Полное собрание стихотворений
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Добавить отзывДобавить цитату
Полное собрание стихотворений
могущество числа.
ПифагорМечтатели, сибиллы и пророкиДорогами, запретными для мысли,Проникли – вне сознания – далеко,Туда, где светят царственные числа.Предчувствие разоблачает тайны,Проводником нелицемерным светит:Едва откроется намек случайный,Объемлет нас непересказный трепет.Вам поклоняюсь, вас желаю, числа!Свободные, бесплотные, как тени,Вы радугой связующей повислиК раздумиям с вершины вдохновенья!10 – 11 августа 1898
Строгое звено
А . Курсинскому
Для всех приходят в свой чередДни отреченья, дни томленья.Одна судьба нас всех ведет,И в жизни каждой – те же звенья!Мы все, мы все переживем,Что было близко лучшим душам,И будем плакать о былом,И клятвы давние нарушим!За снами страсти – сужденоВсем подступить к заветным тайнам,И это строгое звеноНе называй в цепи случайным!20 июля 1899
* * *
Я прежде боролся, скорбел,Но теперь я жду.Я сознал заветный предел,Забыл вражду.Остановить, что быть должно,Нет сил.Тому бороться смешно,Кто победил.Если победа судьбой дана,Знай и смирись.Так меня – безвольно волнаВозносит в высь.11 января 1809
Лирические поэмы
Идеал
1
Ее он увидел в магический час;Был вечер лазурным, и запад погас,И первые тени над полем и лесомДрожали, сквозили ажурным навесом.В таинственном храме весенних теней,Мечтатель, он встретился с грезой своей.2
Они обменялись медлительным взглядом…И девичьим, белым, прозрачным нарядомОна замелькала меж тонких стволов,И долго смотрел он, – без грез и без слов,Смотрел, наслаждаясь представшим виденьем,Смотрел, отдаваясь наставшим мгновеньям.3
Сияньем их жизнь озарилась с тех пор,Как будто на небе застыл метеор;И стали их дни многоцветны и ярки,Как радостных радуг воздушные арки;Им были слепительны думы и сны,Как пышное утро расцветшей весны!4
Но в чистые дали их робких мечтанийНе смело проникнуть желанье свиданий:В открытых просторах их девственных грезКлонились цветы под наитием рос,Шептала волна на прибрежьи лагуны,Чуть слышно звенели незримые струны.5
И дивное счастье поведал им бог.Вдали от людей и от шумных тревог,В молчаньи лесном, убаюканном тайной,Друг с другом они повстречались случайно.Так в старой беседке, игрой ветерка,Друг с другом сплетаются два лепестка.6
И, точно друзья после долгой разлуки,Они протянули уверенно руки,И все, о чем каждый мечтал сам с собой,Другой угадал вдохновенной душой.И были не нужны ни клятвы, ни речиПри этой короткой задумчивой встрече.7
То был мотылек, пилигрим вечеров,Который подслушал прощанье без слов;То было смущенное облачко мая,Которое, в дали лазоревой тая,Над лилией видело алый цветок:Улыбку, склоненную к трепету щек!8
И больше они никогда не встречались!Но светлой святыней в их душах осталисьБлаженные тени мгновенного дня…И жили они, эту тайну храня,И память о жизни, о горестной жизни,Была их наградой в небесной отчизне.16 декабря 1894
Сон пророческий
В мое окно давно гляделся день;В моей душе, как прежде, было смутно.Лишь иногда отрадою минутнойДышала вновь весенняя сирень,Лишь иногда, пророчески и чудно,Мерцал огонь лампады изумрудной.Минутный миг! и снова я тонулВ безгрезном сие, в томительном туманеНеясных форм, неверных очертаний,И вновь стоял неуловимый гулНе голосов, а воплей безобразных,Мучительных и странно неотвязных.Мой бедный ум, как зимний пилигрим,Изнемогал от тщетных напряжений.Мир помыслов и тягостных сомнений,Как влажный снег, носился перед ним;Казалось: ряд неуловимых линийЛомался вдруг в изменчивой картине.Стал сон ясней. Дымящийся костерНа берегу шипел и рассыпался.В гирляндах искр туманно означалсяБезумных ведьм неистовый собор.А я лежал, безвольно распростертый,Живой для дум, но для движений мертвый.Безмолвный сонм собравшихся тенейСидел вокруг задумчивым советом.Десятки рук над потухавшим светомТянулись в дым и грелись у огней;Седых волос обрывки развевались,И головы медлительно качались.И вот одна, покинув страшный круг,Приблизилась ко мне, как демон некий.Ужасный лик я видел через веки,Горбатый стан угадывал, – и вдругЯ расслыхал, как труп на дне гробницы,Ее слова, – как заклинанья жрицы.«Ты будешь жить! – она сказала мне. —Бродить в толпе ряды десятилетий,О, много уст вопьются в губы эти,О, многим ты «люблю» шепнешь во сне!Замрешь не раз в порыве страсти пьяном…Но будет все – лишь тенью, лишь обманом!Ты будешь петь! Придут к твоим стихамИ юноши и девы, и прославят,И идол твой торжественно поставятНа высоте. Ты будешь верить сам,Что яркий луч зажег ты над туманом…Но будет все – лишь тенью, лишь обманом!Ты будешь ждать! И меж земных боговЕдиного искать, тоскуя, бога.И, наконец, уснет твоя тревога,Как буйный ключ среди глухих песков.Поверишь ты, что стал над Иорданом…Но будет все – лишь тенью, лишь обманом!»Сказав, ушла. Хотел я отвечать,Но вдруг костер, пред тем как рухнуть, вспыхнул,И шепот ведьм в беззвездной ночи стихнул,Ужасный сон на грудь мне лег опять.Вновь понеслись бесформенные тени,И лишь в окно вливалась песнь сирени.19 января 1896
TERTIA VIGTLIA
1898 – 1901
Памяти Ивана Коневского и Георга Бахмана, двух ушедших.
Возвращение
Возвращение
Я убежал от пышных брашен,От плясок сладострастных дев.Туда, где мир уныл и страшен;Там жил, прельщения презрев.Бродил, свободный, одичалый,Таился в норах давней мглы;Меня приветствовали скалы,Со мной соседили орлы.Мои прозренья были дики,Мой каждый день запечатлен;Крылато-радостные ликиГлядели с довременных стен.И много зим я был в пустыне,Покорно преданный Мечте…Но был мне глас. И снова нынеЯ – в шуме слов, я – в суете.Надел я прежнюю порфиру,Умастил миром волоса.Едва предстал я, гордый, пиру,«Ты царь!» – решили голоса.Среди цариц веселой пляскиЯ вольно предызбрал одну:Да обрету в желаньи ласкиСвою безвольную весну!И ты, о мой цветок долинный,Как стебель, повлеклась ко мне.Тебя пленил я сказкой длинной…Ты – наяву, и ты – во сне.Но если, страстный, в миг заветный,Заслышу я мои трубный звук, —Воспряну! кину клич ответныйИ вырвусь из стесненных рук!31 марта 1900
Я
Мой дух не изнемог во мгле противоречий,Не обессилел ум в сцепленьях роковых.Я все мечты люблю, мне дороги все речи,И всем богам я посвящаю стих.Я возносил мольбы Астарте и Гекате,Как жрец, стотельчих жертв сам проливал я кровь,И после подходил к подножиям распятийИ славил сильную, как смерть, любовь.Я посещал сады Ликеев, Академий,На воске отмечал реченья мудрецов;Как верный ученик, я был ласкаем всеми,Но сам любил лишь сочетанья слов.На острове Мечты, где статуи, где песни,Я исследил пути в огнях и без огней,То поклонялся тем, что ярче, что телесней,То трепетал в предчувствии теней.И странно полюбил я мглу противоречийИ жадно стал искать сплетений роковых.Мне сладки все мечты, мне дороги все речи,И всем богам я посвящаю стих…24 декабря 1899
* * *
Ребенком я, не зная страху,Хоть вечер был и шла метель,Блуждал в лесу, и встретил пряху,И полюбил ее кудель.И было мне так сладко в детствеСледить мелькающую нить,И много странных соответствийС мечтами в красках находить.То нить казалась белой, чистой;То вдруг, под медленной луной,Блистала тканью серебристой;Потом слилась со мглой ночной.Я, наконец, на третьей страже.Восток означился, горя,И обагрила нити пряжиКровавым отблеском заря!21 октября 1900
Любимцы веков
Ассаргадон
Ассирийская надпись
Я – вождь земных царей и царь, Ассаргадон.Владыки и вожди, вам говорю я: горе!Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.Египту речь моя звучала, как закон,Элам читал судьбу в моем едином взоре,Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.Владыки и вожди, вам говорю я: горе!Кто превзойдет меня? кто будет равен мне?Деянья всех людей – как тень в безумном сне,Мечта о подвигах – как детская забава.Я исчерпал до дна тебя, земная слава!И вот стою один, величьем упоен,Я, вождь земных царей и царь – Ассаргадон.17 декабря 1897
Халдейский пастух
Отторжен от тебя безмолвием столетий,Сегодня о тебе мечтаю я, мой друг!Я вижу ночь и холм, нагую степь вокруг,Торжественную ночь при тихом звездном свете.Ты жадно смотришь вдаль; ты с вышины холмаЗа звездами следишь, их узнаешь и числишь,Предвидишь их круги, склонения… Ты мыслишь,И таинства миров яснеют для ума.Божественный пастух! среди тиши и мракаТы слышал имена, ты видел горний свет:Ты первый начертал пути своих планет,Нашел названия для знаков Зодиака.И пусть безлюдие, нагая степь вокруг;В ту ночь изведал ты все счастье дерзновенья,И в этой радости дай слиться на мгновеньеС тобой, о искренний, о неизвестный друг!7 ноября 1898
Рамсес
Отрывок
По бездорожьям царственной пустыни,Изнемогая жаждой, я блуждал.Лежал песок, за валом вал,Сияли небеса, безжалостны и сини…Меж небом и землей я был так мал.И, встретив памятник, в песках забытый,Повергся я на каменный помост.Палили тело пламенные плиты,И с неба падал дождь огнистых звезд.По в полумгле томительного бредаНащупал надпись я на камнях тех:Черты, круги, людские лики, грифы —Я разбирал, дрожа, гиероглифы:«Мне о забвеньи говорят, – о, смех!Векам вещают обо мне победы!»И я смеялся смыслу знаков техВ неверной мгле томительного бреда.– Кто ты, воитель дерзкий? Дух тревожный?Ты – Озимандия? Ассаргадон? Рамсес?Тебя не знаю я, твои вещанья ложны!Жильцы пустынь, мы все равно ничтожныВ веках земли и в вечности небес.И встал тогда передо мной Рамсес..........................Сентябрь 1899
Жрец Изиды
Я – жрец Изиды светлокудрой;Я был воспитан в храме Фта,И дал народ мне имя «Мудрый»За то, что жизнь моя чиста.Уста не осквернял я ложью,Корыстью не прельщался я,И к женской груди, с страстной дрожью,Не припадала грудь моя;Давал я щедро подаяньеВсем, обращавшимся ко мне…Но есть в душе воспоминанье,Как змей лежащее на дне.Свершал я путь годичный в Фивы…На палубе я утра ждал…Чуть Нил влачил свои разливы;Смеялся вдалеке шакал.И женщина, в одежде белой,Пришла на пристань, близ кормы,И стала, трепетно-несмело,Там, пред порогом водной тьмы.Дрожал корабль наш, мертвый, сонный,Громадой черной перед ней,А я скрывался потаенноМеж бревен, весел и снастей.И, словно в жажде утешенья,Та, в белом женщина, ждалаИ медлила свершить решенье…Но дрогнула пред утром мгла…В моей душе все было смутно,Хотел я крикнуть – и по мог…Но вдруг повеял ветр попутный,И кормщик затрубил в свой рог.Все пробудились, зашумели,Вознесся якорь с быстротой,Канаты радостно запели, —Но пристань видел я – пустой!И мы пошли, качаясь плавно,И быстро все светлело вкруг, —Но мне казалось, будто явноВ воде распространялся круг…Я – жрец Изиды светлокудрой;Я был воспитан в храме Фта,И дал народ мне имя «Мудрый»За то, что жизнь моя чиста.9 марта 1900
Психея
Что чувствовала ты, Психея, в оный день,Когда Эрот тебя, под именем супруги,Привел на пир богов под неземную сень?Что чувствовала ты в их олимпийском круге?И вся любовь того, кто над любовью бог,Могла ли облегчить чуть видные обиды:Ареса дерзкий взор, царицы злобный вздох,Шушуканье богинь и злой привет Киприды!И на пиру богов, под их бесстыдный смех,Где выше власти все, все – боги да богини,Не вспоминала ль ты о днях земных утех,Где есть печаль и стыд, где вера есть в святыни!23 декабря 1898
Цирцея
Я – Цирцея, царица; мне заклятья знакомы;Я владычица духов и воды и огня.Их восторгом упиться я могу до истомы,Я могу приказать им обессилить меня.В полусне сладострастья ослабляю я чары:Разрастаются дико силы вод и огней.Словно шум водопадов, словно встали пожары, —И туманят, и ранят, всё больней, всё страшней.И так сладко в бессильи неземных содроганий,Испивая до капли исступленную страсть,Сохранять свою волю на отмеченной граниИ над дерзостной силой сохранять свою власть.1 августа 1899
Кассандра
Пророчица Кассандра! – тень твоя,Путь совершив к благословенной Лете,Не обрела утех небытия,И здесь твои мечты горят огнем столетий.Твой дух живет в виденьях лучших дней,Ты мыслью там, близ Иды, у Скамандра,Ты ищешь круг тебе родных теней,Поешь в Аиде им, пророчица Кассандра!Зовешь вождей и, Фебом вновь полна,Им славишь месть, надеждой пламенея, —Что примут казнь ахейцев племена,Во прах повергнуты потомками Энея!Но влага Леты упоила всех,И жажду мести пробуждать в них тщетно!Уста героев гнет загробный смех:Ты славишь – все молчит, зовешь – и безответно!8 марта 1898, 1923
Моисей
Я к людям шел назад с таинственных высот,Великие слова в мечтах моих звучали.Я верил, что толпа надеется и ждет…Они, забыв меня, вокруг тельца плясали.Смотря на этот пир, я понял их, – и вотО камни я разбил ненужные скрижалиИ проклял навсегда твой избранный парод.Но не было в душе ни гнева, ни печали.А ты, о господи, ты повелел мне вновьСкрижали истесать. Ты для толпы преступнойОставил свой закон. Да будет так. ЛюбовьНе смею осуждать. Но мне, – мне недоступнаОна. Как ты сказал, так я исполню все,Но вечно, как любовь, – презрение мое.25 апреля 1898
Александр Великий
Неустанное стремленье от судьбы к иной судьбе,Александр Завоеватель, я – дрожа – молюсь тебе.Но не в час ужасных боев, возле древних Гавгамел,Ты мечтой, в ряду героев, безысходно овладел.Я люблю тебя, Великий, в час иного торжества.Были буйственные клики, ропот против божества.И к войскам ты стал, как солнце: ослепил их грозныйвзгляд,И безвольно македонцы вдруг отпрянули назад.Ты воззвал к ним: «Вы забыли, кем вы были, что теперь!Как стада, в полях бродили, в чащу прятались, как зверь.Создана отцом фаланга, вашу мощь открыл вам он;Вы со мной прошли до Ганга, в Сарды, в Сузы, в Вавилон.Или мните: государем стал я милостью мечей?Мне державство отдал Дарий! скипетр мой, иль он ничей!Уходите! путь открытый! размечите бранный стан!Дома детям расскажите о красотах дальних стран,Как мы шли в горах Кавказа, про пустыни, про моря…Но припомните в рассказах, где вы кинули царя!Уходите! ждите славы! Но – Аммона вечный сын —Здесь, по царственному праву, я останусь и один».От курений залы пьяны, дышат золото и шелк.В ласках трепетной Роксаны гнев стихает и умолк.Царь семнадцати сатрапий, царь Египта двух корон,На тебя – со скриптром в лапе – со стены глядит Аммон.Стихли толпы, колесницы, на равнину пал туман…Но, едва зажглась денница, взволновался шумный стан.В поле стон необычайный, молят, падают во прах…Не вздохнул ли, Гордый, тайно о своих ночных мечтах?О, заветное стремленье от судьбы к иной судьбе.В час сомненья и томленья я опять молюсь тебе!Ноябрь 1899
Ламия
В дни весенних новолунийПриходи, желанный друг!На горе ночных колдунийСоберется тайный круг.Верны сладостной Гекате,Мы сойдемся у костра.Если жаждешь ты объятий,Будешь с нами до утра.Всех красивей я из ламий!Грудь – бела, а губы – кровь.Я вопьюсь в тебя губами,Перелью в тебя любовь.Косы брошу я, как тучу, —Ароматом их ты пьян, —Оплету, сдавлю, измучу,Унесу, как ураган.А потом замру, застыну,Буду словно теплый труп,Члены в слабости раскину,Яства пышные для губ.В этих сменах наслажденийБудем биться до утра.Утром сгинем мы, как тени,Ты очнешься у костра.Будешь ты один, бессильный…Милый, близкий! жаль тебя!Я гублю, как дух могильный,Убиваю я, любя.Подчинись решенной плате:Жизнь за ласку, милый друг!Верен сладостной Гекате,Приходи на тайный луг.1900
Амалтея
Пустынен берег тусклого Аверна,Дрожат кругом священные леса,Уступы гор отражены неверно,И, как завеса, мутны небеса.Здесь, в тишине, в пещере сокровенной,Внимая вечно чьи-то голоса,Живет сибилла. Судьбы всей вселеннойПред ней проходят, – лица, именаСменяются, как сны, в игре мгновенной.И этой сменой снов потрясена,Сама не постигая их значенья,На свитках записать спешит онаИ звуки слов, и вещие виденья,Пророчества, и тайны божества.И пишет, и дрожит от исступленья,И в ужасе читает те слова…Но кончен свиток, и со смехом, злобно,Она его бросает и, едваУспев взглянуть, берет другой, подобный,И пишет вновь, в тревоге, чуть дыша.А ветер скал лепечет стих надгробный,Взвивает свитки и влечет, шурша.15 февраля 1898
Скифы
Если б некогда гостем я прибылК вам, мои отдаленные предки, —Вы собратом гордиться могли бы,Полюбили бы взор мой меткий.Мне легко далась бы наукаПоджидать матерого тура.Вот – я чувствую гибкость лука,На плечах моих барсова шкура.Словно с детства я к битвам приучен!Все в раздолье степей мне родное!И мой голос верно созвученС оглушительным бранным воем.Из пловцов окажусь я лучшим,Обгоню всех юношей в беге;Ваша дева со взором жгучимЗаласкает меня ночью в телеге.Истукан на середине деревниПоглядит на меня исподлобья.Я уважу лик его древний,Одарить его пышно – готов я.А когда рассядутся старцы,Молодежь запляшет под клики, —На куске сбереженного кварцаНачерчу я новые лики.Я буду как все – и особый.Волхвы меня примут как сына.Я сложу им песню для пробы.Но от них уйду я в дружину.Гей вы! слушайте, вольные волки!Повинуйтесь жданному кличу!У коней развеваются челки,Мы опять летим на добычу.29 ноября 1899
Клеопатра
Я – Клеопатра, я была царица,В Египте правила восьмнадцать лет.Погиб и вечный Рим, Лагидов нет,Мой прах несчастный не хранит гробница.В деяньях мира мой ничтожен след,Все дни мои – то празднеств вереница,Я смерть нашла, как буйная блудница…Но над тобой я властвую, поэт!Вновь, как царей, я предаю томленьюТебя, прельщенного неверной тенью,Я снова женщина – в мечтах твоих.Бессмертен ты искусства дивной властью,А я бессмертна прелестью и страстью:Вся жизнь моя – в веках звенящий стих.Ноябрь 1899
Старый викинг
Он стал на утесе; в лицо ему ветер суровыйБросал, насмехаясь, колючими брызгами пены.И вал возносился и рушился, белоголовый,И море стучало у ног о гранитные стены.Под ветром уклончивым парус скользил на просторе,К Винландии внук его правил свой бег непреклонный,И с каждым мгновеньем меж ними все ширилось море,А голос морской разносился, как вопль похоронный.Там, там, за простором воды неисчерпно-обильной,Где Скрелингов остров, вновь грянут губящие битвы,Ему же коснеть безопасно под кровлей могильнойДа слушать, как женщины робко лепечут молитвы!О, горе, кто видел, как дети детей уплываютВ страну, недоступную больше мечу и победам!Кого и напевы военных рогов не сзывают,Кто должен мириться со славой, уступленной дедам.Хочу навсегда быть желанным и сильным для боя,Чтоб не были тяжки гранитные косные стены,Когда уплывает корабль среди шума и вояИ ветер в лицо нам швыряется брызгами иены.12 июля 1900
Данте
Безумцы и поэты наших днейВ согласном хоре смеха и презреньяВстречают голос и родных теней.Давно пленил мое воображеньеУгрюмый образ из далеких лет,Раздумий одиноких воплощенье.Я вижу годы, как безумный бред,Людей, принявших снова вид звериный,Я слышу вой во славу их побед(То с гвельфами боролись гибеллины!).И в эти годы с ними жил и он, —На всей земле прообраз наш единый.Подобных знал он лишь в дали времен,А в будущем ему виднелось то же,Что в настоящем, – безобразный сон.Мечтательный, на девушку похожий,Он приучался к зрелищу смертей,Но складки на челе ложились строже.Он, веривший в величие людей,Со стоном звал: пускай придут владыкиИ усмирят бессмысленных детей.Под звон мечей, проклятия и крикиОн меж людей томился, как в бреду…О Данте! о, отверженец великий, —Воистину ты долго жил – в аду!6 октября 1898
Данте в Венеции
По улицам Венеции, в вечернийНеверный час, блуждал я меж толпы,И сердце трепетало суеверней.Каналы, как громадные тропы,Манили в вечность; в переменах тениКазались дивны строгие столпы,И ряд оживших призрачных строенийЯвлял очам, чего уж больше нет,Что было для минувших поколений.И, словно унесенный в лунный свет,Я упивался невозможным чудом,Но тяжек был мне дружеский привет…В тот вечер улицы кишели людом,Во мгле свободно веселился грех,И был весь город дьявольским сосудом.Бесстыдно раздавался женский смех,И зверские мелькали мимо лица…И помыслы разгадывал я всех.Но вдруг среди позорной вереницыУгрюмый облик предо мной возник.– Так иногда с утеса глянут птицы, —То был суровый, опаленный лик,Не мертвый лик, но просветленно-страстный,Без возраста – не мальчик, не старик.И жалким нашим нуждам не причастный,Случайный отблеск будущих веков,Он сквозь толпу и шум прошел, как властный.Мгновенно замер говор голосов,Как будто в вечность приоткрылись двери,И я спросил, дрожа, кто он таков.Но тотчас понял: Данте Алигьери.18 декабря 1900
Флоренция Декамерона
Вы, флорентинки прошлых дней! – о васТак ясно я мечтал в обманах лунных,О быстром блеске ваших крупных глаз.Сады любви в тиши оград чугунных,Певучий говор и жемчужный смех,Рассказы с перебоем песен струнных.Принцессы, горожанки – здесь у всехВеселость, острый ум, и взор лукавый,И жажда ненасытная утех.Красавца видя, все полны отравой,И долго жадный взор его следит.Для вас любовь всегда была забавой!Вам было непонятно слово «стыд»!Среди земных красот, земных величийМне флорентинки близок лживый вид,И сладостно мне имя Беатриче.21 июля 1900
Астролог
Звездное небо плывет надо мной.Чистым сияньем сверкают планеты.Вкруг меня движется сумрак ночной…Тени ли мертвые светом согреты?Вот проступают телесней, яснейТвердые бедра и полные плечи,Смотрят глаза из-под черных кудрей…Сдержанный хохот, чуть слышные речи.Вот обозначился белый хребет,Груди повисли, согнулись колени…В небе холодном мерцанье планет,В небе порядок кругов и движений…29 декабря 1899
Баязет
Тимур, прочтя оскорбительное письмо Баязета, воскликнул: «Сын Мурата сошел с ума».
Нет! не с ума сошел Муратов сын,Ошибся ты, хромец надменный!Но он взревел, как вольный лев долин,Узнав, что в мире есть еще один,Что дерзких двое во вселенной.И степи дрогнули под звон копыт,И шум от сшибки замер в небе.Покой пустыни воплями был сыт,Багряной кровью сумрак был залит,И верен был случайный жребий.Февраль 1899
Дон Жуан
Да, я – моряк! искатель островов,Скиталец дерзкий в неоглядном море.Я жажду новых стран, иных цветов,Наречий странных, чуждых плоскогорий.И женщины идут на страстный зов,Покорные, с одной мольбой во взоре!Спадает с душ мучительный покров,Всё отдают они – восторг и горе.В любви душа вскрывается до дна,Яснеет в ней святая глубина,Где все единственно и неслучайно.Да! я гублю! пью жизни, как вампир!Но каждая душа – то новый мирИ манит вновь своей безвестной тайной.12 мая 1900
Мария Стюарт
О, если б знала ты, что пред тобою было,Когда бежал корабль к туманной полосе,От милой Франции к Шотландии немилой,Все беды, весь позор и униженья все!Любила ты балы и пышный чин обеден,И отдалась стране, где властвует туман,Где в замках дедовских строй жизни хмур и беденИ где звучат псалмы угрюмых пуритан.Ты страсти жаждала, как неба жаждут птицы,Вся подчинялась ей, тонула в ярких снах, —И слышала в ответ название блудницы,И твой возлюбленный погиб в твоих руках.Потом, захвачена соперницей надменной,В тюрьме ты провлекла семнадцать гордых лет,И, наконец, без сил, к ее ногам, смиренно,Припала ты рабой… И смерть была ответ.О! ты ждала ее! ты, с сердцем омертвелым,У плахи слушала последних верных плач.Но солгала и смерть: твоим безглавым теломВ последний раз насытился палач.1901
Разоренный Киев
Четыре дня мы шли опустошенной степью.И вот открылось нам раздолие Днепра,Где с ним сливается Десна, его сестра…Кто не дивится там его великолепью!Но было нам в тот день не до земных красот!Спешили в Киев мы – разграбленный, пустынный,Чтоб лобызать хоть прах от церкви Десятинной,Чтоб плакать на камнях от Золотых ворот!Всю ночь бродили мы, отчаяньем объяты,Среди развалин тех, рыдая о былом;Мы утром все в слезах пошли своим путем…Еще спустя три дня открылись нам Карпаты.3 ноября 1898
О последнем рязанском князе Иване Ивановиче
Ой вы, струночки – многозвончаты!Балалаечка – многознаечка!Уж ты спой нам веселоСвою песенку,Спой нам нонче ты, нонче ты, нонче ты…Как рязанский князь под замком сидит,Под замком сидит, на Москву глядит,Думу думает, вспоминает он,Как людьми московскими без вины полонен,Как его по улицам вели давеча,Природного князя, Святославича,Как глядел на него московский народ,Провожал, смеясь, от Калужских ворот.А ему, князю, подобает честь:В старшинстве своем на злат-стол воссесть.Вот в венце он горит, а кругом – лучи!Поклоняются князья – Мономаховичи.По и тех любить всей душой он рад,В племени Рюрика всем старший брат.Вот он кликнет клич, кто горазд воевать!Па коне он сам поведет свою ратьПа Свею, на Литву, на поганый Крым…(А не хочет кто, отъезжай к другим!)Споют гусляры про славную брань,Потешат, прославят древнюю Рязань.Но кругом темно – тишина, —За решеткой в окно Москва видна,Не услышит никто удалый клич,За замком сидит последний Ольгович.Поведут его, жди, середи воровНа злую казнь на кремлевский ров.Ой вы, струночки – многозвончаты!Ой подруженька – многознаечка!Спой нам нонче ты, спой нам нонче ты,Балалаечка!27 ноября 1899
Авторизация