Попугай

Когда Михаил положил трубку, он несколько секунд стоял в задумчивости.

– Ну, что сказал Константину?

– Предлагает устроить нам аудиенцию у архиепископа.

– Чего? – с удивлением переспросил Андрей. – Зачем нам архиепископ?

– Константину говорит, чтобы получить благословение для успешного ведения бизнеса на острове.

– А что, архиепископ у них что-то вроде крестного отца? Это и есть оптимизация бизнеса?

– Ну, зачем ты так?.. Получить благословение…

– Сейчас это называется «получить благословение»?

– Слушай, неудобно отказывать. Человек сам предложил. Наверно здесь так заведено.

– Ну ладно. Давай съездим. Даже интересно познакомиться с архиепископом.

Михаил позвонил Константину и выразил согласие на аудиенцию. Константину пообещал перезвонить, чтобы сообщить точную дату и время.

Вечером того же дня Михаил и Андрей решили прогуляться по вечерней Ларнаке, чтобы как-то развеяться. Они надели костюмы, вышли из отеля и пошли по улице. Через некоторое время с ними поравнялся мерседес. Это было такси. Из открытого окна высунулась голова таксиста.

– Hey, Russians[1].

Михаил и Андрей невольно остановились.

– How do you know we are Russians?[2]

– All tourists from Europe wear shorts and trainers[3].

– Ты понял, как нас быстро разоблачили, – обратился Михаил к Андрею. – Только по тому, что мы в костюмах, он заключил, что мы русские.

– Do you want girls or gold?[4]

– What?[5]

– Girls or gold?

– No. – ответил Михаил.

– Что он лопочет? – не мог понять Андрей.

– Предлагает девочек и золото.

– Они что, совсем охренели здесь от счастья? – удивленно воскликнул Андрей.

– Are you KGB?[6]

– No. Why?[7]

– You wear suits, you don’t want girls or gold. You must be KGB.[8]

– Что он сказал? – спросил Андрей.

– Он решил, что раз мы в костюмах, тогда как все приезжие ходят в шортах и кроссовках, не хотим ни девочек, ни золота, значит мы из КГБ, – объяснил Михаил.

– Ну это надо же… такое извращенное представление о нашей великой стране и ее народе… Аналитик хренов – возмущался Андрей.

Константину перезвонил в тот же вечер и сообщил, что на этой неделе у архиепископа все расписано, и он сможет принять их только в следующий вторник. Михаилу ничего не оставалось, как согласиться. Когда он повесил трубку, Андрей с нетерпением спросил:

– Ну что?

– На этой неделе у архиепископа все расписано. Только в следующий вторник.

– Тогда следующим рейсом мы не летим в Ростов? – уточнил Андрей.

– Ты же сам сказал – надо съездить к архиепископу.

– Ну да. Ну ты что, согласился?

– А что мне оставалось? Отказываться неудобно.

– Еще целую неделю торчать здесь, – заскулил Андрей. – Чем мы будем заниматься? Купаться в море еще холодно.

– Давай погуляем по Ларнаке, – предложил Михаил.

– Та что тут смотреть?

– Зря ты так. Здесь ведь родился Зенон.

– Что за Зенон? Небось опять какой-то известный еврей?

– Зенон – это тот, кто считается родоначальником стоиков.

– А ты откуда знаешь об этом Зеноне?

– Как откуда? У нас была философия в институте. Я сдавал экзамен.

– Боже мой! С кем я связался? Жена – психолог, партнер – философ. Только философов мне еще не хватало. И что, ты до сих пор помнишь об этом Зеноне?

– Немного. Помню, что он покончил жизнь самоубийством.

– Вот-вот, это похоже на философов. И что ты предлагаешь? Пойти и посмотреть, где он это сделал?

– Думаю, у нас это не получится, потому, что школу стоиков он основал уже в Греции.

– Да, школа может любого довести до самоубийства. Так это школа его так достала, что ли?

– Не знаю. Возможно, отказ от удовольствий.

– А что, он отказывал себе в удовольствиях?

– Это и было краеугольным камнем его учения.

– Зря. Наверняка это его и погубило. Какая – то неправильная философия, не наша.

– Почему? Мы же говорим, что надо стоически переносить трудности, не скулить, не жаловаться. Это все они и проповедовали.

– Ааа…, тогда это другое дело. Но все равно, без джина и тоника как-то плохо переносить трудности. Моя философия – не уклоняться ни от трудностей, ни от джина с тоником. Я за то, чтобы переносить трудности с большим стаканом джина с тоником и обязательно со льдом.

– Может быть, они бы так и делали, но, насколько мне известно, британцы начали употреблять джин с тоником только в 18 веке в Индии, как профилактику от малярии, а Зенон жил где-то в 4-ом веке до нашей эры.

– Ладно, бог с ним с этим несчастным философом. Жаль, что он не счел возможным получать удовольствие от некоторых так называемых вредных привычек. Что, больше этот городок ничем не прославился? Нечего посмотреть туристу?

– А вот рекламный буклет по Кипру. Можно почитать, что еще интересного посмотреть в Ларнаке, – сказал Михаил, беря с журнального столика красочный буклет.

– Почитай, почитай. Там ведь на английском.

Михаил углубился в чтение рекламного буклета.

– О! – воскликнул он через пару минут. – Оказывается, Ларнака переводится с греческого, как «саркофаг».

– Саркофаг… это что, гроб, что ли?

– Гроб для богатых и знатных.

– Боже мой! Куда мы попали? А там случайно не написано, почему это местечко назвали «гроб»? А то мне что-то не по себе.

– Сейчас посмотрим… Аа…, короче…, где-то здесь находится гроб Лазаря.

– Еще один известный еврей? – спросил Андрей.

– Сейчас почитаю. …Лазарь – это дружбан самого Иисуса Христа.

– Круто. Так этот дружбан Иисуса что, где-то здесь обитал?

– Да, он здесь жил. Тут написано, что Иисус воскресил его, когда тот умер, причем уже через 4 дня. Поэтому его зовут «четырехдневный».

– Кого?

– Лазаря.

– Кликуха что ли?

– Я бы сказал прозвище.

– Бедняга. Всего 4 дня прожил. Совсем младенец, – с сожалением прокомментировал Андрей. – И что, за 4 дня они уже успели подружиться?

Михаил продолжал внимательно вчитываться в статью в брошюре.

– Та нет. Он не 4 дня прожил, – добавил Михаил.

– Ты же сам только что сказал, что Иисус воскресил его через 4 дня, – несколько удивленно переспросил Андрей.

– Все правильно. Но через 4 дня не после того, как он родился и умер, а через 4 дня после того, как умер.

– Труп что ли?

– Ну да. Причем уже разлагающийся.

– Фу, перестань… Все, хватит. Здесь нечего смотреть: один самоубийца, другой – разложившийся труп, которого почему то воскресает сам Иисус. Что-то тут нечисто. Впрочем, один еврей спасает другого, или друг спасает друга – этому можно только позавидовать. Все-таки, попробуй, найти что-нибудь без четырехдневных ужастиков.

– Ну, давай поедем куда-нибудь, – предложил Михаил.

– Куда?

– Давай посмотрим… Вот! Нашел. Полуостров Акамас. Заповедник. Бухточки, в которых морские черепахи откладывают яйца.

– Это как раз то, что нужно. Давай лучше съездим, посмотрим на яйца, – с энтузиазмом согласился Андрей.

В то утро, когда прилетал их чартер из Ростова, Андрей проснулся в плохом настроении. Он встал с кровати и молча направился в ванную.

Михаил встал, одернул штору и его взору представился восхитительный вид на Средиземное море и пальмы. Но настроение было тоже никудышным. Задержка на острове явно не пошла никому из друзей на пользу.

Вскоре Андрей вышел из ванной выбритый и немного посвежевший. Видя настроение друга, Михаил попытался как-то отвлечь его от мыслей о необходимости вынужденной задержки на острове.

– Кстати, насчет секса, – обратился к нему Михаил.

– Чегооо…? – удивленно протянул Андрей.

– Ну, ты же сам попросил меня обучать тебя необходимым английским словам.

– А секс тут причем? – не понял Андрей.

– Слово “sex” в английском может означать не только «секс».

– А что еще? – удивился Андрей.

– Помнишь, когда мы летели сюда, заполняли что-то типа миграционной карточки?

– Ну, помню.

– Я заполнил и твою и свою карточку. Так вот, там была графа “sex”.

– Какой может быть секс в миграционной карточке? Может, их интересует ты натурал или голубой?

– Правильно рассуждаешь. Миграционные власти секс, а тем более в самолете, на высоте 7000 метров, вряд ли интересует. Но им так же наплевать, кого ты любишь: мальчиков или девочек…, а вот пол приезжающего иностранца…

– В смысле мужчина или женщина? – переспросил Андрей для убедительности.

– Именно. Так что, вот тебе еще новое слово – учи.

– А что тут учить. Секс – это невозможно забыть.

– Кстати, пора собираться в аэропорт. Ты же хочешь взглянуть на толпу соотечественников, прибывших нашим рейсом? – напомнил Михаил.

Когда аэропортовский автобус подъехал к терминалу, толпа пассажиров чартерного рейса из Ростова-на-Дону хлынула в зал прилета аэропорта Ларнака. Прибывшие пассажиры с интересом и некоторым напряжением, озирались по сторонам, бросая взгляды на незнакомые слова, светящиеся на табло. Андрей и Михаил уже стояли в зале Arrivals (зал прибытия). За время, пока они стояли в ожидании прибывших соотечественников, Андрей выучил и это слово. Это было не так легко как “sex”, но Андрей очень старался, а тем более заняться больше было нечем.

Судя по количеству пассажиров, можно было предположить, что в самолете были и стоячие места. Летать в самолете, стоя, или сидя на корточках, не такая уж диковинка для граждан России. Были случаи, когда самолет останавливали, как такси, на взлетной полосе перед разбегом, чтобы взять «зайцев». Хотя и зайцами их сложно назвать. Заяц – это обычно тот, кто пытается проехать на халяву, не заплатить за проезд. Отсюда и назвали их зайцами, так как предполагается, что такой человек будет трястись, как заяц, боясь, что его оштрафуют или ссадят. Но здесь был совсем не тот случай.

Доход от зайцев, то бишь, от безбилетных пассажиров – старинный бизнес в России, которым никогда не гнушались ни кучера, ни кондукторы, ни проводники, а сейчас и летчики. А почему бы и нет? Если ты летчик и у тебя есть самолет, то почему бы ни взять зайцев и заработать лишние несколько сот баксов? Хотя слово «лишние» никогда не сочетается со словом «баксы» по той простой причине, что лишними баксы быть не могут так же, как и деревянные рубли.

– Андрей, – раздался женский голос из толпы прибывших пассажиров.

Андрей удивленно повернул голову в сторону толпы.

– Андрей.

Это была женщина среднего роста, с аккуратной стрижкой темно-каштановых волос, свежим слоем помады на губах, скорее всего нанесенным в туалете самолета перед посадкой, чтобы восстановить внешний вид после высотного ланча. На вид ей могло быть лет 35–37. На ее изящной фигуре был элегантный брючный костюм темно-синего цвета. В этом искусно подобранном ансамбле костюма, блузки и обуви не стыдно было бы появиться ни на совете директоров компании, ни на торжественном приеме у губернатора или президента. Она производила впечатление бизнес леди или ответственного работника какой-нибудь мэрии. Так же могла выглядеть женщина – депутат думы. Во всяком случае, так не одевались ни учителя, ни продавщицы, ни парикмахерши, ни официантки. Так могла еще выглядеть женщина-врач, но только стоматолог или гинеколог. Окулист или терапевт – вряд ли. Наверно поэтому редко можно встретить злых и недовольных жизнью стоматологов и гинекологов, и в то же время полно злых и недовольных окулистов и терапевтов.

– Лариса… Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть, – воскликнул Андрей и двинулся навстречу своей знакомой. Она протянула ему руку, которую Андрей не без удовольствия взял в свою.

– Я тоже не ожидала тебя здесь увидеть, – призналась Лариса. – Ты кого-то встречаешь?

– Как тебе сказать… Никого конкретно. Мы встречаем весь рейс.

– Весь рейс? – недоуменно переспросила Лариса и улыбнулась. Стало ясно, что кроме красивой стрижки, а-ля Сильвия Кристель, и элегантного костюма, Лариса была обладательницей очень привлекательной улыбки. Она действительно чем-то была похожа на знаменитую голландскую актрису, только была, пожалуй, немного старше. Но этот факт абсолютно не был недостатком. У Ларисы даже было преимущество по сравнению с Сильвией Кристель в роли Эммануэль – от нее исходил тончайший, изысканный запах какого-то непривычного для обоняния русского мужика парфюма. Зритель лишен возможности вдохнуть в себя запах женщины на экране. Он может вдыхать только запах сидящей с ним рядом дамы, который иногда может приводить к тому, что вы будете надолго задерживать дыхание, представляя себе, что находитесь под водой.

Аромат, исходящий от Ларисы, буквально притягивал, будоражил, одновременно наполняя рот слюней. Этот аромат по своей притягательности, пожалуй, можно было бы поставить сразу после аромата свежеиспеченного хлеба и аромата брожения виноградного сусла. А если учесть, что Андрею даже представилась возможность взять руку Ларисы в свою, включив в общее впечатление еще одно чувство – осязание, то Эммануэль оставалась далеко позади.

– Ну, это наш чартер, – пытался объяснить Андрей. – Кстати, познакомься… Миша, – крикнул Андрей Михаилу.

Михаил подошел и слегка наклонил голову в приветствии.

– Познакомься, это мой друг и партнер Михаил.

– Лариса, – представилась женщина.

– Очень приятно, – еще раз отвесил вежливый поклон Михаил.

– Так что, Лариса, ты прилетела, можно сказать, на нашем самолете, – продолжил Андрей, улыбаясь.

– Это ваш самолет? – удивленно переспросила Лариса.

– Ну, не совсем наш… мы арендуем его для выполнения чартерных рейсов, – пояснил Андрей.

– Здорово! – восхищенно произнесла Лариса. – Молодец, Андрей. Так ты тут уже освоился…? Наверно уже всех знаешь…, как в Ростове?

– Ну, нет. До этого еще далеко.

– А я вот лечу и думаю, с чего начать? К кому обратиться? – продолжала Лариса.

– Насчет чего? – не понял Андрей.

– Ну ты же знаешь… У нас там такое творится…Что будет никто не знает.

– И ты решила на всякий случай рвануть на Кипр?

– Слушай, давай поужинаем вечером. Я тебе все расскажу. Может, сможешь чем-то помочь?

– Хорошо. А ты где решила остановиться?

– Еще не знаю.

– Так давай к нам, в Палм Бич, – предложил Андрей.

– Ой, спасибо, – радостно согласилась Лариса.

– Это и весь твой багаж? – Удивленно спросил Андрей, глядя на небольшую дорожную сумку, стоящую у ног Ларисы.

– Да, – засмеялась Лариса. – Времени на сборы особенно не было. Да я и не надолго. Не хочу Сережку одного оставлять надолго. За ним глаз да глаз нужен.

– А сколько ему? – спросил Андрей.

– 13.

– Я конечно не суеверный, но это, на самом деле, опасный возраст, – признался Андрей, беря стоящую около Ларисы сумку.

Они вышли из здания аэропорта и сели в такси. Кипрские таксисты примерно так же себя ощущают, как российские стоматологи и гинекологи в том плане, что редко или практически невозможно встретить таксиста киприота недовольного жизнью, так же, как и российского стоматолога или гинеколога. Пожалуй, кипрских таксистов можно поставить даже выше стоматологов и гинекологов в рейтинге удовлетворенности жизнью по той простой причине, что ни стоматолог, ни гинеколог никогда не поют когда делают свою работу во рту пациента, или… что там… вообще делают гинекологи, а кипрский таксист – это мобильный караоке. Создается впечатление, что человек вообще едет один в собственной машине и от радости поет во весь голос вместе с каким-то греческим певцом, голос которого несется из автомагнитолы. Тот факт, что в салоне еще кто-то сидит, нисколько их не смущает, а, возможно, пассажиры и рассматриваются, как зрители, возможно таксист ожидает, что они ему еще и поаплодируют. Не исключено, что пение – это своего рода маркетинговый ход, чтобы привлекать пассажиров в условиях жесткой конкуренции. Вот бы российским таксистам перенять этот опыт, и, вместо того, чтобы сидеть угрюмо в своих машинах в ожидании клиента, написать бы где-нибудь на дверце что-то типа: «Пою русские романсы», или «Спою блатное, по заявке».

Никому из троих сидящих в такси пассажиров даже не приходило в голову разговаривать в такси. Это казалось так же неуместно и некультурно, как разговаривать в театре оперы во время представления.

Едва такси остановилось у парадного входа отеля Палм Бич, как тут же подошел молодой человек в форме отеля, взял сумку Ларисы из багажника и понес в вестибюль.

– Вот тебе еще одно слово – “bell boy”, – сказал Михаил, обращаясь к Андрею. – По нашему «коридорный».

– Ух-ты, слово-то какое, – удивился Андрей. – У нас разве есть сейчас коридорные в гостиницах?

– Никогда не видел. Да что у нас, вообще, есть? Тараканы.

В тот день за стойкой ресепшн работал Яннис – улыбчивый молодой человек, который делал все для того, чтобы его русские гости не забывали свою родину. В каждом номере отеля имелась местная радиоточка, и, как только Яннис видел, что русские гости прошли в свой номер, он включал записи русских песен. Михаил был буквально в восторге, когда первый раз из любопытства покрутил выключатель, установленный в изголовье кровати и услышал песню своего любимого певца Михаила Шуфутинского. Действительно, это было необычно и приятно – выйти на лоджию с бокалом кипрского Каберне Совиньон, сесть на пластиковый стул и, потягивая вино, смотреть на завораживающий Средиземноморский закат под льющуюся из динамиков «Киса, киса, киса, ты моя Лариса. Мягкая, пушистая девочка моя».

Андрей предложил Ларисе встретиться в Бич баре через час. Бич бар представлял собой открытый павильон, выполненный из дерева, и расположенный между зданием отеля и береговой линией. К бару прилегал огромный бассейн. Это был, по-видимому, еще один хитрый ход предприимчивых киприотов – сделать так, чтобы любящие выпить британцы и скандинавы могли плавать, подплывать к краю бассейна, брать заказанный в баре бокал пива Кео, или джин-тоник, выпивать, не вылезая из воды, и продолжать заниматься плаванием. Еще немецкий философ Фридрих Ницше писал: «В настоящем мужчине скрыто дитя, которое хочет играть». Стремление получать сразу несколько удовольствий характерно для всех мужиков мира. Важно правильно выбрать сочетание.

Ни у Андрея, ни у Михаила, однако, никогда не возникало желания присоединиться к плавающим в бассейне, и пьющим одновременно пиво, европейцам. Андрей обратил внимание на то, что никто из плавающих подолгу никуда не отлучался из бассейна, что невольно наводило на всякие предположения относительно вместимости мочевых пузырей и необходимости их периодического опорожнения.

Лариса отправилась в свой номер на втором этаже. Андрей с Михаилом – в свой.

– Твоя знакомая? – спросил Михаил, когда они вошли в номер.

– Вдова одного моего старого знакомого. Убили его. Не мог поделить с кем-то заправки. Теперь, видно, она унаследовала, – пояснил Андрей.

– Наверно хочет спрятать здесь бабки, – предположил Михаил.

– Могу дать на отсечение… все, что угодно, что здесь ты прав, – подтвердил Андрей. – Вряд ли она прилетела, чтобы погреться на солнышке…, а тем более, сама сказала, что быстро собиралась, оставила своего 13-летнего обалдуя.

– Я бы не стал так опрометчиво давать на отсечение части своего тела, когда дело касается женских намерений. Думаю, лучше немного подождать, не прибегая к ампутациям и членовредительству. Вдруг она захочет сама поделиться своими планами, – заключил Михаил.