Тентаклеведение. Девять ударов
* * *
Жена каждую субботу целый день гуляла по магазинам (она любила прохаживаться, прицениваться, ждать распродаж и покупать всякие мелочи). Но на самом деле её каждый раз тянули на улицу вовсе не одни лишь покупки. Она традиционно ярко красилась по такому поводу и стильно одевалась, называя эти еженедельные прогулки «выходами в свет». Обладая незаурядной внешностью, она всегда как магнитом притягивала мужское внимание: её длинным ногам на высоченных каблуках сигналили машины, продавщицы отпускали комплименты золотистым кудрявым волосам, а наиболее смелые мужчины, в основном отчего-то южане, постоянно говорили, какое у неё сказочное лицо, и спрашивали, как зовут такую красивую принцессу. Хотя она никогда не реагировала на попытки познакомиться и всегда хранила верность Александру, но после каждого шоппинга Алиса стабильно получала заряд энергии на всю следующую неделю и, как правило, возвращалась в превосходном и немного лихорадочном настроении.
Вот и сегодня она вернулась в прекрасном расположении духа и застала Александра с Андреем корпящими над своим проектом. Саша познакомил её с «папой», и она взялась за приготовление ужина, а тем временем Саша со своим «наставником» заканчивали работу.
На Алисе были прекрасно сидящие чёрные джинсы, соблазнительно обтягивающие попку, и повеселевший Андрей не мог удержаться, и тайком бросал сальные взгляды за спину Александра, пока тот сохранял и закрывал все файлы и убирал ноутбуки.
Вообще-то, что касается Алисиной задницы, это была просто притча во языцех! Однажды они вчетвером съездили на море, и Александру с Максом досталось столько впечатлений от нисколько не стеснявшихся и как будто бы из воздуха появлявшихся поклонников, что они быстро сообразили: в отпуск девчонок без сопровождения отправлять никуда и никогда не следует!
Круглая Ли́скина попочка и Ленкина осиная талия, выглядевшая так, как если бы у неё была удалена нижняя пара рёбер, всегда привлекали мужской интерес.
Вот и теперь взгляд Андрея нет-нет, да и соскальзывал вниз. А когда Алиса переоделась к ужину в домашний шёлковый халат, его интерес стал настолько очевиден, что не замечал этого один вечно невнимательный Александр.
Лёгкий ужин прошёл в оживлённых беседах: Саша что-то без умолку рассказывал об их проекте, а Андрей хвалил своего стажёра и говорил, какой из него со временем получится отличный специалист. Они договорились об очередной рабочей встрече в следующие выходные (в субботу ожидался большой праздник, поэтому наметили на воскресенье). Андрей предупредил, что придёт с само́й Марией Андреевной, и уж было собрался уходить, но тут Алиса выудила откуда-то бутылку вина, и они, взяв бокалы, переместились в большую комнату на диван. Они неспешно смаковали вино под телевизор и лениво болтали о всяких мелочах. Алиса прилегла на колени к Саше, а Андрей устроился у неё в ногах на другом конце дивана. Шёл какой-то фильм о природе по «Discovery». На пару минут Саша увлёкся и включился в реальность только в ответ на зов Алисы. Ему казалось, будто сознание отсутствовало всего мгновение, но он обнаружил, что она уже целиком охвачена любовным волнением. Кроме случая, когда они вместе подслушивали секс своих друзей из-за стенки, за несколько лет Александр никогда не видел жену настолько возбуждённой: её глаза блестели, грудки часто вздымались, соски отчётливо выделялись под шёлком. Алиса глядела на него с одновременно умоляющим, страстным и извиняющимся выражением на раскрасневшемся личике. Приоткрыв губки, она, лихорадочно дыша, прерывающимся шёпотом еле слышно произнесла:
—Саша… Саш… Он… трогает меня…
Тут Саша заметил, что правая рука Андрея скрывается под подолом её халатика и медленно, но уверенно, шарит у неё по ногам.
Он в каком-то немом оцепенении наблюдал за шёлковым бугорком, под которым угадывалась ладонь: он перемещался по ногам Алисы, а когда нырнул глубже, то рука, видимо, принялась гладить её между бёдрами. У неё из груди вырвался сдавленный хрип, хмельные от ударившего в голову влечения глаза прикрылись, и она выдохнула:
—Сашенька, мне стыдно, но я не могу… Очень приятно…
Андрей усёк, что Саша наблюдает за ним, и, должно быть, расслышал Алису, но ничуть не смутился и откровенно признался:
—Ты знаешь, я тоже не могу. У тебя такая восхитительная жена – никак невозможно удержаться! – с этими словами он потянулся рукой подальше и, вероятно, взял Алису «за живое», поскольку та издала тихий протяжный стон и даже, вроде, слегка приподняла ногу, освобождая ему путь.
—Ну что же ты молчишь? – шептала она, – Он же меня гладит там…
Саша смотрел ей в глаза и не мог ничего ответить, поневоле ощущая, как сам собой наливается кровью член рядом с лицом лежащей на коленях жены. Под тонкой тканью чужая рука лапала, гладила и массировала. Саше показалось, что Андрей действует уж слишком грубо и бесцеремонно, но каждое движение безотказно вырывало стон за стоном:
—Ох, что он делает! У него такие руки… Саша, помоги мне, чего ты смотришь?!
Саша взял её лицо в ладони.
—Боже мой, как ужасно! Скажи ему, чтоб перестал! Ох, м-м-м… Там… так… О-о-о…
Андрей, видя, как реагирует на его действия её тело и то, что Саша не сопротивляется, совсем осмелел, просунул под подол и вторую руку и одним рывком содрал с неё трусики. На сей раз Алиса всё-таки совладала с собой, резко согнула ноги, оттолкнула Андрея, вскочила и, вся красная как рак, пулей вылетела из комнаты. Мужчины помолчали, затем Андрей поднялся и положил на диван крошечный треугольник влажной ткани, который задумчиво вертел в руках:
—Я, пожалуй, пойду ещё себе вина налью…
Едва только он вышел, в комнату ворвалась разъярённая Алиса и захлопнула за собой дверь:
—Что это было?.. Что это было, я тебя спрашиваю?! Чего ты молчишь?! Твою жену на твоих глазах почти что трахают, а ты сидишь как истукан и смотришь телевизор?
—Ведь тебе же нравилось вроде… Ты и сама не особенно сопротивлялась…
—Конечно, я же не каменная! Но я тебя не понимаю, ты что, готов меня, как шлюху, любому своему другу отдать?!
—Что ты орёшь, он же слышит… Все слышат…
—Ну и пусть слы-шат! Ты – безвольный сладострастный импотент, вот ты кто!!! Только и знаешь, что лежать, как кутёнок, и ждать моих действий. Сам ничего не можешь!
—Нет, Али́с, не надо…
—Что не надо? Ты даже собственную жену девственности лишить не смог! Айболит, блин, потребовался! – продолжала орать Алиса.
—Замолчи! Тише! – шипел Саша, – Ну это-то тут причём, Алис? Такое иногда случается. Ну, помог доктор, меня-то зачем этим попрекать?!
—А притом! Ты думаешь, как Айболит помогал?! Обезболиванием и скальпелем, небось?! Ты так думаешь?! Я и тогда подозревала, а теперь точно знаю: ты под каждого проходящего мужика готов свою жену подложить!!!
—Алиса, ну что ты говоришь?!
—Да он трахнул меня, твой доктор! Можно сказать, так же как этот твой второй «гинеколог», Андрей, пытался!!!
—Алиса, опомнись, что ты несёшь?!!
—Да чего уж тут, – вдруг внезапно успокоилась Алиса, – даже легче стало…
И она каким-то тихим и почему-то отрешённым голосом поведала вконец офонаревшему Александру о том, что именно произошло с ней всего через неделю после свадьбы.
* * *
Она пришла к «Айболиту», порядком опоздав, когда приём уже закончился, но всё же застала его в кабинете заполняющим скопившуюся кипу карточек и историй болезни. Он поднял глаза на робко вошедшую Алису и, покрутив в руках просроченный талончик на приём, разрешил:
—Ладно, садитесь, раз уж пришли…
Алиса села на стул рядом с письменным столом, нервно теребя сумочку.
—Да не сюда садитесь, – улыбнулся доктор, – раздевайтесь там, за ширмой, и садитесь на вон то кресло. И не забудьте подстелить пелёнку. Принесли?
—Да…
Смущённая Алиса прошла в указанный угол и долго раздевалась, раскладывая на кушетке вещи, стремясь как можно больше оттянуть момент операции. Наконец, она, прикрываясь, вышла из-за ширмы и полезла на кресло.
—Ого! – аж присвистнул «Айболит», – Что ж вы догола-то разделись? Достаточно только снизу было… Ладно уж, лежите: нечасто нашему брату выпадает увидеть такую красивую грудь! Кладите ноги вот сюда.
—Железки холодные!
—Сейчас. Я подложу… Так сойдёт?
—Да…
—Лежите так, – доктор надел резиновые перчатки и приготовил зеркальце, – Сначала осмотрим…
Он выдавил на ладонь большое количество прозрачного геля, сел между её ног на невысокий табурет и занялся смазыванием входа во влагалище взвизгнувшей от внезапного холода Алисы. Его движения были в корне другими, чем у Александра, уверенными и профессиональными, – «Ну конечно, он же врач!» – и эта уверенная деловитость ни с того ни с сего показалась распятой на кресле Алисе очень возбуждающей. Она вспомнила, как Лена рассказывала про свои эротические фантазии с гинекологом. «А ведь сейчас вечер, в клинике, небось, никого уже нет. В коридорах, по крайней мере, – ни одного пациента… И я здесь лежу вся такая, как идиотка, голая (надо же было так облажаться), а он всё, что хочет, может сделать. Но что он там всё-таки делает? Мажет и мажет…» – Алиса попыталась приподняться…
—Лежите, лежите, надо также внутри обработать, – он ввёл во влагалище, каким-то образом миновав Алисину девственность, длинный палец (только позже она узнала, что девственная плева имеет серповидную форму, и всегда остаётся отверстие). Алиса охнула и схватилась за края кресла.
—Спокойно, девочка, спокойно. Ты что это схватилась? Даже грудку с испугу перестала прикрывать! А она у тебя действительно очень красивая… Чего у тебя так сосочки торчат? Замёрзла, что ли?
—Н-н-нет…
—Ты вся дрожишь. Боишься?
—Н-н-нет, не б-боюсь…
Жирно смазанным гелем пальцем он совершал в глубине влагалища круговые движения. Это окончательно добило охваченную жарким пылом Алису, и она протяжно застонала.
—Ох… М-м-м… Что… Вы… Делаете… Ох… – смазка потоком хлынула, размывая гель и делая её безумно скользкой.
Доктор, по-видимому, нисколько не удивился и пробормотал себе под нос:
—Ах, вот оно что… – при этом он продолжал крутить карусель внутри её лона, хотя оно стало настолько увлажнённым, что, очевидно, в этом уже не было необходимости, – А плева у тебя, красавица, действительно очень прочная. Неудивительно, что твой порвать не смог. Надо было сперва посмотреть, а потом в эту дырочку сбоку целиться, – говоря, он всё совершал свои изматывающе-дразнящие движения, заставляющие ноги Алисы судорожно сгибаться; иногда он начинал пальцем, как бы маня, гладить, прижимая его изнутри к лобку, от чего хотелось пи́сать, – Вообще, хирургическое вмешательство – всегда крайняя мера. Естественный способ гораздо лучше, вы, надеюсь, понимаете? – бормотал доктор, снова почему-то переходя на «вы».
—А-а! Ох! Что вы, доктор… Я не могу… Ах…
—Неудивительно. Я тоже практически не могу. Ты такая хорошая девочка. Сейчас я тебе ещё помогу… – всё это время врач, сидя на табурете, разговаривал как будто не с ней самой, а с её набухшей и сочащейся писькой. И с этими словами он нагнулся и впился губами в клитор.
—О боже! Ох. Мама. Мамочка!
—Не бойся, девочка. Возбуждение – лучший анестетик! Чем будет больше хотеться, тем легче пройдёт дефлорация! Понимаешь? – оторвавшись от неё, неестественно спокойным голосом произнёс он.
—А-а… Да…
—Ты же не хочешь, чтобы мы лидокаин в промежность кололи вместо этого? Да и ушли все… Операционная закрыта… Нет ничего…
—Н-н-нет…
—Тебе же приятно?
—О-о-очень… Но странно… Вы же доктор…
—Да ещё какой доктор! Так… Вот и славно… Лежи-лежи, всё будет отлично! – и он стал лизать клитор, надо признаться, весьма умелым язычком, вызывая у неё охи и ахи, и не забывая одновременно поглаживать её изнутри. Попутно он растягивал отверстие в девственной плеве, что вызывало мучительную, но не слишком уж болезненную сладость. В общем, спустя десять минут Алиса вовсю металась в гинекологическом кресле и вскрикивала в голос, когда он уж чересчур удачно касался кончиком языка её маленькой туго набухшей шишечки.
Когда доктор вытащил палец и встал, Алиса почувствовала, как что-то упруго упёрлось между её ног. Она догадалась, что это, но ни на йоту не испугалась – желание было столь велико, что она только замычала и приготовилась к толчку. Но никто вроде бы не спешил прорывать преграду, упругое и горячее плавно скользило вдоль половых губ от лобка до самого ануса. Это было до крайности развратно и безумно приятно. Член врача, чуть потолще и помощнее, чем у Саши, тесно заполнял мясистой головкой преддверие влагалища и туго ездил по клитору. Закрыв глаза, Алиса отдавалась новому, неизведанному прежде чувству, с каждым движением сладкая нега охватывала её всю, постепенно наполняя желанием вытерпеть любую боль, всё, что угодно, лишь бы это, наконец, вошло к ней вовнутрь. И в какой-то миг доктор прицелился в растянутое отверстие её плевы и надавил. Головка неожиданно легко раздвинула края и вошла в Алисину плоть. Алиса выгнула спинку и тихо застонала.
—Молодец. Послушная девочка. А сейчас возьми себя за коленки и прижми их к груди. Да, так. Умница! Разведи пошире.
И доктор приступил к осторожным движениям из стороны в сторону, всё шире растягивающим её дырочку. Прерываясь, он вытаскивал свой болт и елозил им снова и снова между блестящих от смазки половых губок Алисы. Ей было приятно до дрожи. Лишённая волос киска (Алиса побрилась, как и было велено, перед визитом к врачу) блестела от смазки и соков и громко чавкала каждый раз, когда он выходил из влагалища.
Внезапно без предупреждения доктор резко с размаху вогнал свой дротик прямо в её истомлённую дырочку. На этот раз плёнка лопнула, мгновенной ослепительной болью полоснув по глазам, из которых посыпались искры.
—Ай, болит! – заорала Алиса, не обращая внимания, что именно она только что ляпнула, и кулачками заколотила доктора по груди. Но он уже остановился. Всё кончилось: обагрённый орган замер снаружи у входа. Руки врача гладили её ноги, животик, бёдра, потом коснулись груди. Оказалось, что в процессе ласк сисечки стали гиперчувствительны: оттого что доктор нежно, но уверенно разминал сосочки, опять сочилась смазка, а желание, придавленное было болью, вновь нарастало. Она слышала, как на линолеум падают капли: она понимала, что это, наверное, кровь. Но боль почти прошла. То есть она была ещё здесь, но уже иная, «сладкая боль».
Повременив, «Айболит» всунул свой болт поглубже. Глаза полезли из орбит: чужое тело впервые и незнакомо входило в неё на всю длину, упираясь в матку. Дыхание спёрло, пульс скакал, как бешеный, ногти скребли кожзам кресла. Член неторопливо потянулся обратно, вышел целиком и продолжил елозить вдоль промежности. Всё повторилось. Когда Алиса начала рефлекторно мотать головой из стороны в сторону, тоненько подвывая и лепеча слова благодарности, доктор спросил:
—Как ты, солнышко? Хочешь ещё?
—О да, пожалуйста… Так хорошо… Ещё… Так… Никто… Никогда… Ах!.. Что со мной? Ох. Я дрожу…
—Не больно?
—Нет… Почти… Всё равно… Делайте ещё…
—Умница. Вот так.
Доктор слегка присел и стал вводить свой инструмент снизу вверх, в точности попадая в то самое место, которое когда-то натирал пальцем. Алисе захотелось в туалет. Она поморщилась:
—Нет… Не так…
—Так, девочка, так, потерпи чуть-чуть. Ножки шире. Расслабься. Сейчас всё будет. Слушайся своего доктора. Хорошо. Умничка!
Продолжая действовать членом снизу вверх, он теребил её кнопочку, а второй рукой подхватил под зад, массируя ягодицы. Со временем позыв к мочеиспусканию прошёл, и Алису охватило такое всепоглощающее желание, что она даже испугалась. Массируя ей ягодицы, доктор раз за разом задевал отверстие её попочки, которое рефлекторно сжималось при каждом прикосновении. Но ничего страшного не происходило. Наоборот, Алису лихорадило от возбуждения колоссальной силы, волны сладостной оторопи прокатывались одна за одной через её тело, время шло, и постепенно анус прекратил сжиматься, сфинктер расслабился. Доктор тут же воспользовался этим и ввёл ей в зад одну фалангу.
—Ай! Нет, не надо.
—Не бойся, плохо не будет. Отдайся мне. Закрой глазки. Вот так. Хорошая девочка.
Это «отцовское» обращение сводило с ума, ей казалось, что если он даже станет просто говорить с ней этими фразами своим бархатным заботливым отеческим голосом по телефону, она тут же кончит безо всякого физического воздействия. Но сверх того он умело ласкал клитор, массировал анус и всё быстрее орудовал во влагалище, и она чувствовала, как с каждой секундой к ней приближается мучительно щекотный красный пузырь. Темп всё набирал обороты, пузырь капля за каплей заполнил её всю, застилая глаза пеленой, вслед за этим немедленно лопнул, её пунцовое лицо напряглось, жилы вздулись, она распахнула глаза и увидела, как из неё брызжет прозрачная струя. Одновременно она заорала, не в силах сдерживаться. А струя в такт бешеным движениям внутри ритмичными всплесками всё брызгала, понемногу угасая. К концу сокращений она осознала, что всё это время палец двигался в её попочке также быстро, как член в писечке, но как только всё закончилось, доктор убрал руки и плавно освободил её анус.
—Что это со мной было? Я ведь описалась, да? Какой кошмар…
—Всё нормально, не стесняйся. Это то, что называется «описаться от счастья». Или ещё говорят «сквирт». Лежи, отдыхай… – он медленными движениями едва подавался туда-сюда в её измождённом лоне. Ей не хотелось, чтоб он выходил.
—А как же вы?
—В смысле, ты имеешь в виду мой оргазм?
—Да…
—Не беспокойся обо мне, я теперь редко кончаю. Мне и так прекрасно. Даже смотреть на тебя. А уж видеть, как тебя трясёт от влечения, так вообще…
Через минуту доктор вытащил свой «хирургический» инструмент, который только сейчас она как следует разглядела: приличный, но не такой уж и большой экземпляр. Но вот то, что он делал, она запомнила на всю жизнь. Ей было оглушительно хорошо, и она с признательностью смотрела – не на доктора, нет – на этот фаллос, который ещё торчал и будто бы иногда кивал ей, понемногу поникая. Она испытала настоящую неведомую ей прежде любовь и благодарность к этому органу, который только что сделал её по-настоящему счастливой. Если бы он предложил ей взять в рот, она бы ни секунды не раздумывая взяла бы его вместе со всей кровью и соками и сосала бы изо всех сил, насколько бы хватило её скромных возможностей. Но он ничего такого не сказал. Немного погодя волшебный член так уменьшился, что доктор смог спрятать его в трусы и застегнуть брюки, и больше они никогда не виделись. Затем он принёс ей одежду и откуда-то выудил прокладку, чтобы она не запачкала одежду. Алиса пришла на подворачивающихся каблуках, расставив ноги и пошатываясь, Саша тогда решил, что это у неё от наркоза, напоил сладким чаем и уложил спать пораньше.
А теперь он сидел перед ней и слушал эту историю, и в ушах стучало: «Оглушительно хорошо»…
* * *
—Ну, чего ты молчишь? Интересную историю я тебе рассказала? Прости меня. Не надо было… Пойдём на кухню, у нас где-то водка есть, кажется, в морозильнике. Там же, блин, Андрей сидит, если не ушёл ещё. Совсем про него забыла… Неудобно, всё-таки… Просто, когда я сказала, что не могу, а он повторил, что тоже не может, я… Айболит также с этого начал… В общем… Пошли…
Они пришли на кухню, где действительно всё ещё сидел Андрей. Алиса сообщила, что они поругались, но теперь уже помирились, и всё нормально. Саша молчал, а Андрей вдруг признался:
—Я, конечно, кое-что слышал… Извините, вы так кричали… Интересно, что у меня с женой… у меня была жена… тоже ничего не получилось поначалу… Немного по другой причине, правда, но…
—И что, также доктор помогал? – Алиса была ещё на взводе.
—Нет… Но похоже… считайте… как у вас…
—По такому поводу нужно выпить!
Алиса достала водку и рюмки, они втроём выпили. Слово за слово ошеломление отошло, и даже начал понемногу клеиться разговор… Водка расслабила остекленевшие нервы, скребущие на душе кошки перестали, и в одночасье страшно склонило в сон. «Я просто перенервничал, – думал Саша, – вот почему меня так быстро развезло».
Алиса, уложив Сашу, вернулась на кухню. Они посидели ещё и выпили по паре рюмок, после чего Андрей предсказуемо взял её за колено.
—Нет, Андрей, вы извините, не обижайтесь, но ничего не будет. Хотя, ваши руки, что и говорить… Вы наверняка всё слышали, но это было уже давно, и я тогда была дура, всё вышло случайно. Я не изменяю мужу… Давайте выпьем кофейку, и вы поедете домой, вы же на машине?
—Да, на машине. Я понял. Спасибо за прямоту. Кофе – с радостью, только без сахара…
Они с наслаждением выпили сваренный в турке кофе, и, в конечном итоге, Андрей собрался уходить.
—Сейчас, наконец-то, покурю… Очень курить хочется: я вообще заядлый курильщик, и за весь вечер совсем без сигарет как-то…
—А мы не курим. Точнее, я курю с подругами, но Сашка не догадывается. А что ж вы мучились, не курили – вот же балкон! И меня угостили бы тайком сигареткой…
—В том-то и дело: у меня сигареты остались в машине. Мне же Александр сказал, что вы даже дыма на дух не выносите…
—А, ну да… Смешно. Давайте тогда спустимся, покурим на дорожку.
Они спустились на лифте, вышли на улицу, где вовсю веяло освежающей ночной прохладой и подошли к машине Андрея.
—Брр, да тут холодно!
—Залезайте.
Он завёл мотор и включил обогрев.
—Держи́те. Вы Gitanes курите?
—Да, если с фильтром.
—Blondes, белые.
—Давайте… Классная у вас машина.
—Да, ничего, вроде.
—Хорошо водите?
—Не жалуюсь. Хотите прокатиться? Ночь, дороги свободны.
—Как же вы пьяный поведёте?
—Да меня не берёт чего-то сегодня. Сами видите. Нервы, наверное.
—Ну что ж. Давайте. Только я в халате, как дура, и в тапочках. Ну и фиг с ним! Мы же не долго…
Андрей минут двадцать быстро гнал по пустынным улицам, пересекая тихие перекрёстки с мигающими жёлтым светофорами. Затем, собравшись поворачивать назад, долго искал разворот.
—Здесь везде отбойник – до самой эстакады ехать придётся, под ней развернёмся.
Доехав до развязки, он свернул на дублёра, съехал вниз, повернул и направился под мост. Почти на середине автомобиль съехал на обочину и остановился.
—Покурим ещё? А то я после такого перерыва никак не накурюсь. Руки трясутся.
—Пить надо меньше…
—Вы будете?
—Давайте.
Они закурили. Под эстакадой было темно и тихо. Покуда они курили, опоры моста не осветили фары ни одной машины. Алиса курила медленно, больше для вида, и искоса наблюдала за Андреем. Он курил нервно, большими затяжками, уничтожив свою «цыганку» за пару минут и, не отрываясь, рассматривал Алису, в буквальном смысле пожирая её глазами: взгляд опускался к голым коленкам, поднимался к слегка разошедшемуся халатику, показывающему худенькие ляжки, блуждал вверх до самого аккуратно выбритого лобка с ровной узкой полоской коротко подстриженных волос, переходил к груди и тонкой шейке и тут же метался обратно. Алиса предчувствовала приближение атаки, и была, в общем-то, готова, но до сих пор совершенно не замечала полного отсутствия на себе трусов, оставшихся дома на диване. Они попросту вылетели у неё из головы: сперва разборка с Сашей, потом этот эмоционально утомительный рассказ, да ещё эта водка, будь она неладна… Поэтому для неё было абсолютно непредвиденным, когда он потянулся к ней, обнял и, впившись в её губы своими, схватил за промежность, причём один палец без промедления проскочил к ней внутрь, а другой с ювелирной точностью лёг на клитор. От неожиданности она замычала и куснула его за губу, но это только раззадорило её ухажёра. Андрей целовал её страстно, запрокинув голову назад, лаская между ног и медленно вращая пальцем внутри («Да что ж они, одинаковые, в самом деле?!»). Стремительное нападение застало Алису врасплох и привело её в смятение: кровь бросилась в голову, его движения смущали, заводили и будили в ней стыдные воспоминания. Она пыталась сжимать ноги, но от этого рука ещё плотнее елозила между бёдер. Наконец, она сомлела: глаза закатились, а ноги сами собой раздвинулись, открывая простор для его действий, и она отдалась ощущениям. Он покрывал поцелуями её губы и шейку и, распахнув халатик, теребил губами соски, она обнимала рукой его за голову и, прижимая к себе, перебирала волосы, а в другой всё ещё держала догорающую сигарету. Постепенно он добавил к одному пальцу второй, а затем и третий, заставляя её извиваться и корчиться. Оторвавшись от груди и удерживая её голову откинутой назад, он жадно смотрел на выгнувшийся дугой стан, и, продолжая вызывать непрекращающуюся истому, нарочито грубовато говорил:
—И чего ты кобенилась, девочка моя?.. Я же вижу, как ты хочешь! Течёшь вся… Скажи, разве ты не хочешь меня?!