Пастух для крокодилов
– На этот раз погибла женщина, – сподобился произнести Стивен, выпустив пару красивых колец. – Молодая женщина, даже не замужем. Люди спрашивают, почему я до сих пор не занялся этим зверем. Мне приходится создавать видимость…
– Я полагаю, что сумма гонорара покроет ваши моральные издержки, – предположил Суханов чуть раздраженно, заставив охотника поднять ладони в примирительном жесте:
– О’кей, я не в претензии, просто хотел прояснить обстановку. Идемте, джентльмены. И вы, леди, тоже.
Машина, зафрахтованная Хоксли, оказалась, к всеобщему удивлению, грузовиком «ЗИЛ», попавшим в страну, вероятно, еще при товарище Джуй Вэне. В дощатом кузове с длинными скамьями вдоль бортов сидели люди. Двое. Сайбанцы в грубой одежде защитного цвета и с автоматами.
– Это попутчики? – жестко прищурился Богдан, на что Хоксли ответил ухмылкой.
– Скорее, почетный караул, мистер… э-э… На лесных дорогах весьма неспокойно. Разумеется, стоимость их работы входит в общую сумму оплаты за грузовик.
– Экспедиторы по-сайбански, – подытожил Дмитрий Константинович, влезая, как ни в чем не бывало в кузов. Кира присела одесную любимого босса, а Богдан поместился напротив, держа карабин на коленях, дулом в сторону «экспедиторов». Так оно спокойней…
С тех пор прошло уже часа три, а дорога и не думала кончаться. Джунгли подступали к ней вплотную с обеих сторон, нависали разлапистыми листьями, порой вовсе заслоняя небо над головой. Горячий воздух напитан был таким множеством липких густых ароматов, что обоняние протестовало и голова, кружилась, а ветерок, хлещущий в лицо, почти не освежал.
– Долго еще?! – Кира начала, наконец, нервничать. Парная баня в сочетании с интенсивной тряской – удовольствие для европейца весьма сомнительное. Хоксли понял вопрос без перевода, приподнялся на скамье:
– Думаю, к двум часам пополудни будем на месте. О, ч-черт!..
Последнее его восклицание заставило Богдана напрячься и сдвинуть ладонь к спусковой скобе карабина.
– Проблемы?
– Нет, то есть, да… В общем, джентльмены, рекомендую сидеть спокойно и не нервничать. Охрана все решит сама.
Впереди, метрах в пятидесяти лежал поперек дороги древесный ствол, неширокий, но вполне солидный. Люди, вольготно расположившиеся рядом, чувствовали себя уверенно и не спешили даже хвататься за оружие. Много их там было. Человек десять, не меньше.
– Кто это? – спросил Богуславский почти спокойно, просчитывая тактику возможных действий и заранее огорчаясь. Дорога узкая, ни развернуться, ни объехать. Таранить препятствие – разобьешь радиатор, только и всего. Отстреливаться бессмысленно – всех не перебьешь, и от пуль в дощатом кузове не укроешься. Вилка, господа, классическая вилка. Ни вперед, ни назад.
– Бандиты?
– Может быть, – отозвался Хоксли флегматично, вынимая заветную свою трубку. – Бандиты, или партизаны. Или даже крестьяне, решившие срубить деньжат по-быстрому. В этих лесах кого только нет. Главное, не делайте резких движений, друг мой.
С учетом сложившейся обстановки, совет следовало признать единственно верным. Основа любой телоохраны, как известно, не отточенная рукопашка и даже не стрельба с двух рук, а психология. Наука, позволяющая избежать конфликта, если есть хотя бы мизерный шанс его избежать. Даже если тебе плюют в лицо. Или с кулаками лезут. Жизнь клиента дороже собственной гордости – по крайней мере, в рабочее время.
Психология общения с вооруженным, численно превосходящим противником не блещет особой сложностью – просто выполнять все его требования. Не суетиться, не дергаться, не геройствовать. Смотреть и слушать. До тех пор, пока не поймешь, что противник пришел как раз за жизнью твоего клиента, а значит, выбора у тебя нет. Дальше – по обстоятельствам.
– Богдан! – глаза Киры выдали волнение, хотя держится девочка неплохо. Успела уже выглянуть и обстановку оценить.
– Давай, если что, я работаю правый сектор, а ты левый. Из пистолетов придется.
А ведь это, пожалуй, первое реальное столкновение в ее жизни. Первая реальная опасность. Немного, видать, за два года ее карьеры нашлось желающих атаковать господина Суханова. Правый сектор, левый… На курсах телохранителей учат именно так – при работе группой дробить пространство на сектора и отсматривать каждому только свой участок. Действенная система в условиях города, где любой киллер, или даже толпа таковых вынуждена озираться по сторонам, и запас времени у них ограничен. Чему девочку не учили, так это тактике лесного боя, когда превосходящий противник берет тебя в кольцо и начинает решетить не торопясь, со вкусом, со всех сторон одновременно.
– Дай-ка мне хлопушку, – попросил Богдан вежливо и пальцы его сомкнулись на ложе Кириного «Тигра».
– Зачем?
– Давай, давай. И пистолет тоже.
– Ты с ума сошел?! – рывком отстранившись, девушка прищурилась. – Ты что, вообще, задумал?!
– Ладно, пусть будет у тебя, – кивнул Богуславский, сознавая, что объяснить этот поступок будет очень трудно. Потом объяснит, если все обойдется.
– Вытащишь без моей команды – сам тебе руку сломаю.
– С-сука, – прошептала Кира, взгляд которой наполнился мгновенным и страшным подозрением. – Так ты с ними…
– Насчет руки не шучу.
Теперь придется контролировать не столько разбойников, сколько девицу, у которой мозга за мозгу вот-вот заплетутся.
– Э-эй, тормози! – крикнул один из «дровосеков» совсем ненужную команду. – Кого везешь?!
– Людей! – ответил «экспедитор» и перехватил незаметно автомат за рукоять. – Белых людей! Сколько ты хочешь?!
– Как всегда, по три кула с носа! – подойдя ближе, «дровосек» оглядел внимательно всех троих, узкие глаза сощурились еще больше, ухмылка обнажила желтые зубы:
– У них хорошее оружие, дорогое. И баба!
– Какое тебе дело до них? – отозвался второй «экспедитор» лениво, без всяких признаков беспокойства, а после выпрыгнул из кузова и отошел с «дровосеком» в сторону. Дальнейший разговор на языке сайбо заставил Богдана помучиться в неизвестности, но вид передаваемых из рук в руки купюр снял все вопросы. Через пару минут охранник забрался на свое место, а вооруженные хлопцы, поднапрягшись, убрали бревно с дороги.
– Бьен куиши!– крикнул любитель оружия и баб, махнув отъезжающему грузовику.
– Он желает нам счастливого пути.
– Это понятно, – отозвался Богдан на реплику одного из охранников. – Еще б ему не желать! Что бы он делал без таких как мы?!
– Здесь многие ездят.
– Ага. И дань собирают тоже многие. Сколько он там попросил? Три кулата?
– Да, с каждого. Не считая нас. Всего – девять. Обычная цена за проезд.
– Слушай, а что им мешает забрать вообще все? Обчистить, раздеть до нитки.
– Они не имеют права, – покачал охранник головой очень серьезно, с некоторым даже удивлением. – Все обязаны соблюдать дайх пхо, даже лесные сборщики.
– Чего соблюдать?
– Дайх пхо, или «закон повозки», – пояснил молчавший до сих пор Стивен Хоксли. – Очень древнее правило, между прочим, спасшее многих купцов в этих джунглях. Если сформулировать коротко – человек, едущий в твоей повозке, находится под твоей охраной, до тех пор, пока с повозки добровольно не сойдет. Добровольно, заметьте.
– То есть, этот грузовик…
– Он принадлежит фирме, занимающейся перевозками. Фирма обязана охранять нас в пути и платить за нас дань, при необходимости.
– А если бы не заплатили?
– Тогда претензии предъявлялись бы к ним, – кивнул охотник на молчавших «экспедиторов». – Их могли бы избить или даже убить, но нас не тронули бы в любом случае. Мы не причем.
– Хар-роший закон, -оценил Богуславский, возвращая оружие насупленной Кире. – Слышала, да?
– Только не пытайся оправдать свою трусость! – сверкнула глазами девушка с испепеляющим презрением,
– Руку он сломает! Герой!
Богдан пожал плечами и отвернулся, скрывая усмешку. Прожив на свете лет тридцать с половиной, да еще такой как у него жизнью, поневоле выработаешь иммунитет ко многим вещам. И мнение окружающих о твоей персоне становится тебе, зачастую, до лампочки.
Жаль только, что рабочий контакт с напарницей восстановится, увы, не скоро. За все нужно платить.
Глава пятая.
В которой смерть впервые проходит
рядом и герои видят ее следы
Женщина плакала – очень страшно, на одной затянувшейся высокой ноте. Непривычно плакала, не по-русски.
«Ерунда какая в башку лезет, – поморщился Богдан. – По-русски, не по-русски! Ужас и горе у всех одинаковы.»
Плачущие женщины, особенно пожилые, неизменно вызывали у Богуславского чувство вины. О матери напоминали, наверное. Стыдно становилось, почему-то, хотелось спрятать глаза и отвернуться.
– Сегодня у нее погибла дочь, я уже говорил… – Стивен Хоксли определенно демонстрировал окружающим свою британскую невозмутимость, но трубка в руках чуть-чуть да подрагивала. Куда больше, чем там, на дороге. «Как он может быть охотником, если без курева полчаса не терпит?! От него же дымом несет за километр!» Как любой недавно «завязавший», Богдан отчаянно тосковал по табаку и питал черную зависть к курильщикам. Особенно в такие вот моменты.
– Ночью они запираются в своих домах и боятся даже выглянуть, но после рассвета считают себя в безопасности. Считали. Сегодня утром скот в краале2 начал шуметь, и девушка вышла с ружьем.
– А что, мужчин у них для этого дела не нашлось?
– Увы. Мать с дочерью жили вдвоем, – охотник покосился на плачущую и кивнул в направлении деревни. – Идемте, джентльмены и вы, леди, я покажу вам, где все произошло.
По колхозно-советским понятиям назвать это деревней было сложно – деревушка, скорее. Всего-то десятка три хижин – бамбуковых, на высоких сваях, окруженных дворовыми постройками. Посреди улочки бродят крупные куры, чуть в стороне деловито роет дерн серая от пыли свинья.
– Прям, родным повеяло, – хмыкнул Богдан, тщетно пытаясь углядеть хоть какую-нибудь опасность в окружающем пейзаже. Не было ее. Солнце, вышедшее в зенит, палит нестерпимо, воздух источает ароматы пряной зелени и навоза, скотина в хлевах мычит, хрюкает и бьет копытами. Бурое пятно на светлой земле выглядит совсем даже не страшным – пройдешь и не заметишь.
– Здесь он прятался, – сказал Хоксли, поднимая с земли большой кусок мешковины. – Я прикрыл след, чтобы вы могли взглянуть. Когда девушка спустилась, зверь обошел крааль и прыгнул ей на спину, примерно с пятнадцати футов. Потом унес в джунгли. Она не успела даже вскрикнуть…
Глубокая, неправильной формы вмятина с четырьмя ямками поменьше. Классический кошачий след.
– Если хотите, можем дойти до того места, где он ее разорвал. Это недалеко.
Джунгли начались в нескольких десятках метров от крайней хижины – тоже классические. То самое, что вездесущие англичане как раз и окрестили этим словом в недалекой отсюда Индии. Высокая, в рост человека, желтая трава с листьями, похожими на клинки сабель. Редкие деревья неизвестной породы вытарчивают тут и там, сменяясь еще дальше темным пологом леса.
– Тут, наверное, змеи есть! – поежилась Кира, нащупывая зачем-то кобуру. – Наступишь и не увидишь!
– Зато они нас услышат, – усмехнулся Богдан, пропуская Хоксли вперед. – Четыре человека в тяжелых башмаках топают как стадо слонов. Змеям тоже жить охота!
Так и пошли гуськом, по узкой, свежевытоптанной тропке. Бурые потеки и брызги на траве отчетливо указывали путь того, кто крался здесь нынешней ночью, волоча в зубах, как пушинку, человеческое тело. Шел, раздвигая стебли и не сломав ни единой травинки. Люди так ходить не умели, а потому запинались через каждые пару метров и помогали себе тесаками – коридор образовался вполне приличный.
– Вот тут все закончилось, – буркнул Хоксли, выходя на утоптанное пространство. – Он был голоден, не стал уносить далеко…
Богдан постарался сохранить хладнокровие, борясь с подкатившим к горлу тошнотным комком, сделал шаг в сторону, отвернулся. Кира, за спиной издала утробный звук – что-то среднее между всхлипыванием и кашлем. Дмитрий Константинович Суханов сочно выматерился, позабыв про свой имидж джентльмена.
– Да как же это…
Больше всего тут поражал запах – липкий, чуть сладковатый букет крови и разложения. Крупные зеленые мухи обильно ползают по обрывкам одежды, среди которых видны несколько неровно обглоданных костей – берцовых, еще каких-то. Много мух, взлетают и вновь садятся, наполняя воздух монотонным гулом.
– Здесь еще была голова, – сказал Хоксли тихо, будто извиняясь, и Богдан порадовался, что Кира не знает английского. -Родственники ее забрали. Я разрешил. Ради одной головы не стоит строить махан, зверь к ней не вернется.
– Что строить?
– Махан. Так это называют в Индии, – охотник вынул привычным жестом трубку, но сейчас Богуславский был ему за это благодарен. Аромат голландского табака даст шанс избавиться от тошноты.
– Специальный насест на дереве или на жердях, где тигр не может достать тебя.
– Ага, знаю. У нас в тайге это называется «лабаз», – пройдя пару метров, Богдан опустился на корточки и отчетливо уловил еще один запах, кислый, терпкий. Запах большого зверя. А еще говорят, что кошки не пахнут – им мол, из засады нужно охотиться, чистюли они. Чушь!
– У меня предложение, – Суханов цветом своего лица напоминал сейчас свежую слоновую кость. – Я думаю, здесь мы осмотрели все, что можно. Пойдемте-ка назад, господа-товарищи.
Фраза произнесена была по-русски, но все присутствующие поняли ее одинаково хорошо.
* * *
– Индийские раджи любили охотиться со слонов. Жаль, что нам это дело недоступно, – под влиянием алкоголя Стивен Хоксли начал, вдруг, изъясняться без всякой джентльментской велеречивости, как и большинство подвыпивших мужиков во всех странах и на всех континентах.
– Недоступно по двум причинам. Во-первых, дрессированный слон нам не по карману, да?
– Ну, это кому как, – проворчал Суханов, устраиваясь поудобнее на древесном чурбаке и плеснув себе в стакан не по-западному большую порцию «Белой лошади». За последние полчаса порция была уже четвертой, но пьянеть Дмитрий Константинович пока не собирался.
– Я, при желании, могу сюда стадо пригнать.
– О’кей, ладно, – Хоксли глубоко кивнул. – Вы – богатый мистер из далекой и загадочной России, о’кей! Возможно, вы даже богаче тех самых раджей и махараджей тоже! Разве это поможет вам проехать сквозь джунгли в хоудахе?!
– В чем?
– Во-от, вы даже не знаете! Слон – не жеребец, скажу я вам, и на него не сядешь без седла. Понимаете мою мысль?
– Отчасти.
– Так вот, существует специальная корзина, которую пристегивают слону на хребет, чтобы вы, сэр, могли там устроиться и чувствовать себя на все сто. В Индии это срабатывает – тамошние джунгли состоят из травы да кустарников, но попробуйте-ка протиснуться на слоне сквозь здешний лесок! Первая же ветка вышибет вас из корзины, клянусь честью!
Богдан зевнул. Скукота, однако! Пить на работе не дозволял себе и в лучшие времена, в местах куда безопаснее этих. Разговаривать с пьяными собеседниками не хотелось, а коллега-трезвенница Кира упорно его игнорировала,
– Говорят, что все людоеды – дряхлые и беззубые старики, но не верьте этим басням, сэр. Наш зверь молод и силен, это видно по его следу. Он достойный соперник, скажу я вам!
Время близилось к вечеру, и солнце, перестав палить, источало приятное тепло. Гудели в воздухе насекомые, из леса доносились крики обезьян и неведомых птиц. Охотники ужинали, уютно устроившись возле отведенной им хижины и сочетая небогатые местные блюда с собственным сухпайком.
– Местные крестьяне издавна охотились на тигра загоном, я же всегда предпочитал махан. Это, знаете ли, гораздо честнее – один на один, без страховки…
– Господа желают еще пучьяки? – миловидная девушка лет двадцати пяти, выполнявшая сегодня роль хозяйки и прислуги, подошла неслышно с большим блюдом в руках.
– Слово-то какое, – пробормотал Суханов. – Всего-то навсего, свинина с рисом. Ставьте на стол, милая, не надрывайтесь.
– Не забывайте про соус! – воскликнул гурман Хоксли. – Для приготовления соуса используется двадцать видов местных пряностей, а рецепты держатся в строжайшей тайне.
– Ну да, как и все остальное в Азии, – улыбнулся Дмитрий Константинович, обмакнув в соус кусочек хлеба и поднеся его к носу. – Мне достаточно одного обоняния, чтобы сразу опознать душистый перец и лавровый лист, а прочие компоненты слишком слабо проявляются, чтобы о них говорить. К сожалению, мои вкусовые пупырышки уже парализованы алкоголем, иначе я разложил бы этот ваш соус по спектру, на составляющие от «а» до «я».
– До чего?
– До последней буквы русского алфавита. Или до «зет» если вам угодно.
– Господам угодно что-то еще? – встрепенулась девушка, уловив знакомое слово. – Пучьяки нужно есть горячим.
– Не спеши, милая. Сама лучше сядь, перекуси.
Последняя фраза была сказана по-русски, и девушка, наморщив лоб, сочла за лучшее удалиться.
– Хороша, не правда ли? – Хоксли проводил хозяйку-прислугу долгим взглядом, улыбнулся мечтательно. – Увы, господа, местные обычаи строги. Эта крошка – вдова, а потому ей дозволено угощать чужих, хотя и с соблюдением всех норм приличия. Порядочная замужняя женщина, или, паче, того, молодая девица нас даже на порог не пустят.
– В самом деле? – усомнился Богдан, припоминая иные свои азиатские впечатления. – А паранджу тут не носят?
– Нет. К сожалению. Внешность большинства местных дам весьма далека от совершенства, а потому их законные мужья предпочитают обитать вдали от дома. Работают по найму на рудниках, добывают медь, серебро, рубины с сапфирами. Золотишко моют, если повезет.
– Рудники, насколько я знаю, в государственной собственности? – прищурился Суханов.
– О, да. В этом отношении сложилась целая традиция, еще с колониальных времен. Может, и правильно. При здешнем количестве бандитов на каждую милю только армия может уберечь добытые камушки, – понюхав свой стакан, Хоксли потянулся за бутылкой, но передумал. – Обратите внимание, господа, на вон того типа, который как раз идет к нам. Это ни больше, ни меньше, староста здешней общины. Отъявленный плут, но в целом, парень неплохой.
Богдан усмехнулся – никак не мог привыкнуть к американистой манере называть «парнями» всех лиц мужского пола, вне зависимости от возраста. Человек, приближающийся сейчас к охотникам, выглядел на все семьдесят, сед и морщинист, но слабым не казался. Ощущалась в нем жилистая упругость, какая достигается десятилетиями ежедневного физического труда на свежем воздухе, при умеренности в еде и питии.
– Бьен као, – поздоровался староста, не по-стариковски гибко поклонившись, затем перешел на второй государственный язык. – Я желаю господам приятного аппетита и приглашаю их после ужина принять участие в собрании.
– Вот те раз! – удивился Суханов. – У них тут, никак, местная партячейка?!
– Никакой политики, – успокоил Хоксли и вальяжно кивнул старосте. – Пусть собираются. В крайнем случае, я приду один, послушаю.
Староста поклонился вторично.
– И на какое-такое мероприятие вы нас подписали, господин охотник? – поинтересовался с ленцой Дмитрий Константинович, глядя «парню» вслед. – Не иначе, оргия с выпивкой?
– Вынужден разочаровать, но все будет очень скучно. Местные жители обожают непосредственную демократию, и все серьезные вопросы решают на собраниях мужчин. Кстати, староста, придя сюда лично, оказал нам большую честь, господа.
– Чего?! – вскинув брови, Суханов пару секунд глядел на собеседников, затем звучно хохотнул. – Ну, дела! Да меня министры регулярно на банкеты зазывают, такие люди, что… – ухватил, не договорив, изрядный кусок мяса и принялся яростно жевать.
Богдан веселья не поддержал – слишком хорошо знал, какой властью обладают родоначальники таких вот затерянных в глуши, живущих по своим законам селений. Местные аборигены, могут считать себя вполне современными, ездить ежемесячно в город и слушать радио, но попробуй, зацепи их всерьез! В каждой бамбуковой хижине, у каждого мужчины имеется, как минимум, дробовик, а чужаки, решившие нанести вред общине, исчезают, подчас, бесследно. Были такие случаи, были.
– Мне кажется, имеет смысл сходить, – сказал Богуславский почти равнодушно, выражая лишь собственное мнение. – Они могут нам эффективно помочь.
– Ладно, – махнул рукой Дмитрий Константинович. – Считай, уговорили! В конце, концов, если тебе оказывают честь, пусть даже в такой дыре…
«А он неглупый мужик, – сделал Богдан окончательный вывод. – Хоть с «новорусскими» замашками, но соображает! Может, мне реально подфартило с этим заказом?».
Глава шестая.
Посвященная непосредственной демократии и
женской непосредственности
Собрание прошло, как и было обещано, наискучнейшим образом. Местный «актовый зал» представлял собой очередную бамбуковую хижину, душную и грязную, куда, набилось, помимо охотников, с десяток разновозрастных местных мужиков. Одеты были, как на подбор, в новехонькие джинсы, майки и кроссовки, напоминая таким единообразием солдат неведомого войска.
«Это у них, наверное, вместо смокингов, по особо торжественным случаям», – подумал Богдан и с трудом подавил улыбку. Слишком уж серьезное выражение лиц было у приглашающей стороны.
Отдадим должное старосте – словоблудий тот разводить не стал, сходу взял быка за рога:
– Наши мужчины храбры и хорошо умеют стрелять, но слишком бедны, чтобы купить себе хорошее оружие и выйти против тигра. Никогда раньше мы не решились бы сами выслеживать столь хитрого и коварного зверя, но сейчас наше терпение иссякло. Трое из сидящих здесь уже потеряли своих родственников и готовы к решительным действиям.
– Вы хотите убить тигра сами? – спросил Суханов невинно, приведя старосту в некоторое замешательство.
– Любой из нас был бы рад сделать это, – нашелся, наконец, семидесятилетний «парень», окинув соплеменников отеческим взглядом. – Но вы, как почетные гости, обладаете преимущественным правом развлечь себя охотой на столь великолепную дичь. Все что мы просим, так это разрешения помочь вам по мере наших возможностей…
«Ай да сукин сын, выкрутился! – Богдан даже зааплодировал мысленно старикашке. – Мы-то выходит, и не избавители, а просто скучающие гости, приглашенные на сафари. Глядишь, еще и денег потребуют. За то, что лишили гордых мужчин их законного и неотъемлемого права».
– Наши предки всегда устраивали облавы на людоедов с тем, чтобы зверь сам вышел к охотнику. Вы, господа, можете рассчитывать на всех, кого видите здесь, если возникнет такая необходимость.
«А излагает-то как красиво! Если согласимся – будем в долгу перед ними за помощь. Откажемся – все возможные будущие жертвы на нас и повиснут. Ну-ка Дмитрий Константиныч, дай наш ответ Чемберлену!». Богуславский глянул на клиента с некоторым даже любопытством – потягайся, мол, акула капитализма, с деревенской дипломатией. Тут тебе ни один телохранитель не поможет. Пару минут в хижине стояла тишина. Хоксли прекрасно просчитавший ситуацию, решил не высовываться и лишних обещаний не давать. Кира, та вообще на языковом барьере застопорилась, молчала как рыба-кефаль.
– Я благодарен вам за предложение, но принять его не могу, – произнес, наконец, Суханов, обведя сидящих тяжелым взглядом и уперев его в выцветшие узкие глазки старосты. – Кодекс чести мужчины в моей стране предписывает единоборство со зверем, если зверь достоин того. Мне приходилось убивать медведей и кабанов, но сейчас я узнал, что жители вашей деревни попали в беду – мой друг Стивен позвал меня на помощь. Мы не станем злоупотреблять вашим гостеприимством и намерены рисковать только своими жизнями, совершенно бескорыстно.
На этот раз Богдан не удержался, улыбка его вышла широкой и вполне победной. Сам Богуславский особым красноречием от природы не обладал, но вполне мог оценить чужие красивые финты. Есть, конечно, некоторый перебор – насчет «кодекса чести» того же. Весь расчет на возможную наивность старосты, который вряд ли бывал в России-матушке и наверняка не в курсе тамошних традиций.
На этой ноте собрание и завершилось. Еще немного пустословия, комплиментов и благодарностей, плюс взаимные заверения в готовности помочь. Никто, правда, не озвучил очевидную и печальную истину: для единоборства со зверем, нужно зверя этого найти, а еще лучше – подманить. Наживка нужна. Следующая жертва.
– Скоро уже и стемнеет, – зябко поежилась Кира, когда господа охотники вернулись за стол. Не ужинать вернулись, так посидеть – в душную «гостевую» хижину никого не тянуло.
– Стемнеет, и он вернется.
Посидели, помолчали чуток.
– Есть предложение, – заявил Богдан конструктивным тоном, дабы разогнать созерцательный настрой. – Как я понимаю, ночевать нам всем придется в одной комнате, причем не шибко большой и комфортной. Тесновато будет, господа.