Струны сердца

Улица встретила их холодным ночным дыханием, подгонявшим дойти быстрее туда, куда им нужно было, лишь бы не беспокоили тихой холодной атмосферы. Да… тихо и холодно. Юта уже почти успел заснуть на ходу, убаюканный этой тишиной и домами, повторяющимися один за другим по обеим сторонам улицы, как вдруг они вышли на оживлённый квартал, где жизнь ещё затихать не желала.

– Есть хочешь? – вдруг спросил Кента, о существовании которого по левое своё плечо Юта уже успел забыть.

– А?

– Есть, спрашиваю, хочешь?

– Ну… это…

В итоге, так и не добившись вразумительного ответа, Кента завернул в первую попавшуюся закусочную, где, несмотря на позднее время, всё ещё продолжали подавать рамен. Юта последовал за ним скорее по инерции, чем по необходимости. Аппетитный запах сразу же согнал все остатки сна, уже начавшего обездвиживать тело, а тепло приятно согревало. Закусочная дёшево выглядела, но это не мешало быть рамену довольно вкусным, из-за чего первые пять минут сохранялась полнейшее молчание.

– Ты как здесь, один живешь или с кем-то? – не вполне ожидаемо начал Кента, более менее наевшись и теперь спокойно доедая остатки второй порции.

– Один… А ты?

– Когда как придется. Когда у себя, когда у друзей. К своей семье я не ходок.

– Почему?

Такой разговор для Юты был в новинку. Нечасто с ним говорил сам Его Величество Такахаши Кента.

– Надоело. Захожу только ис-клю-чи-тель-но по праздникам, – с расстановкой проговорил он. – Официальный обед там, этикет здесь… Надоело.

– Богатая семья?

– Можно и так сказать… Денег хватает. А ты? Что насчёт тебя?

– Я переехал сюда, – начал Юта, не зная, что именно нужно было рассказывать. Ведь на взгляд со стороны всё выглядело так скучно, как в самом обычном фильме дешёвого финансирования. – О… а это, наверное, брелок такой, дорогой, ручной работы? – перевёл он разговор на первое попавшееся на глаза, то есть на маленькую игрушку, приделанную к мобильному телефону, который Кента положил на столик на всякий случай.

– А, это мне Харука сделала. – Он чуть улыбнулся, взглянув на вязаную игрушку, похожую на панду и кота одновременно.

Несколько минут снова прошли в молчании. За это время они оказались единственными посетителями закусочной.

– А можно насчёт неё спросить? – на этот раз прервал молчание Юта.

– Насчет кого?

– Харуки. Томору сказал, что она временная участница. Это почему?

Некоторое время Кента смотрел на него молча, будто оценивая, стоит ли тратить физические и душевные силы на рассказ событий не столь давних, но довольно продолжительных человеку, которого он знает только неделю. Если только ограничиться двумя словами…

– Да, считается, что она пришла на время, пока не вернется Мио…

Тода Мио обладал весьма редким характером, когда искреннее сострадание и человеколюбие могло в секунду смениться самым жутким сарказмом и едким недовольством всеми его окружающими людьми. Вот и в тот раз прекрасная музыка, создаваемая отточенными и ловкими нажатиями клавиш, заставляющая задуматься о том, не стоит ли даже позволить себе скупую мужскую слезу, сменилась ядовитыми замечаниями о том, что за тот концерт в прошлый четверг в забытом не только всеми богами, но и людьми клубе вышла слишком маленькая выручка. После чего последовал привычный спор о невыгодном внешнем виде группы и необходимости самим придумать единый сценический образ за неимением гримера и дизайнера… Тяжко приходилось с выходцем из более менее известной ранее, но расформированной ныне группы. В конце концов, всё завершилось тем, что без особых предупреждений Мио перестал приходить к ним, и связаться с ним было практически невозможно. Через неделю оказалось, что он прекрасно чувствовал себя, наигрывая мелодии на своих любимых клавишах в совершенно другом коллективе, подписав временный контракт. Последнее хоть немного, но успокаивало. Всё же он играл чертовски хорошо.

Но это обстоятельство не облегчало положение в настоящем. Клавишник все-таки был нужен, и тогда…

– Тогда Дзюн, после нескольких неудачных попыток поиска клавишника, потащил меня на концерт учеников музыкального колледжа, – продолжал рассказывать Кента, упустив из внимания то, что собирался уложиться в пару минут. – Не буду говорить всего (если честно, не хотел я туда идти), но потом мы услышали её.

Произведения классиков всегда прекрасны, и исполняли их в этот раз очень хорошо, недаром Осакский музыкальный колледж выигрывал разные конкурсы национального уровня. Каждый инструмент звучал по-разному, но одинаково чудесно. До одного момента.

Девушка в белом платье, с заколотыми двумя розовыми заколками длинными чёрными волосами должна была играть почти в конце. Выйдя на сцену одна, она поклонилась, села за фортепиано, сохраняя идеальную стать, привычным движением откинула крышку, скрывающую клавиши… Начало было сыграно без единой проволочки, без единой ошибки, и Кента уже успел немного задремать, но вдруг всё изменилось коренным образом, ритмы стали чаще, музыка живее и более близкой к сердцу, очень быстрой и даже задорной. Если подумать, такого в этом фрагменте совсем не должно было быть, а девушка всё играла и играла свою никому не известную музыку. Когда она всё же закончила, и её пальцы неожиданно остановились над клавишами, стены едва выдержали взрыв аплодисментов, а она только молча принимала их, сохраняя такое выражение лица, будто сделала что-то, что уже давно должна была сделать.

– Ну и после этого она и ушла из оркестра, – продолжал Кента. – Точнее… выгнали её. Мы тогда её ждали после концерта и всё сами увидели. Тогда её к нам и пригласили.

– И она сразу согласилась?

– Ну да. Она хотела играть свою музыку, и мы ей это предложили.

– А если ваш Тода вернётся?

На этом моменте внезапный приступ разговорчивости Такахаши Кенты закончился, и вопрос Юты так и остался без ответа, как и кафе без третьего заказа. Была ли необходимость в первом или во втором или же вовсе нет – это осталось совсем не важным, но обладатели гордого звания последних посетителей кафе покинули его, отправившись восвояси… насколько это можно было считать таковым.

========== Неясный и странный ==========

– Пошевеливайтесь давайте.

– Да не так ставь!

– Эй, больно же!

– Прости…

– А где Юта?

Последний вопрос заставил всех замереть на две секунды около открытого багажника большого автомобиля не первой, и даже не второй свежести, пригнанного старым другом Томору. В общей суматохе и не заметили, что среди них нет одной из равноправных составляющих их коллектива, без которого не обошлась бы ни первая, ни вторая песни.

– Ну он у меня… – Кента, приодевшийся ради такого дня более менее презентабельно, начал сжимать кулаки.

– А может, позвонить ему? – предложила Харука, в этот день сделавшая себе невообразимую прическу из черно-розового вихря.

Последнее предложение было одобрено большинством голосов и выполнено Дзюном, что, впрочем, не принесло особой пользы, так как абонент оказался недоступен после десятков длинных гудков. Вторая попытка также не увенчалась успехом, что не помешало стрелкам часов приблизиться к заветной отметке ещё на четверть.

– Что и требовалось доказать… – вроде как про себя, но нарочито громко, чтобы все слышали, произнес Кента.

– Поедем без него? – предложил Томору.

– Придётся… – вздохнула Харука.

Собрав последнее, что могло бы пригодиться, и удачно забыв то, что пригодиться обязательно, компания уже забралась в машину. Уже завелся мотор, в первое время работавший ладно, но потом пропускавший какие-то высокие неподобающие звуки. Уже хотели ехать, но вдруг звуки эти приобрели отчетливость.

– Подожди, – остановил Дзюн собравшегося нажать на педаль газа Томору. – Бежит наша пропажа, – добавил он, смотря в зеркало заднего вида.

И впрямь, к машине со скоростью, близкой к скорости олимпийского легкоатлета, приближался Юта, размахивая одной рукой, чтобы привлечь к себе хоть какое-то внимание. Можно было бы подумать, что если бы машина уехала без него, то он бы догнал её – так быстро бежал.

– Проститеавтобуспопалвпробкупришлосьвыйтиибежатьсамому, – на одном дыхании выдал Юта, подбежав к машине и одним рывком открыв дверь.

– Опаздывать в такой день… – проворчал Кента. – Ладно, залезай.

Как только дверца старенькой тойоты захлопнулась, машина сорвалась с места, так быстро, будто за ней гнались все нечистые силы, которые есть или могут быть. Несмотря на свой впечатляющий пробег машина выдавала завидную скорость. И если бы не некоторые затруднения, то могла бы домчать своих пассажиров в мгновение ока. Но, принимая во внимание размытость этого понятия и вполне возможное скопление других таких же машин, вышло немного дольше, чем хотелось бы. В окнах проносились машины на соседних полосах, мелькали деревья, здания и люди. Они ехали быстро. Быстрее билось только сердце Юты. У всех так или иначе был опыт в выступлениях и концертах, пускай и маленьких. Ему же такой удачи не выпадало. С той группой он так и не успел выйти на сцену. Справится ли? Если присмотреться к лицам остальных участников, можно было бы сказать, что не один Юта задавался таким вопросом.

А вот и оно, заветное здание, в котором находился клуб с говорящим названием «Shine!», Сияй. Не самая большая сцена, конечно, где-то в углу начала своё неумолимое движение трещина, где-то было написано пару слов, которых по замыслу быть не должно было, но…

– Ничего, пройдет немного времени, и мы будем выступать в Осакском Центральном Общественном Холле, – сказал вроде как про себя, но в то же время обращаясь ко всем, Дзюн.

Не так уж много людей собиралось посмотреть на этот фестиваль молодых исполнителей. Утешая себя тем, что сейчас все подтянуться, они занялись транспортировкой своих инструментов в здание. Легко пришлось только Томору – барабаны стояли в зале изначально.

Дул свежий осенний ветер. Холодно.

– Давай помогу, – сказал Кента Харуке, ухватившись за ручку упаковки ее синтезатора. Доверяла она исключительно его клавишам.

– Нет, я сама, у тебя гитара…

– Лучше захвати из машины заявку.

– Хорошо… Дзюн, не поможешь мне найти эту бумажку?

Харука тут же образовалась около Дзюна, только завидев его. Он закинул себе на плечо ремень от футляра гитары и уже искал усилитель. Заверив её, что заявка у него во внутреннем кармане куртки, он громко захлопнул заднюю дверь. Только хмыкнув на это, Харука скрестила руки на груди и направилась к чёрному ходу, ведущему сразу в гримёрку. К такому резкому перепаду настроений им было не привыкать, и эта особенность её могла раздражать так же сильно, как и нравиться – это было только её.

Захлопнулась последняя дверца, последний раз был поправлен ремень от футляра для гитары, был в последний раз кинут оценивающий взгляд на всё громоздкое здание, которое совсем не вписалось бы в отдалении на несколько кварталов влево, где за пару минут можно было очутиться на пару веков назад. Они вошли в клуб.

Хоть Дзюн и не мог похвастать поразительным количеством выступлений, но всё же нельзя было бы сказать, что он волновался. Только если самую малость. У Юты же нет-нет, да и подрагивали руки, с чем он пытался справиться всеми силами. Ему вовсе не хотелось, чтобы история недельной давности повторилась снова, и…

– Волнуешься? – просил его Томору, положив руку ему на плечо.

Они сидели в общей гримёрке. Ждать своего черёда в концертном зале было бы слишком утомляюще – они выступали предпоследними. Юта покачал в ответ головой.

– Ничего, я тоже в свой первый раз волновался, – продолжил Томору, не веря столь самоотверженному мотанию головой, в чём был совершенно прав. А как тут не волноваться?

Юта посмотрел в сторону. В чёрных джинсах и чёрной рубашке, с легкой улыбкой на лице и прикрытыми глазами, Дзюн казался как нельзя более спокойным, будто в сауну собирается. Разве кто-то другой существует для него в этот момент? Да он и не замечает никого. Если с остальными участниками группы Юта уже был достаточно знаком и мог примерно сказать что представляет из себя каждый, то Дзюн оставался только неизвестным чистым листом, который в своём представлении можно выкрасить в любой цвет, но сколько ни строй предположений, сколько ни подбирай для него цвета – всё равно останется неясным. Неясный… именно этот цвет ему и подходил. Неясный и странный. Юта поёжился.

Наконец, настал и их черед. Постояв ещё немного за кулисами, ожидая, пока закончится выступление исполнителя, который выступал перед ними с уж больно грустной и не менее тягучей песней.

Сложнее всего было сделать первый шаг, чтобы вступить на сцену, место, полностью освещённое прожекторами, будто электрический свет, ослепляющий и настырно блестящий, был самым внимательным и придирчивым слушателем. Свет расступился, принял их в свои объятия, немного освободив место на маленькой сцене.

– «Over the black», – коротко и довольно тихо объявил название песни Кента.

Через пару мгновений Томору первым ударил барабанными палочками. За ним Дзюн прикоснулся медиатором к струнам гитары. Юта начал свою партию игры на гитаре. Харука прикоснулась тонкими пальцами к клавишам. Кента произнес первое слово…

Дальше песня полилась непреодолимым потоком, который невозможно было остановить, и который вливался в сознание всех слушающих без исключения. Это было прекрасно, и не существовало никого из участников в отдельности – они были одним целым, единым организмом, и Юта впервые почувствовал это. Поток музыки не отпускал его, подхватив на свои крылья и унеся далеко-далеко. Видимо остальные участники чувствовали то же самое. Закрыв глаза, можно было почувствовать их души, сплетённые воедино.

Юте никогда не нравились слова песни, он считал это простым набором звуков, но сейчас вдруг, услышав эти слова, исполняемые голосом Кенты, который вкладывал все свои чувства, все эмоции и мысли, на сцене, он понял весь их глубинный смысл, каждую строчку подтекста.

«Скинь оковы серости и вдохни свободно», – пел Кента, а голос взывал к самому сердцу.

«В мире, где ты существуешь, все похожи один на другого». И Юта был абсолютно согласен, чувствуя запах настоящей жизни только сейчас.

Песня всё продолжалась, подбираясь к своему концу, как река – к водопаду. Осталось только соло Дзюна, то самое, что заставляло Юту раз за разом безмерно удивляться его скорости, его…

Последний аккорд, последний взмах барабанными палочками.

Казалось, будто они могли вздохнуть спокойно только сейчас, уходя со сцены, слыша, как толпа хлопает, как около десятка человек выкрикивают слова их песни. Это было что-то вроде первого триумфа, что-то вроде первого действия лёгкого наркотического вещества, которое продолжалось долго, ровно до того момента, как к ним в гримёрку не зашёл один из организаторов, сообщив результаты голосования судей.

Третье место.

– И только? – вырвалось у Кенты.

Парень-организатор ничего не ответил, уйдя осчастливливать обладателей первого и второго места. Томору подошёл к нему, успокаивающе похлопав по плечу.

Перед ними оказалась девчачья группа, состоящая из трех девушек и «Zero», та самая где теперь играл…

– Чтоб этого Мио в пропасть засосало, – прошипел Кента, который до сих пор не мог успокоиться.

Харука опустила голову, ниже некуда, так жалко, что не нашлось ничего лучше, чем успокаивать её, говоря что-то лёгкое, приобняв за плечи, что и сделал Дзюн. Юта ничего не чувствовал, до конца не осознавая происходящее.

– Ну что, идем? – обратился ко всем Томору.

Никто не ответил, все просто молча стали собираться обратно. Аромат горечи и разочарования был практически ощущаем, нужно было только вдохнуть поглубже, чтобы почувствовать этот запах, который обычно не слышится. Третье место в конкурсе не такой уж и разгромный проигрыш, но вот только они пришли лишь побеждать, чтобы совершить маленький шажок для человечества, но один огромный шаг для пятерых человек к успеху.

Томору уже вышел за дверь, Дзюн уже готовился выйти, но вдруг неожиданно кто-то их окликнул.

– Постойте! Уже уходите?

Пять человек, как по команде, уставились на окликнувшего. Для этого Томору пришлось снова заходить в это неприглядное помещение.

Это оказался мужчина лет сорока, небритый дней пять и с чемоданчиком в руке.

– Да, а что? – поинтересовался Кента.

– Быстро вы… А знаете, почему вам не удалось занять первое место?

Все тут же обратили на него всё своё слуховое внимание.

– Потому что у вас нет подходящего менеджера, – продолжал он. – Точнее, если не ошибаюсь, у вас его вообще нет. Так что давайте сначала обсудим все недочеты. Во-первых…

– А вы себя хотя бы назовите, – вступил в разговор Дзюн.

– Себя? А… Шибутани Кен к вашим услугам. Я буду вашим новым менеджером. Так вот…

– Стойте, стойте, а разве кто-то соглашался на вашу должность? – спросил Томору, до сих пор мирно и молча стоявший около выхода.

– А разве вы против? Менеджер вам необходим. Это как воздух. Его вроде не видно, а выжить без него никак. Ну так вот, первое, что нам нужно – это изюминка. Например…

– Давайте мы дадим вам ответ завтра, нужны вы нам или нет, хорошо? – наконец, прервал нескончаемую речь предполагаемого менеджера Кента. – Пойдём.

Остальные участники уже двинулись снова за своим лидером, без лишних слов, но с чуточку лишними эмоциями.

– И вам ещё думать надо? – окрикнул их Шибутани. – Да вам благодарить небеса надо за такой счастливый случай…

Кента на секунду остановился, но потом снова двинулся вперёд.

Вполне ожидаемо, но немного нежеланно, с холодным ветерком и первыми каплями холодного дождя медленно наступал вечер.

Вся команда собралась на привычном месте. Кто-то на пять минут, кто-то на целый час. Довольно трудно было уговорить некоторых, но решение этого вопроса требовало присутствия всех без исключения.

А вопрос состоял именно в том, чтобы определиться в необходимости услуг человека, с которым они встречались совсем недавно. Вначале, по выходе из клуба, они все дружно смеялись над этим странным человеком, но с каждым километром, преодолённом на автобусе, уверялись в необходимости более серьёзного решения вопроса.

Возможную необходимость присутствия этого странного человека у них в команде неожиданно озвучил Томору, когда они уже подъезжали к его дому. Некоторые уже успели и забыть о нём, пока тот неожиданно не сказал «а почему бы и нет?». И вот теперь уже вторую половину часа они не могли прийти к единогласному решению. Могли бы, если бы не одно недовольное, но значимое лицо в группе, а именно Кикучи Дзюн. Харука спустя пять минут ментального метания из стороны в сторону склонилась в сторону Томору, за ней последовал и Кента, Юта просто согласился с большинством, но только не Дзюн. Упорно настаивая на своем, он вовсе отказывался слушать доводы других, но, в очередной раз поглядев на свои часы, махнул на всё рукой со словами «Делайте, как хотите», что давало полную свободу действий.

После этого Дзюн ушёл по своим делам. Мало кто знал, куда он уходит, разве что только Кента, но он сильно не распространялся об этом. Но если подумать, и скрывать тут было нечего, ведь он всего лишь уходил на работу, в небольшой магазин электротоваров в соседнем районе, где работал продавцом-консульнтантом. Должность непыльная, но малооплачиваемая, что не мешало ему существовать на эти несколько десятков тысяч иен в месяц. Неплохо было бы и познакомиться с такой загадочной личностью поближе.

Он жил в маленькой комнатушечке на самом верху одного из высотных зданий, где обычно и живут такие, не нашедшие себе постоянного пристанища. Хотя и в эту комнатушечку он заходил редко, больше времени проводя с группой, или на работе, или (совсем иногда) на учебе в захолустном колледже на окраине города, когда делать было совершенно нечего или когда надо было за него платить.

Очень часто у него ночевал его друг, Кента. С ним он познакомился ещё в средней школе. Тогда они и взрастили идею создать группу, но долгое время были её единственными участниками, так что и аудитория ограничивалась только учениками школы.

Но всё изменилось, когда они встретили Мио. Уж он-то умел всё организовать и сделать. Играя на синтезаторе, он стал считаться неформальным лидером группы, хотя Кента и продолжал довольствоваться частичкой этой власти. Это было в средней школе, когда все бесшабашные действия и поступки хочется совершать и тебе мало что за них грозит. Потом к ним присоединился Томору. Точнее они его переманили из другой группы. Вот только в одном была проблема – ни один басист, сердце группы, не мог удержаться в группе более двух недель. Но это уже отдельная история.

А потом Мио ушел, практически бросив их на произвол судьбы. Его поступок в полной мере расценивали как предательство, с чем можно было согласиться на сто процентов. А ему всё было безразлично. Мио просто так захотел.

– Простите, но вы дали мне не тот светофильтр. Я ведь другой просила…

Очередной рабочий день. Очередной покупатель. Очередное фотоаппаратное дело. Ему хотелось славы, хотелось миллионов поклонников, а вместо этого он продавал фотоаппараты и всё к этому прилагающееся.

– Да, конечно, – ответил Дзюн, протерев слипающиеся глаза. Он очень хотел спать, ведь вчерашнюю и позавчерашнюю ночь он сочинял песню, которая просто обязана была порвать все чарты. – Вот ваш светофильтр…

Он впервые посмотрел на покупательницу. Старшая школьница, а может, студентка, стройная и до неприличия симпатичная, с чёрными волосами, едва достающими до плеч.

– …мадмуазель, – добавил он, когда сердце пропустило три положенных удара, как с ним случалось, признаться, весьма нередко. В последний раз – полтора месяца назад, когда последний роман закончился крайне плачевно. Это была ещё одна его слабость.

– Спасибо.

– Для вас – всё, что угодно.

Она только улыбнулась, даже не заметив, как Дзюн вынул сам товар из упаковки. Потом она ушла, оставив его в полной уверенности, что она ещё вернется. Светофильтр-то всё-таки нужен.

Рабочий день продолжался мыслями об этой покупательнице, плавно перетекающими в музыку. В его голове вдруг зазвучали невидимые струны, музыка их недавней встречи, как раз то, что и нужно было, но так недоставало. Теперь всё встало на свои места.

Вернувшись домой, первым делом он взялся за гитару, сыграв то, что только что пришло ему в голову. Потом, исправив несколько нот, записал это в свою тетрадь.

– Что записываешь? – спросил его Кента, вернувшись незадолго до него.

– Песню, – коротко ответил Дзюн.

– Это я понял. Какую?

– Самую лучшую.

На следующий день было уговорено встретиться с Шибутани Кеном. По этому поводу Дзюн сказал, что пора бы ему наконец-то появится в колледже. Дзюн всегда был уперт и признавал только свою правду, не принимая во внимание все другие мнения. На сей раз он не признавал этого так называемого менеджера, поэтому ещё дня два будет его избегать.

Но, как ни странно, он появился в подвале дома Томору уже через день, на что его могло сподвигнуть только одно – его искала его семья, отец или младший брат, разительно отличавшийся от старшего. Он был серьезен и целеустремлёнен, так что часто именно Дзюна принимали за младшего. Искали, чтобы он подписал нужные бумаги, доказывающие его отказ от наследства компании.

Действительно, его семья была владельцем крупной компании по производству мелкой бытовой техники, и Дзюн должен был стать следующим главой компании, но… музыка заставила забыть обо всём и вся. Когда родители подарили ему первую гитару (ему тогда было восемь лет), они и не предполагали, что так круто изменят судьбу своего сына. И вот результат.

Да, его семья была богата, но денег у них он никогда не брал, вследствие чего и жил в маленькой комнатушке на самом верху высотки. Ушёл из дома он ещё в средней школе, почти в одно время, как познакомился с Кентой. И вот теперь от него хотят лишь, чтобы он подписал отказ от наследства компании и вообще всего имущества его семьи. Он бы и рад, но… На то, чтобы лишиться всего и сразу, нужно было время. И ещё больше времени нужно для того, чтобы вновь встретиться со своей семьей, с которой не виделся уже полгода.