Оружейник. Книга четвертая. Приговор судьи

Глава 2

В разведку нас отправилось четверо. Состав группы предложил Леший и был он несколько необычен для такого рода экскурсий. Необычность состояла в том, что в компанию к нам с Андрюхой добавлялся Пашка, как живой свидетель уже разок сталкивавшийся с серым туманом и Серебрянцев, как человек способный взглянуть на проблему под довольно редким для нашей постапокалиптической эпохи, научным углом зрения.

Само собой с нами порывалась пойти и Лиза, но выслушав сперва категорическое «нет» от меня, а затем от Загребельного, она все же была вынуждена отступиться. Именно своей подруге я и поручил заботу о Нестерове. Кому же еще, как ни ей, можно было доверить такое тонкое деликатное дело?

Покинув борт, мы тут же оказались в странном, достаточно жутковатом мире, как будто и не на Земле вовсе. Я сразу подумал, что изнутри машины он смотрелся совершенно по-другому. Вертолет приземлился в черте города. Медынь мне была хорошо знакома, проезжал десятки, если не сотни раз, но несмотря на это сейчас даже затруднялся сказать где нахожусь. Хотя… Медынь она ведь практически вся одноэтажная. Маленькие отдельно стоящие домишки, а между ними сплошные сады и огороды. Пожалуй, единственный крупный объект, это расположенная на юго-западной окраине зона, в смысле тюрьма общего режима. Так вот если припомнить все это и хорошенько оглядеться по сторонам…

Вокруг того места где приземлилась вертушка распласталось превеликое множество черных с полметра в высоту бесформенных оплавленных куч. Выглядело это словно норы огромных кротов, которые вдруг выучили геометрию и решили построить свой город в соответствии с ее правилами и законами. Именно поэтому все кучи получились примерно одного размера и выстроились в ровные шеренги и колонны. Единственное, что нарушало это застывшее однообразие, была небольшая цепь черных курганов, расположившихся примерно за полкилометра. Эти мрачные громады четко проступали на фоне безостановочно и беззвучно вращавшихся жерновов серого тумана.

Тюрьма. Она и раньше-то не вызывала особо радостных и светлых чувств, ну а теперь… Теперь вообще казалось, что на горизонте маячат огромные зловещие печи в которых привычное, хорошо знакомое зло переплавилось в зло вселенское, в первозданный, в первородный ужас. И теперь лучше его не трогать, лучше идти, нет, бежать в другую, диаметрально противоположную сторону. Что ж, неплохой вариантец, правильный, только вот, увы, нам он, как всегда, не подходил.

– Ну что, двинули бродяги? – Леший шагнул в направлении угрюмых чернильно-черных нагромождений, чем тут же подтвердил справедливость моих мыслей.

– Да, пожалуй. Нечего тянуть. – Я повернулся к Лизе и уже привычным движением хотел притянуть ее к себе, чмокнуть в губы, но натолкнулся на встревоженный взгляд больших карих глаз. – Не волнуйся, близко к туману мы подходить не станем. И за Павлом приглядим, – я постарался ответить на все пока еще невысказанные просьбы моей подруги.

– Максим, мне страшно, – девушка тряслась как от холода. – Я что-то чувствую. Это словно взгляд, словно чье-то присутствие. От него у меня мурашки по всему телу.

Цирк-зоопарк, конечно же я знал, что предчувствие существует, верил в него. Но, правда, наряду с предчувствием на белом свете имелась еще и такая штука как извечные женские ахи и страхи. И вот тут возникал вопрос: как понять, как разобраться где первое, а где второе?

Откровенно говоря, сейчас я пробуксовывал в этом процессе, а потому стал искать ответ у всех окружающих. Высказывая свое отношение к теме, Серебрянцев бессильно развел руками, Пашка скривил страшную, полную издевки над сестрой рожу, а Соколовский с Лешим лишь по очереди пожали плечами. Всех их я прекрасно понял. Как можно говорить о чем-то подозрительном, когда вокруг подозрительно абсолютно все, когда совсем рядом находится нечто, неподвластное нашему пониманию.

Мысль о тумане активировала какой-то находящийся внутри меня таймер. Он противно запиликал, оповещая тем самым, что время не резиновое, и мы не можем торчать здесь просто так, совершенно ничего не предпринимая. Почувствовав это, я начал действовать, и первым, может самым важным моим поступком стали объятия, в которые я заключил свою подругу. Я крепко прижал к себе девушку и прошептал ей на ухо:

– Успокойся, родная. Ничего с нами не случится. Это обычная разведка. Мы скоро, очень скоро вернемся.

После этого я крепко поцеловал Лизу, а когда попытался отнять ее от себя, то понял, что девушка держится мертвой хваткой.

– Ну что ты, глупышка, – будто пытаясь согреть Лизу, я стал растирать ей плечи и спину.

– Давайте пойдем все вместе, – с надеждой в голосе пролепетала моя подруга.

– Сейчас нельзя, ты же сама прекрасно понимаешь. Куда же мы очертя-то голову… Сперва разведаем что там и к чему.

То ли мои слова, то ли моя ласка и забота подействовали, и девушка слегка расслабилась. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы суметь высвободиться. Сделал я это решительно, но негрубо. Лиза инстинктивно потянулась за мной, однако я глянул ей в глаза и запрещающее покачал головой.

Когда наша разведгруппа удалилась метров на пятьдесят, я обернулся и поглядел назад. Лиза и Соколовский продолжали стоять около вертолета. Оба они были неподвижны и молча глядели нам вслед, словно прощались. Цирк-зоопарк, не люблю я этих сцен. От них потом на душе остается мерзкий осадок, отделаться от которого просто невозможно. И ты уже не думаешь о деле, а только лишь о том, как бы поскорее вернуться назад. Я припомнил это и сразу же попытался сделать так, чтобы на этот раз все оказалось по-другому. Дело, сейчас главное дело!

Первой частью нашего задания являлось как модно ближе подобраться к стене зловещего тумана. Вроде бы совсем нехитрая работа. Зверья на пепелище должно быть совсем немного. Что ему тут делать? Ни убежищ, ни пропитания, одна голая, глубоко пропекшаяся земля. Однако на Проклятых землях угрозой являлись не только лишь хищники, существовали еще и аномалии. Они наверняка никуда не подевались, они здесь, притаились, замаскировались и теперь ждут ротозеев, которые ловят гав и не смотрят себе под ноги.

– Первым иду я! – мой приказ вызвал вопросительные взгляды всех членов нашей небольшой разведгруппы.

– Что-то не так? – Леший нахмурился.

– Да тут все не так! – я рукой прочертил в воздухе широкую дугу, тем самым указывая на весь тот траурный пейзаж, что расстилался перед нами. – Не могу понять куда тут идти.

– Как куда? Туда! – Пашка ткнул пальцем в сторону черных гор, в которые трансформировались угрюмые тюремные корпуса.

– Туда, это понятно, – я кивнул. – Только вот не нравится мне эта дорога.

Произнося эти слова, я указал на довольно широкую, сравнительно ровную полосу земли, по обеим сторонам которой простирались все те же обугленные черные кучи, напоминание о жилых домах Медыни. На ней лежал толстый слой пыли, очень похожий на черный снег. И вот по этому самому снегу тянулась целая цепочка едва приметных холмиков или сугробов. Их мог заметить пожалуй лишь тот, кто знал что искать. На счастье полковник Ветров знал.

– Похоже, «муравьиная тропа», – я указал на замеченное мною образование.

Загребельный наверняка слышал о такой аномалии первый раз в жизни, но не стал о ней расспрашивать. Подполковника больше волновало нечто иное:

– Это точно? Придется обходить?

– Точно? – я хмыкнул с горькой иронией. – Была бы здесь трава или на худой конец просто обычная земля, я бы знал точно, а так… По конфигурации вроде похоже.

– А почему «муравьиная тропа»? – Пашка опередил с вопросом старика-ученого.

– Огненных муравьев помнишь? – я огляделся в поисках какого-нибудь камня.

– Ага, помню, – пацан энергично закивал.

– Так вот эта штука похожа на них, разве что неживая. Отсюда и название.

Наконец на глаза попалась увесистая оплавленная каменюка, и ее, кажется, можно было оторвать от спекшегося черного наста. У меня действительно это получилось, и метательный снаряд был немедленно вручен здоровяку Лешему. Когда чекист размахнулся и отправил глыбу в ближайший к нам черный сугроб, я прикрыл ладонью глаза. Как выяснилось, правильно сделал. Вспышка получилась довольно яркая. Из пробитой камнем дыры вырвался метровый сноп огня, который завыл и заревел будто голодный разъяренный зверь. Пламя бесновалось с полминуты, после чего исчезло, спрятавшись в свою каменную нору.

– Не дай бог туда угодить, – Загребельный поежился.

– Я так понимаю, под землей газовый карман, – догадался Серебрянцев. – И этот газ реагирует с атмосферным воздухом, вызывая немедленное воспламенение.

– Правильно понимаете, Даниил Ипатиевич, – я похвалил старика. – И таких карманов впереди полным-полно.

– Значит, действительно придется обходить, – подытожил Андрюха и попытался свернуть с погибшей улицы погибшего города.

– Первым иду я!

Мне вновь пришлось напомнить основное правило пребывания в аномальной зоне. Леший подчинился, и правильно сделал, потому как не пройдя и сотни шагов, мы натолкнулись на зону «гейзеров». Счетчика Гейгера у нас, конечно же, не было, а потому легко и просто можно было угодить в потоки какого-то жесткого излучения, бьющего из недр мутирующей, обезумевшей от мук матери-земли. Так бы и произошло, не заметь я издалека полторы дюжины крупных дыр с оплавленными, покрытыми характерным желтым налетом краями. Что ж, пришлось обходить и их.

Однако на этом сюрпризы не закончились. Дальше нас ждала встреча с какой-то странной разновидностью «сварки», которая натолкнулась на «ведьмин колодец» и безуспешно пыталась в него спрятаться. При этом «сварка» стала видимой. Теперь это было совсем не облако, попеременно посверкивающих искр, а густая паутина из свитых, спутанных и перепутанных тонких голубых молний. Она уже наполовину втиснулась в зыбучую гравитационную каверну. Но видать аномалии оказались не совместимыми, и дальше этого дело не пошло. «Сварка» застряла в «колодце» и теперь не представляла ни малейшей угрозы, естественно для тех, у кого имелись глаза.

У нас глаза имелись и даже одни очки. И вот именно обладатель этих самых очков сделал одно очень точное наблюдение:

– Товарищи, а вам не кажется, что плотность аномалий здесь просто невероятная? Чуть ли не одна на другой!

– Кажется, – согласился я. – Никогда такого не встречал.

– И это означает, что мы приближаемся, – продолжил свою мысль младший научный сотрудник.

– Приближаемся к чему? – переспросил Пашка, хотя вполне мог догадаться и сам, на что именно намекает Ипатич. Пацан не сделал этого, лишь потому, что следил за разговором лишь краем уха. Основное внимание пятнадцатилетнего путешественника было приковано к грозному, диковинному, по большей части неведомому миру, в котором мы очутились.

– Может к этому, – я ткнул стволом автомата в сторону серой стены, до которой уже оставалось не более полукилометра. – А может к тому, что скрывается за ним?

– А ведь он стоит, – произнес Загребельный, который уже давно приглядывался к плотной серой стене на юго-западе. – Туман не движется. А, Максим, как по-твоему?

– Может ты и прав, – протянул я. Ответить более уверенно мне мешала ответственность за правильный или неправильный выбор. Ведь впереди находился не просто обычный туман, впереди находилось нечто, способное легко и просто отобрать наши жизни.

– Слишком большой фронт, – засомневался Серебрянцев. – Плюс постоянное движение воздушных масс. Мы можем неправильно оценить масштабы всего происходящего, в том числе и скорость воздушных потоков.

– Да не движется он! Точно не движется! – в разговор вмешался Пашка. – Когда туман ползет, это сразу заметно. Я знаю, я видел!

Жар и напор, с которыми пацан отстаивал свое мнение не мог не подействовать, да и Леший, судя по всему, был согласен с Пашкой. Так что, не смотря на все кусающие словно блохи сомнения и подозрения, я все же решился:

– Эх, была не была, подойдем еще чуток.

Для себя самого я решил, что это будет еще метров двести. Может дальше приближаться не понадобиться, может и с такого расстояния мы поймем из чего именно состоит этот туман. Или это вовсе никакой не туман? На секунду мне подумалось, почудилось, что я знаю ответ на этот вопрос и стоит лишь сосредоточиться… Но нет, ничего не получилось. Цирк-зоопарк, как же тут сосредоточишься, когда рядом, совсем рядом гуляет смерть.

Сейчас я имел в виду не только стену серого тумана, а и две крупные воздушные воронки, которые, поднимая и закручивая шлейфы антрацитовой пыли, проползали невдалеке. Это были вовсе не обычные смерчи, а самые настоящие аномалии. Я понял это, когда одна из воронок зацепила гребень черной оплавленной кучи, оставшейся от какого-то здания. Камень в этом месте вдруг вспыхнул огненно-красным светом и потек ручейком расплавленной лавы.

Проводив взглядом эту горячую парочку, я мысленно поблагодарил богов Проклятых земель за то, что они отправили ее куда-то на север, а совсем не в сторону нашего Ми-8. Не скажу, что после этого мне стало намного спокойней, но все же резонов идти вперед теперь было гораздо больше, чем бросаться на помощь нашим друзьям, оставшимся у винтокрылой машины. Именно поэтому уже через мгновение я собрался с духом и первым шагнул навстречу исполинскому серому чудовищу, уже поглотившему половину мира.

Говорят, что у страха глаза велики. Обычно к полковнику Ветрову эта поговорка не относилась, однако сейчас взглянув на вздымающуюся до самых облаков стену хищного смертоносного тумана, у него неприятно екнуло сердце. Вдруг показалось, что туман изменился, ожил. Эта мутная серая субстанция словно почувствовала наше присутствие, наше приближение. Текущие внутри него потоки неожиданно забурлили, заволновались, потемнели как грозовые тучи. И еще мне показалось, что серая стена стала наклоняться, отращивать гигантский массивный козырек, который будто занесенная для удара дубина стал нависать над самыми нашими головами. Хотя, может это мне только померещилось. И не было никакой дубины. Просто ее роль с успехом играли низкие серые облака, обычные облака, обычного погибающего мира.

Чтобы подобраться поближе к границе тумана нашей группе пришлось изрядно попетлять меж аномалий. Этот извилистый маршрут завел нас совсем не в ту сторону, куда мы направлялись с самого начала. Получилось, что мы обогнули руины тюрьмы и теперь оказались как бы меж молотом и наковальней. Первым являлся все тот же серый туман, а второй черные горы оплавленного бетона и кирпича на месте тюремных корпусов. Находиться здесь было не очень-то и приятно. Ведь если туман двинется, поползет в нашу сторону…

На счастье серая стена оставалась абсолютно неподвижной. С расстояния в две сотни шагов данный факт был виден совершенно отчетливо. Мы радовались этому и одновременно недоумевали. И причина тому имелась. По улицам сожженной дотла Медыни гулял отвратный пропитанный горьким запахом преисподни ветер. Его неожиданные порывы то и дело поднимали облачка черной пыли и отправляли их на смерть в горнила какой-нибудь аномалии. Так вот, именно этот ветер не оказывал на туман ни малейшего воздействия. Плотная серая взвесь ни то что не рассеивалась, она даже не двигалась с места.

– Этот туман что-то стабилизирует, искусственно стабилизирует, – протянул Серебрянцев, внимательно разглядывая пелену впереди. Подсевшее по причине возраста зрение вовсе не помогало в этом, отчего старик морщил лоб и досадливо тряс головой.

– Вполне возможен и другой вариант, – предположил я. – Частицы из которых состоит облако вырабатываются постоянно, причем гораздо быстрее, чем их разносит ветер или осаждает притяжение Земли.

– Все едино, хрен редьки не слаще, – невесело заметил Загребельный.

– Нет уж, уважаемый Андрей Кириллович, вовсе не едино! – возмутился пожилой ученый. – Гипотеза товарища полковника кардинально отличается от моей, а потому…

– Я говорю надо искать причину, – Леший перебил младшего научного сотрудника. – А то, о чем вы оба только что рассуждали, это всего лишь следствие.

– И где же искать эту самую причину? – мне ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть.

– Там, – мой приятель без колебаний указал на бурлящие, будто горные реки, потоки темно-серого тумана.

– Там… – я совсем не весело хмыкнул. – Да мы и так подобрались практически к самой черте.

– Но это нам ничего не дало, – высказал свое мнение Серебрянцев. – Значит надо подойти еще ближе.

– Я согласен идти, – с жаром поддержал его пятнадцатилетний герой.

Глянув на старика и мальчишку, я сокрушенно покачал головой. Вот цирк-зоопарк, два сапога – пара. Один уже ничего не боится, другой – еще. В итоге результат получается один и тот же: страстное желание поскорей сунуть голову в петлю и проверить, на какой вес рассчитана веревка. Черта с два! Вот чего-чего, а я себе такой «роскоши» позволить не могу. На мне лежит ответственность, гигантская ответственность.

– Там люди пропадали, если кто забыл, – мне пришлось стимулировать кое-чей инстинкт самосохранения.

– Все это конечно так, только стоя здесь, ответа мы не найдем, – подписался под словами моих оппонентов Леший.

– Значит трое против одного, – я пробежался взглядом по лицам своих товарищей.

– Максим, у нас только одна дорога – на юго-запад, к Могилеву, – напомнил Загребельный.

Черт побери, хороший аргумент… железный, и ответить на него можно было лишь одним:

– Первым иду я. – Не дожидаясь реакции моей разведгруппы, я повернул голову и стал внимательно изучать пространство, отделявшее нас от границы тумана.

Сейчас мы уже находились за пределами города. Здесь не было оплывших от температуры строений и растекшихся, словно реки в полноводье, асфальтовых дорог. Здесь была лишь голая, прокаленная на несколько метров земля, по которой словно грубый порез с рваными краями змеилось русло Медынки. Сама высохшая река, как и ее берега, представляли собой наибольшую опасность, ведь именно в котлованах, ямах и оврагах чаще всего и таилась «наждачка». С виду она походила на обычную грязь или маслянистое пятно. Вроде бы ничего опасного. Но только попади туда… сотрет, а может разъест, к чертовой матери! Видел однажды, как в совсем небольшую «наждачку» угодила пятиметровая многоногая змея. Так вот, за считанные секунды аномалия укоротила ее ровно наполовину.

Именно поэтому я решил держаться от реки подальше и двинуть на северо-запад. Хотя там имелись некоторые признаки «ведьминых колодцев», но эти аномалии не смертельные. Даже если кто и нарвется… трое других вполне смогут вытянуть.

Я так и шел, уткнув взгляд в спекшуюся землю, горбясь и сутулясь от незримого давления серой громады, которое росло с каждым шагом. Глазами я выискивал аномалии, но думал только лишь о тумане. Какой сюрприз он преподнесет, какой фортель выкинет, когда мы окажемся совсем рядом? И главное, во что нам обойдется обладание его тайной? Не удивительно, что погруженный в эти мысли, я вздрогнул, когда за спиной прозвучал негромкий возглас Лешего:

– А ведь снизу он какой-то красноватый.

– Кто красноватый? – я резко обернулся к приятелю.

– Туман красноватый, – Андрюха снял руку с цевья автомата и указал на кипящий впереди серый океан.

До границы тумана уже оставалось метров сто, не более. С такого расстояния действительно стало заметно, что его нижняя кромка, та, что касалась черной обожженной земли, имела слегка розоватый оттенок, более интенсивный внизу и расплывчатый, растворяющийся в бурлящей серой массе сверху.

– Там земля расплавлена. Как в вулкане, – сдавленным голосом предположил Пашка. – А то, что мы видим, это дым.

– Дым? – Загребельный призадумался. – Не похоже это на дым.

– Как самочувствие? – я быстро оглядел своих людей. – Никто, ничего не ощущает? Странного, необычного, болезненного?

Мои товарищи переглянулись. Ипатич пожал плечами, Леший отрицательно покачал головой и только Пашка признался:

– Уши заложило. Так бывает, когда на самолете летишь.

– Есть чуток, – Загребельный вяло кивнул, тем самым подтверждая, что перепад давления и вправду имеет место, только он уж очень незначительный.

– Это все? – я и сам стал чувствовать легкую глухоту.

– Все, – пацан кивнул.

– Ладно, тогда идем дальше. Только осторожно!

Мы были вынуждены рисковать, так как все еще ничего не выяснили, не разведали. Даже наоборот, загадок стало еще больше.

Шагов через пятьдесят стало заметно, что светится совсем не поверхность земли. Красноватое свечение распространяла гирлянда каких-то темных образований разбросанных по границе тумана. На вершине каждого из них располагался странный источник света, который испускал целый веер тонких, похожих на лазеры, лучей. Именно благодаря этой подсветке мы и разглядели еще кое-что. Туман на самом деле вовсе не являлся таковым, тоесть туманом в привычном понимании этого слова. Он состоял из крупных хлопьев, которые неслись в нем словно снег в хорошую сибирскую метель.

– Пепел! – меня будто током ударило.

– Думаешь? – Загребельный стал приглядываться.

– Уверен.

– Выброс пепла это ведь неизменный атрибут перехода в другое пространство, – даже в такой почти экстремальной ситуации мозг чекиста работал четко и безотказно, ну прямо как автомат Калашникова. – Вспомни, Макс: случай с тем кентавром, которого ты препарировал в Одинцово, место откуда исчезли кашалоты, наконец, туннель, открывшийся в мастерской Рынка. Там везде сыпался этот гребаный пепел.

– Так это и есть «зеркало»? – мой взгляд переметнулся с Лешего на Серебрянцева. ФСБ сделало свое дело, теперь слово было за наукой.

– Объект без сомнения искусственный и работает явно не так, как «зеркало»… По крайней мере, не так как то «зеркало», что мы повстречали в Наро-Фоминске.

Ипатич стянул с носа свои запыленные очки и стал в спешке их протирать полой куртки. Он очень торопился, он не желал ничего пропустить, он спешил, словно серая стена могла вдруг исчезнуть, так и не позволив себя исследовать.