даже не взглянув в мою сторону, затем принёс воды, поставил чайник на камни импровизированного очага. Из кучи сушняка потянуло едким дымом.
– Вы всё время так рано встаёте? Ваши спутники ещё спят.
– Эти бездельники будут валяться часов до десяти, а я привык ценить время.
– Пожалуй, вам следует его ценить. Сколько вы живёте? Лет двести?
Виктор как-то странно на меня посмотрел и не ответил.
– Могу я узнать род твоей деятельности?
Он снова глянул на меня, и взгляд мне не понравился. Чёртовы аборигены со своими сложностями! Но должен же я выяснить, в чём тут дело!
– Если это секрет, не говори, конечно. Но Семья-то у тебя есть? …
Опять не о том спросил?! Но что может быть естественнее вопроса о семье? Что может быть почётнее ответа «да, есть!»?
– Была, – неохотно ответил он. Спасибо, что ответил!
– А куда делась? – удивился я. – Погибла?
– Ну, зачем так сразу? – он протянул мне пачку сигарет и, не дождавшись ответа, прикурил сам от веточки из костра. – Жива-здорова. Даром, что уже не моя.
– Разве это возможно?
– Почему нет? Когда жена уходит к твоему бывшему другу и компаньону… Да по закону и не жена даже, а просто подруга, так что ничего криминального. Обычная житейская ситуация.
– Обычная?! – не удержался я. – У нас бы за такое из Рода изгнали! Впрочем, если генетическая несовместимость… Наказали бы за безответственный выбор. Тоже хорошего мало, но хоть не изгнали бы.
– Строго у вас, – хмыкнул он.
– Раньше было, – махнул я рукой. – Сейчас каждый сам по себе, хотя от традиций непросто отказаться. И молодёжь надо правильно воспитывать. А они все такие своенравные.
– Молодёжь? А себя, значит, уже в старики записал? Тебе тридцатник-то исполнился?
Он бросил окурок в костёр и раскурил новую сигарету.
– Я вообще-то с тобой о сестре хотел поговорить.
– А что такое? Я её обидел?
– Нет… – я не знал, как подобрать слова, чувствуя, что в дипломатии не силён совершено. – Вы много времени вместе проводите.
– В вашей секте это не принято?
– Почему в секте?
– Ну, или в общине. Не знаю, откуда вы явились, из каких пещер. Говоришь ты странно, выглядишь странно… Хотя сейчас странно удивляться чему-то. Полная свобода… Так что там с твоей сестрой?
– Я вижу, какими глазами ты смотришь на неё. Она очень привлекательна, согласен…
– Но я по генетическим показателям не подхожу, – с сарказмом закончил он.
– Про это даже упоминать излишне.
Он подошёл ближе, оказавшись на пол головы выше меня. Некоторое время молча смотрел сверху вниз.
