Букет подснежников – на счастье
– А ну-ка, закопай меня! – юноши и девушки дурачились во время обеда, ныряя в золотое море пшеницы. Со всех окрестностей на тока прилетали птицы; они давно перестали бояться людей, сытые и важные.
С достоинством клевали зерно и, вынужденно прервав трапезу, далеко не улетали.
Вот это – красота! – будто кто-то проговорил внутри Надежды. Картину эту она запомнит на всю жизнь.
В том году совхоз «Толбухинский» вышел по уборке зерна на первое место в республике.
* * *После уборочной страды все быстро разъехались; некоторые девушки и парни отправились в бесплатный отпуск, да так и не вернулись. Почему – понятно: жизнь здесь опасная, работа тяжелая, а платили самую малость.
Оставались только настоящие герои, которые выдержали все трудности быта и изнурительного труда целинников. Люди, которые сознательно и добровольно обрекали себя на тяготы жизни, зная, что в другом месте этого могло и не быть. Целина сразу, с порога, испытывала новоселов, обрушивая на них свой неласковый нрав. Очень многих она научила работать и ценить труд, и жить среди друзей, верных и надежных.
* * *А потом очень быстро наступила зима. В казахской степи почти не бывает осени, и холодная, ветреная зима стремительно приходит сразу после лета. Девушки в полной мере прочувствовали, насколько зимняя степь обманчива: вот над ней от горизонта до горизонта синеет морозное небо, светит яркое солнце, но пройдет полчаса, и уже не видно белого света; крутит, свистит и завывает пурга.
Как-то второй бригаде поручили собрать камыш, который был нужен для корма животных. На озеро отправилось человек двадцать; к вечеру собрали вполне достаточно и стали возвращаться в бригаду. Вдруг вдали появились огоньки, которые быстро двигались к людям.
– Это же волки! – ахнул кто-то. И тут же, решительно, чтобы не испугаться самим:
– Давайте жечь костер! Они боятся огня!
Все тут же вспомнили случаи в соседних совхозах, когда серые хищники загрызали людей. Огоньков много – значит, стая с вожаком и молоденькими самками. Не отходя от людей ни на минуту, выли, оповещая сородичей о найденной добыче. Девчата плакали, а Зоя повизгивала, вызывая гнев ребят.
– Главное, не бояться и не паниковать, – отрывисто и тихо заговорил Василий – он был постарше остальных и уже встречался с волками в степи. – Зойка, а ну бросай выть, а то сама к волкам пойдешь!
Девушка испугалась и замолчала.
Собрались спина к спине, смотрели на обступающих врагов. Когда какой-нибудь из волков понаглее ступал вперед, в морду ему летел горящий камыш, и хищники отходили. От страха все забыли про сон и молились, чтобы поскорее пришла помощь. Но утро наступило быстрее. Волки отошли, бригада спаслась.
– Без потерь?
– Без потерь. Камыша только не осталось, все сожгли.
– Ну, значит, еще один день придется собирать! Но напугались-то как, да? Пошли в бригаду!
Камыш собрали на другом озере, в тот же день – после небольшого отдыха. Особенно отличились девушки и парни из Белоруссии. Они работали слаженно и с огоньком.
* * *В январе дали первый отпуск. Надя приехала домой, и домашние едва узнали ее, настолько она похорошела, поправилась, посвежела…
– Как наливное яблочко! – дивились соседи. – И глазки засияли! Целина тебе, Надюша, явно на пользу пошла!
Уезжая обратно, с собой Надя везла документы, которые забрала из индустриального института. Решила переводиться в Омскую сельскохозяйственную академию.
* * *Вскоре после возвращения в совхоз представился и случай попасть в Омск. Туда отправляли машину – ЗИЛ с прицепом – за стройматериалами. Григорий Афанасьевич договорился с водителем, и тот был готов взять Надю попутчицей.
– А кто этот водитель? – поинтересовалась девушка.
– Не волнуйся, наш Звоночек, это степенный, серьезный человек, да притом член партии и женатый. Тебя довезет туда и обратно в сохранности, только теплее одевайся, дорога длинная.
Ранним утром они выехали в Омск по наезженной дороге. Через пару часов, глядя вдаль, Надя заметила белое облачко, которое приняла за отдаленный холмик. Водитель покачал головой:
– Облачко предвещает буран. Но я надеялся до непогоды добраться до Северной станицы на границе с Омской областью.
Ветер, между тем, становился сильнее; облачко превратилось в белую тучу, которая тяжело поднималась и росла, и постепенно заполонила небо. В точности как у Пушкина: пошел мелкий снег, и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл, началась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Грузовик, как игрушку, развернуло поперек дороги.
– Лучше здесь остановиться да переждать, – нахмурился водитель. – Быть может, буран скоро стихнет, тогда поедем дальше.
Вокруг бушевала однородная серо-снежная масса. Иногда в ней, как изюминки в булке, были видны огоньки, но это, скажем прямо, были плохие новости: значит, по степи рыщут еще и волки. Шофер был совершенно спокоен, и, глядя на него, Надя тоже кое-как сохраняла хладнокровие. Одно было плохо: холод пронизывал кабину, Надя заледенела.
Но вот наконец-то встречная машина, которая двигалась к ним. «Вставайте!» – Надя разбудила водителя, тот вышел на дорогу. Их с трудом вытянули с обочины: машина полностью погрузилась в сугроб.
– Недалеко есть казахская юрта, – сказал на прощание встречный водитель, – там живут добрые люди, сможете отдохнуть у них и погреться.
Негласный закон целины – никого не оставлять в дороге без помощи. Никогда не знаешь, вдруг завтра помощь понадобится и тебе? ЗИЛ быстро добрался до юрты; было уже далеко за полночь.
– Деточка, да как же ты так, поехала в такую дорогу плохо одетая… – хлопотала пожилая казашка, маленькая и быстрая. – Сейчас мы тебя обогреем, рученьки твои и ноженьки окоченели. Давай помогу снять одежду, вижу, твои пальчики тебя не слушают.
Семья оказалась действительно доброй и радушной. И как же вовремя попалась путникам эта юрта – когда Надя уже не чувствовала ни рук, ни ног. Девушку положили рядом с печью, смазали все тело каким-то жиром и закутали в шерстяное одеяло, напоили горячим кумысом. Стало сильно знобить.
– Ничего, хорошо, не бойся, – говорила бабушка, – это холод из тебя выходит!
В юрте пришлось пробыть целый день – Надя чувствовала себя все еще неважно, а потом поехали дальше. Вот и Омск с его деревянным кружевом старинных домиков и гигантским мостом через Иртыш. Вот и сельскохозяйственный институт – документы у Нади приняли и даже зачли все экзамены и зачеты, сданные в Краматорске. А потом – в обратную дорогу, которая на этот раз обошлась без происшествий.
* * *– Пока ты, Надюша, ездила, – подруга выглядела сияющей, была одета и причесана тщательнее обычного, – сюда прибыли ребята из Молдавии, после училищ. Много симпатичных, рослых и мужественных юношей!
– Ну, что ты, Лидонька, какая мне разница, – рассмеялась Надя. – Сейчас не до них. Я буду учиться, так что тебе больше достанется.
Через пару дней Лида все-таки уговорила подругу пойти с ней на танцы. Клуб, если так можно его назвать, располагался в центре совхоза, в «бескозырке». Играла музыка, танцевали фокстрот; молодежи было много, в основном парни.
Окинув взглядом танцующих, где-то в дальнем углу Надя заметила пару карих глаз, устремленных в ее сторону.
В этот момент в ее душе возникло какое-то незнакомое чувство. С кем бы она ни танцевала, постоянно ощущала на себе этот взгляд. Не успев предупредить подругу, она убежала домой.
– Надюша, Звоночек наш, – говорила наутро Лида, – вчера ты ушла по-английски, не попрощавшись, а о тебе спрашивал очень симпатичный парень. Я пообещала, что сегодня мы придем вдвоем!
На танцы Надя пошла только через день. Ее уже ждали. Заиграла музыка, звучал вальс, ее любимый танец. Кудрявый черноволосый юноша пригласил Надю. Отказать ему она не посмела, и они легко закружились в вальсе. Танцевал он безупречно. Многие девушки и юноши расступились и любовались этой парой.
– Вы что-то позавчера очень рано ушли с танцев? – спросил будто бы невзначай.
– Да, я не особенно люблю ходить на подобные мероприятия.
Еще несколько туров, вальс все не кончается…
– Разрешите, Надя, вас сегодня проводить домой?
Удивленно вскинула бровь, почти обиделась…
– А разве мы с вами знакомы?
– Простите, меня зовут Володя, а вас я уже знаю – Надежда. Так вы разрешите проводить вас?
– Я не думаю, что это удобно, тем более я живу рядом.
Вот и музыке конец. Надя нашла Лиду и вместе с ней вышла на улицу. Увидев, что Володя замешкался, убежала домой.
Назавтра, подходя к стану бригады, Надя странно себя почувствовала. Что это? Сердце стучит, сильно. Вот ребята возятся с тракторами – готовят к посевной. «Звоночек наш идет!» – крикнул кто-то.
Володя, конечно же, он тоже здесь. Жгучие карие глаза пристально смотрят на нее, никого не стесняясь. От взгляда – по всему телу дрожь и теплота. Впервые такое ощущение. Поздоровалась кивком головы, зашла в вагончик. Стук в дверь – входит, конечно, он:
– Можно попить?
– Конечно, – Лида подает ему кружку.
Выпил залпом – и все-таки не выдержал, обернулся.
– Надя, я сегодня зайду за вами, не возражаете? Приглашаю вас в кино.
– А вы знаете, где я живу?
– Знаю.
– Хорошо, заходите.
Пришел, конечно – в дом к тете Шуре заходить не стал, ждал у калитки…
Стали дружить, со временем перешли на «ты». Потом Надя начала понимать: это любовь, с первого взгляда, светлая и чистая.
– Какой, Надюша, у тебя приятный молодой человек, вы очень друг другу подходите, – одобряла тетя Шура.
Надя действительно безумно полюбила Володю. Они были парой во всех отношениях. Он работал всегда с огоньком, считался лучшим трактористом в бригаде и по всему совхозу. Каждые десять дней подводились итоги по количеству вспаханных земель, и он всегда побеждал. На его тракторе постоянно красовался флажок. Надя тоже ему была под стать. Она слыла хорошей хозяйкой в бригаде, как его, так и ее многие любили, и все признавали, что они великолепная пара.
Володю она чувствовала на большом расстоянии, даже не видя его. Мистика, необъяснимая, но обычная для влюбленных… Как-то Надя шла в администрацию совхоза, и вдруг у нее учащенно забилось сердце. Он где-то рядом? Обернулась и поняла, что Володя действительно бежит за ней.
Часто они ездили в кабине его трактора – поздним вечером, даже ночью. Он – негромко пел своим бархатным голосом, она – щебетала ему обо всем, что знала. В такие моменты они ни о чем не думали, просто наслаждались присутствием друг друга. В общем – были счастливы.
* * *Примерно в этот же период Надя почему-то обратила внимание еще на одного юношу из второй бригады.
Угрюмый, молчаливый, высокий, светловолосый парень чем-то отличался от других ребят. Он выглядел гораздо старше своего возраста, но в нем чувствовалась какая-то особая внутренняя сила. Ему почему-то не везло: часто ломался трактор. Казалось, он и старался работать хорошо, но удача обходила его стороной.
Наде жаль было его, хотелось чем-нибудь помочь. Думала, что он сирота, было ощущение, что рос без любви и ласки. Она сразу запомнила его имя – Олег Зарецкий.
* * *– Надя, это что, такая целина? – четырехлетняя сестренка Аннушка с любопытством осматривала вагончик, хлопая большими черными ресницами. – Что же это за целина, когда кругом только одни двери? А я все думала, думала, какая она – целина?
Летом Аннушка вместе с мамой, Анной Семеновной, приехали к Наде в гости. Погода стояла образцово-показательная – теплая, спокойная. Надя перешла жить к девушкам, а родных поселила к тете Шуре.
– Нет, Аннушка, целина во-от какая! – и показали из окошка высокого вагончика бескрайнее ковыльное море. Сестренка замерла от восторга.
А дверей в вагончике и вправду было целых три.
Анна Семеновна часто задумывалась – вспоминала годы, прожитые в Казахстане во время эвакуации. Здесь когда-то родился любимый сын Димочка…
– Матери Надиной я что-то вроде не понравился, – говорил Володя приятелям.
На самом деле Надя с Анной Семеновной о нем даже не говорили, потому что никаких серьезных намерений у Нади еще не было.
Девушку настораживала Володина ревность…
Нехорошие «звоночки» звенели постоянно. Например, на концерте стоило Наде восхититься юношей-артистом, который замечательно играл на оригинальных «инструментах»: ложках, кастрюлях, стиральной доске и особенно мастерски – на пиле, Володя вскочил с места и демонстративно вышел из зала.
– Что с тобой случилось? – Надя не побежала за ним, так что говорили уже на следующий день.
– Ничего, – буркнул и не захотел продолжать тему.
В другой раз выбросил из окна вагончика губную помаду, которую привезла мама. Надя и так не пользовалась никакой косметикой, но жест был слишком красноречивым.
Когда думала об этом серьезнее, вспоминалась семейная история – сам же Володя и рассказал. Его отец убил свою жену – Володину маму, так что сам он рос сиротой, при тетке, которая безумно его любила и баловала.
А что, если… В общем, чем больше Надя думала о замужестве, тем меньше была уверена, что хочет выходить за Владимира. Тем более всего двадцать первый год идет, куда торопиться?
Еще одно смущало: Володя, хотя и был ужасно ревнивым, сам по натуре был общительным, веселым… Душа компании, постоянно девушки вокруг. Не хотелось бы потом страдать от его измен.
– Нам надо серьезно поговорить. Ты зачем так поступила? – глаза Владимира в первый раз смотрели на Надю с таким металлическим блеском. В руке он держал письмо, написанное незнакомым почерком, но подписанное ее, Надиным, именем.
«Потому что у нас серьезные отношения, прошу Вас, Галя, постараться Владимира забыть и больше не беспокоить…»
Кажется, постарался кто-то из общих Володиных друзей – может быть, Ефим Катеринчук, уже давно смотревший на Надю влюбленными глазами…
– Ничего не понимаю… Володя, как ты мог подумать, что я могла бы пойти на такую низость? И на основании чего я написала бы твоей бывшей девушке письмо?
– Не могла же Галя написать неправду! И откуда бы она узнала твое имя и то, что я с тобой дружу?
– Откуда она узнала, это выясняй сам. По твоим словам, ты Гале веришь, а мне нет. Раз так, наша с тобой дружба окончена.
Я никогда не позволю никому сомневаться в моей порядочности, тем более своему другу. Если ты рассчитывал, что мы с тобой сможем построить семью, то на недоверии и неуважении семья не строится!
– Надя, ты меня не так поняла! – опешил слегка, отступил на шаг. – Ты сама знаешь, как я тебя люблю!
– Не знаю, Володя…, наверное, я тебе не очень-то дорога, раз ты сам затеял этот разговор. Тем более из письма ясно, что с Галей вы были близки. Не могу же я строить свое счастье на слезах другой девушки! Иди к себе, я с тобой не желаю больше говорить.
Буквально на следующий день к Наде подошел бригадир: нужна повариха в сенокосной бригаде, это почти 180 километров от совхоза. Готовить на двадцать ребят, а то они там голодают.
– Конечно! – согласилась Надя. И тихо, чтобы никто не услышал, добавила: – Хоть на время куда-нибудь скрыться…
* * *Быстрым шагом пошла в сторону конторы совхоза. Бежать, хоть куда-то. Навстречу – парень в белой рубахе и кепке. Присмотрелась: Олег Зарецкий.
– Хоть бы и за него замуж. А что?..
И сразу же стало не по себе, все тело заморозил какой-то страх. Несколько секунд Надя стояла как вкопанная, не могла двинуться с места. Потом взяла себя в руки и пошла навстречу парню. «Привет!» – поздоровались почти одновременно. И как будто схлынуло наваждение. Пошла дальше и больше об этом не думала. Так как они с Олегом были совершенно разные; да и боялась Надя его холодного взгляда, леденящего душу.
– Надя, быстрее, машина на сенокосную бригаду уходит, загружайся!
Ранним утром вынесла вещи и забралась в кузов: в кабину не захотелось. Погода – тихая, как по заказу. Вот проехали мимо тракторов, возле которых стояли ребята. И он – Володя, конечно, тут же. Смотрит пристально… Надя слегка помахала ему платочком – что-то сердце тревожно замирало: а что, если она расстается с любимым навсегда, невольно думала она.
Но вот и сенокосная бригада – в четырех часах пути на машине. Вот «дом» – маленькая палатка. Вот полевая кухня, на которой надо готовить еду. Вот и продукты: их мало, а хлеба нет вообще.
– Как же – хлеборобы и без хлеба?..
– Вот так! Нет, как нет! Вон там, в километре – видишь юрты? Казахи живут. Попробуй у них купить чего.
Пошла знакомиться. Оказалось, не все казахи добрые и приветливые…
– Нам ваши деньги не нужны, – отрезала казашка. – Но, если что-нибудь путное дашь, тогда буду продавать вам продукты, в том числе и хлеб.
– А что же вам нужно? – тихо спросила Надя. Казашка – не поймешь, то ли улыбаясь, то ли оскалившись – показала на шею девушки.
– Вот этот кулон дай.
Золотой кулон с лунным камнем на золотой цепочке, мамин подарок. Память, ниточка из детства… Мама…
И тут же в ушах – мамины слова: «Надюша, никогда не оставляй человека в беде, отдай последнее, если сможешь помочь!»
А сейчас на ее плечах было двадцать парней, которые много работали, чтоб заготовить на зиму сено для животных.
Недолго думая, Надя сняла с себя кулон.
– Возьмите…
Так в бригаде начали появляться хлеб, рис, лук, мясо и жиры; от денег, как оказалось, казахи тоже не отказывались. Надежда была рада, что могла вкусно кормить ребят, они всегда хвалили ее обеды. Никто из работников так и не узнал, что ей пришлось отдать все ценное, что у нее на этот момент было. Ушло и красивое платье с белоснежной расшитой манишкой, и новый ватный матрац – еще один мамин подарок…
* * *В первую же неделю с Надей тут приключилось несчастье. Неумело растапливая солдатскую печь-кухню, она обожгла себе правую ступню и слегка опалила волосы: заливала соляркой мокрые после ночного дождя дрова. Нога сильно болела. Казахи дали какого-то жира, и она смазала ожог, но боль еще долго не проходила.
Как раз в эти дни из основной бригады приехал водитель Иван – хороший приятель и всегдашний защитник Нади. «Кто нашего Колокольчика обидит – пеняйте на себя!» – так и говорил с первых дней знакомства.
– Ну что ты, Ваня, я в состоянии за себя постоять и в обиду себя не дам, но в любом случае тебе за внимание к моей скромной персоне спасибо, – обычно отвечала Надя. И в шутку называла его «братиком», а он ее «сестричкой».
Когда Иван уезжал обратно в головной стан, обернулся:
– Звоночек, что Володе передать? Я ведь привез тебе от него привет, и он сказал, что очень скучает и ждет тебя.
Нога у Нади очень болела, настроение было отвратительное…
– Да ну, видела я вас всех в белых тапочках!..
– И Володе то же самое сказать?!
– А он что, святой? Да ну вас…
Повернулась и ушла в свою палатку. С тем Иван и уехал.
Ночью пошел дождь, началась гроза, к тому же поднялся большой ветер. В одну из больших палаток попала шаровая молния. Жилище загорелось, ребята выбежали, стали все палатки переносить дальше от пожара. «Быстро, быстро, заноси, взяли, раз, два!» В первую очередь перенесли подальше Надину палатку и вспахали вокруг нее. К счастью, большого пожара не случилось, и самое главное – никто не пострадал.
Через недельку снова приехал Иван – и сразу подошел к Наде:
– Сестричка, я даже не знаю, как тебе сказать…
– Да уж говори как-нибудь, коль начал…
– Ты понимаешь, я передал Володе, что ты его «видела в белых тапочках», и он в этот же день уехал, даже не получив зарплату.
– Ты шутишь, Ваня, или говоришь правду?
– Конечно, я серьезно говорю. Владимир Гайдай уехал совсем из совхоза.
Надя ничего не ответила, только стиснула зубы и бросилась к себе в палатку. Легла и, как маленький ребенок, долго плакала: прощалась с самой главной – как ей тогда казалось – частью жизни. Передать словами всё, что творилось в её душе, невозможно, казалось, что с огромной силой вырвали у неё сердце, и всю рану засыпали солью.
Утром Ваня спросил:
– Сестричка, ты так долго плакала, я слышал. Он тебя обидел? Ты скажи – я его из-под земли достану и накажу.
– Ах, Ваня, Ваня, я не понимаю, о чем ты говоришь. Володя забрал часть моего сердца, и давай забудем об этом. Все!
Подняла глаза и даже постаралась улыбнуться.
А через пару недель все возвращались в бригадный стан. Надя на сей раз ехала в кабине трактора. Когда выезжали, накрапывал дождь, к полудню превратившийся в ливень. Вода хлестала, как из тысячи открытых кранов; ветер разрывал серые полосы воды, бил по стеклам кабины. Началась гроза; в капот трактора внезапно ударила шаровая молния: стальной конь заурчал и зафыркал, вставая на дыбы. «Вот и настал для нас конец света» – успела подумать Надя.
– Спокойно! – Василек, опытный парень-тракторист из Белоруссии, справился с управлением и поставил трактор на гусеницы. Подождали несколько минут, затем поехали дальше.
* * *Родной вагончик, подруги, горячий чай… Роза молча, потупив глаза, передает Наде записку.
«Надя, любовь моя!
Ты знаешь о моих чувствах к тебе, и я уверен, что это взаимно. Не понимаю, зачем ты уехала, зачем оставила меня одного, без надежды. Но это твой выбор. Я знаю одно – ни я, ни ты друг без друга не будем счастливы. Такая любовь бывает только раз в жизни. Прощай.
Владимир»
Только сейчас Надя поняла, что произошло. Думала, что больно уже было – но нет, больно стало именно сейчас, когда стало ясно, что Володя уже точно никогда не вернется. Больше она не увидит его на целине, не заглянет в эти родные, любимые глаза, не поцелует его. И не будет больше ночей в степи и разговоров обо всем на свете, не услышит его бархатный голос, от которого сердце замирало.
Теперь ей действительно казалось, что она умерла. Вдруг стало все безразлично: и целина, и ребята, и степь, и семья, и весь мир. Она жалела только, что конец света не наступил, и весь этот безумный, бессмысленный мир навязчиво, как кошмар, продолжал существовать. Откуда-то издалека, словно сквозь толщу воды, до нее доносились слова:
– Надежда! Не спать! Пора обед готовить!
Эти слова были пусты, они ничего не значили. Надя повторяла их вслух:
– Надежда. Не спать. Пора обед готовить.
Рот растягивался в чужой, бессмысленной улыбке. Она почти не чувствовала своего тела.
* * *На время уборочной страды Надю назначили главным поваром бригады. «Помогли» ребята с сенокоса, прославив ее кулинарное искусство на всю целину. «Главный повар» бригады означает, что готовить нужно не на двадцать человек, а на триста. Надежде совершенно не хотелось соглашаться, но отказывать бригадиру было неудобно.
Среди ребят Надя по-прежнему пользовалась успехом, но ей было все равно. Постоянно маячил и Олег, но он был сдержан, ненавязчив. Только один раз обратился к Надежде с просьбой починить куртку.
– А тебе идет куртка-то! – неожиданно, не зная, зачем, сказала Надя. А про себя продолжила: «Хотя ты далек от совершенства, как небо от земли».
На душе было неописуемо отвратительно. Но суровая школа жизни научила ее всегда улыбаться, не показывать виду, что что-то не так. Это, безусловно, выручало девушку.
Вскоре на целину приехал брат Дмитрий с товарищем. Товарищ через непродолжительное время вернулся на родину, а Дима, настоящий герой, остался работать в бригаде. В основном бригадном стане вновь стало людно.
Урожай, как и в прошлом году, был высоким. Но если для трактористов это был настоящий праздник, то для главного повара бригады настали самые тяжелые и безотрадные дни на целине. Триста человек из бригады плюс командированные, в том числе с Ленинградской фабрики «Скороход», – вот какая тяжесть легла Надежде на плечи. Однако она относилась к этому совершенно спокойно, а вернее будет сказать – равнодушно, с автоматизмом. Вскоре к ней приставили двух помощниц.
Олег Зарецкий тоже помогал, причем помощь всегда была как нельзя кстати. Он приходил глухой ночью, когда к шести утра нужно было уже не только растопить печь, но и приготовить завтрак. Олег топил печь, не давал огню погаснуть и спал в эти ночи не больше 2–3 часов, как и Надежда. А утром садился в комбайн и работал до заката.
* * *Однажды они прогуливались вдвоем по бригадному стану – дальше ходить с этим человеком Надя не осмеливалась. Олег был задумчив, долго молчал, угрюмо смотрел под ноги и вдруг неожиданно выпалил:
– Надя, выходи за меня замуж!
Но, несмотря на все ее безразличие к происходящему вокруг, эти слова подействовали на Надежду, как удар молотком по голове. Собравшись с мыслями, она произнесла:
– Олег, я не могу принять вашего предложения. Я вас не люблю и не знаю, смогу ли вообще кого-нибудь когда-нибудь полюбить.
– Со временем, я думаю, полюбишь. Я без тебя жить не хочу и не буду. Мне незачем жить без тебя, – голос Олега был твердый и уверенный.