Черный Ангел, или В плену таланта

Маша сидела на лавочке старинного парка, история парка восходит к возникновению гражданских поселений вокруг укрепления Верного и развитию промыслов. Впервые парк был заложен как Казённый сад ученым-садоводом Г. Криштопенко в 1856 году в пойме реки Малая Алматинка, как место прогулок и отдыха офицеров Верненского гарнизона. Садовод, имевший опыт работы в Крыму, посадил в саду первые лиственные и хвойные деревья. Для работы он привлек любителей садоводства-верненцев Кутабердина, Сергеева, Чванова и других. Изучив климатические условия, структуру почвы, Криштопенко пришел к выводу, что в Казенном саду, как и на территории всего укрепления, могут расти не только среднеазиатские растения, но и виды, характерные для Центральной России.

Из архива: центральный парк культуры и отдыха имени Горького. Город Алматы.

В 1868 году в Верный были доставлены саженцы и семена из Ташкента, Никитского ботанического сада, Пензенского училища садоводства. В 1874 году Криштопенко передал дела по управлению Казенным садом брату знаменитого верненского лесничего Эдуарда Баума Карлу, благодаря усилиям которого парк превратился в место народных гуляний. «Казённый сад» или питомник имел целью разведение плодовых и декоративных растений, овощей; выращивание шелковичных грен; создание пасек и прочее. В 1869—1875 годах была построена оранжерея, разбиты цветники, был создан питомник посадочного материал, а и по инициативе Эдуарда Баума открылась школа садоводства на 10—15 учеников.

С созданием города Верного парк стал местом отдыха горожан: здесь оборудовали буфет и кухни, построили танцевальную площадку, беседки, установили юрту для бильярда и столики для игр, благоустроили аллеи. В царское время вход был платным. В годы первой русской революции 1905—1907 годов рабочие предприятий Верного, учащаяся молодёжь проводили в логах маёвки, митинги и сходки. В годы борьбы за установление Советской власти в 1918 году здесь проходила линия обороны красногвардейских отрядов. В 1919 году в парке проводился айтыс с участием Джамбула. В 1934 году парк был реконструирован, на берегах углублённого водоёма были размещены базы отдыха трудящихся Алма-Аты, оборудованы аттракционы. Создана уникальная поливочная и арычная система охватывающая весь парк.

В восточной части на бывших клеверных участках был создан зоопарк. В 1935 году получил название «Парк культуры и отдыха имени А. М. Горького», в 1940 году был установлен памятник Горькому.

На территории парка расположены детские аттракционы, детская железная дорога, зимний и летний аквапарки, спортивные площадки, станции проката лодок и катамаранов, разнообразные кафе, и парк отдыха.

Маша надела на сына костюмчик зеленого цвета, и поехали они в парк, ей нужно было принять серьезное решение, она запланировала переезд из Казахстана в Россию, но определится с днем отъезда, мешала любовь к городу, мешало прошлое, которое она никак не могла отпустить. Маша любила Ала-Ату, знала, историю её возникновения, но надо было принять решение, понять, что дорого сердцу остается в Казахстане и, что она заберет с собой.

На плечи повис хомут одиночества, петля расставания затягивалась на шее. Маша развелась с мужем, отцом Егора, вместе они прожили два года и восемь месяцев. Семейная жизнь, сшитая нитками Машиного энтузиазма, треснула по швам. Отец Егора просто пил спиртное, пил все, что горит, ему исполнилось двадцать два года, он говорил, что женился по принуждению, а сын родился случайно. Маша поняла, лучше самой воспитывать Егора, лучше быть одной, чем с человеком, от которого она родила сына. Сказано, сделано пришла жить к отцу. Отец один воспитывал близнецов Влада и Альку, им было по тринадцать лет, мать сгорела от пьянки.

Вначале девяностых годов Казахстан вышел из состава СССР. Союз развалился, начал расцветать «кризис» или «бес предел» девяностых годов. После деноминации сбережения на сберкнижках превратились в гроши. Люди, которые имели средний достаток и какую-то стабильность, оказались нищими. Правительство всех народов бывшего СССР, зацепились за понятие независимость, на самом деле «независимость» стала утопией. Каждая республика СНГ еще захлебнется своей независимостью, свой народ правители обворуют до нитки, то новыми банкнотами, то деноминацией. За пять лет перестройки с 1985 по 1990 годы люди потеряли уверенность в будущем, проедали то, что зарабатывали, не заработали на одежду, кушать хочется всегда. За пять лет дома без ремонта обветшали, нищета со всех углов рукой махала. Семьи кинулись утекать из Казахстана: немцы тронулись толпами в Германию, греки косяками потянулись в Грецию, турки осознали, что их родной город Грозный, умотали в гости и надолго там задержались. Русские вспомнили про не объятые просторы России и переселялись в уютные уголки с лесами, полями и реками. За то арабы, которые учились в Казахском Государственном Университете, остались в Казахстане пожизненно. Им выдали синие паспорта, как лицам без гражданства. Своих черных граждан, жителей города Емин, Правительство Ливии объявило предателями.

Маша грустно смотрела на своего сына, ему в октябре исполнилось два года. Смышленый малыш заметил на соседней лавочке двух арабов, и пошёл к ним. Маша наблюдала, как ребенок разглядывает чернокожих мужчин, по-взрослому, протянул одному из них ладошку, здороваясь. Черный мужчина улыбался, блестели белые зубы, он ответил рукопожатием, на протянутую руку мальчика. Белая ладошка утонула в черной руке, малыш улыбался, покачал головой.

– Дядя, мыться надо, – коверкая по-детски слова, сказал Егор.

Мужчины подняли глаза на Машу, стали уточнять, что говорит ребенок.

– Он, решил, что вы черные от грязи и советует вам помыться, – расшифровала Маша лепет Егора, пожала плечами и взяла его за ручку.

Мужчины рассмеялись, один встал, присел на корточки возле Егора, поманил его на руки. Малыш смело пошел в объятия черного мужчины, он поднял его на руки и понес к ларьку, где продавали всякую всячину для утехи детей. Егор выбрал плюшевого медведя и большой воздушный шарик, набрали мороженого и сахарной ваты на палочках. Вернулись к Маше и второму арабу, они сидели на лавочке и разговаривали о красоте старинного парка.

На пороге разрухи девяностых годов Маша приняла решение ехать в Россию. Встреча в парке с арабами помогла осознать то, что она всегда сможет вернуться в Казахстан, а они никогда не смогут уехать к себе на Родину. Значит, пан или пропал? Расстелила карту на столе, закрыла глаза, повернулась на 360 градусов, ткнула пальцем, посмотрела под острый ноготок, куда попала? Прочитала название город Стрежень, север Томской области. Подумала: «Я, развлекаюсь, судьба определяет». Прошло два года, прежде чем окончательно созрело решение о переезде. Не взяла с собой Влада, Альку, и сына оставила у свекрови, оставила отца, в два часа ночи стояла на регистрации билетов в аэропорту, держала в руке билет на самолёт до Стрежня, с пересадкой в Томске…

Стрежень. Север Томской области.

С Лолой Маша познакомилась на рынке, когда только приехала в Стрежень. Лёгкая на подъем и отношения, она умела говорить, быстро находила общий язык с людьми. Высокая девушка топталась возле прилавка, мешала Маше взять бирюзовый свитер, который Маша облюбовала раньше, просматривая ряды с товаром по первому кругу.

– Ты выбрала себе свитер розового цвета? – сказала Маша, протискиваясь к прилавку, ей очень не хотелось видеть, как девушка заберёт бирюзовый свитер, который очень подходил к её глазам цвета морской волны.

– Я не могу, остановить свой выбор, на каком-либо цвете. Они понравились мне оба и розовый, и бирюзовый, – дружелюбно отозвалась девушка и отодвинулась от прилавка немного в сторону.

Внимательно разглядывала Машу. Отметила про себя, дорогой плащ, сапоги на высоком каблуке и красивый маникюр, подумала: «дорогая дама».

– Возьми розовый, этот цвет подчеркнет белизну твой кожи, да и к карим глазам всегда подходит больше яркое, есть еще один аргумент в пользу розового цвета. Ты губы любишь красить помадой с розовым оттенком. Меня зовут Маша, я умею гадать на кофейной гуще, – призналась Маша, она любила шокировать людей своими признаниями.

– А меня зовут, Лола, – отозвалась девушка, её глаза загорелись интересом.

– Берём по свитеру и идем ко мне в гости, – быстро предложила Маша. Уже знала, возражений не будет.

Девушки зашли в однокомнатную квартиру, которая располагалась в двухэтажном доме на первом этаже. Деревянное здание снаружи было ветхим, но квартирка была очень уютная. Маша арендовала эту квартиру на третий день своего приезда в Стрежень. Пришла на единственный базар в городе и познакомилась с бабой Лидой, которая торговала семечками. Не моргнув глазом, врала правдоподобно, сказала, что живет здесь в городе, замужем, но муж скандальный, к родителям не хочет возвращаться и просит помочь ей найти жилплощадь сроком на полгода. Доверчивая баба Лида согласилась сразу. Ее сына посадили за хулиганство, дали три года, квартира не будет пустовать, да и копейка прибавиться сыну на передачи. Ухоженная внешность Маши располагала к доверию. Договорились с бабой Лидой, посмотрела квартирку, тем более деревяшка находилась в пяти минутах ходьбы от базара. В Стрежне все было рядом. В городке было четыре микрорайона. За час, можно было обойти весь город и по кругу, по аллеи вернуться туда, откуда вышел, и всего две центральные улицы крестом пересекали городок.

Пешком Маша дошла до гостиницы, в которой прожила два дня. Подошла к администратору, сказала, что помирилась с мужем и возвращается домой. Рассчиталась по счету, взяла паспорт кинула его в сумочку и направилась к остановке. Приняла решение ехать в аэропорт, где в камере хранения оставила свой багаж. В портмоне брякали ключи от нового жилья. В аэропорту взяла такси, ей не хотелось таскать по остановкам две не большие сумки. Назвала таксисту адрес, ей было все равно, что он разглядывает её внешность. Маша привыкла к таким разглядываниям, она специально делала свою внешность броской и яркой, когда сама этого хотела. Коротенькая куртка облегающие брючки и длинный яркий шифоновый шарф, высоко подобранные кудрявые волосы цвета золота, то есть рыжие, в пышный хвост на макушке собраны, картинка впечатляющая. Таксист пытался разговорить Машу, старался привлечь внимание. Маша отвечала сухо, односложно. Подъехали к деревяшке, так называли дома, которые давно уже должны были снести, а в них ещё жили люди, там сняла квартиру Маша.

– Какой подъезд? Можно пригласить Вас на свидание. Вы не местная, город покажу, – набрался смелости таксист.

– Третий подъезд или средний, все равно он в центре, – отозвалась Маша. – Город посмотрю сама. Телефончик оставьте, может пригодиться, – Маша не щадила самолюбие мужчин, обламывала их, как хотела и когда хотела.

Маша расплатилась. Таксист частник представился Витей, напрашивался на свидание, которое не входило в Машины планы. Резким тоном, не много повысив голос, Маша его остановила, взяла сумки и легко зашагала к подъезду. В дверях столкнулась с высоким мужчиной, он распахнул двери и подвыпившим голосом поинтересовался кто она?

– Я здесь живу, – Маша ответила дерзко, его рост для неё ничего не значил.

– Купила квартиру Эдика? – не унимался «Верзила».

– Ни твое дело, сам то, кто будишь? – Маша остановилась, поставила сумки возле ног.

– Я буду, сосед, через стенку, зовут Сашка, чем могу, помогу. – Он протянул руку, которую украшали татуировки к сумке.

Маша не знала значение татуировок, но внешность «Верзилы» внушила спокойствие: «солдат ребенка не обидит» – решила Маша и приняла помощь, предложенную своим новым соседом. Витёк таксист, который наблюдал за сценкой, решил, что видит двух старых приятелей, так как он не слышал, о чем они говорили. Больше ему здесь не чего делать, его машина жигули пятой модели укатила куда-то.

Маша проводила Лолу в маленькую кухоньку, усадила за маленький уютный столик на аккуратный стульчик. В кухоньке было всё маленькое и, холодильник маленький, открыла дверцу, вытащила бутылку шампанского и отвернулась к газовой двухкомфорочной плите, чиркнула два раза спичкой, зажгла газ, поставила разогревать противень с песком. Маша готовила настоящий кофе, турецкий. Присела к столу, взглянула только сейчас на Лолу, она с любопытством разглядывала все вокруг.

– С чего начнем? – вопросительно взглянув на шампанское, спросила Маша.

– Давай с кофе. Очень любопытно, как ты его не спустишь в песок, а потом скажешь, что за фигурки в моей кружке, – развеселилась Лола.

Маша не возражала, ей было все равно, что она увидит в кружке Лолиного кофе, она без кружки уже много знала о ней. Взяла торбочку засыпала в нее три ложечки молотых зерен кофе, залила минеральной водой, поводила по раскалённому песку, вода закипела, поднялась пенка курчавой шапкой. По комнате покатился ароматный запах. Разлила в две кофейные чашечки, одну поставила перед Лолой, четко давая указания как ее пить, мысленно улыбаясь, ритуал есть ритуал.

– Лола думай о том, что хочешь узнать или увидеть в кружке. Бери кружку правой рукой не дуй на поверхность, разрушишь мост жизни, жди, пусть немного остынет. Пей маленькими глоточками, не оставь гущу слишком сухой, что бы ее можно было слить на блюдце. Поняла? – Маша говорила тихо и уверенно слова, которые произносила уже много раз в своей жизни.

Лола кивнула зачаровано. Нравился звук Машиного голоса, который успокаивал.

– Давай выпьем шампанского, пока обтекает перевёрнутая чашечка кофе, – предложила Маша.

Лола кивнула, Маша взяла бутылку шампанского ловко справилась с тугой пробкой. Налила игристую жидкость в два фужера, которые, не суетясь, взяла с полочки, висящей над столиком. Разговаривали легко о жизни в общем, о климате севера, о музыке, об отношении каждой к жизни. Шампанское слегка, пьянило, Лола не строила из себя матрону. Легко рассказывала о годах учебы в школе, о том, как вышла замуж, родила сына, мать ее развелась, работает бухгалтером в объединении «Весна». Отец умер лет десять назад. Лола ищет одного единственного, но пока без результата. Живет она на квартире, которую сняла для нее мать. Квартира, в которой она жила с мужем в деревяшке идет под снос и когда это произойдёт, ей с сыном причитается часть жилья, но пока так как есть. Очень удобно, что съемная квартира Лолы в этом же микрорайоне и за десять минут ходьбы можно через дворы легко оказаться у нее в гостях. Это обстоятельство стало поводом для дальнейшей дружбы. Каждый раз, когда Лола ходила на рынок, она заглядывала к Маше в гости, они просиживали за болтовнёй. Маша подняла кофейную чашку, Лола притихла.

– Ты рассказала мне много о себе, но хочу добавить тайное, которое ты скрываешь. Твоя мать имеет любовника, она тебя отделила, потому что ты ей мешала жить личной жизнью. Подруга у матери хорошая. Ты советовалась больше с ней, чем с матерью. Ты не развелась с мужем, он тебя выгнал. Ты ему изменила с его другом, но друг с тобой не остался. Он женат у него двое детей. Была шумная ссора, ты ночью ушла не сама, тебя мать забрала. Ну, как-то больницу сразу вижу, будто ты без памяти что ли была. Позже муж тебя простил и звал обратно. Ты сама отказалась возвращаться. Принять решение тебе помогла подруга матери. Она дала тебе денег, устроила на работу в объединение или в какую-то контору. Сейчас твоего мужа нет в городе, он сидит за решёткой, срок ему дали семь лет, и сидит он из-за тебя. Как-то ты первая решила, что брак с ним не удался.

Маша замолчала. Подняла глаза от чашечки на Лолу, которая сжала руки в кулачки и оцепенение сковало мускулы на лице. Видно было она не верит, что слышит правду, жёсткую правду, которую скрывала от всех. Слёзы набежали на глаза. Маша многое узнала, но пощадила Лолино самолюбие, сказала часть правды, а скрыла то, что узнала о Лолиных похождениях по мужчинам, которых она меняла как перчатки, оправдывая себя поисками любимого.

– Неужели, ты все, что мне сказала, увидела в чашечке? – удивилась Лола.

– Не волнуйся, пожалуйста, нервы надо беречь. Я сказала только то, что в твоем сознании проявилось. Ты думаешь кофе – это игра? Это голые факты твоей жизни. Почему про мужа сказала? Просто ты думаешь о нем, вы разошлись совсем недавно, твои раны еще кровоточат.

– Он меня бил, я устала от побоев и изменяла ему. Когда был последний скандал, он за нож схватился, а до этого только грозился убить. Лезвие ножа приблизило, смерть. Жизнь повисла на волоске, семь сантиметров лезвие ножа, легко вошло в моё тело. Его бабочка на шесть сантиметров, погрузилась в правую сторону, до печени не достал один сантиметр, один сантиметр до смерти, жутко такое осознавать. Неотложка забрала меня быстро, а его утром менты. Мать ментов вызвала, ей соседи позвонили, сказали, что скандалим, не в первый раз скандалили, иногда мать не приходила. В тот день, видимо, материнское чутьё победило, случайно перед работой заглянула, пол в кухне весь в бурых пятнах, Руслан играет в зале, ему еще трех лет не исполнилось. Поднял головку и заявил матери. «Бабушка, а папа маму зарезал? Она на носилках ушла с врачами». – Лола замолчала, проглотила комок в горле, который двигался по гортани и мешал говорить.

– Мужики такие идиоты, они в порыве тупой ревности, всегда не думают о том, что с их детьми будет? – грустно сказала Маша.