Я буду надеяться на чудо

– У тебя же еще одна бабушка есть в Москве.

– Мне кажется, не очень она нас любит, – осторожно выразился Валька. – То есть она по-своему любит… но не очень сильно.

– Но если с мамой твоей что-нибудь случится, она ведь тебя заберет?

Валька подумал немножко и уверенно сказал:

– Нет. Устроит в престижный детский дом и будет говорить: я даю тебе элитное образование!

Энн опять что-то забормотала с закрытыми глазами.

– Энн, ты что?

– Я молюсь за свою скамейку запасных. И за твою тоже.

Больше они не разговаривали. Быстро пошли назад, уже не останавливаясь, чтобы забросить удочку. Когда вышли на пляж, Аня прервала молчание:

– Валь, а если тебя твой отец отыщет, ты его простишь?

– Не за что мне его прощать. Мама сказала, мое рождение он не планировал.

Аня вспылила:

– Ну почему, почему? Он, значит, тебе ничего не должен?

– Конечно.

– Мой планировал, однако бросил меня. Какая разница?

– Разница огромная. Он тебя любит. Скажешь, нет?

– Но он меня бросил!

– Неправда. Он ушел от твоей мамы, но продолжает вас любить. Он дает деньги, интересуется, как вы живете. Я вас не видел вместе, но ты наверняка ему грубишь. Разве нет?

– Естественно!

– Это неестественно, но обычно. Вот представь, через несколько лет вы выйдете с сестрой замуж.

– Я не выйду замуж!

– Выйдешь, все выходят. И мама ваша останется одна. Ты зайдешь к ней узнать, как она живет, а она тебе скажет: чего приперлась, ты меня бросила!

– Мама так не скажет.

– Правильно, не скажет. Потому что любит тебя.

– Да что ты понимаешь!

– Может, и не понимаю. Но верю умным людям: любить – значит прощать.

– Он сейчас любит новую жену и новую дочь.

– Он разрывается между вами. Я представляю, если бы мама с бабушкой стали меня дергать: бабушка что ей тяжело одной жить, и чтобы я в Утятине остался, а мама что пора в Москву ехать, и она без меня тоже не может. Но они не будут мне нервы мотать, они обе меня любят.

Аня топнула босой ногой и побежала вперед. Энн дернулась за ней: «Аня!», а Валька придержал ее за руку и сказал:

– Не надо. Пусть она подумает.

– О чем?

– О папе с мамой.

Открывая свою калитку, Энн спросила:

– Валь, а можно я приду к вам помогать забор ломать?

– Это мужская работа.

– Но доски я же могу таскать…

– Ладно, приходи.

Аня и Энн пришли вместе. Валька только вздохнул: эта малявка наверняка еще и уговаривала Аню прийти сюда. Дядя Гена с сомнением поглядел на помощниц и предложил:

– Девчонки, может, вы мою жену смените и с Ритуськой в няньках посидите?

– А фигушки! – орудуя гвоздодером, пропыхтела Аня.

– А ты?

– Ну, если надо, – вздохнула Энн. – Куда идти?

Через пять минут появилась Катя в рабочей одежде:

– Валька, какие подруги у тебя! Я думала, таких в Утятине нет!

– Каких таких?

– Добрых, дружок. Все подростки психованные и эгоистичные от избытка гормонов, а твои девочки с малышами имеют терпение обращаться. Ген, сейчас еще Лидочка придет.

– Ну, конец работе! Вместо дела хи-хи и ха-ха.

Пришла подруга Кати Лидочка, действительно, очень легкомысленная особа. Зато привела с собой двух парней, Ромку и Женьку, которые играючи сняли ворота с петель. Привез железные ворота и секции для огораживания палисадника Ромкин отец дядя Валера и тоже включился в работу. Проезжал мимо отец Ани Иван Иванович, поставил машину к дому дяди Гены и стал копать канаву под фундамент ограды. Вышел из дома сильно пьяный Василий Тихонович, за ним шла, причитая, его жена тетя Люда. Василию Тихоновичу вручили лопату и поставили копать канаву навстречу Ивану Ивановичу, тетя Люда стала таскать доски в сарай. В общем, было очень весело. Когда бабушка проснулась и вышла из дома, новые ворота уже стояли, а мужики заканчивали опалубку под фундамент ограды. Только тут дядя Гена спохватился:

– Как там нянька наша? Мы тут развлекаемся, а она с этой хулиганкой столько времени.

– Ой, и моя Танюшка тоже голоса не подает, – воскликнула Лидочка.

– Бабы, вы что, ей двух девчонок навязали? – дядя Гена в сердцах бросил лопату и пошел к дому.

Катя с Лидой переглянулись и двинулись за ним. Все вернулись очень нескоро.

– Что там? – спросила Елена Карловна.

– Очень много я теперь о своих жизненных ошибках узнал, – преувеличенно серьезно сказал дядя Гена. – Мне нужен другой психотип жены.

– Повтори, Геночка, не поняла.

Дядя Гена достал из кармана листок, развернул его и сказал:

– Вот, записал. Я, Елена Карловна, женился на сенсорно-логическом экстраверте. И дочь у меня такая же. А надо было мне искать сенсорно-логического интроверта.

– Теперь то же самое, но по-русски, – засмеялась бабушка.

– Наша ученая няня Анечка использует в работе знание психотипов. Девчонки последние сорок минут сидят на песке и занимаются самым обычным для них делом: Танечка строит замок из песка, а Риточка его разрушает. Анечка говорит, что первой сдастся все-таки Рита, потому что созидание осмыслено, а разрушение бесплодно. Я бы тоже на дочь не поставил, у нее уже нижняя губа обвисает.

– Нет, ты мне насчет типов скажи.

– Сейчас скажу, я долго заучивал. Сенсорно-логический экстраверт – это типа военачальник: победа любой ценой, не выносит подчинения. Чем не Катя? А сенсорно-логический интроверт – это типа мастер. Надо будет Никитке подсказать, чтобы не повторял моих ошибок. Пусть женится на Танюшке.

– Ох, Геночка, – засмеялась Елена Карловна. – Когда будешь учить моего младшего внука, как жену выбирать, не забудь его предупредить, что этот военный психотип сам решает, за кого замуж выходить. И мнение жениха никакого значения не имеет.

– Йес! – захохотала Катя.

– И это все тебе Анечка рассказала? Ничего себе! – сказал Иван Иванович.

– У нее мама психолог, – пояснила уязвленная Аня.

– Ну, у Вальки вон мама переводчик. А спроси у него, как по-английски чего сказать, так он не лучше меня справится, не в обиду ему будь сказано, – откликнулся дядя Гена.

– Это точно! – засмеялся абсолютно не обидевшийся Валька. – Но важнее этой психологической мути, что наша Энн людей любит и жалеет. А потому понимает.

– А ты, Валька, у нас тоже не дурак, – потрепал его по голове дядя Гена. – Айда все к мосткам, обмоемся.

Валька на речке не задержался. Просто окунулся, смыл с себя пыль. Может, Энн хочет искупаться? Неудобно перед ней, они все вместе, а она одна детей караулит. Выбравшись на тротуар, он увидел знакомую фигуру. Высокая сутулая женщина катила коляску в сторону Хамских выселок.

– Елена Игнатьевна!

Она не обернулась. Валька кинулся за ней следом. Когда он догнал ее, она нехотя остановилась:

– Здравствуй, Валентин. Давно гостишь? Ты извини, я домой спешу, пора внука укладывать.

Валька растерялся. Как же так, почему она у них ни разу не была, он же несколько дней гостит. Она лучшая подруга бабушки! Они друг друга «одногоршочными» называют, еще с детского сада дружат. Валька машинально глянул в сторону дома и увидел, как вышла из новых ворот бабушка, увидела его с Еленой Игнатьевной и сразу скрылась.

– Как же так, да что же это… – растерянно пробормотал он.

– Валь, – положила ему руку на плечо Елена Игнатьевна. – Не бери в голову. Проводи меня немножко. Я тебя два года не видела, ты совсем большой стал. А похож ты… нет, не в Шпильманов!

– А я в кого, в биологического отца? – с вызовом спросил Валька.

– Скорее, в деда. На Юрку Петрова ты похож, каким я его по школе помню.

– А на кого же тогда мама похожа? Она ни на бабушек, ни на меня не похожа.

– Лена на своего деда, на Карла Ивановича похожа. Не фыркай, ты его только по портрету знаешь, который с него уже в старости Алексюта писал. А ты зайди в музей и посмотри ранние работы Алексюты. Там есть картина «Комсомольское собрание». Он на ней крайний справа, перьевой ручкой пишет. Да, еще есть этюд «Туман на озере». Дореволюционная работа. Там родители Карла Ивановича, Иван Карлович и Пелагея Кузьминична.

– Ничего себе, немецкие имена!

– Иван Карлович по родителям с обеих сторон немец, но женат был на русской, Лыкова она была в девичестве.

– Как это вы всех знаете?

– Я все-таки в музее работала.

– Какой бойкий мальчик, – обратил внимание на внука Елены Игнатьевны Валька. – Это Зоин?

– Да, – тон ее опять стал холодным.

– Совсем не похож. Она такая красивая… была. Нет, вы не подумайте, он симпатичный, но совсем другой…

– Я ничего такого не подумала. Ты извини, нам действительно пора. Но ты заходи ко мне, я рада буду.

– До свидания, – сказал он ей вслед.

Валька так задумался, что чуть не прошел мимо дома Васильевых. И прошел бы, но его окликнул Иван Иванович, стоящий на противоположном тротуаре в том месте, где начиналась тропинка к реке.

– Валентин, – сказал он, ероша свои мокрые после купанья волосы. – Ты, я вижу, неглупый малый. Поэтому я тебя попрошу: не задавай вопросов. Бабушка твоя – очень хороший человек. Но она пережила тяжелый удар. Знать тебе подробности ни к чему. Тем более, окружающим. Не буди лихо, пока тихо! И всё. Ты куда сейчас?

– Энн надо сменить.

– Вон Таисия Андреевна, Лидочкина бабушка. Попросим ее.

– Рита спит крепко, – успокоила она Ивана Ивановича. – Вот, креслом загородим, чтобы не упала, и всё.

Взяла правнучку на руки и понесла домой.

После ужина Иван Иванович сказал:

– Я девочек по домам развезу.

– Я пешком прогуляюсь, – дернула плечом Аня.

– Как хочешь. Анечка, поехали?

Энн растерялась. Она переводила взгляд с Ани на Вальку, потом на Ивана Ивановича и не могла решить, как ей быть.

– Энн, поезжай, бабушки тебя заждались. А я Аню провожу, – сказал Валька.

– Я прекрасно дойду одна.

– Конечно, дойдешь. Но правила приличия требуют, чтобы джентльмен проводил даму.

Аня сверкнула на него глазами и полезла в машину. Иван Иванович подсадил Энн, подмигнул Вальке и уехал.

«Все так помогали бабушке, так хорошо относятся. Но на душе тяжело. У бабушки спрашивать нельзя, Иван Иванович сказал. Кажется, мои расспросы неумные. Поговорю с дядей Юрой».