Эмфирио

Глава 4

Амианте не мог быть требовательным надсмотрщиком. Привольное существование Гила продолжалось, как раньше, хотя на башни он больше не залезал.

В Амброе наступило лето. Прошли дожди – даже несколько больших гроз – и установилась на редкость ясная погода. В эти дни даже полуразрушенный город казался почти красивым. Амианте стряхнул с себя мечтательную задумчивость и, ощущая внезапный прилив энергии, повел Гила прогуляться вверх по течению Инцзе, к подножию Скудных гор. Гил никогда еще не был так далеко от дома. По сравнению с привычными обветшалыми застройками на пустырях загородные виды поражали свежестью и простором. Шагая по высокому речному берегу под багряными кронами банионов, отец и сын часто задерживались, присматриваясь со смутным чувством, похожим на сожаление, к той или иной привлекательной детали пейзажа: к острову посреди реки, заросшему тенистыми банионами и густым ивняком, с рыбацкой хижиной на отмели, дощатым причалом и яликом – или, например, к жилой барке, пришвартованной под береговым откосом и окруженной детьми, резвящимися и перекликающимися в воде под присмотром родителей, лениво растянувшихся в шезлонгах на палубе и потягивающих пиво. Когда сгустились сумерки, Амианте и Гил устроили постели из листьев и соломы и долго лежали, глядя на полыхающие и тлеющие угли костра. Над головой мерцали звезды Галактики. Амианте назвал несколько известных ему светил: скопление Мирабилис, Глиссон, Гериартес, Корнус, Аль-Од. В ушах Гила незнакомые имена звучали волшебными заклинаниями.

«Когда-нибудь, – сказал он отцу, – когда я вырасту, мы вырежем много-много панелей и накопим кучу талонов, а потом полетим ко всем этим звездам и побываем во всех пяти мирах Дженга!»

«Было бы неплохо, – усмехнулся Амианте. – Пожалуй, пора заготовить побольше бревен арзака и загрузить пропиточный чан доверху – не то, глядишь, материала не хватит».

«Нет, правда, как ты думаешь? Мы могли бы купить яхту и путешествовать, если бы захотели?»

Амианте покачал головой: «Слишком дорого. Космический корабль сто́ит порядка ста тысяч талонов, а то и больше».

«Разве мы не можем столько накопить, если будем работать изо всех сил?»

«Даже если бы мы всю жизнь выбивались из сил, все равно мы не накопили бы такую сумму. Космические яхты – для лордов, не для нас».

Они прошли по Бронзену, обогнули поселок Григлзби и оставили за спиной Блоннет, после чего повернули к предгорьям. Проделав немалый путь, в конце концов они вернулись в Амброй, едва передвигая ноги, причем Амианте даже потратил несколько драгоценных талонов, чтобы проехать последние тридцать километров – через Прибрежный парк, Вашмонт и Ходж – в капсуле Обертренда.

Некоторое время Амианте, будто убедившись в целесообразности предложений Гила, работал с небывалым прилежанием. Гил помогал как мог, практикуясь в применении стамесок и буравов, но талоны поступали с разочаровывающей медлительностью. Мало-помалу энтузиазм Амианте улетучился – старая привычка взяла свое, и вскоре он уже работал, как всегда, с задумчивой прохладцей, то и дело прерываясь на несколько минут и устремляя в пространство невидящий взгляд. Гил тоже потерял интерес к повышению производительности. Он подозревал, что должен был существовать какой-то другой, менее изнурительный способ быстрого накопления талонов; например, ему уже приходилось слышать о заманчивых возможностях азартных игр. Похищение лордов противоречило заведенному порядку вещей – Гил понимал, что отец не захочет даже слышать о подобных затеях.

Тянулись безмятежные летние дни – пожалуй, самые счастливые в жизни Гила Тарвока. Больше всего он любил бродить в холмах Данкума, в районе Вейж к северу от Брюбена, по травянистой возвышенности над устьем реки. Десятки раз Гил забирался на волнистый гребень Данкума, то обдуваемый бодрящим утренним ветерком, то окутанный послеполуденной дымкой – иногда один, иногда в компании своего приятеля Флориэля, тощего заморыша с большими глазами и взъерошенной копной черных волос. Флориэль жил у матери, работницы пивоварни – там она проворно чистила и резала большие темно-фиолетовые плоды холимеля, придававшие амбройскому пиву характерный затхло-мускусный привкус. Мать Флориэля, женщина крупная и бойкая, не стеснялась в выражениях, но слегка задирала нос, так как приходилась мэру троюродной сестрой. Ее жилище, одежда, имущество и все ее существо насквозь пропитались духом холимеля. Само собой, холимелем несло и от ее отпрыска, в связи с чем всякий раз, когда Гил впоследствии утолял жажду пивом или улавливал едковатый мускусный аромат плодов холимеля на рынке, ему вспоминалась неумытая глазастая физиономия оборванца Флориэля.

В качестве компаньона Флориэль идеально соответствовал предпочтениям Гила – паренек покладистый, но достаточно непоседливый, он отличался буйным воображением и никогда не отказывался участвовать в отчаянных похождениях. Неразлучные друзья, Гил и Флориэль провели немало беззаботных дней в холмах Данкума, загорая в мягкой траве под рыжеватым солнцем, пожевывая соломинки и наблюдая за стремительным порханием скрижей над илистыми отмелями устья.

Если холмы Данкума были царством ленивых грез, то космический порт в районе Годеро, к востоку от прибрежной возвышенности, стал средоточием романтических надежд. Космопорт состоял из трех зон, окружавших центральный склад. К северу простиралось коммерческое посадочное поле, где, как правило, производилась загрузка или разгрузка двух-трех грузовых звездолетов. В южном направлении, вдоль подъездного бульвара, выстроились сверкающие космические яхты лордов – гипнотически притягательные, захватывающие дух чудеса роскоши и техники! С западной стороны приютился пассажирский вокзал. Перед вокзалом возвышались черные экскурсионные корабли, обслуживавшие тех иждивенцев, которым трудолюбие и бережливость позволяли оплатить космический полет. Предлагались различные туристические поездки. Самой дешевой и популярной была пятидневная экскурсия по ближайшей луне, Дамару – странному тесному мирку меньше половины Хальмы в диаметре, где обитали дамаряне, изготовители марионеток. В Гарване, на экваторе Дамара, расположился туристический комплекс с отелями, прогулочными террасами и ресторанами. Там можно было увидеть всевозможные кукольные спектакли – марионетки представляли легенды Фэйри, жутковатые мистические сказания, инсценировки исторических событий, фарсы, зрелища для любителей жестокостей и эротики. На Дамаре актерами служили небольшие человекоподобные симулякры, полученные посредством тщательной селекции и очень дорогие – в отличие от миниатюрных легкомысленных паяцев, поставляемых на экспорт и приобретаемых сомнительными заведениями вроде «Перипатетических аттракционов» Шпанбруса. Собственно дамаряне жили под землей в изысканных и комфортабельных условиях. Маленькие, сплошь покрытые черным мехом, с костлявыми головками, увенчанными хохолками черной щетины, и черными глазками, странно поблескивающими внутренними искорками подобно звездчатым сапфирам, дамаряне, несомненно, чем-то напоминали свой экспортный товар – марионеток.

Другим, несколько более престижным пунктом назначения туристических лайнеров стала планета, занимавшая следующую после Хальмы орбиту – Морган, мир возмущенных ветрами океанов, плоских, как стол, степей и остроконечных скальных обнажений. На Моргане прозябали полдюжины слегка запущенных гостиничных комплексов, не предлагавших почти никаких развлечений, кроме быстрой езды под парусами на степных катамаранах с высокими колесами.

Гораздо заманчивее была перспектива посещения чудесных миров скопления Мирабилис. Те, кому посчастливилось их увидеть, возвращались домой людьми, познавшими осуществление мечты. До конца своих дней они рассказывали самые невероятные вещи: они летали к звездам! Такое путешествие, однако, могли себе позволить только люди, получавшие большое жалованье – председатели и делегаты гильдий, начальники отделов Собеса, ревизоры и казначеи Буамарка (не считая отдельных неподотчетных лиц, ухитрявшихся приобрести состояние благодаря контрабандной торговле, азартным играм или преступной деятельности).

Амбройские иждивенцы знали, что в глубине Ойкумены, за скоплением Мирабилис, существовали населенные миры: Родайон, Алькантара, Земля, Маастрихт, Монтисерра – планета плавучих городов, Хаймат и многие другие. Но никто, кроме лордов, владевших космическими яхтами, не летал так далеко.

Гил и Флориэль не смирялись с невозможностью. Прижавшись носами к ограде, окружавшей космический порт, они клялись друг другу, что добьются финансовой независимости и станут космическими странниками. Только такой могла и должна была быть жизнь! Но прежде всего необходимо было приобрести уйму талонов, а в этом-то и заключалась проблема. Гил хорошо знал, с каким трудом доставались талоны. По слухам, на иных планетах жили богато – там, наверное, талоны раздавали на скупясь. Но как перенести себя, отца и Флориэля на такую планету изобилия? Если бы только ему улыбнулась удача, если бы каким-нибудь чудом он завладел космической яхтой! Какая свобода, какие радости и приключения ждали отважного астронавта!

Гил не забывал о том, как Рудель и Марельвия вынудили развратного лорда Бодбозла пойти на уступки. Они добились финансовой независимости – но так бывает только в кукольном спектакле. Неужели нет какого-нибудь другого способа?

В один чудесный день, в конце лета, Гил и Флориэль валялись на траве в холмах Данкума, пожевывая стебли и обсуждая, в общих чертах, перспективы на будущее.

«Ну, а на самом деле – что бы ты сделал?» – спросил Гил.

Флориэль лежал на животе, подпирая ладонями лицо, деликатностью напоминавшее девическое: «Сначала я накопил бы талоны – десятки талонов. После этого научился бы играть не хуже нелегалов. Наблюдал бы за лучшими игроками, чтобы понять, как они выигрывают, а потом выиграл бы сам – сотни и сотни талонов! Тыщи талонов! И купил бы космическую яхту, и улетел бы далеко-далеко, к черту на кулички! За Мирабилис!»

Гил задумчиво кивнул: «Можно и так».

«А еще, – увлеченно продолжал Флориэль, – можно было бы спасти барышню от какой-нибудь опасности. Тогда я бы на ней женился и стал бы барчуком, а потом и лордом».

Гил покачал головой: «Не получится. С такими, как мы, лорды не роднятся. Хотя подруги из иждивенцев у них есть. Любовницы».

Флориэль повернулся к югу – посмотреть на башни Вашмонта, торчавшие за буровато-серыми кварталами Брюбена: «А с чего бы они нами брезговали? Тоже мне! Такие же люди, как мы. Только им выпало родиться лордами, а нам – нет. Повезло, как в игре».

«Не совсем такие же, – усомнился Гил. – Хотя, говорят, когда они ходят по улицам переодетые, без гаррионов, никто их за лордов не принимает».

«Возомнили о себе, потому что разбогатели, – заявил Флориэль. – А я разбогатею еще больше и тоже задеру нос. И все эти лорды наперебой прибегут со мной родниться, чтобы талоны мои пересчитывать и слюнки пускать! Представляешь? Синие талоны, оранжевые, зеленые! Пачки и связки и стопки, всех цветов!»

«Талонов понадобится куча, – кивнул Гил. – Космическая яхта сто́ит дорого – полмиллиона, не меньше. А самые лучшие – „Ликсоны“ и „Гександеры“ с прогулочными палубами – те, наверное, и по миллиону тянут. Но как было бы здо́рово, а? Вообрази: мы в открытом космосе, Мирабилис остался позади, прямо по курсу – загадочная планета, полная приключений. А мы обедаем в главном салоне – подают тюрбо, гребенца на вертеле, душистое гудейское вино. А потом мы прогуливаемся под куполом на корме, с шербетами в руках, и там темно, и вокруг горят звезды Мирабилиса, а сверху – Ятаган Циклопа, и дальше, широкой рекой, вся Галактика!»

Флориэль глубоко вздохнул: «Не смогу купить яхту – украду!» Заметив сомнение на лице Гила, он заговорил с серьезной убежденностью: «По-моему, это было бы только справедливо. Угоню звездолет какого-нибудь лорда – у них не убавится, они купаются в талонах! И на что можно тратить такую уйму денег? Да они их просто выбрасывают!»

Гил не был убежден в том, что действительность соответствовала представлениям Флориэля, но спорить не стал.

Флориэль приподнялся, стоя на коленях: «Пошли в космопорт! Поглядим на яхты, выберем какую-нибудь!»

«Сегодня?»

«Конечно! Почему нет?»

«Туда далеко».

«Поедем на Обертренде».

«Отец не любит отдавать лордам лишние талоны».

«Не так это дорого. До Годеро? Не больше пятнадцати чеков».

Гил пожал плечами: «Ладно».

Приятели сбежали с утеса по знакомой тропе, но вместо того, чтобы повернуть на юг, обошли муниципальные сыромятни и направились к киоску районной станции №2 Вейжа, что на западной ветке Обертренда. Спустившись к посадочной платформе, они зашли в капсулу. Каждый по очереди нажал кнопку с символом космопорта и приложил удостоверение несовершеннолетнего иждивенца к считывающей пластинке. Капсула разогналась, помчалась на восток, затормозила и открылась. Гил и Флориэль поднялись на эскалаторе в зал ожидания космического вокзала – напоминающее громадную пещеру помещение, где каждый шаг отдавался шелестящим эхо. Приятели прокрались в закоулок, подальше от посторонних глаз, и, переговариваясь вполголоса, оценили ситуацию. Вопреки общей атмосфере сдержанного волнения, связанного с прибытием и отправлением звездолетов, космический вокзал был местом безрадостным, со стенами, выложенными пыльно-коричневой плиткой, и огромным темным сводом.

Гил и Флориэль решили последовать за пассажирами, спешившими к экскурсионным кораблям. Они приблизились к турникету для проверки билетов и попытались проникнуть на посадочное поле, но охранник остановил их: «Вход на смотровую площадку – под аркой. На поле проходят только пассажиры!» Тем не менее, охранник скоро отвернулся, чтобы ответить на чей-то вопрос. Флориэль, внезапно осмелев, схватил Гила за руку, и они проскочили мимо.

Окрыленные собственной удалью, приятели укрылись в тени под нависающим выступом опоры вокзала. Там они присели на корточки и огляделись. Их испугал внезапный звук, раздавшийся из неба: высокий вой гравитационных амортизаторов экскурсионного лайнера компании «Лимас», опускавшегося к космодрому подобно гигантской толстопузой утке. По мере того, как силовое поле реагировало с поверхностью планеты, вой превращался в скуление, а затем в пронзительный свист, постепенно исчезнувший за пределами восприятия человеческого уха. Корабль прикоснулся к посадочной площадке – звук вернулся в слышимую часть диапазона и быстро снизился до глубоких басов, напоминавших вздохи, после чего наступило молчание. Лайнер надежно покоился на земле Хальмы. Открылись трапы. Пассажиры выходили медленно, с опущенными головами – их талоны были истрачены, их честолюбие удовлетворено.

Флориэль неожиданно ахнул от возбуждения, показывая пальцем на корабль: «Выходы открыты! Мы могли бы прямо сейчас протиснуться туда в толпе и спрятаться внутри. Как ты думаешь? А потом, когда корабль будет в космосе, можно будет и не прятаться! Они же не повернут назад только из-за нас? И мы хотя бы увидим Дамар, а может быть и Морган».

Гил покачал головой: «Ничего мы не увидим. Запрут нас в изоляторе без окон и будут давать хлеб и воду. А потом влепят нашим родителям счета за проезд – на тысячи талонов! Отец не сможет заплатить. Не знаю, что он тогда будет делать».

«У моей матери тоже нет денег, – Флориэль почесал в затылке. – Кроме того, она меня вздует. Но мне все равно. Мы же побываем в космосе!»

«Нас отправят на исправительные работы за преступные наклонности», – возражал Гил.

Флориэль отверг все опасения презрительным жестом: «Ну и что? Придется попотеть – до тех пор, пока не представится еще одна возможность, вроде сегодняшней».

«Никакой возможности на самом деле нет, – не уступал Гил. – Во-первых, нас могут поймать до отлета и выгнать в шею. Ничего хорошего из этого не выйдет. Кроме того, какая радость путешествовать на старом экскурсионном корыте? Я хочу частный звездолет, космическую яхту! Посмотрим, нельзя ли пробраться на южное поле».

Космические яхты стояли строем вдоль подъездной дороги на дальнем краю посадочного поля. Для того, чтобы туда попасть, требовалось пересечь обширное открытое пространство, где их могли заметить с обзорной площадки или из диспетчерской вышки. Прижавшись к стене, Гил и Флориэль обсуждали ситуацию, взвешивая «за» и «против».

«Пошли! – порывался Флориэль. – Перебежим, и все тут!»

«Лучше спокойно идти. Тогда нас не примут за воров. Мы же не собираемся ничего красть? Поэтому, если нас поймают, мы всегда можем сказать, что ничего плохого не делали, и даже врать не придется. А если заметят, что мы бежим, все подумают, что мы что-то натворили».

«Ну ладно, – неохотно согласился Флориэль. – Пойдем потихоньку, что ли?»

Чувствуя себя беззащитными и готовые остановиться в любой момент, приятели перешли открытое поле и достигли подъездного бульвара, где редкие стволы деревьев служили хоть каким-то прикрытием. И теперь прямо перед ними высились изумительные космические яхты! Ближе всех, устремив нос в облака почти у них над головами, стоял тридцатиметровый «Дамерон Коко-14».

Приятели с опаской поглядывали на бульвар – по нему, как правило, прибывали лорды, желавшие воспользоваться звездолетами. Но кругом было тихо и пусто. Чудесные яхты будто дремали в ожидании хозяев, прислонившись к носовым кронштейнам на передвижных платформах.

Не было ни гаррионов, ни лордов, ни даже механиков – как правило, звездолеты лордов обслуживали выходцы из Люшейна, на Южном континенте. Дерзость Флориэля, вдохновленная скорее буйным воображением и предрасположенностью к нервному возбуждению, нежели настоящей отвагой, начинала иссякать. Он становился все пугливее и капризнее, тогда как Гил, никогда самостоятельно не решившийся бы на такую вылазку, теперь вынужден был поддерживать боевой дух и в себе, и в сообщнике.

«Может быть, лучше вернуться?» – громко прошептал Флориэль.

«Раз уж мы сюда забрались… Мы же не делаем ничего плохого. Просто смотрим. По-моему, никто – даже лорд – не станет особенно возмущаться по этому поводу».

«Что, если нас поймают? Пошлют на реабилитацию?»

Гил ответил нервным смешком: «Конечно, нет. Если кто-нибудь спросит, скажем, что просто смотрели на яхты – чистую правду».

«Так-то оно так…» – с сомнением протянул Флориэль.

«Ну и пошли тогда», – сказал Гил.

Приятели направились на юг по бульвару. За «Дамероном» был запаркован «Голубой вымпел», сразу за ним – чуть поменьше, но роскошнее отделанный «Алый вымпел». Рядом громоздился громадный «Галлипул Ирванфорт», дальше – «Хатц-Мародер», еще дальше – слепящий серебром и золотом «Малек-Звездолов»: яхта за яхтой, одна чудеснее другой. Пару раз приятели подходили под самые корпуса, чтобы прикоснуться к глянцевой обшивке, познавшей неизмеримые расстояния, чтобы рассмотреть поближе эмблемы портов назначения.

На полпути до выезда с территории космодрома им повстречалась яхта, отделенная от носового кронштейна и опущенная горизонтально – по-видимому, для упрощения ремонта. Малолетние злоумышленники подкрались поближе.

«Эй, смотри! – прошептал Гил. – Отсюда видно главный салон – совсем чуть-чуть. Вот это да! Ничего себе!»

«Ух ты! – выразил полное согласие Флориэль. – Это „Ликсон-Трипланж“. У „Трипланжей“ всегда мощные приливы-дефлекторы вокруг иллюминаторов и люков». Флориэль прошел под корму, чтобы изучить портовые эмблемы: «Где они только не побывали! Триптолемус… Дженг… Санреале… Когда-нибудь я научусь читать все названия».

«Мне тоже неплохо было бы научиться читать, – отозвался Гил. – Отец много читает – он меня научит…» Гил удивленно замолчал, так как Флориэль пригнулся и махал на него руками: «Что такое?»

«Гаррион! – прошипел Флориэль. – Прячься!»

Гил во мгновение ока присоединился к приятелю, уже присевшему за опорой, поддерживавшей нос звездолета. Сообщники затаили дыхание. Не выдержав тишины, Флориэль с отчаянием прошептал: «Нам ничего не смогут сделать, даже если поймают. Гаррионы – слуги, только и всего, у них нет никакого права нам приказывать или гоняться за нами, и вообще… Мы же ничего не сломали и не украли».

«Может быть, – поморщился Гил. – Все равно лучше не показываться».

«Это само собой!»

Гаррион прошел мимо характерной для его расы целенаправленной пружинистой походкой. На нем были сбруя-ливрея из светло-зеленых и серых ремней с золотыми пряжками-розетками и серый кожаный берет с зеленым ободком.

Флориэль, гордившийся глубиной и разнообразием своей эрудиции, отважился высказать предположение по поводу того, кто был патроном одинокого гарриона: «Зеленый и серый… Скорее всего, Верт Шалюз. Или Герман Шалюз. Золотистые розетки – ты же знаешь – символизируют энергию, домен Шалюзов».

Гил ничего такого не знал, но кивнул. Приятели оставались в укрытии долго – пока гаррион не скрылся в здании космического вокзала. Только после этого юные проказники вышли из-за опоры и продолжили экскурсию по бульвару космических яхт, то и дело оглядываясь по сторонам.

«Смотри! – восхищенно выдохнул Флориэль. – „Димм“, черный с золотом! И портал открыт!»

Мальчишки оцепенели, завороженные манящим входом.

«Гаррион отсюда и вышел, – предположил Гил. – Он вернется».

«Не сразу. Мы успеем взойти по рампе и заглянуть внутрь. Никто ничего не узнает».

Гил снова поморщился: «Мне уже сделали выговор за правонарушение».

«А мы ничьи права не нарушаем. В любом случае, кому какое дело? Если кто-нибудь спросит, что мы тут делаем, мы всегда можем сказать, что просто гуляем и смотрим».

«Внутри наверняка кто-нибудь есть», – с сомнением произнес Гил.

Флориэль отвергал такую возможность: «Гаррион, наверное, что-нибудь чинит или чистит. Он ушел за инструментом или за материалом и еще долго не вернется! Давай заглянем – на минутку!»

Гил оценил расстояние от яхты до космического вокзала: не меньше пяти минут ходьбы. Флориэль тянул его за рукав: «Ну пошли! Чем мы хуже барчуков? Посмотрим и сразу уйдем. Увидим хоть разок, как живут лорды!»

У Гила пересохло в горле. Он не мог избавиться от навязчивого воспоминания о визите Эльфреда Кобола, о разговоре агента с отцом. Они с Флориэлем давно переступили все границы дозволенного… И все же… Гаррион далеко, в здании вокзала. Нет же никакого преступления в том, чтобы просто заглянуть в салон?

«Если мы только подойдем ко входу…», – неуверенно произнес Гил.

Но Флориэль уже колебался – по-видимому, он рассчитывал, что Гил наложит вето на явно безрассудное предложение: «Все-таки, может быть, лучше не надо?»

Жестом призывая друга к осторожности, Гил стал потихоньку приближаться к космической яхте. Флориэль последовал за ним.

У основания рампы они задержались и прислушались. Изнутри не доносилось ни звука. Отсюда можно было рассмотреть, по существу, только внутренность шлюзовой камеры, но за ней дразнящим видением угадывался уголок салона: резное дерево, алая атласная ткань, стеклянная этажерка с металлической утварью – роскошь, казавшаяся почти нереальной. Очарованные, притягиваемые любопытством почти вопреки своей воле, мальчишки украдкой, как кошки в незнакомом доме, поднялись по рампе. Пригнувшись, чтобы их головы оказались внутри портала, они услышали только размеренное журчание каких-то механизмов.