Богословие. Небеса и ботинки. Бог, творение, ад

Я являюсь свободным философом, что не отменяет моей конфессиональной принадлежности к православию. Окидывая общим взоров эти две работы, представленные в данной книге, предвижу, однако, вопросы о догматической и конфессиональной чистоте со стороны «профессиональных» православных богословов. Но я действительно не понимаю, что такое «профессиональный» богослов. Когда-то я закончил философский факультет, то есть имею красный диплом МГУ об окончании философского факультета. Да, богословских факультетов я не кончал, но передо мной авторитет древних отцов церкви и мнения наших опытных старцев, духовная значимость которых никем не оспаривается. К тому же, у меня есть и свой личный религиозный опыт. Богословы же современные все не без изъяна. Нет уже того откровения Духа, которое питало древних отцов, начиная с апостола Иоанна, св. Ефрема Сирина и отцов каппадокийцев. Ссылаться на мнения современных богословов я не считаю нужным, ибо не знаю ни одного, которому можно было бы доверять полностью. Духовным опытом постигшие тайны Святого Духа, древние отцы имеют в своих преемниках разве что тех богомудрых мужей, кои облечены духовным саном, то есть по роду деятельности своей непрестанно связаны с молитвой и предстоянием перед церковным престолом. Авторитет таковых для меня несомненен. Однако, и у них могут быть вопросы к моим писаниям, прежде всего, с точки зрения терминологии.

Например, я использую иногда индуистские (а точнее, санскритские) термины или понятия. Конфессионально православные скорее всего обличат меня в отходе от православия. Почему? Потому что я использую синоним, который более емко и точно обозначает одним словом то, что в традиционном богословии нам понадобилось бы выразить фразой из нескольких слов. Но богословие древних отцов церкви знало многочисленные заимствования из древних греков и неоплатоников, это, однако, не дает повода ставить крест на богословии великих александрийцев, каппадокийцев или, например, св. Исаака Сирского, который вышел из монофизитской среды. До сих пор идут споры об Оригене, который, несмотря на свои неоплатонические отклонения от православия, учении о предсуществовании и переселении душ и т.п., тем не менее, был христианским мучеником. А его виднейший ученик и брат св. Василия Великого святой Григорий Нисский, немало почерпнувший от своего учителя, на шестом Вселенском Соборе (681) был включен в число «святых и блаженных отцов» (прав. 2), а Седьмой Вселенский Собор (787) назвал святителя «отцом отцов», подтвердив его значение как вселенского учителя веры. И это несмотря на его оригеническое учение об апокатастасисе, кое до сих пор не принято исторической православной церковью, и по поводу которого патриарх Фотий Константинопольский заметил: «То, что у святителя Григория, епископа Нисского, сказано о восстановлении (περι ἀπο-κατάστᾰσις), Церковью не принимается».

Поскольку греческое богословие, к коему относятся отцы-каппадокийцы, а также богословы Александрийской и Антиохийской школ, развивалось в рамках греческой же образованности и культуры, неслучайно и заимствования из платонической и неоплатонической терминологии, особенно у александрийцев, претерпевших сильное давление ариан, например, у св. Климента Александрийского. Но и их противники в спорах каппадокийцы Иоанн Златоуст и Василий Великий получили классическое греческое образование того времени. К греческой образованности, тем не менее, не имели никакого отношения ветхозаветные пророки и первые иудео-христиане, такие, как апостол Павел, или, например, сирийские отцы церкви, сознательно пренебрегавшие эллинским мудрованием, – святые Ефрем и Исаак Сирины. Разброс влияний и культур, сформировавший патристику, был, таким образом, велик. Санскритские источники были отцам церкви неведомы. Однако, богословие упанишад существовало уже как несколько сотен лет к тому времени. Развивалось бы христианство не в Малой Азии, а в Индии с самого начала патристики, или, скажем, в Китае, кто знает, какие заимствования из терминологии буддистов или даосов мы бы тогда увидели. Конечно, это ни в коем случае не обеднило святых отцов и не ставит знак равенства между христианством и индуизмом. Наоборот, в дальнейшем мы коснемся их фундаментального различия.

Я подхожу к вопросу терминологии в данном случае прагматически. Если есть понятие «карма», не надо пытаться его заменить размытыми понятиями «судьба» и «фатум», или «возмездие», или «закон причины и следствия». Все это неуклюже неточно. Наиболее адекватно это понятие отражает русская поговорка «что посеешь, то и пожнешь» – парафраз слов апостола Павла из Послания к Галатам: «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет». (Глава 6, стих 7). Интуиция, да и само Евангелие подсказывают нам, что ничего «неправославного» в этой поговорке нет. Если же иные богословы доказывают нам, что «карма» – термин неправославный именно по причине отсутствия в нем Божьего произволения, которое способно изменить «карму», то нам ничего не запрещает сказать, что такое произволение есть, и, действительно, карма не абсолютна, как не абсолютен закон тяготения. Ибо известны случаи, когда младенцы, выпадавшие с 8-го этажа и выше, оказывались живы и без единого ушиба, так как закон гравитации на них не действовал, а действовало Божие произволение остаться им невредимыми, что, однако, не отменяет закон тяготения в принципе, как и все физические законы вообще. Точно так же Божье произволение не отменяет карму как принцип жизни или духовный закон: «всякое действие в этом мире имеет свое последствие, к человеку возвращается и добро, и зло, или в этом мире, или в будущем». И этот закон неумолим. Аналогично и с другими терминами.

Привыкших мыслить исключительно в конфессиональных рамках традиции я бы просил прочитать обе книги до конца, прежде чем делать окончательные выводы.

Предисловие ко второму изданию

Первое издание данной книги было два года назад. За прошедшее время произошли изменения и в моей жизни, и в моем мировоззрении. Если суммировать общее направление изменений, по каковой причине читатель и получил новую редакцию, я стал меньше внимания уделять собственным недовольствам и наблюдениям, а больше святоотеческой традиции. Для того, чтобы быть, недостаточно только знать, надо именно быть. Это основной вывод, который я сам сделал из обеих книг. Мы можем по атомам расчленить вселенную и изучить Библию наизусть, но если не быть в реальности Святого Духа и живой Церкви Христовой, то все это зря. Знание надмевает, а спасает лишь личные усилия по спасению души, аскетизм, вера, молитва, самоограничение и живая вера во Христа. Бог есть любовь, и любовь одна лишь спасает, будь то искусство, помощь ближнему или познание мира. Поэтому в некотором смысле мой труд бесполезен, ибо ничего, кроме непознаваемого чувства любви не спасает: ни богословие, ни философия, ни религия. Любовь же открывает бесконечные горизонты во всем – в самореализации человека согласно предназначению, которое нам уготовал Бог. Вместе с тем, знание основ подобно хорошей обуви, в которой можно пройти каменистыми дорогами богопознания. Именно этому и посвящены мои книги – найти правильный ориентир в духовной жизни современного мира. И ответ всегда один -начинать с себя, начинать с покаяния. Этому я и хочу посвятить свой труд.

Михаил Салиас, сентябрь 2019 г.

Вступление

До недавнего времени мне приходилось часто менять ботинки, потому что я все время спотыкался обо что-то твердое, что торчит из-под земли. Под ноги себе я не смотрел, а из наших даже асфальтированных тротуаров, к сожалению, частенько торчат обрезки каких-то труб. Рост у меня высокий и, глядя даже перед собой, я не вижу, куда я сейчас наступлю. В результате, года два назад я так навернулся в центре Москвы, не заметив вечером какой-то приступок на темном асфальте, что растянулся на глазах прохожих, смягчив удар руками. Полгода после этого я ходил с перемотанными кистями рук из-за вывиха. С тех пор я решил твердо смотреть себе под ноги, особенно в темных местах. Кажется, пока мои ботинки больше не страдали.

Правильная религия подобна правильной ходьбе. Если смотреть все-время себе под нос, ботинки останутся целы, но лбом ты упрешься в стену, так как не видишь, куда идешь. Если же будешь смотреть только вдаль и в небо, гарантированно растянешься на дороге или провалишься в яму. В этой книге я попытаюсь понять, что же такое правильная религия сейчас.

На Западе и Востоке есть свои религиозные традиции. Однако, восточные культы так модны нынче среди западных неохристианских мистиков, что своей экзотикой и спиритуализмом уравновешивают их собственный прагматизм и нежелание следовать правилам конкретной христианской конфессии. Тонны книг написаны о том, что все религии одинаковы, лишь бы в них было понятие сострадания – compassion. Вот за него и надо держаться.

Идея справедливая, если не считать, что в христианстве и, скажем, индуизме совершенно разное понятие о мире и обязанностях в нем человека, а в буддизме так вообще нет Бога Творца и бессмертной души. (По крайней мере, это открыто не постулируется, хоть и подразумевается. Ведь в «Дхаммападе» есть главы «О преисподней» и «О наказании», что само по себе подразумевает существование личности после смерти физического тела). Таким образом, сравнительная религия ведет к универсализму гуманистических принципов, философствованию вместо единения души с Богом, рациональности вместо откровения.

Воспитанные в христианских культурных традициях великой русской литературы, мы, русские, привыкли, что мир – это не иллюзия, не «майя», как говорят индусы, а поле нравственной борьбы. Это поле, как говорит Христос в притче, засеяно Творцом пшеницей.

«Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем; когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел; когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы. Придя же, рабы домовладыки сказали ему: господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? откуда же на нем плевелы? Он же сказал им: враг человека сделал это. А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем, выберем их? Но он сказал: нет, – чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в снопы, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою.» (Мтф. 13:24—30)

Такова одна из великих притч Христа. В ней и вся онтология и сотериология христианства. Притча говорит о том, что данный мир не творение зла и не ошибка Бога, как считают дуалисты и манихеи, а арена борьбы добра со злом. Это творение Божие, прекрасное в своей основе, но засоренное энергией сатаны. Человек как часть творения – пограничное создание из плоти и духа, так же прекрасное в своей основе. Преображаясь в процессе богопознания, обожения – теозиса – человек становится обоготворенным, расчищая свой первоначальный божественный образ в себе и тем самым возвращаясь к своему Божественному Первообразу.

Этот акт богопознания не прост и не скор, но ключ к нему дает христианство лишь правильно понятое, очищенное от напластований несовершенного человеческого разума.

Эта книга написана для тех, кто хочет немного поразмыслить над Учением, которое оставил нам Иисус Христос. Полтора миллиарда человек на Земле исповедуют сейчас христианство. Часть из них регулярно посещают воскресные службы, участвуют в таинствах – по подсчетам статистиков это в среднем около 10 процентов населения стран, в которых христианство является основной религией. Это, прежде всего, Европа, Северная и Южная Америка, Россия. Остальные проценты включают в себя как атеистов и последователей других религий, так и «теплохладных» христиан, (по выражению апостола Иоанна – «Но, как ты тепел, а не холоден и не горяч, извергну тебя из уст Моих» Откр. 3:15—16).

Эти теплохладные хотя номинально и считают себя православными (католиками, протестантами) по крещению, в церковь заходят редко, в таинствах или не участвуют вовсе или крайне нерегулярно. Большинство из них по апостольскому правилу давно были бы исключены из церкви, как не бывающие на воскресной литургии три раза подряд. Этого, однако, никто не делает по понятным причинам – из опасения, что в церкви вообще никого не останется.

В современном сложном мире, где в той же церкви, которая по-прежнему именует себя христианской, можно встретить епископа-гея, венчающего гомосексуальную пару, или женщину епископа, как в лютеранской евангелической, англиканской и некоторых других протестантских церквах, какой-нибудь православный батюшка рад любому приходящему к нему, даже если тот не был в церкви 25 лет, но хотя бы признает истинность традиционного православия. Эта книга должна быть интересна тем, кто вообще когда-нибудь задумывался о том, что же такое христианство, зачем мне туда ходить и слушать «этих попов».

Автор по вероисповеданию, крещению является православным, что и немудрено, так как рожден в России в интеллигентной московской семье. Крещен был в сознательном возрасте – в 18 лет, тогда еще в СССР, в результате свободного выбора и под влиянием своего друга, который и стал моим крестным отцом. Это, однако, не означает, что речь пойдет исключительно о православии.

Мне хотелось бы затронуть основы христианского миропонимания, так чтобы это касалось христианства вообще, но и углубиться потом в особенности национального православия тоже. Я говорю это без тени иронии, ибо и православие имеет национальные оттенки, так что никто не будет отрицать сегодня, что греческая церковь помимо другой юрисдикции имеет свои яркие особенности по сравнению с русской, а та и другая отличаются от коптской, американской и т. п. православных церквей. Речь идет именно о национальных особенностях, а не о вероучительных догматах.

В подзаголовке стоит «Экзистенциальный опыт». Когда я учился на философском факультете МГУ в 80-х годах, преподаватель истории западной философии ХХ века профессор Зотов приводил такую аналогию, объясняя слово «экзистенция». Каждый волен исследовать мир в тех категориях, которые ему ближе. Философы экзистенциалисты начали с провозглашения того, что нет никаких абстрактных категорий истины, все должно быть конкретно и применимо к человеку. Почти по Ленину «истина всегда конкретна, а практика – критерий истины». Правда, у Ильича ценности были не совсем человеческие, а, скорее, античеловеческие, которые он почему-то назвал «пролетарскими». Экзистенциалисты же были люди гуманные, миролюбивые и в меру буржуазные. Они чтили классиков литературы и поэтому для них таким мерилом «истины» стали простые человеческие переживания – страх смерти, любовь, боль потери, надежда на лучшее и т. п. Зотов же приводил в пример человека, который все измерял в бутылках пива – например, от Москвы до Ленинграда я доеду за 20 бутылок пива, то есть за это время мной будет поглощено 20 бутылок, что вполне себе нормальный экзистенциальный подход. Поэтому «экзистенциальный опыт» есть ни что иное, как рассмотрение вопроса с точки зрения себя, того, что мне ближе, что меня волнует.

Можно бы сказать, что это и так ясно – раз ты пишешь об этом, то это тебя и волнует. Но, положа руку на сердце, мы же понимаем, что это не всегда и далеко не так у большинства пишущих на эту тему. Есть, в конце концов, просто «Закон Божий» и даже не одно издание, например, замечательное профессора Слободского, или под ред. епископа Семенова-Тян-Шанского, где просто и доступно доведены объективные истины христианской жизни и церковного устава. То есть это как бы наука, данность, «дважды два – четыре». Нечто объективное и независящее от пишущего человека. Конечно, и здесь мы можем сказать, что один изложит так, другой иначе, у каждого свои предпочтения в мелочах, но общий подход – академический, научный. Так же, как и в большинстве монографий, исследований, которые и руководствуются критериями научности, проверяемости и объективности – что и хорошо, ибо за это их монографии и читают.

Данная же книга никакой монографии из себя не представляет. Она абсолютно субъективна и в этом смысле экзистенциальна. Я бы уподобил ее большому эссе с той лишь разницей, что логическая сторона и аргументация в ней будут превалировать над художественным началом. Автор счел себя вправе поделиться с читателем некоторыми своими наблюдения и размышлениями по этому вопросу. Я не собираюсь выступать здесь критиканом и ниспровергателем основ, которых за всю человеческую историю хватило и без меня. Напротив, религия истинная и глубокая, коей является христианство, по моему убеждению – не предмет для «нравится-не нравится», это не платье, не модное направление мысли, не спасительная палочка счастья по типу «опиума для народа», а сама глубинная суть мироздания. Христианство есть онтология, если уж применять этот философский термин. Простыми словами так устроен этот мир. Нравится это кому-то или нет, но мир так устроен, что есть Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух, кои все вместе представляют собой Святую Троицу, единую и нераздельную, в которую веруют все христиане.

Эта, казалось бы, незыблемая истина для всех христиан, догматически оформленная в Никео-Цареградском символе веры, не ведет, однако, к объятиям христиан по всему миру. Ну, а что говорить о жизни христианина в миру, об его отношении к ценностям «мира сего»? Огромное количество проблем поджидает нас на каждом шагу. Да и внутри церкви на уровне отдельно взятого христианина возникает масса вопросов. «Троица – то есть, – говорит человек „верующий“. – А вот как мне быть в моей ситуации?»

Возникает огромное «экзистенциальное поле» личного взаимодействия христианина с Богом. Система ценностей, выстраиваемая христианством в его рафинированном, евангельском виде, претерпевает постоянные попытки ревизионизма. Ценности размываются, говоря попросту. Постоянно мы слышим о компромиссах, о вреде «буквального понимания» и т. д. Все это, в конце концов, и приводит к венчанию гомосексуальных пар, к абсолютной подстройке христианства под нужды сильных мира сего, к откровенному атеизму и сатанизму под личиной креста. Тлетворное веяние духа «мира сего» настолько тонко и вместе с тем очевидно, что для подлинно верующего уже не осталось никаких сомнений в том, что действительно к концу времен «все черти ада вышли на землю, и весь ад опустел», по образному выражению одного из наших старцев.

В этой книге я хочу отловить этих чертей как можно больше, и, пусть не обижаются на меня православные, и в современном русском православии тоже, что означает на поверку в самом себе. Кто-то посчитает, что автор сам разбирается со своей совестью, и нам это неинтересно, а кто-то вынесет что-то полезное. Что ж, окончательный судья – всегда вы, дорогие читатели. Мое дело всегда быть искренним и последовательным в своих суждениях. Моими маяками и критериями всегда будут служить слова Христа, а также духовный опыт святых отцов и, главным образом, нашего православного старчества, оплодотворившего весь мир своей бесконечной мудростью и любовью. Это старчество оптинских отцов прежде всего, которое нераскрытой еще до сих пор глубиной одно даже способно вывести человека на правильный путь в мутном водовороте падшего во все тяжкие мира. Пусть читатель не спешит с обвинениями автора в самомнении и зазнайстве, пусть верит, что путь двухтысячелетнего православного духа питает автора этих строк сквозь книги святых отцов нашей православной церкви.

Почему Иисус Христос действительно Бог?

Этот вопрос, казалось бы, не моего ума дело, так как 3300 богословов всех времен и народов на него уже ответили. Но, сколько бы я ни читал, вразумительного ответа я так и не получил. Нет, любой, конечно, может услышать расхожие в православной среде глаголы «уничижихомся» и «смирихомся до зела», «плотию плоть бысть и смертию смерть поправ», но из всех этих церковнославянских глаголов ты не поймешь ничего, кроме того, что Христос – Бог, о чем ты и раньше догадывался. Естественно, если отбросить все «обиняки», как говорили в старину, и, если действительно о чем-то думать в этом направлении, должен возникнуть вполне закономерный вопрос – ну, а почему все-таки Иисус Христос, сын плотника из Назарета? Ведь есть же Аллах, Будда, Лао-Цзы, Конфуций, Заратустра… да мало ли еще кто есть? Ведь они писали и говорили примерно то же самое! И гораздо раньше Его пришествия! Почему же они не боги, а вот Христос – Бог?! Вспоминаем разговор Воланда с Берлиозом на Патриарших прудах в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» – и то было, и пятое, и десятое… Осирис и Изида, Адонис и так далее. Почему же все-таки Христос?

Возьмите 100 верующих православных на сегодняшний день, постройте их в шеренгу и задайте этот вопрос. Я уверен – не ответит никто. Ну, почему же все-таки Христос? Они скажут: – «Но ведь именно Христос сказал, что «возлюби врага своего!». Не было этого ни в греческой философии, ни в Ветхом Завете! Там ведь «око за око, зуб за зуб!». Да и один древнегреческий философ говорил, что я вполне считаю правильным делать добро для друзей и мстить врагам. А Христос вдруг возьми и скажи – «и врагов тоже любите! И врагам делайте добро! Как Бог посылает солнце и дождь на добрых и злых, так и вы будьте!»

Оказывается, то же самое, почти буквально, говорили Лао-Цзы и Будда, причем за 600 лет до Христа! Какой плагиат! Не верите? Откройте «Дао дэ цзин» и «Дхаммападу» и проверьте. Благо, сейчас все есть в прекрасных переводах. Вы будете весьма удивлены.

С моей точки зрения многие христианские истины становятся ясны сейчас именно в высказываниях древних великих мудрецов востока, Будды, Лао-Цзы и Конфуция. Просто потому, что за время существования христианства их, эти истины, изрядно потрепали и приспособили к своим нуждам те, кто к христианству отношения не имеет. И действительно – почти все христианское учение уже есть на Древнем Востоке. Осознание себя душой, а не материей, необходимость любви и всепрощения, постоянного усилия в соединении с Богом, жертвенное служение людям и чудеса – все это можно найти на Востоке еще до Иисуса. Даже личная форма Бога, такая как Кришна, например, проповедовалась, да и сейчас проповедуется одним из направлений индуизма. Бхагавадгита по свидетельствам большинства индологов записана была до нашей эры, а Шветашватара-упанишад, на идеи которой она опирается – еще раньше. И там тоже была личная форма Бога – Шива. Почему? Ответ прост. Потому что давно живут. Законы духовной жизни там известны уже давно. Пока Греки в лице философов досократиков в 6-м веке до нашей эры своим умом пытались дойти до основ мироздания, в Индии и Китае уже как 2000 лет существовали свои цивилизации.

Как вы думаете, если люди живут общественно, у них есть рынки, искусство, градостроительство, законы, деньги, суды, канализация, в конце концов, как в древнейшей цивилизации долины Инда Мохенджо-Даро, они что, не думали о Боге? У них что, не было потребности в молитве, в чудесных силах? Не было откровения? Не было праведников, святых? Бог не желал им блага, не посылал им мудрецов, пророков? Конечно, все это было!

Но, однако, Бог сам не являлся. Почему же мы верим, что именно Иисус Христос, явившийся и воплотившийся через деву Марию в Палестине ок. 6 года до н.э. это и есть Христос? То есть Χριστός – «помазанник» в буквальном переводе с греческого, или мессия, «машиах» מָשִׁיחַ на иврите, сам Бог, в конце концов, а не кто-то из Его пророков?

На философском факультете МГУ одним из моих любимых предметов была логика. Логика – точная дисциплина, легшая в основу кибернетики и информатики.

Так вот, пользуясь одной лишь логикой сейчас, я заключаю, что Христос был 100% Богом. Объяснение этому опять же логическое. Ибо логика есть объяснение законов бытия, а все в этом мире подчинено законам, хотим ли мы этого или нет.

Элементарная логика в отношении Бога нам диктует вопрос «а кто такой этот Бог? Это тот, кто придумал заповеди, кто говорит нам „не делай того и того“, потому что это неправильно и несправедливо, иначе ты не спасешься и т. д.»? Понятно, что таким образом Он хочет урегулировать нашу жизнь.

Для чего еще нужен Бог? Еще для того, что Он праведный судья. Он рассудит всех нас и установит истину! Он знает, как надо, чтобы обрести Царствие Небесное! Ведь та бабушка туристка из Америки, которая пошла гулять по Сергиеву Посаду зимой и которую нашли подо льдом по весне, тоже вопиет ведь к Богу: «Я, мол, приехала из Америки поглядеть русскую святыню – Троице-Сергиеву Лавру, а меня ограбили и убили, и теперь я лежу подо льдом!» И она имеет право на ответ на свой вопрос. А кто ответит за это убийство?