В школу Хитров пришел раньше времени и в отвратительном настроении. Прежде ни того, ни другого с ним не случалось.
– Что тебе снилось? – пристал он к Мокренко.
Петька достал из пакета бутерброд, оглядел его и снял с бутерброда волосок. Все это он проделал со своей обычной медлительностью. В отличие от обычных людей, толстяк ухитрялся проголодаться не к концу третьего-четвертого урока, а спустя полчаса после завтрака.
– Ну вот, – возмущенно забормотал он, адресуясь непонятно к кому. – Типа опять волос! Какое наплевательское отношение к моему желудку! Типа он мне там кишечник забьет, а им до фонаря.
– Ты слышал, о чем я тебя спросил? Что тебе снилось?
Мокренко передернул плечами:
– А я помню, что ли? Фигня какая-то.
– Что именно? Вспомни! – нетерпеливо потребовал Филька.
Мокренко долго морщил лоб, чесал шею и под конец заявил:
– Мне снилось типа, что я иду по лесу, ищу, где порох испытать, а там какой-то чувак ремонтирует мотоцикл. То ли «Урал Соло», то ли вообще дремучий «Днепр». Я подхожу к нему, спрашиваю типа помочь. А он мне говорит: «Катись, без сопливых обойдемся!» Потом он вскакивает на мотоцикл и начинает за мной гнаться. Я беру банку с порохом, поджигаю и... А чего ты спрашиваешь? Тебе не по барабану, что мне снилось?
– Уже по барабану! – заверил его Хитров и отошел.
«С этим толстокожим все в порядке, – завистливо подумал он. – Разве его прошибешь? Ему скелет хоть ногу отгрызи, ему одна чушь будет сниться!»
2
Филька прошел на свое место, сел и уставился в парту. Он ничего не видел, ничего не слышал и ничего не замечал. Странное оцепенение навалилось вдруг на него. Стоило закрыть глаза – начинала кружиться голова. Страшно захотелось выпить чего-нибудь красного – Хитров и сам не знал, чего именно. «Кетчупа, может, или томатного сока?» – думал он, но чувствовал, что это все не то.
Внезапно Хитров обнаружил, что кто-то уже давно машет рукой у него перед лицом.
– Эй, Филипп, ты чего, глухой? Хитров, я с тобой, между прочим, разговариваю! – нетерпеливо повторял звонкий голос.
Филька стряхнул с себя свою странную дрему. Рядом с ним стояла Наташка Завьялова – самая красивая девчонка в классе. Так, во всяком случае, казалось Фильке. Впрочем, так же считали почти все мальчишки. У девчонок на этот счет было свое мнение. Впрочем, у девчонок всегда особое мнение по отношению к тем, кто пользуется успехом.
Чувство, которое испытывал Филька к Наташе Завьяловой, было очень понятным: он в нее влюбился. Часто, возвращаясь из школы, он воображал, как станет защищать Наташку от бандитов, его ранят, не слишком опасно, в плечо, а она будет сидеть рядом и положит голову ему на колени. Или он представлял, что все люди на Земле куда-то денутся, неважно куда, и останутся только двое: он и Наташка. Филька научится водить машину – тогда-то это будет запросто, сядет с Наташкой в джип, и они поедут по пустым дорогам куда-нибудь далеко-далеко, к океану.
Что же касается ответных чувств, которые Наташа испытывала к Фильке, то чувства эти не были ему известны. Женское сердце, как известно, потемки. Для всех. В том числе для самих обладательниц этих сердец.
– Хитров, ты что, совсем меня не слышал? Ты что, зомби? Я двадцать раз задала тебе один и тот же вопрос! – с возмущением повторила Наташа.
– Какой вопрос? – не понял Филька.
Наташа энергично откинула назад короткие светлые волосы.
– Ну вот, опять начинается! Я спрашивала, можно ли подсесть к тебе на алгебре? Алка, моя соседка, заболела. У нее то ли ОРЗ, то ли ОРВИ, то ли школа стала в лом.
– Подсесть на алгебре? Да, конечно, можно... – спохватился Филька. Наваждение, преследовавшее его со вчерашней ночи, развеялось. Он даже забыл на время о скелете.
Хитров поспешно сдернул свою сумку с соседнего стула. Петька Мокренко да и другие тоже, вроде этого тощего сына дипломата Антона Данилова, смотрели на него с завистью.
В класс вприпрыжку вбежал Игрек в Квадрате и начал урок. Игрек в Квадрате было очень меткое прозвище учителя. «Игрек» – потому что его имя было Игорь, а «в Квадрате» – из-за пиджака в клеточку, который он постоянно носил.
Как обычно, ни с кем не здороваясь и глядя себе под ноги, Игрек в Квадрате проскочил к своему столу и начал бубнить очередную тему. Когда он бубнил, то бывал глух, как тетерев, и можно было болтать сколько угодно: он все равно ничего не слышал.
– Чего на тебя нашло, Хитров? – шепотом спросила Наташа, поворачиваясь к своему новому соседу.
– Ничего не нашло, – буркнул Филька.
Наташа прищурилась. Она была слегка близорука, но очков не носила.
– Еще как нашло! Я-то вижу: ты какой-то другой стал.
– В каком смысле другой? – растерялся Филька.
Девочка недоуменно приподняла брови.
– Сама не знаю. Вроде такой же, но – другой. Смотришь по-другому и – вообще...
– Р-разговорчики! Хитр-ров, Завьялова, сейчас у меня пр-робкой вылетите за двер-рь! Пр-робкой! – нервно крикнул Игрек в Квадрате. «Р-р» выходило у него раскатисто и грозно, как у тигра, но, несмотря на это, его никто не боялся.
Филька и Наташа терпеливо подождали, пока Игрек возобновит свои объяснения и вновь оглохнет.
Урок алгебры Хитров провел неплохо. Совсем неплохо. Всего несколько дней назад он и поверить бы не смог, что сможет так долго – целых сорок пять минут! – разговаривать – и с кем! – с самой Наташкой Завьяловой.
Раньше он целыми неделями не осмеливался переброситься с ней и парой слов. Только смотрел на нее издали, а когда она поворачивалась к нему, то надувал щеки, закидывал ноги на стол или начинал нелепо ржать. Хорош Ромео, если он осмелел только сегодня – укушенный скелетом!
И почему Наташа утверждает, что он изменился? Ничего подобного! Вот только палец продолжает болеть, но это такая ерунда! Подумаешь, палец! Хоть бы его и вовсе не было. Важно другое: Наташа Завьялова попросила Фильку проводить ее домой.
«Что ж, юный граф Дракула, ты делаешь успехи, поздравляю тебя! Скоро ты сам осознаешь свое могущество. Очень скоро!»
3
Половину дня после этого первого урока Филька пребывал на верху блаженства. Витал в облаках. День, начавшийся так скверно – ночным кошмаром и непонятным оцепенением, – теперь выходил на редкость удачным.
Учительница английского Анна Борисовна – маленькая пухлая старушка, единственная в школе, не имевшая никакого прозвища, – заставила Фильку прочитать отрывок из нового урока. Хитров начал читать, как он читал обычно – через пень-колоду, уверенный, что получит самое большее трояк, но внезапно одолел сложный отрывок единым махом. Прочитал и остановился, растерянно моргая. Его голос звучал как-то непривычно низко и гортанно. Английские слова, в которых он прежде путался, как в длинных штанинах, теперь выскакивали сами собой.
Анна Борисовна закатила глаза и удивленно потребовала:
– Хитров, прочти еще!
Филька прочитал еще абзац. Старушка слушала его почти испуганно. Ее пухлое белое лицо с вытянутыми трубочкой губами было все в мелких морщинках. Она наклоняла голову то вправо, то влево и шевелила губами, словно проверяла саму себя.
– Филипп! Что на тебя нашло? У тебя оксфордское произношение! – воскликнула она. – И это у тебя, у которого всегда во рту была каша! Ты занимаешься с репетитором?
– Угу! С репетитором! – машинально пробормотал Филька, в последний раз открывавший учебник неделю назад, чтобы пририсовать даме на картинке усы и рога.
На пятерку в дневнике он смотрел озадаченно и почему-то совсем ей не радовался. Что-то тут было не то.
– Ну ты, блин, ботан! Зубрилой заделался! – с завистью прошипел с первой парты Антон Данилов.
Вот уж чья бы корова мычала! Этот Данилов сам был натуральный ботан. Антон и Филька Хитров давно враждовали и дрались регулярно в начале каждой четверти. В честных схватках обычно побеждал Филька, зато Данилов отыгрывался потом в течение всего полугодия, гадя по пустякам. Что-что, а гадить он умел. Это было у него наследственно-профессиональное.
Данилов продолжал еще что-то шипеть, но тут Филька поднял голову и, сам не зная зачем, поймал его взгляд. Он не вслушивался в слова, которые произносил Антон, почти даже забыл о нем, но почему-то вдруг очень заинтересовался тощей, торчащей из воротника шеей сына дипломата.
Внезапно Данилов заморгал, и взгляд его стал жалким и напуганным. Словно стряхивая паутину, он провел рукой по лицу и поспешно отвернулся.
«Данилов меня испугался! Испугался, хотя я ничего ему не сказал, только посмотрел на него. Что со мной происходит? Что бы это ни было, я не хочу, чтобы это продолжалось! Я хочу стать таким же, как прежде!» – с тревогой подумал Филька.
4
Последним уроком была биология. Филька шагнул в кабинет и сразу увидел скелет. Ящик исчез. Теперь скелет стоял на подставке справа от стола Туфельки. Туфелька – это инфузория. Инфузория – это такая противная шустрая штуковина в ворсинках. Шустрая штуковина – это биология. Биология – это то, что преподает Туфелька. Туфелька – это инфузория... тьфу, учительница... И так далее до бесконечности.
Короче, ход мыслей ясен. Логическое кольцо сомкнулось.
– Ага! Старый знакомый! Привет, братан! Бродил ночью? – вбегая в класс, завопил Петька Мокренко.
Он подскочил к скелету и панибратски похлопал его по плечу. Костяные руки скелета закачались.
Антон Данилов принялся мериться со скелетом ростом. Но хотя в сыне дипломата было добрых метр восемьдесят, скелет все равно оказался выше его на голову.
– Да, здоровый был дядька! – с уважением сказал Данилов и отошел.
Филька посмотрел на свой палец. Потом перевел взгляд на клык скелета. Кровь с клыка исчезла.
Вспомнив, что брат говорил ему про пружину, Филька подошел к скелету и, обойдя его, пристально вгляделся ему в челюсти. Ничего похожего на пружину внутри черепа не было. Теперь мальчик был в этом уверен. Если бы пружина была, от Хитрова бы это не укрылось – снизу череп хорошо просматривался. Виден был даже свет, падавший в глазницы.
Внезапно ни с того ни с сего Фильке показалось, что скелет, как и вчера, издевается над ним. Издевается над всеми. И почему никто этого не замечает?
«Ты ожидал увидеть пружину? Неужели тебе не ясно, что дело совсем не в этом? Кого ты хочешь обмануть?»
В класс вошла Туфелька. Прозвище очень ей подходило. Даже если бы она не была биологичкой, то все равно осталась бы Туфелькой. Туфельки были у нее на ногах. Приплюснутой туфелькой казался пучок волос на затылке. Даже нос имел ту же форму.
– Хитров, не торчи у скелета! Марш на место! Класс, приготовились к контрольным тестам!
Филька поплелся за свою парту. Его парта была последней у стены, рядом со стеклянным шкафом. Сверху со шкафа свисали стебли плюща и комнатного винограда. Туфелька была большой любительницей всевозможных растений. Она даже установила особый тариф: за каждый сорванный лист – две двойки в журнал.
– «Зеленую» из себя корчит! Видали мы, блин, в Германии таких «зеленых»! – часто ворчал Антон Данилов. – Ну ничего, подолью ей в горшок какой-нибудь дряни. Только бы узнать, какой.
Филька стал доставать из сумки тетради. «Ну и что, что пружины не видно? – успокаивал он себя. – Может, там особый механизм, спрятанный внутри самих челюстей?»
Но тем не менее на скелет Хитров предпочитал не смотреть. Так ему проще было себя убедить. Рядом со скелетом вся его уверенность куда-то испарялась, и он чувствовал себя так, словно костяные руки уже легли ему на шею.
Мокренко, сидевший рядом с Хитровым, двинул приятеля локтем.
– Чего тебе?
– Глянь туда!
– Отстань! – огрызнулся Филька.
– А я тебе говорю: глянь! Поверни голову к шкафу!
Зная, что Петька не отвяжется, Хитров повернулся и почти уткнулся носом в стекло. За стеклом он увидел сердце – то самое сердце, которое они принесли вчера в коробке. Рядом с сердцем стояло встрепанное чучело ворона с блестящим кольцом на лапке.
– Типа узнаешь старых друганов? – шепнул Петька. – Я как только увидел – сразу усек: они!
– Да, они! – с замиранием сердца подтвердил Филька.
Отчего-то это соседство было ему неприятно. Надо же было случиться, что сердце и ворон стоят именно в этом шкафу. Конечно, это совпадение. Но ведь в классе-то двадцать парт и четыре шкафа! Не слишком ли много для простого совпадения?
– Слушай, – продолжал Петька. – Посмотри на крылья этого ворона! Ты ничего не замечаешь?
– А что я должен заметить?
– Да вчера они вроде были прижаты, а сегодня раскинуты, будто он взлетает.
Филька облизал губы. Да, так и есть: вчера они были прижаты. Странно, что он сам этого не заметил.
– Задание для первого варианта! Повторять не буду! Ставите букву А, а после нее цифры: 1, 2, 3. В правом верхнем углу листа: класс и фамилия. Больше там ничего не должно быть. Всем все ясно? – громко сказала Туфелька.
– Мне не ясно! – встрял Антон Данилов.
Туфелька повернулась к нему. Она уже примерно представляла, что сейчас начнется, но все равно, как муха, летела в самую паутину.
Класс приготовился к ежедневному развлечению.
– Чего тебе не ясно, Данилов?
– Вы сказали, что писать фамилию. А имя не писать?
– Можешь написать имя, – с раздражением проговорила Туфелька. – Это все, Данилов?
– Не все, – ответил Антон. – Вы сказали: писать класс. А школу писать?
– Не писать! Школа у нас одна!
– Не скажите. Школ у нас в городе много. В одной только центральной части – двенадцать, и это не считая...
– ДАНИЛОВ!!! – взвизгнула Туфелька.
– Хорошо, замолкаю, – с видом победителя кивнул Антон. – Только последний вопрос: имя писать с отчеством или без?
В классе захрюкали.
Даже Филька, хотя он и не любил Данилова, был благодарен, что тот тянет время.
– У него, наверное, в крыльях проволока! – рассуждал Петька. – Точно! Туфелька взяла ворона за крылья и согнула проволоку...
– И ты в это веришь? – спросил Хитров.
Мокренко захлопал глазами.
– А как же еще? – сказал он. – Если нет проволоки, то это фигня какая-то выходит!
Учительница возвысила голос:
– Вопрос А! Какие микроорганизмы передаются воздушно-капельным путем? Варианты ответа: амебы, инфузории, вирусы.
– Туфельки! – вполголоса произнес Антон.
В классе захохотали.
Сдавая тест, Филька случайно поднял голову и вновь увидел скелет. Ему почудилось, что череп чуть-чуть повернут. Совсем незаметно. Ровно настолько, чтобы его пустые глазницы были направлены на Фильку. Прежде, Хитров готов был дать руку на отсечение, череп смотрел чуть левее, ближе к учительскому столу.
«Что он от меня хочет? Эй ты, что тебе надо?»
Невидимый сверкающий обруч сжал Фильке виски, холодом сковал лоб.
«Теперь ты – новый граф Дракула! Настал твой черед!»
Глава IV
«Я НЕ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ОН ИСЧЕЗ!»
Дюжий вурдалак подошел к привидению:
– Ты что, белое, обнаглело? Это наша территория!
Привидение укоризненно поглядело на него и растаяло в воздухе.
– Шляются тут всякие! – проворчал вурдалак, укладываясь в разрытую могилу.
Хроники потустороннего мира1
После школы Филька, как они и договаривались, отправился провожать Наташу Завьялову. Что касается Петьки Мокренко, то он был оставлен добровольным дежурным в кабинете биологии.
Добровольным дежурным Петька был назначен при следующих обстоятельствах.
Пока писали тест, он ухитрился насвинячить под столом бутербродной фольгой и захватать жирными руками дверцу шкафа. Вдобавок, когда Туфелька заглянула под стол и увидела фольгу, еще обнаружилось, что Мокренко без сменной обуви.
Петька бы отделался замечанием в дневник, но, когда Туфелька на него кричала, в дверях в самое неподходящее время вырос Стафилококк.
– Я вам обещаю, Екатерина Евгеньевна! Скоро здесь будет не просто чисто, а очень чисто! – сказал Стафилококк словами из рекламы и посмотрел на Петьку гипнотическим взглядом удава.
Мокренко, полный нехороших предчувствий, нервно сглотнул.
– Я на прошлой неделе уже дежурил! – робко пискнул он.
Стафилококк пожал плечами.
– Я тебя ни к чему не принуждаю, дружок! Я только предлагаю тебе разумный выбор. Одно из двух: или ты записываешься на сегодня внеочередным дежурным и проявляешь чудеса трудолюбия, или приводишь ко мне завтра свою мать. Выбирай!
Вот так и случилось, что Петька записался добровольцем. Мать он боялся. Она хоть и не занималась боксом, но руку имела очень тяжелую.
Филька и Наташа переходили дорогу, когда откуда-то из-за угла дома выскочил запыхавшийся Антон Данилов. Вначале он сделал вид, что просто проходит мимо, и даже гордо задрал голову к небесам, но едва не попал под «Жигули» и, обруганный водителем, подошел к ним.
– Вандалы! – возмущенно сказал он. – Чайники! В Германии так не ездят! Там, если пешеход переходит, все машины стоят и ждут, пока он пройдет!
– Ага! – хмыкнул Филька. – Как же! Даже если он просто на автобусной остановке торчит и ногу чешет, они и тогда ждут! Мало ли что ему в следующий час вздумается?
Антон не удостоил его ответом, только фыркнул. Прожив за границей дней двадцать от силы, он теперь ругал все русское и вел себя, как завзятый иностранец.
Филька почуял, что отвязаться от Данилова будет непросто. Тощий сын дипломата считал себя неотразимым покорителем девичьих сердец. Вот и сейчас он как бы невзначай поведал, что в Германии в него смертельно влюбилась одна взрослая уже девушка, а когда он, Данилов, сказал, что ему всего четырнадцать, то она от огорчения наглоталась каких-то таблеток.
– Аскорбиновой кислоты! – недоверчиво сказал Филька.
Антон Данилов снова презрительно фыркнул. У него был целый набор презрительных фырканий разной степени выразительности.
Филька почувствовал, что закипает. Причем закипал он не так, как всегда, а как-то очень стремительно и бурно. Перед глазами у него даже запрыгали черные пятна.
«Ударь его! Вцепись ему в горло зубами! Кровь так вкусна! Укуси! Действуй решительнее, юный граф Дракула! Пускай он станет таким, как ты! Это будет твоя первая добыча!»
Филька сам испугался своего гнева, так не похожего на тот гнев, который обычно охватывал его перед дракой с Даниловым. Этот страх – страх, который он испытывал к себе самому, – помог ему взять себя в руки.
Теперь Хитров только шел и смотрел под ноги. Укушенный палец пульсировал болью. Эта боль распространялась на всю ладонь и сковывала даже запястье. И это при том, что палец уже не кровоточил, ранка затянулась и рука выглядела совершенно здоровой.
Данилов, разумеется, не замечал происходивших с Филькой перемен. Он видел только, что тот молчит и упускает инициативу. Пользуясь этим, Антон хорохорился перед Наташей и болтал без умолку.
– Вот многие тут не понимают, как я знакомлюсь с девочками! – говорил он. – Другим сложно, а мне несложно! Для меня это запросто. С девчонками главное что? Подход!
Наташа засмеялась:
– И что же это за подход?
– О, – обрадовался Антон. – Тебе интересно? Сейчас объясню! Взять хоть того же Мокренко. Как он действует, если хочет познакомиться? Подходит, положим, к какой-нибудь девчонке у киоска, набычивается и бормочет: «Типа привет, как там тебя! Я типа Петька! Типа я тебе позвоню!»
Данилов так похоже передразнил толстого тугодума, что Филька невольно улыбнулся. Антон, удивленный этим одобрением, покосился на него.
– Разумеется, с таким подходцем у него сплошные провалы. Кто станет с ним общаться, когда у него через каждые два слова то «блин», то «черт», то «телка», а то еще чего-нибудь похлеще? Вот ты, Хитров, поставь себя на место той девчонки. К тебе подходит амбал с нечищеными зубами, толкает тебя в плечо и говорит: «Блин, откуда ты здесь взялся? Ну что, бычок, хочешь со мной дружить? Давай свой телефон!» Захочешь ты с таким связываться? И девчонка, ясное дело, тоже не хочет.
– Ну-ну, – насмешливо сказал Филька. – А как знакомятся профессионалы вроде тебя?
Антон картинно взмахнул рукой.
– О, существует масса вариантов! Например, вариант классический. Связан с погодой. Допустим, дождь, а девочка без зонта. Я говорю ей: «Ты же вымокнешь! Хочешь дойти под моим зонтом?»
– А если наоборот? У нее есть зонт, а у тебя нет? – заинтересовалась Наташа.
– Тогда наоборот. Я спрашиваю: «Ты не возражаешь, если я тоже спрячусь под твоим зонтом?»
– А если вообще нет дождя?
Антон наморщил лоб.
– Это уже задача посложнее. Тогда говоришь что-нибудь неожиданное. Допустим: «Ты знаешь, что в феврале сорок два дня?»
– Почему сорок два?
– Вот и она спросит: «Почему?» С этого и завяжется разговор. На ее «почему», я отвечу: «Потому что в марте тридцать восемь!» или что-нибудь другое, тоже неожиданное. Например: «Потому что все крокодилы улетели на Северный полюс!»
Наташа озорно прищурилась. Филька почувствовал, что разговор ее занимает, и вновь испытал бешеную ревность. Достаточно было малейшего повода, чтобы он сорвался.
«Расправься с ним! Почему он пристает к твоей девчонке? Ведь ты ее провожаешь! Укуси его! Потом укуси Наташу – и она тоже станет такой же, как ты! Не мешкай, юный граф Дракула! Будь отважен!»
– А какие еще есть способы, если без погоды? – стараясь не смотреть на Антона, спросил Филька.
– Разные, – покровительственно сказал Данилов. – Допустим, музыкальный. Спрашиваешь: «Тебе какая музыка нравится?» Или литературный: «Ты к ужастикам как относишься?» Есть еще киношный: «Ты от какого фильма балдеешь?», или компьютерный: «Ты на компьютере умеешь работать?», или спортивный: «У тебя какой велосипед? Сколько у него передач?», или школьный: «Как ты думаешь, какой учитель у нас самый тупой?» Короче, способов штук тысяча. Главное, быть без комплексов. У нас в Германии все без комплексов.
Внезапно Наташка замедлила шаги и свернула к подъезду. Они стояли у кирпичного девятиэтажного дома.
– Вот я и пришла! – сообщила она, насмешливо глядя на Фильку.
Филька молча сунул ей сумку. Он растерялся, не зная, что делать дальше. Торчавший за его плечом Данилов мешал ему.
Внезапно сын дипломата, длинный, как циркуль, наклонился и быстро поцеловал Наташку в щеку.
– Чао! – сказал он небрежно. – Еще увидимся!
Наташка выжидательно посмотрела на Фильку. Тот переминался с ноги на ногу. Целовать Наташку вслед за Даниловым, как какая-нибудь «шестерка», – ну уж нет, это не для него! Теперь все было испорчено.
Перед тем как открыть дверь в подъезд, Наташка бросила на Фильку быстрый взгляд. Хитрову почудилось, что в ее взгляде он прочитал: «Ну что, олух? Упустил свой шанс? Другого не будет!»
Едва железная дверь подъезда захлопнулась, Филька кинулся на глумливо улыбающегося Антона.
– Эй-эй, чувак! Ты чего нарываешься? Мозги тебе давно не вправляли? – удивленно забормотал не ожидавший этого Данилов.
Он попытался вырваться, но Хитров с неизвестно откуда взявшейся силой проволок Антона по газону и припечатал его к низко нависавшему балкону первого этажа. Ноги долговязого Данилова при этом странным образом оказались на весу – Филька даже не сразу это осознал.
– Зачем ты ее поцеловал? Зачем ты вообще за нами потащился? Зачем? Знаешь, что теперь с тобой будет? – встряхивая соперника, как котенка, зашипел Филька.
Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы Антон вырвался и ударил его. Но, к удивлению Фильки, Данилов не вырывался. Он висел дрябло и мягко, как мешок, только испуганно защищал руками шею.
На его лице был написан даже не ужас.
Это был смертельный страх. Страх обреченной жертвы.
Поняв это, Филька заставил себя разжать руки. Антон рухнул на газон. Как манекен. Как тряпичная кукла. Встал на четвереньки и, падая, пополз к кустам.
– Эй, ты чего? – пораженно воскликнул Хитров.
Антон вел себя так странно, что у Фильки сразу выветрился весь гнев. Нельзя гневаться на слизняка. На раздавленного червя.
– Клыки! Хитров, у тебя клыки! Клыки, как у вампира! – обернувшись, визгливо крикнул Антон.
Он кое-как поднялся и, спотыкаясь, побежал к дороге.
Филька, остывая, смотрел ему вслед.
«Какие еще клыки? Он что, спятил?» – подумал он, но машинально провел языком по зубам.
Распухший язык натолкнулся на препятствие. Вначале на одно, потом на другое. Филька похолодел. Не доверяя языку, он ощупал их пальцами.
Потом метнулся к ближайшей луже, наклонился и открыл рот. Всего клыков было четыре. Два сверху, два снизу.
«Что это? Что? Их надо убрать, спрятать!» – лихорадочно подумал Хитров. Мысль была странной, непривычной. Не его мыслью. Чужой.
Он думал не о том, откуда клыки взялись, а как их скрыть.
Клыки послушно вдвинулись в челюсти, слившись с остальными зубами. Теперь они были почти незаметны. Почти. Все-таки эти четыре зуба выступали немного больше, чем обычно.