Старушка на курьих ножках
–Родиной попрекают? – Катька уперла руки в бока.
–В бессмертии подозревают, дурында! Бессмертие во все времена вызывало не только зависть, но и страшные подозрения! – зловещим шепотом сказала Варвара и нарочито выкатила глаза, как в старом немом кино. Подруги захохотали.
Лес действовал на Варю умиротворяюще. Она любила гулять здесь и думать, вспоминать.... Мысли о бабуле неспешно поплыли в ее голове.
Далекие предки Луизы, в девичестве Красовской, родом были из Полоцка. И насколько насыщенной была история этого славного древнего города, настолько же трагической и непостижимой была история самого рода. Разумеется, достоверных фамильных артефактов времен Рюриковичей и Речи Посполитой в семье не было. Но уж легенды самые невероятные охотно передавались из поколения в поколение, обрастали новыми подробностями, шумно обсуждались представителями семьи на праздничных мероприятиях и семейных торжествах. Случилось так, что один из героических польских предков Луизы сделался вдруг популярен при дворе Екатерины Великой. Пожалованы ему были титул и земли. А во избежание гонений, вполне обычных в период русско-польских конфликтов, упомянутый пан Ежи женился на родовитой красавице. Отсюда и пошла богатая русская ветвь семьи. В последующие годы, полные трагических событий, войн, царских и затем советских репрессий, многочисленных русских предков Луизы снова разбросало по миру. Истинного патриотизма в «кровях» так и не прибавилось, зато тяга к авантюризму усиливалась в поколениях многократно. Историям этим Варвара внимала с детства, сначала с трепетным восхищением и энтузиазмом, затем с некоторыми сомнениями и поправками, с пятнадцати лет она склонна была думать, что Вацлавна все сама и сочинила по обыкновению. Варя улыбнулась мыслям и погнала их прочь. Они пришли на реку.
Речка здесь была неширокая, по обоим берегам обрамленная высокими крутыми песчаными обрывами. И повсюду сосны, сосны… Сосны, куда ни плюнь. На пляже не было никого. Приезжие сюда не забирались, а местная ребятня предпочитала пляж чуть ниже по течению, на широкой излучине, там были у них справлены плоты, припрятаны тарзанки, стояли рачьи ловушки. Мальчишки частенько приносили в имение раков, угощали женщин. Варя предполагала, что ходили они посмотреть на барыню. Луиза, в прошлом учительница, любила бывать среди молодежи, неустанно привлекала внимание, эпатировала, веселилась, хоть и не признавала этого из вредности. Скоро этой жизни придет конец. Варя сморгнула слезы и пошла в воду.
2
Бруно Дюпре находился в России уже неделю. За несколько дней до приезда он связался с человеком в Москве, велел собрать всю возможную информацию об интересующем его Михаиле Третьякове, его семье, друзьях, знакомых и далее по списку.
В Москве он провел несколько стратегически важных встреч и совещаний с российскими коллегами, партнерами по бизнесу – по случаю его приезда несколько филиалов прислали своих представителей. Он даже дал небольшое интервью прессе – в комментариях журналисты подали его как «самого прогрессивного владельца процветающего европейского ювелирного дома, интеллектуала и страстного коллекционера». Затем он прочитал доклад на форуме ювелиров, в приватной обстановке обсудил тенденции и проблемы отрасли, посетил легендарные музеи Кремля.
Владимир Иванович Ухтомский, успешный предприниматель, промышленник, обладатель весьма обширных связей в бизнес кругах России, пригласил Бруно на ужин в своем загородном доме. Бруно счел нужным на ужин согласиться. Они были знакомы несколько лет, правда, в России никогда не встречались, зато встречались на курортах Ниццы и Куршавеля.
–Мааам, ну он же старыыыый. – Вика, которая только что получила от своего инструктора по теннису сообщение весьма пикантного содержания, разглядывала себя в зеркале, вытягивала губы, красиво откидывала красивые волосы назад, крутилась, отставляла попу стульчиком. Вика себе нравилась.
–Викуся, ему нет и сорока.
–У него седина в висках, я его хорошо рассмотрела на выставке.
–Это благородно, дура. – Мать критически разглядывала дочь, поправляла ей платье, волосы.
–И глаза в разные стороны смотрят. Бррр…
–Не важно. Почти незаметно. И это его не портит. Даже добавляет шарма. Он душка! Отец его очень ценит.
–Ну вот сама и очаровывай его, если тебе так хочется. – Вике не хотелось возиться с французом в угоду родителям, а хотелось смыться к Олежке, инструктору, с ним было весело, он знал миллион анекдотов.
–Викуся! Сделай это ради отца! – Викуся закатила глаза и поджала пухлые губки. – Тебе ничего не стоит заполучить мужика! Просто будь с ним поласковее, поулыбайся…, – наставляла ее мать. – Ты же вон какая красавица у меня! – Она продолжала приводить Викусю в надлежащий случаю порядок. – Выйдешь замуж, в бриллиантах купаться будешь! А там – пожалуйста, ходи сколько хочешь на фитнес, теннис и горные лыжи. – Мать бросила на дочь оценивающий взгляд – осталась довольна. – Ну все! Идем. Будешь умничкой?
–Буду, – вздохнула Викуся.
В семь часов вечера Бруно Дюпре стоял в парадном холле – торжество мрамора и позолоты – загородной резиденции Ухтомских. Владимир Иванович встречал Бруно широкой улыбкой радушного хозяина, крепко жал руку, представил уже собравшихся гостей. В ожидании ужина мужчины отправились в кабинет пропустить по стаканчику, обсудить насущные дела. Спустя время в дверь постучали, вошла Ольга Михайловна, хозяйка дома, красавица, образчик гламурного шика, – подошла к мужчинам, соблазнительно качая бедрами.
–Владимир Иванович, что же ты гостей тут держишь впроголодь? Успеете еще о делах наговориться. Прошу всех в столовую, у нас все готово.
Ухтомский решил не спорить с супругой, мужчины направились в столовую, куда уже прибыли другие приглашенные. Всего собралось человек пятнадцать, все старые знакомые, за исключением Бруно. Мужчину перезнакомили со всеми присутствующими, он запомнил только тех, кто был ему нужен, и ради кого он, собственно, пришел. Мужчины тут же снова разбились на кучки по интересам, заговорили все разом, кто о чем. Бруно с улыбкой подумал, что, пожалуй, все бизнес круги во всем мире одинаковы – вот в таких столовых, кабинетах и гостиных в дружеской обстановке встречаются предприниматели, банкиры, представители власти, вполголоса решают самые важные вопросы, начинают громкие проекты, договариваются о многомиллионных сделках. На таких встречах Бруно чувствовал себя, как рыба в воде. Сын дипломата, он блестяще умел себя преподнести, с сокрушительным успехом заключал выгодные контракты, обходил конкурентов, заводил нужные знакомства. Он приехал на ужин, чтобы обсудить с заинтересованными людьми вопросы расширения своего бизнеса в России.
–Месье Дюпре, – к нему подошла Ольга Михайловна с бокалом шампанского. Бокал он принял.
–Позвольте представить – моя дочь Виктория. – Бруно посмотрел на Викторию. Это была сногсшибательная блондинка в открытом вечернем платье на высоченных каблуках. Бруно взял ее за тонкие наманикюренные пальчики.
–Ваша дочь, мадам? Не верю, – улыбался он. Хозяйка была польщена. – Вы можете называть меня Бруно. Вы стали матерью в раннем возрасте? – Ольга Михайловна зашлась в притворном смущении.
–Это генетика, месье. – Бруно подумал, что у генетики есть вполне определенное, скорее всего, всемирно известное имя, клиника в Испании или Швейцарии. Впрочем, российская эстетическая медицина также достигла пика своего развития, в чем он, Бруно, успел уже убедиться за эту неделю.
–Вы очень похожи, дамы. И выглядите… совершенно! – Они действительно были практически одинаковые, мать и дочь, подтверждение тому профессионально выполненные точеные носики, пухлые губы, высокие скулы, даже идеальной формы груди – Бруно мгновенно оценил совершенство и мастерство.
–Вы льстец, Бруно.
–Нет же! Верьте мне. Я ювелир, ценить красоту, отмечать детали – профессиональный долг. – Он улыбнулся улыбкой мартовского кота.
–Что ж, оставлю вас, молодые люди, если не возражаете. Мне необходимо вернуться к гостям.
Вероника предложила Бруно выйти в сад. Прогуляться на свежем воздухе. Бруно не хотелось гулять, остались еще нерешенные вопросы, но он пошел. Отец дипломат был бы доволен. Впрочем, мать была бы просто счастлива, хохотнул про себя Бруно.
–Я видела Вас на выставке, месье.
–В самом деле? Интересуетесь живописью?
–Очень! – С жаром воскликнула Викуся. – У нас все посещают выставки. Где еще встретишь нормальных чуваков? А художники вообще… такие забавные!
–Понятно…А Вы, Виктория, пишете сами? – Бруно откровенно издевался.
Викуся посмотрела на него, как на умалишенного.
–А! Нет, конечно. Я ж не с приветом. С детства ненавижу рисовать. Я пою!
–Да что Вы? Что именно Вы поете?
–Да так… Вот недавно предложили неплохую песню. Папа сказал, подумает.
–Папа?
–Ну конечно! В наше время, знаете ли, даже если ты ну оооочень талантлив, все равно трудно пробиться. Везде ж бабло нужно!
–Тут Вы правы, Виктория. А Вы очень талантливы?
–Нууу…друзьям нравится. Бруно улыбнулся.
–Я видел рояль в гостиной. Это ваш инструмент?
–Ага. Красивый, правда? Нам его из Италии привезли. Бешеных денег стоит.
–Сыграете что-нибудь? Прошу Вас… – Бруно взял Викусю за руки, развернул к себе, посмотрел с неподдельным трепетом. Лишь в уголках глаз плескалось веселье.
Викуся до уголков не добралась. Тут же среагировала, подняла на него томный взгляд, завела ножку назад, попа ее соблазнительно округлилась, пальцы в его руках затрепетали, идеальной формы грудь волнительно поднялась. Иии ррраз! Батман тандю жёте! – пронеслось у него в голове. Он однажды забирал племянницу из балетной школы. Послушные детские ножки и ручки заученно вставали в нужную позицию по команде строгой мадам.
–В другой раз, Бруно. Я сегодня не в форме, – сладко мурлыкала Викуся. Бруно отвлекся от батманов.
–Что ж. Надеюсь мне еще представится возможность насладиться Вашим талантом.
–Вы скоро уезжаете?
–Да, улетаю сегодня. Честно говоря, мне уже пора бежать.
–Ууууу....Ну Брунооо, – Викуся вытянула совершенные губки, свела совершенные брови.
–Мне бесконечно жаль, Вики. Но…дела! – Он глазами, губами и руками изобразил, как ему жаль. Гран батман и фуэте!
Он увлек ее в дом, где с самыми искренними сожалениями распрощался с Владимиром Ивановичем и Ольгой Михайловной – шепнул ей, что барышня обворожительна. Мать понимающе улыбнулась.
Визитом в Москву Бруно остался доволен. Все прошло по намеченному плану. Пришла пора заняться вопросом колье.
В нужный ему город он прилетел в обед. Сразу же пригласил человека в номер отеля. Выслушал его отчет о проделанной работе. По количеству информации – он получил ее в устном, бумажном и электронном виде – Бруно понял, что Михаил Третьяков весьма занятный персонаж. Он не планировал задерживаться в Российской глубинке, поэтому, не теряя времени даром, приступил к изучению материалов досье.
В 1917году князь Красовский вывез семью во Францию. Вместе с семьей князь вывез львиную долю фамильного наследия, а тут следует сказать, что Красовские всегда являлись тонкими ценителями искусств, как художественных, так и ювелирных. В княжеских закромах бережно хранились изящные украшения – творения величайших мастеров ювелиров, богато инкрустированное оружие – наследие героического военного прошлого семьи, полотна именитых художников, дорогая посуда и прочие предметы роскоши. Но светлая история благополучного спасения омрачалась одним темным фактом. В России остался старший сын князя, любимец и прямой наследник. Супруга сына была на тот момент беременна первенцем, и должна была разродиться в самое ближайшее время. На семейном совете постановили разрешения родов дожидаться в России и при первой же возможности присоединиться к семье в Париже. Так дед Михаила Третьякова, Вацлав Антонович, родился в последние дни великой империи, на стыке времен. Во Францию они так и не попали. Разразилась революция, а затем гражданская война. В неумолимом потоке событий ХХ века перечеркивались старые вехи, обрывались семейные узы, судьбы человеческие писались заново. Так потомки славного пана Ежи оказались в разных государствах, в разных мирах.
Бруно листал исторические справки, сводки из архивов. Он во всем любил системность и деловой подход, поэтому решил не довольствоваться поверхностной информацией о человеке, а копнуть поглубже, насколько это возможно. В конце концов, человек уже дважды пересек его дорогу! Архивные справки о семье Третьяковых заставили его задуматься. Будучи выходцем из эмигрантской семьи, Бруно с детства слышал множество подобных драматических историй. Ему даже казалось, что когда-то он уже слышал именно эту. В голове возилась какая-то мысль, он никак не мог ухватить ее и изучить получше. Что-то все время ускользало от него. Как будто не хватало одного маленького пазла, чтобы вся картина сложилась. Бруно потер уставшие глаза. Завтра он поедет к старушке, попытается договориться с ней – он умел общаться с пожилыми людьми, – разберется во всей этой истории и через пару дней вернется в Париж.
Рано утром машина ждала у входа, Бруно забрался в кондиционированный салон, они плавно тронулись.
–Музыка не помешает? Ехать-то не меньше часа!
–Нет, не помешает.
–Ага, вот и чудненько.
Бруно неплохо говорил по-русски – в раннем детстве бабушка приложила к этому немало сил, поэтому искать франкоязычного водителя он не просил.
–А то знаешь, как бывает, сядет угрюмый какой жлоб и ни гу-гу. Тащишься тогда по пробкам, хоть волком вой, и дорога не в радость…
–Что?
–Я говорю, недавно вез мужика. Весь нервный, дерганый…
Бруно потерял нить разговора, отвлекся. Мимо проплывали старые кирпичные постройки, наверное, еще дореволюционные. Впрочем, они были густо разбавлены постройками современными. Двухэтажные дома красного кирпича с арочными окнами и коваными козырьками стояли по соседству с серыми панельными монстрами. По утреннему времени прохожих на улицах было еще мало, собачники вот в скверике торопят любимцев с утренним моционом, посреди скверика вездесущий всесоюзный дед с поднятой рукой, вот смуглые дворники вышли на службу, дорожные рабочие в оранжевых жилетах подняли чугунный люк, столпились вокруг дыры, закурили.
–…Слышь, друг… Я говорю, в объезд надо. Тут дорога шибко плохая. Если времени не жаль, конечно....
Времени было жаль, Бруно велел ехать по прямой.
–Ну, брат, тады держись, – изрек мужик. Бруно тут же затрясло и заболтало, как будто ехал он не в комфортабельной машине по вполне цивилизованному городу, а посаженный в бочку катился с горы. Водитель что-то выговаривал эмоционально, кажется, ругал власти, плевался, голос его дребезжал и сам он ходил ходуном. Бруно тоже ходил ходуном.
–Нет, ну ты скажи, в чем я не прав? Бруно признал правоту.
Вскоре они выбрались из города, дорога пошла веселей. Симпатичные кирпичные особняки за коваными решетками плавно сменялись деревянными домишками с резными крышами, а там уж пошли поля. Водитель все рассказывал что-то, смеялся своим историям, даже иногда оборачивался к нему, требовал подтверждения. Бруно начала уже утомлять эта поездка, когда машина вдруг остановилась, водитель вышел, постоял уперев руки в круглые бока, вернулся с соломиной во рту, обернулся к Бруно и сказал громко, как будто Бруно был глухой:
–Приехали, брат. Мост, вишь, закрыли… Но можно в объезд… если, канеш, времени не жаль… – Времени было по-прежнему жаль. Тогда они решили, что дальше Бруно пойдет пешком через лужок, лесок и деревеньку – мужик тыкал и возил толстым пальцем по карте, а он сам поедет в объезд. Пока доедет, Бруно уж дела поделает и можно будет вертаться. Мужик опять закричал:
–Не боись, спросишь, если что! Не пропадешь! Язык до Киева доведет! – Пуще прежнего развеселился мужик и загоготал. Бруно уже захлопнул дверь и гогот его водителя удалялся вместе с машиной, оставляя после себя клубы пыли.
Киев… это же в… Украине?
Бруно осмотрелся. Было красиво. Бескрайние поля простирались до горизонта, разноцветными ломтями лежали на холмах, сваливались в низины. На дальнем холме увидел он деревушку. Она начиналась на вершине и затем тоже сползала вниз. Наверное, к реке, – думал Бруно, – отсюда не видно. Крыши домов горели на солнце. Воздух был еще прозрачен, чист и неподвижен. Ни один порыв, ни одно шевеление ветра не нарушало окружающего безмолвия. Ему даже казалось, что он слышит крик петуха в той дальней деревушке. Занимался новый день. Бруно поднял голову в безгранично голубое июльское небо. Будет жарко, решил он. Затем сверился с картой, которую ему выдал мужик под обещание вернуть непременно, и зашагал в сторону леса. На опушке его обогнали белобрысые, загоревшие дочерна мальчишки на велосипедах. Они звонили в звонки, перекрикивались, смеялись. Проезжая мимо Бруно, каждый из них обернулся – рассматривали с недоумением.
–Здрасьте!
–Здрасьте!
–Здрасьте!
–Ммм…молодые люди! – Бруно чувствовал неловкость. Мальчишки остановились, ждали, когда он приблизится. – Мне нужно попасть в имение Третьяковых. – Он даже достал карту и показал, куда именно. – Я ….правильно иду?
Они нетерпеливо заговорили все разом, показывали в разные стороны, звонко спорили, чесали кудлатые головы. Бруно ничегошеньки не понимал.
–В общем, правильно, дядь. – Согласились, они, наконец. Бруно показалось, что им не терпелось от него избавиться – их звали неизведанные дороги, речка до синевы на губах, краденые яблоки, шалаши на деревьях…их звали приключения. Они лихо повскакивали на велосипеды и шумно покатили в лес. Бруно последовал за ними.
Он шел уже часа полтора, полуденный жар набирал обороты, от земли поднималось акварельное марево, воздух дрожал. Бруно взмок, то и дело вытирал лоб, пот струился по вискам. Наконец, он вышел к деревеньке. ПОДЛЯНЫ – значилось на указателе. Древняя, как Стена Плача, бабка в теплом платке и валенках – первая, кого он встретил – кивала головой на все его расспросы. Бруно терял терпение, выдержку и всякую надежду добраться до места хотя бы до темноты. «Вот почему у немцев ни черта не получилось», рассуждал он. Он уже обернулся, чтобы поискать кого-нибудь еще. И вздрогнул. Перед ним стоял мужик в майке и меховой шапке, одно ухо шапки торчало в сторону, шнурок качался. Мужик молча кивнул. Собрался сесть рядом с бабкой, места не хватало. Он приподнял бабку, словно та была куклой, и сдвинул в сторону.
–Кузьминишна! – прокричал. – Зинку мою не видала? – Бабка закивала, как недавно Бруно. – С утра ушла в Залесное и нет ее! – Бабка снова закивала. -Ну понятно, – сказал мужик, почесал грудь обширной пятерней.
Бруно был обескуражен. Никогда ему не выбраться из этого места!
Тут подкатила к ним дородная женщина на велосипеде. Громко поздоровалась. Рассмотрела Бруно.
–Вась, где Зинка твоя?
–Я почём знаю! Кузьминишна говорит, в Залесное подалась. – Бабка закивала.
–А Савелича не видал?
–Вчера видал. На службу бёг.
–Ясно. А тебе чего? – Обратилась она к Бруно. – Иконами интересуешься, гад? – Она повысила голос и прищурила глаз. Ему даже показалось, что сейчас она его ударит. Васька уже приподнялся со скамейки, взгляд его сделался недобр.
–Я… мне нужно в имение Третьяковых. Я, кажется, заблудился…
Женщина рассматривала его.
–Нерусский что ли?
Бабка Кузьминишна закивала. Все на нее посмотрели.
–Ладно. Ты это.. через деревню пройдешь до развилка. На развилке повернешь налево. Выйдешь на луг и держи усю дорогу левее. Увидишь дом большой – двигай на него. Это музей наш. Третьяковы там. Только выходной сегодня в музее. Придется до дому идти.
Бруно поблагодарил тетку, раскланялся с остальными и пошел по улице.
Подруги резвились, хохотали, толкали друг друга, поднимали в воздух радужные брызги. Наплескавшись, дружно откинулись на спины, и, широко расставив руки, замерли на водной глади. Река плавно понесла их вниз по течению. Мимо проплывали облака, подруги взмахивали руками – облака раздавались в стороны кругами, под ними качались водяные травы.
–Хорошо-то как, Варь! Мне вот знаешь, никаких курортов не надо! Лето, солнце, речка…
–Угу. – Варвара смотрела в небо, улыбалась. Смотреть долго не было сил, все вокруг искрилось бриллиантовыми бликами, полуденное солнце слепило – она прикрыла глаза.
–Смотри, какие телочки! – Услышали подруги с середины реки. – Ээээй, красотки поплыли с нами! – Красотки моментально подскочили, запрыгали в воде оловянными солдатиками.
–Плыли б вы без нас, ребят! – Катерина приложила руку козырьком ко лбу, оценила обстановку. В нескольких метрах от них качалась лодка с двумя бугаями на веслах.
–А нам без вас скучно. – Лодка уже направлялась в их сторону, бугаи налегали на весла.
–Не тратьте время, молодые люди. Вам же ясно сказали, плывите своим курсом.
–Плавает знаешь, что, малышка? – Осклабился один из гребцов. Второй загоготал.
–Ну так тем более!
–Мужики! Кто там у вас? – На песчаной отмели на другом берегу расположилась развеселая компания, – видимо, дружки. Двери автомобилей были распахнуты, музыка громыхала теперь на всю округу.
–Да вот русалок поймали! – Опять дружный гогот.
–Давайте их сюда!
–Чёта трепыхаются! – Мужики на берегу принялись снимать на бегу одежды, попрыгали в воду.
Лодка тем временем уже приблизилась к подружкам на расстояние вытянутой руки.
–Ёмаё! Да это Красовские тёлки! – То ли огорчился, то ли удивился один из бугаев.
–И чё? Прыгайте в лодку, девки. Отдохнем… шашлык, вино, туду-сюда…
–А давайте сразу с туда-сюда, – Варвара сдула прядь волос со лба. Обе они ухватились за борт лодки, стали подпрыгивать, затем снова уходили в воду. Лодка раскачивалась, мужики приседали, махали руками.
–Эээээ! Вы чё, охренели, дуры? Я ж вам хвосты-то обломаю!
–За свой хвост переживай, придурок! – Они все-таки вытряхнули мужиков из лодки, те попадали в воду, широко раскинув руки. Взметнулись фонтаны разноцветных брызг. Последним усилием девицы окунули-таки лодочный бок в воду, тот стал быстро погружаться в глубину, лодка перевернулась, звонко шмякнулась о воду, стала медленно исчезать в пучине.
–Ну, ведьмы!
–Оставь их, Леха. Они шальные, все знают!
Гневные ругательства сыпались в след подругам, когда они изо всех сил рванули к берегу. И даже когда сломя голову бежали сквозь крапивные заросли вдоль реки. Прибежав к своему пляжику, они попадали на песок, отдышавшись, стали хохотать и заливаться.
-Варь, ты какая-то не такая сегодня. Что случилось-то? -Катерина бодро шагала по лесу, вытирая на ходу длинные светлые волосы.
–Да надоели все, Кать. Сегодня опять записку подкинули. Только бабушке не говори.
–Само собой…– Катерина вздохнула. – Анонимную? – Варвара молча кивнула. – Вот что за люди? Лютый выкрутасничает?
–Да как-то несолидно, Кать. Прям по-бабьи. И слог, знаешь ли, высокий, патетический. Если б это не было так дико, я бы решила, что бабуля сама развлекается.
–Думать нужно. Кому больше всех надо нас отсюда выжить?
–Ооооо…желающих полно! И вот изощряются, кто как может. Лютый братков подсылает, администрация проверками замучила, анонимки теперь еще…
–Может к Роман Романычу обратимся, а? Он следак, его прямой долг разобраться....
–Сами разберемся.
–Ну сами так сами…Варь, ты что, любишь его еще?
–Кать, хочешь, я тебя стукну? И ты станешь фиолетовой! – Варвара даже вскинула руку. Катерина отпрыгнула, засмеялась.
–Правильно, подруга. Он мне вообще никогда не нравился.
–Еще бы он тебе нравился. У вас же взаимоисключающие виды деятельности, Кать. – Варвара тоже улыбнулась.
Бруно шагал по Подлянам. Жизнь на деревне била ключом. У колодца громко спорили две тетки, уперев руки в бока. Чуть поодаль, в тени раскидистой липы на лавке сидели мужики неопределенного возраста, следили за спором, встревали, подначивали теток и гоготали. Теткам надоело выяснять отношения, они разом повернулись и наперебой накинулись на мужиков. Мимо протащился возок, груженый свежескошенной травой. За возком тянулся травяной след. Дедок в армейском кителе на голое тело деловито понукал старой лошадкой, та прибавляла ходу, припадая на одну ногу. Затем возмущенно фыркнула, заводила головой – звякнули ремни, заполошные куры бросились по сторонам. Женщины помоложе возились в палисадниках – вот одна вышла за калитку, обозрела улицу, стала громко звать внуков обедать. Они возмущенно кричали ей в ответ, обедать им не хотелось. Старухи сидели на лавках – когда Бруно проходил мимо, они разворачивались всем корпусом, словно были в партере, а он на передвижной сцене. Молодые девицы облепили крыльцо, щелкали семечки, громко смеялись. Увидели Бруно, рассматривали заинтересованно, закивали головами – приветствовали. Собаки лениво махали хвостами, развалившись под лавками и в кустах, клацали на мух. Блажили петухи. Уже на лугу к нему прицепились оводы. Он стащил пиджак и отмахивался от них. Особо любопытный козел погнался за ним вприпрыжку, пока не был остановлен веревкой, за которую был привязан. Бруно струхнул. Потом рассмеялся вслух.