Крысиная нора
Это как нынешняя ситуация в России. Горячие, но без мозглые головы буквально вопят о статусе Центрального банка. Мол, «хватит нам кормить экономику америкосов» – мы сами с усами. Конечно, можно бы выйти из этого финансового тупика. Но кто позволит это сделать? Тут уж и клонов не напасешься…
«Четыре „П“» продолжали умнеть. Инопланетяне «смилостивились» и все-таки научили землян переписыванию памяти от оригинала к синтетической копии. Но у клонов, обретших память и ум, появились многочисленные патологии. Они умирали от разнообразных раковых опухолей. А жаль. Можно было бы насовсем «перейти» в молодое тело и жить вечно… Но генетика инопланетян сильно отличается от земной. Вот поэтому век этих человеческих копий, к сожалению, недолог. К тому же клон-синтетик не имеет души.
Но, как знал Спутин, поголовно все Его окружение давно и начисто лишено этой сугубо человеческой субстанции. Да и кому она нужна в современном жестоком мире?
Его, президента РФ, биологический материал содержится в особом бункере ФСБ. Теперь если даже соратники подменят Его клоном, то всегда можно будет выявить идентичность оригинала или жалкой копии. А подмену, как Он знал, уже замышляли проделать некоторые недоброхоты из Его окружения. Они намеревались посадить на «трон» именно клона-синтетика и управлять страной в своих корыстных целях!..
Виновных в казусе с крещенским купанием на Валааме следует как-то наказать. Выгнать – нельзя. Не хватало еще иметь обиженных сотрудников, которые могут просветить широкую публику насчет важных государственных секретов.
Однако следует провести тщательное расследование и выяснить, почему псевдо-Спутин оказался «католиком». Видимо, некто, кто занимался программированием синтетика, не православный. Может быть, некто – даже «засланный казачок», подчиняющийся тем, кто хочет зла Ему?
А тут еще директор ФСБ вчера принес важное сообщение. Группа экстрасенсов-эфэсбэшников засекла попытки особой войсковой части при Генштабе и ГРУ проникнуть в… будущее.
Как они посмели!
Если разрешить бесконтрольные путешествия во времени, то может сложиться очень неприятная ситуация. Все эти боевые экстрасенсы могут выйти прямиком на Него! Что, если сенситивы генерала, как там его… Бурлака, увидят президента несколько иным? Ну да, не тем иконописным ликом, который так старательно рисуют для гоев средства массовой информации. Они могут увидеть Его таковым, какой Он есть!..
Разволновавшись, Он выронил на письменный стол гелевую ручку.
Как всегда, в этот важный психологический момент из двери смежной комнаты показался Лесков.
Президент всегда поражался умению Лупатого[23] быть на одной волне с Ним. Именно за это Он и ценил Своего «пресса». Собачья преданность и тонкий, безошибочный нюх – весьма ценные качества у хорошего подчиненного.
Спутин передал Димону наметки, которые Он Лично набросал на листе бумаги в отношении клона. Он знал, что Лесков доведет их «до сведения» туда, куда надо. А листок пресс-секретарь опустит в бумагорезательную машину, чтобы не оставалось никаких компрометирующих Его улик.
Он и Лупатый связаны – одной веревкой! Они оба в системе, в которой любые отклонения от «генеральной линии» грозят очень большими неприятностями.
Может случиться столь непредвиденная заварушка, что впору юркнуть в клона. И это спасет Ему жизнь!.. А там наука научится бороться с раковыми заболеваниями. Хотя чего дожидаться прихода болезни? Можно будет юркать из одного синтетика в другого, сохраняя свою идентичность и ясность ума. Чем не физическое бессмертие?
Но дело с Его клоном-«католиком» требует тщательного анализа и исключения повторения подобной ситуации в дальнейшем.
Он всегда просчитывал все наперед. Поэтому Он до сих пор в «седле» и никому не намерен уступать это самое важное в России кресло. Не дождетесь, господа хорошие! Он Свой «трон» никому не уступит просто так, за красивые глаза.
Он будет бороться до самого конца! Вот поэтому Его будущее неприкосновенно.
Надо будет вызвать сюда, в Кремль, начальника Генерального штаба и плодотворно поработать с генералом армии. Естественно, стоит внушить начальнику ГШ абсолютную важность неприкосновенности Верховного главнокомандующего. Никто и никогда не должен влезать в то, что произойдет! Хорошо известно: тот, кто знает будущее, владеет миром. А им владеть должен только Он!..
Глава 4
После беседы с журналистами президентского пула у Тромба осталось неприятное ощущение в области желудка. Сейчас бы сделать добрый глоток виски…
Дональд отодвинул ящик своего письменного стола, нашел заветную фляжку из нержавеющей стали. Он покрутил ее в руке, как бы проверяя полноту сосуда. Фляжка отозвалась приятным бульканьем. Это – ароматный, любимый Тромбом напиток – «Джек Дэниэлс», называемый также «Теннесси виски».
Нерешительность Дональда в процессе оздоровления желудка объяснялась необходимостью принять госсекретаря. С Рексом Миллерсоном[24] у Тромба в последнее время установились очень сложные отношения. Еще если этот Рекс учует запах алкоголя…
«Рекс» в переводе с латыни означает «король». Правда, в России этим именем называют… кобелей! Куда ни ткнись, упрешься в эту, самую упоминаемую нынче страну. Россия прямо камень преткновения для всего цивилизованного мира… И он, госсекретарь, стал настолько известным у американцев, что почти затмил по популярности своего президента!
Вся эта кутерьма с Миллерсоном произошла после трагического случая в Лас-Вегасе во время музыкального фестиваля. Некий Стивен Пэддок с тридцать второго этажа гостиницы открыл стрельбу. Погибло пятьдесят восемь человек, более пятисот получили ранения.
Рекс – его, Дональда, креатура – не вылезал с экранов телевизоров, где высказывал свою точку зрения. Оказалось, что государственный секретарь обнаружил в произошедшем случае «русский след»! Это было тем более странно, что Миллерсон всегда выступал против санкций в отношении России. Они, понятно, подрывали его нефтяной бизнес, которым Рекс занимался в известной компании ExxonMobil. Из-за санкций ExxonMobil несла большие убытки.
Это взбесило Тромба. Как сообщила американская телекомпания CNN со ссылкой на собственные источники в Белом доме, отношения Миллерсона и Тромба «упали до рекордно низкой точки». После словесной перепалки президента и главы госдепа Рекс на пресс-конференции в сердцах назвал Тромба «болваном».
Ведущие газеты и телеканалы Штатов соревновались в прогнозах: сколько времени продержится Миллерсон и кто будет его преемником? В качестве альтернативы нынешнему госсекретарю называли Майкла Помпео, директора ЦРУ. Но… гнев Дональда, как писали газеты, «вскоре ушел в песок». И Миллерсон получил временное прощение.
«Джек Дэниэлс» сделал свое доброе дело. В желудке разлилось приятное тепло. Тромб раскусил и разжевал таблетку препарата, снимающего запах алкоголя.
Из-за смежной двери выскочил Линдсей, закрутил в воздухе смартфоном.
– Говори, Мэт. Кого еще несет сюда, в Овальный кабинет, нелегкая? – спросил Тромб, задвигая ящик письменного стола с заветной фляжкой.
– Рекс, господин президент!
– А… король… – протянул Дональд и приказал: – Зови этого короля…
В кабинете появился Миллерсон.
Тромб встал, протянул руку вошедшему, как того требовал выработанный годами президентский этикет. Да и чего дуться? Оба они, президент и госсекретарь, делали одно дело. Ну, хотя бы – временно…
Рекс пожал протянутую Дональдом руку и сказал:
– Приветствую вас, сэр.
– Давай общаться по-простому, как раньше, – предложил Тромб.
– Согласен, – кивнул Миллерсон, еще сохраняя на своем лице былую строгость.
Он степенно опустился в кресло.
– Рекс! А ты представь на минуту, что мы с тобой два скаута[25] и идем в разведку.
– Но вы, сэр, не были скаутом!
– Я был кадетом! И меня муштровали в нью-йоркской военной академии, как цирковую лошадь!
– Разведка… – протянул Миллерсон. – Джон Хартсман провел ее. Он вручил президенту России наши заметки, ну… по поводу… – госсекретарь замялся, опасаясь прослушки.
– И… Спутин…
– Согласен на все наши предложения, сэр!
– Прекрасная новость, Рекс! – воскликнул Тромб и предложил: – Ты не будешь против, если мы прямо сейчас обмоем ее?
– Обмоем? Как это понять, сэр?
– Такой обычай у русских. Они выпивкой обмывают все на свете, от их нищенской зарплаты, какой-либо покупки – до рождения ребенка. Без обмывки вещь может потеряться, а событие – не состояться в полной мере.
– О! За это стоит выпить! – оживился Миллерсон.
Фляжка с «Джеком Дэниэлсом» оказалась сближающим фактором. Размолвка президента США и госсекретаря была окончательно забыта.
Глава 5
1
Генерал-лейтенант Ларин пребывал в скверном настроении. Буквально с утра его вызвал на ковер начальник Генерального штаба. Сергей Петрович догадывался о причине своего незапланированного визита сюда, в этот огромный кабинет.
Расспросив начальника Управления аналитики ГРУ и куратора особой войсковой части о текущих делах, генерал армии вздохнул и внушительно произнес:
– Вам, Сергей Петрович, и генералу Бурлаку большой респект… Ваши подчиненные хорошо справились с задачами, возникшими в прошлом времени. Это ценно, но…
Генерал армии слегка замялся. По тому, как хмурилось лицо Герасикова[26], Ларин сразу же сделал предположение: грядет неприятность. У начальника Управления аналитики и информации ГРУ засосало под ложечкой.
Он понимал, что Герасиков тоже, по сути, подневольный человек. Он хочет, но не может, совсем как в известном, еще совковом анекдоте про импотента.
Собственно, Валерий Васильевич пришел на эту очень высокую должность в руководстве Вооруженными силами страны, имея собственную целостную программу. Она гласила:
«Новые вызовы требуют переосмыслить формы и способы ведения боевых действий.
В XXI веке прослеживается тенденция стирания различий между состоянием войны и мира. Войны уже не объявляются, а начавшись – идут не по привычному нам шаблону.
Опыт военных конфликтов, в том числе связанных с так называемыми цветными революциями в Северной Африке и на Ближнем Востоке, подтверждает, что вполне благополучное государство за считаные месяцы и даже дни может превратиться в арену ожесточенной вооруженной борьбы, стать жертвой иностранной интервенции, погрузиться в пучину хаоса, гуманитарной катастрофы и гражданской войны»[27].
Основополагающим в этом докладе явился тезис генерала армии: «Ценность науки в предвидении».
Войсковая часть Бурлака как раз и предполагала это самое предвидение. Оно включало в себя возможность, допустим, отслеживания признаков очередной зарождающейся «арабской весны» и последующего оперативного и своевременного реагирования на потенциальную нестабильность в том или ином регионе.
– Мною получено приказание ограничить действие экстрасенсов Леонида Михайловича настоящим временем, – продолжил свой «респект» генерал армии. – Ну а если будет очень уж большая необходимость, то – прошлым. Кстати, именно там, в минувшем, мы приобретаем наиболее ценный опыт.
– Однако существуют экстраординарные ситуации, как, например, нынешняя… – попытался хоть как-то защитить свое детище Ларин. – Вся эта возня с подземными городами США несет огромную угрозу миру.
– Я знаю о ней, Сергей Петрович. Мне докладывали не только по вашей линии, ГРУ, но и из других источников. Ситуация действительно непростая. Но… приказ есть приказ!
Валерий Васильевич понимал Ларина. Боевые экстрасенсы не только подтверждали все то, что замышлялось за океаном. Они также успешно проводили защиту исконно наших, российских, интересов и секретов. Как это звучало на их языке… «ставили астральный блок»!..
Но и опасения президента начальнику Генерального штаба были понятны. Любой власти есть что скрывать от собственного народа. Любая власть, увы, не безгрешна. И поэтому надо все делать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.
Герасиков поднялся из-за стола, давая понять Сергею Петровичу, что его визит сюда, в этот кабинет, окончен. А приказ извольте выполнять беспрекословно и с необходимым служебным рвением…
2
Прямо из Генерального штаба Ларин поехал в «хозяйство» Бурлака.
Леонид Михайлович встретил его прямо на КПП.
После короткого взаимного приветствия начальник Управления аналитики предложил:
– Давай, Леня, посидим на свежем воздухе.
Они сели на скамейку.
На территории бывших радиоклассов царили тишь и благодать.
Вдалеке, у западного крыла здания, прапорщик занимался строевой подготовкой с новобранцами, будущими бойцами взвода караульной службы.
– Солнышко начинает припекать, весна… – сказал генерал-лейтенант.
Он достал из кармана кителя платок и промокнул им вспотевший лоб. Затем Ларин продолжил:
– Помнишь, как в наше славное время говорили: «Погода шепчет: займи, но выпей»?
– Что-то произошло, Сережа?.. – осторожно прозондировал почву генерал-майор.
– Особо, можно сказать, не произошло ничего. Слышишь, птички поют?
– Случилось, думаю, нечто не очень-то приятное, если ты, Сергей Петрович, о птичках заговорил, – твердо произнес Бурлак, хорошо зная все отвлекающие словесные «примочки» своего давнего друга.
Глава 6
1
Утром я просыпаюсь и… не узнаю самого себя. Что со мной случилось?..
Вместо спецназовца ГРУ из зеркала для бритья на меня смотрит некая совсем непонятная личность. Главное украшение этой личности – глаза. Они сияют. Более того, мне кажется, что мои гляделки испускают особые лучи.
Я кое-как добриваюсь, ополаскиваюсь и продолжаю изучать самого себя, любимого. В это непонятное утро я люблю весь мир! И это не фигура речи. Мое состояние настолько необычно, что я запросто… я вижу те миры, что обычно не видны физическим зрением. И они, эти миры, говорят со мной на сладостном языке сердца. Оно трепещет, вибрирует. Я вижу внутренним взором разлитый повсюду свет.
Все – стол, стул, стены квартиры – кажется мне ожившим, обладающим не только аурой, но и сознанием.
«Что вверху, то и внизу…» – бормочу я, вспоминая основной вывод Гермеса Трисмегиста из его замечательного труда – «Алмазной скрижали». Теперь мне понятны мысли Платона. Идея стула просто-напросто воплощена здесь, в физическом слое. Вот он, стул, практическое воспроизведение идеи, запечатленной на небесах!
– С кем ты разговариваешь? – спрашивает Света, выходя из ванной комнаты, где она уже успела «навести красоту».
– Со всем миром, а сейчас конкретно с тобой! – отвечаю я и, не позавтракав, спешу выскользнуть из квартиры.
В состоянии какого-то сладостного транса я бреду к станции метро. Мой «Вольво» скучает в гараже, но я не рискую сесть за руль в подобном, скажем так, чересчур возвышенном сознании. Возле входа в метро я «слышу» мысли спешащих по своим делам людей. Они думают о предстоящей работе, о ночных сексуальных утехах, о вечной нехватке денег. Я вижу в них… искры божественного проявления. Но все это ментальное мельтешение индивидуумов мешает мне, нарушая установившуюся внутреннюю гармонию.
Торопиться мне особо не надо: просто перед отпуском я должен сегодня прийти на службу и сделать кое-какие распоряжения. Я двигаюсь пешком через обширный двор, чтобы не спеша дойти до «хозяйства Бурлака».
У мусорного бака я обнаруживаю облезлого кота. И вдруг животное мысленно «жалуется» мне: «Я старый и больной…»
Я подобным же образом «отвечаю» коту: «Потерпи, брат, тебе уже осталось мучиться недолго…»
2
В служебный кабинет, где я сижу в эйфории, входит мой гуру.
Гъялцен-ринпоче одет в строгий европейский костюм. Никто не скажет, что это – тибетец, разве что принадлежность к Востоку можно выявить по широким скулам ламы.
Ринпоче не афиширует свою причастность к буддизму и высокому положению в тибетском монастыре Ганден. Да и у нас здесь, в помещениях бывших радиоклассов, не принято ни о чем расспрашивать кого-либо. Ну ходит человек на службу – значит, нужен, важен. То, что присутствие Гъялцен-ринпоче делает наши общие и индивидуальные прорывы в незнаемое значительными, известно лишь некоторым.
Я встаю из-за стола и с улыбкой встречаю вошедшего. Вообще-то мы с гуру встречаемся по нескольку раз в день по поводу тех или иных случаев. Гъялцен-ринпоче объясняет мне все то, что произошло с конкретным нашим обучающимся сотрудником. Потом я обстоятельно прорабатываю эту тему с Белым Ламой, чтобы улучшить подготовку вверенного мне «контингента».
В дальнейшем я как заместитель генерала Бурлака по прикладному применению знаний довожу услышанное от ринпоче тому или иному «боевому экстрасенсу». Именно поэтому мы с Леонидом Михайловичем, соответственно, очень дорожим присутствием тибетца в нашей скромной экстрасенсорной обители. Ну а про долгие и познавательные беседы с Гъялцен-ринпоче я умолчу.
Он, кстати, приоткрыл мне видение. Я детально вспомнил все то, что случилось со мной в прежней жизни! Вспомнил я суровое, но милое сердцу житье в монастыре Ганден, долгие молитвы, дыхательные упражнения, посты, медитации, праздники, на которые собирались крестьяне окрестных деревень…
Но вот сейчас, когда мое сердце плывет в неземном блаженстве, приход Белого Ламы мне особенно приятен. Гъялцен-ринпоче не просто входит. Вместе с его появлением мой небольшой кабинет наполняется чистейшей аурой, от которой исходят особые вибрации.
– Ну и как ты, Дима, ощущаешь себя? – интересуется Учитель.
– Наверное, как в раю, такое возможно?
– Это, Дмитрий Быстров, космическое осознание[28]. Ты заслужил его… Хочешь, Норбу-ринпоче, побывать в Белой Шамбале?
– Конечно! – с радостью восклицаю я.
Мне также приятно, что лама называет меня прежним именем – Норбу…
У меня вспыхивает робкая мысль: как же мы вознесемся отсюда, из кабинета? Обычно мы, сенситивы, совершаем свои ментальные и иные прорывы из медитационной комнаты. В этом помещении, обитом темным бархатом и не имеющем окон, особая атмосфера. К тому же туда без нужды не зайдет никто.
– И сюда не зайдет! – смеется тибетец.
Затем он становится серьезным. Сразу же мой тесный кабинет заволакивает туман.
Мы стоим все в том же кабинетике. Однако все предметы в нем принимают несколько иное очертание. Они как бы имеют особую, эфирную оболочку.
– Расслабься, Дима, – доносится голос гуру.
Я вижу, что и Гъялцен-ринпоче тоже, как и предметы, несколько иной.
– Не я иной, – качает головой тибетец. – Это ты все никак не можешь сосредоточиться на главном и полностью остановить свои оценивающие ситуацию мысли.
«Мои мысли, мои скакуны…» – успеваю подумать я словами известной эстрадной песни и… отбрасываю «скакунов» в небытие. Моя голова становится ясной, как будто пробки, сдерживающие сознание, расплавились.
– Теперь ты готов! – с удовлетворением произносит Белый Лама и дает пояснения: – Настрой самого себя, войди в измененное сознание и вызови в памяти все то, что ты знаешь о Шамбале.
Гъялцен-ринпоче берет меня за руку и усаживает на стул. Он садится рядом, продолжая держать своей узкой ладонью мое левое запястье.
Центр Белой Шамбалы – гора Кайлас[29]. Она находится в труднодоступном месте на самом юге Тибетского нагорья. Рядом с горой располагаются истоки трех великих рек Южной Азии: Инда, Ганга и Брахмапутры. По легенде, высота Кайласа – 6666[30] метров. Форма Кайласа напоминает четырехгранную пирамиду.
– А теперь, – доносится до меня голос учителя, – вспомни свое посещение Белой Шамбалы в прошлом воплощении.
Я настраиваюсь и… вижу! В моем сознании возникают контуры башни.
– Да, нам туда! – указывает рукой лама на четко прорисовавшуюся башню.
Мы оба одеты в белые одежды, на которые я откровенно таращусь и выдавливаю:
– Откуда на нас, гуру, все это?
– «Это» создано нашим сознанием из эфира.
– Выходит, мы – уже не люди в плотном теле? – спрашиваю я.
– Да. Пока тебе рано появляться в Шамбале в физической форме.
Я не спрашиваю почему, просто стараюсь поскорей освоиться с эфирным содержанием. Тело как тело: руки, ноги, голова. Все прощупывается с полным и привычным ощущением.
Мы «проявляемся» в огромном зале, залитом светом.
Помещение заполнено «людьми». В большей степени это такие же, как и мы с Гъялценом-ринпоче, астрально-эфирные существа. Мой пытливый взгляд обнаруживает индивидуумов в переходной форме: в чисто астральной. Есть в этом зале и несколько настоящих людей!..
К нам подходит высокий пожилой, но статный человек с аккуратной седой бородкой. Он приветливо произносит:
– Норбу-ринпоче! Рад снова тебя видеть!
Я не произношу: «Кто вы?..» По «законам жанра» мне надо угадать подошедшего. Но я, порывшись в памяти, не припоминаю ничего.
Гъялцен-ринпоче тихо шепчет мне на ухо:
– Это – Великий Лама Белой Шамбалы, его зовут… Первый… ну, если официально – Владыка.
– Да, я – Первый! – подтверждает незнакомец и поясняет: – Это потому, что нахожусь здесь, в Шамбале, дольше других.
«Primus inter pares»[31], – крутится у меня в астральной голове.
– Он неглупый парень у тебя, дорогой Гъялцен! – смеется Первый.
А мне приходит на ум «классика»: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним».
– Юморист вдобавок! – комментирует мою мысль Первый.
И оба ламы заразительно смеются.
Сидящие в креслах оборачиваются и улыбаются. Похоже, я внес некоторое разнообразие в их сосредоточенное вглядывание в пространственные «экраны».
– Внес разнообразие! Давно мы такого орла здесь не видели! – говорит Первый, затем он становится серьезным и начинает объяснение: – Шамбала – не райский уголок или некий сад блаженных. Это – определенная область в Тибете, несущая красоту и гармонию на планету. Именно красоту, так как через нее наиболее полно и зримо проявляется гармония.
– Как ты, Дима-Норбу, можешь охарактеризовать жизнь с точки зрения религии или философии?
– Она существует…
Теперь уже смеются все «операторы».
Но я не обижаюсь. Находясь в астральном теле, я четко представляю, что многие земные чувства в основном не высокие по сути. Обида – одно из этих самых низких проявлений человеческого несовершенства.
– Вообще-то в индуизме и буддизме существует понятие «майя», иллюзия… – говорю я, вспомнив уроки прошлой жизни.
Первый и Гъялцен-ринпоче переглядываются.
– А парень-то не глуп… – произносит Великий Лама и начинает развивать мой вспомненный тезис: – Каждый человек живет в своем личном мираже, в майе. Иллюзия не являет действительности. Но она сама – действительность. Она то, что существует, будучи созданным в воображении человека. Создавая нечестивые мысли-миражи, индивидуум влияет на сознание Земли, загрязняя его своими ментальными экскрементами. А по сути, вы живете в выдуманном мире, в матрице, как изображено в одном из ваших кинофильмов. Все вы, люди, можно сказать, ходячие компьютерные программы, находящиеся в грандиозной игре.
Произнеся эту длинную тираду, Первый указывает ладонью на «людей», занятых работой:
– Мы здесь контролируем все процессы, проистекающие на планете. Кого-то из существ в физическом теле мы подпитываем тонкой энергией, у кого-то, наоборот, уменьшаем доступ к всеобщему информационно-энергетическому полю.
Великий Лама подходит к пространственному «экрану», который раздвигается, получает глубину.
Я вижу… Свету! Жена укладывает в чемоданы свои и мои вещи. Рядом с ней делает шаги по комнате Леночка. Мое сердце щемит от нахлынувшего чувства любви…
– Он еще сыроват, никак не может сдерживать свои эмоции… – комментирует Первый мое внутреннее состояние.
– Мы работаем над этим, Владыка! – отвечает Гъялцен-ринпоче.
Первый подводит меня к обширному экрану.
Здесь широко и привольно раскинулась «виртуальная» Россия с примыкающими к ней странами. Это – бывшие республики некогда могучего Советского Союза. В сферу влияния России, как я понимаю, входит и Украина…
Я вижу отдаленные уголки своей страны до мельчайших подробностей. Все это в некоторой степени напоминает мне родной операторский зал Управления аналитики ГРУ. Только здесь, в сердце Белой Шамбалы, нет сложных технических устройств. Все в зале просто и функционально. Приборы и устройства действуют на несколько иных принципах, чем наши.
Первый акцентирует мое внимание на территории Соединенных Штатов Америки, на Техасе. Я, Великий Лама – он же Первый, или, если неофициально, Владыка, – Белый Лама и безвестный оператор, старший направления США, видим… подземный город.
Он состоит из четырнадцати этажей, ниже которых обнаруживается огромная полость. Здесь живут… рептилоиды. Это внешне похожие на людей существа с пронзительным взглядом чуть раскосых глаз.