Словесный портрет

– У ребят с Кавказа волосы часто жесткие, густые, темные. Носить их длинными тяжело, хлопотно. И потом, длинные волосы – женский признак, они разрушают образ мужественного и значительного мужчины. Кстати, и бороды они не носят, вот усы – да, усы носят с удовольствием и тщательно за ними ухаживают.

– Очки!

– Очки, Зайцев, вещь обязательная для каждого уважающего себя пижона. Большие, не очень темные, с меняющимся затемнением, в тонкой металлической оправе – это крик моды. Крик! Ты вот об этом даже не знаешь, а многие люди без таких вот очков стесняются показаться на улице, они просто чувствуют себя неполноценными. А человек, разъезжающий на последней модели «Жигулей», в белом пиджаке и черной рубашке, с антенной над машиной… Чтобы не имел очков в тонкой оправе?! Да это просто невозможно. Кроме того, он идет на ограбление, и очки ему нужны, чтобы хоть как-то замаскироваться, скрыть свое лицо…

– А почему рестораны, комиссионки, базар?

– В понятие красивой жизни таких людей неизбежно входит ресторан. А ради чего идут на ограбление? Ради красивой жизни. Радиоотделы комиссионок? Самые престижные, самые дорогие ныне вещи – импортные магнитофоны, транзисторы, усилители и прочая звукопроизводящая дребедень. А если учесть, что люди они приезжие, то на базаре у них вполне могут оказаться соотечественники, которые помогут, передадут, спрячут… У них обычно налажена вполне надежная связь через проводников, стюардесс и так далее.

– А возраст?

– Посмотри, как он бежит! Летит над дорогой! В тридцать так не побежишь, учитывая, что его образ жизни отнюдь не способствует легкости бега. Рестораны, выпивки, шашлыки… Дать ему меньше двадцати я не решился, поскольку для подобного ограбления требуются достаточная озлобленность, достаточное пренебрежение ко всем нашим моральным ценностям.

– А почему бы тебе не допустить, что они немедленно уедут после ограбления?

– Это не вопрос настоящего профессионала! Опасно! Дороги перекрыты, аэропорты, вокзалы, автостанции под наблюдением. На автодорогах посты, которые уже предупреждены о преступлении… они же не могли знать, насколько им удалось остаться неузнанными… Гораздо разумнее уйти в подполье здесь, в городе. Чтобы для всех знакомых не произошло никаких перемен в их жизни.

– Фу-ты! – разочарованно протянул Зайцев. – Я уж подумал было, что ты в самом деле увидел в той фотографии нечто непостижимое, недоступное другим… А тут все так просто!

– Эх, Зайцев! Что может быть проще спичек? А человечеству понадобился не один миллион лет, чтобы изобрести их. Мало, Зайцев, смотреть, надо видеть. Видеть! А ты вон даже задержать преступника без стрельбы не сумел.

– Понимаешь, не думали, что они даже на базар к своим приятелям придут вооруженными.

– Позвонил бы мне, спросил бы… Они в шоке находились, им повсюду опасность мерещилась, засады, задержания. Все эти несколько дней они жили как бы на мушке прицела. Вот и не решались показаться без оружия. Хотя, конечно, грамотнее было бы поскорее избавиться и от денег, и от пистолета. Но тогда тебе пришлось бы повозиться, чтобы доказать их вину.

– Мне и без того возни хватит, – сказал Зайцев сокрушенно.

Он встал, подошел к окну, долго смотрел на ночной город, как это бывает со всеми следователями. И трудно было сказать, рассматривает ли он собственное изображение в стекле, любуется огнями или не видит ничего, прокручивая перед своим мысленным взором открывшиеся перед ним истины.