– Щи со сметаной? ? встряла его жена, в ярко-рыжей растянувшейся кофте.
– Спасибо, со сметаной. А моя стажёр ещё не вернулась?
– Никак нет, товарищ майор. Да вы не волнуйтесь. Может, её там, в зверосовхозе, молоком козьим отпаивают. Да и вообще – жара. Охота ей куда-то ехать. Она же чай не дурочка?
Дом у Григория Константиновича приятно пах свежей смолой. Стол добротный, с резной столешницей. Председатель всё прошлое лето хвастал работой: целую зиму трудился. От времени стол чуть-чуть потемнел, а в углу остались пятна от компота, внуки постарались. Сами внуки сидели наверху лестницы на второй этаж, жевали пирожки и о чём-то перешёптывались.
Майору нравилось у Григория Константиновича. Он часто и без повода приезжал, просто в гости, уютом подзарядиться и отдохнуть от мрачной однушки в Зелёномховске, где даже вода не каждый день лилась из крана.
Очень давно майор жил здесь, проводил каждое лето, пока родители не продали участок. Потом долго сюда не приезжал. А когда вернулся по долгу службы, то увидел, что его старый дом перестроили. Из прежнего осталась только толстая яблоня, которая не плодоносила, но отбрасывала тень, защищала в жару, и никто не решался её срубить.
Майор рассматривал уже не свой дом, думал, построил ли Григорий Константинович его полностью из новых досок, или использовал и старые, которые, может, помнили детство майора.
А вот Николаев детства не помнил. Оно снилось ему иногда сладостными обрывками. Где он срывал голубой барвинок и плёл венок для девочки с тёмно-русой косой, а девочка сидела на поваленном дереве и на голые её плечи садились стрекозы.
Как звали девочку, не помнил. И почему перестал приезжать, не помнил, наверное, в городе оказалось интереснее, играл с мальчишками, у которых не было бабушек и дедушек, чтобы уезжать к ним в деревню.
Щи со сметаной были холодные, кислые, что от удовольствия майор закрывал глаза.
Наконец, внуки Григория Константиновича спустились на кухню.
– Дедушка, мы хотим гулять.
– Ну, идите, только далеко не бегайте, а то майору отдам, ? ответил председатель.
– А мы майора не боимся. Он хороший. Товарищ майор, а вы только людей арестовываете или можете и животных?
– Каких животных?
– А вот тут из зверосовхоза кто-то водит к нашим дачам противных коз. Они два дня назад, знаете, как Сашку забодали! Чуть на рога не посадили. А рожища у них, знаете, какие! Ого!
– Ну это глупости, ? перебил председатель. ? Просто разок боднули, а Сашка сразу и в плач. Шуму-то было из-за пустяка.
– Вы бегите, играйте. Будут козы обижать, зовите – разберусь, ? улыбнулся майор.
К пяти часам солнце смилостивилось. Жара пошла на убыль, и майор с председателем стали обходить дачников. Те как раз вышли в огородах копаться. С опушки доносился детский смех. Дачники ночью, конечно же, спали как убитые и никакого преступления не видели и не слышали.
Майор несколько раз набирал номер стажёрки, но Василенова всё никак не отвечала.
– Давайте, я вас подвезу до зверосовхоза, ? сказал председатель. Ему, конечно, нравилось общение с майором. Приятный молодой человек, детей любит. Не заносчивый, не злобный, в прошлом году помог, дрова на зиму со скидкой подогнал и отмазал от оплаты за не проведённые субботники (дураки-то из зверосовхоза и взаправду железку прибирали), а то уж больно люди из Зелёномховской управы доставали. Но если Николаев не найдёт стажёрку и машину, то придётся оставлять его на ночь, а этого бы не хотелось. Гости – хорошо, но пусть ночуют у себя.
До зверосовхоза доехали минут за пятнадцать и затормозили у покрытого жестяными листами коровника. Рядом на поле паслись бурёнки, привязанные толстой бечёвкой к косой изгороди, и чуть поодаль несколько коз. Из конуры вышла овчарка, зевнула, потянулась. Чуть поодаль грустили без дела трактор, старая газелька, и воткнутый в пень топор для колки дров отражал закат. Вдоль стены амбара тянулась лежанка с дровами. А вот полицейской машины, на которой приехала бы стажёрка, видно не было.
На шум из дома вышел Капитанов Олег Борисович.
– О, какие люди. Здорово. За молочком пожаловали?
– По работе, ? сразу же огорчил его майор. ? Я отправлял к вам стажёра, Анфису Василенову. Не доехала?
Олег Борисович пожал плечами.
– Сегодня с утра только катафалк на кладбище проезжал, потом дачники с двадцатого участка. И Машенька ко мне зашла, а так больше никого не было. Эта ваша Анфиса хоть дорогу знала?
– Знала.
Майор помрачнел. Но может, тугодумная стажёр просто не туда свернула и потерялась, а телефон не ловит сеть, тут такое часто бывает. Как-никак глушь, дебри, до цивилизации, то есть до столицы, три часа на электричке, вокруг – одни леса, болота, елани и только несколько городишек, где есть школа и поликлиника. Уж с Василеновой станет заблудиться. Как-то раз майор отправил её в только что открывшуюся у заправки закусочную за кофе. Два часа! Два часа она блуждала не пойми где и вернулась, конечно же, без кофе. Зато потеряла удостоверение и умудрилась порвать понизу форменные брюки.
– Ну, я вас оставлю, если больше не нужен, ? сказал Григорий Константинович.
– Да, спасибо.
– Да, ты проходи в дом, Паша, ? сказал Олег Борисович. ? Машенька как раз еловый самовар поставила. Попьём чайку, расскажешь, что у тебя за дело.
– Мрачноватое у меня дело для чаепития.
В доме стоял запах смолы, свежих дров и хвои. Только если у Григория Константиновича смола имела оттенок тепла и уюта, то у Олега Борисовича – оттенок умиротворения. И одиночества, но одиночества самодостаточного, благородного.
Маша оказалась высокой девицей с волной взъерошенных тёмно-русых волос ниже пояса. Она как раз заталкивала в самовар последнюю еловую шишку. Самовар стоял в центре стола, и Маше пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться. Наверное, она не была такой высокой, как показалась из-за своей худобы в первую секунду. Ноги у неё были стройные, как у человека, который вынужден много ходить пешком. Белые узкие брюки… Белые! Кто же в здравом уме носит в деревне белые брюки? В них самое то коров доить. Да ещё босоножки на высокой платформе. Пустоголовка, наверняка, похлеще Василеновой.
– Дочка? ? спросил майор.
Маша обернулась. Глаза у неё были огромные и зелёные, цвета чуть пожелтевших листьев смородины.
– Нет, ? рассмеялся Олег Борисович. ? Её дед у меня покупал корма для кроликов, давно это было. А Машенька тоже приходила. С козочками играла. А козочки любили за ней бегать. Веселое было время.
Маша скромно отвернулась. Самовар закипел быстро. Разлила чай. Брала тонкими холёными пальчиками чашки, подносила к кранику самовара, двумя пальчиками, большим и указательным, поворачивала, наливала до краёв, но умудрялась вернуть чашку на место, ничего не расплескав. А на пальцах у неё были тонкие серебряные кольца, почерневшие от времени, ногти острые с модным маникюром. Майор видел, как Анфиса Василенова похожие фотографии в Интернете рассматривала вместо работы. Вот у Анфисы ногти были простые, коротко подстрижены, не крашены, и кожа сухая с трещинками. С Анфисой сразу всё понятно: местная, и на своём месте. А эта Маша?
– Сколько сахару? ? голос её звучал резко, неуклюже, будто она редко им пользовалась.
– Две ложки, пожалуйста.
К еловому чаю полагался пирог с курицей. Майор ещё раз набрал стажёрке. Абонент не доступен. Может, она вообще в Москву укатила? Плюнула на всё и до свидания? А что? С неё станется. Странная она, эта Анфиса. И на работу-то попала по блату через лучшего друга дяди, который по случаю оказался начальником майора. Сам-то майор и его бывшая напарница Безликова были вынуждены честно отучиться, пройти распределение, опыт жизненный и рабочий получить. А Анфиса? В свой первый день пришла в участок в длинном вязаном платье, зимнем, а на улице жара под тридцать. Стоит у двери, потом обливается, войти стесняется, мямлила полчаса, объясняла кто она и зачем. Разобрались. Приняли. В тот же вечер вызвали к местному клубу разбираться с пьяной поножовщиной. Дельце было плёвое, раны поверхностные, свидетелей куча, правда, тоже нетрезвых. Василенова не успела вылезти из машины, как грохнулась в обморок. Потом оправдывалась: во всём виновата духота. Николаев тогда сказал ей пару ласковых и посоветовал одеваться по погоде. Девица обиделась. Рыдала на заднем сиденье, а майор катал её по городу, потому что просто бросить у участка не позволяла совесть, кто обидел – тот и должен успокоить. Ещё Василенова вечно врезалась в дверные косяки, а когда в участке переложили пол, то и вовсе начала спотыкаться на ровном месте. Зато какие вкусные, пахнущие корицей, пирожки по пятницам приносила!
Об этом думал майор, пока пил еловый чай в компании старого товарища отца и незнакомой девицы.
После чая молчаливая Маша распрощалась, взяла два бидона козьего молока и ушла.
– Она тут недалеко, в садовом товариществе живёт.
– Это ей километров пять с бидонами идти-то, ? прикинул майор.
– Ничего. Она так с мая ходит. Говорит, решила на дачу переселиться, и теперь вот ходит. Ну, так что за дело у тебя, Паша?
– Нужна консультация по рогатому скоту, ? майор показал фото покойного. ? На что похоже? Рога же, нет?
– На следы рогов, но большие какие-то, ? нахмурился Олег Борисович, ничуть не испытывая отвращения, будто всю жизнь трупы разглядывал. ? Интересно, как это мужик так напоролся?
– Бык? ? предположил майор.
