Несовершенные институты. Возможности и границы реформ

Ранние исследования факторов экономического роста, включая работу Солоу (Solow 1957), выявили, что капитал, в узком понимании этого термина (включающий только физический капитал), вносил очень небольшой вклад в экономический рост в рассматриваемые периоды, а необъяснимый остаток присущ практически всему недавнему росту. Однако неоклассическая модель роста Солоу (Solow 1956) не в полной мере является тем, что следует ожидать от исследования факторов экономического роста. В экономике, двигающейся по пути роста в устойчивом состоянии, выпуск на душу населения, трудосберегающий научно-технический прогресс и отношение капитала к труду растут одинаковыми темпами. Напротив, когда экономика постепенно продвигается к оптимальному соотношению капитала и труда, ее путь роста смещается по мере накопления капитала и во время таких изменений как капитал, так и выпуск, могут расти более быстрыми темпами, чем уровень технологии или общая производительность факторов производства (Easterly 1999).

В любом случае, очень большой остаток при анализе факторов экономического роста экономисты стали рассматривать как проблему измерения, которая отражает необходимость совершенствования методов научных исследований. Остаток стал известен, как «мера нашего невежества»[26]. Последующее стремление к снижению остатка привело к расширению понятия капитала, которое теперь включает человеческий капитал, и к исследованиям, показавшим, что инвестиции в образование, навыки и обучение являются важными источниками экономического роста. Международные организации, как, например, Всемирный банк и Организация экономического сотрудничества и развития, быстро ответили на данные открытия и стали требовать от развивающихся стран предоставления планов в области образования и развития трудовых ресурсов для получения финансовой помощи. Однако в целом история осталась прежней: бедные страны являются бедными, так как испытывают недостаток капитала, включающего теперь человеческий капитал.

К концу 1960-х годов новые работы, существенно развивающие неоклассическую теорию экономического роста, стали редки, возможно, по причине того, что осталось не так много неисследованного в рамках данной парадигмы. Для экономистов, работающих в области теорий роста на уровне макроэкономики, важной задачей оставалось объяснение одного из экзогенных параметров – научно-технического прогресса, однако другие ученые задавались вопросом о том, являются ли макроэкономические модели с высочайшим уровнем агрегирования подходящими инструментами для исследования условий, стимулирующих инновации (Nelson 1996). Различные исторические события в конце 1970-х и начале 1980-х годов помогли создать спрос на новую теорию экономического роста. Данные события, включали в себя удивительное замедление роста производительности в промышленном мире, чудеса роста в странах Азии, экономические провалы в Африке и признаки экономического краха Советского Союза и социалистических стран Восточной Европы. Новая теория роста или теория эндогенного роста появилась в середине 1980-х годов (Romer 1986; Lucas 1988) и была подкреплена новыми математическими методами и последними эмпирическими данными, включающими большое количество информации не только об экономических, но и о социальных и политических переменных (Maddison 1982; Summers and Heston 1988, 1991). Формальные модели строятся строго на традиционных экономических переменных, однако появляющаяся литература в области межстрановой регрессии роста становится менее ограниченной и часто включает политические, социальные и географические переменные даже без неформального систематического теоретического обоснования.

Теория эндогенного роста, или новая теория роста, представляет существенно более разнообразную научную программу, чем неоклассическая теория экономического роста, объединенная обязательством объяснения долгосрочного равновесного роста в рамках формальной экономической модели, которая не полагается на экзогенность научно-технического прогресса[27]. Изначально экономисты использовали три подхода, чтобы снять с теории роста «смирительную рубашку» допущений о постоянной отдаче от масштаба, экзогенном научно-техническом прогрессе и долгосрочных темпах экономического роста, не зависящих от уровней сбережений и инвестиций[28]. Рассмотрим хорошо известное первое открытие неоклассической теории роста о том, что (развитые страны) не могут достигать долгосрочного экономического роста повышая отношение капитала к труду, так как возрастание редкости трудовых ресурсов в конце концов приведет к резкому уменьшению отдачи от использования физического капитала. Для противодействия влиянию роста относительной редкости в рамках теории эндогенного роста были разработаны модели, позволяющие странам, даже с постоянным количеством рабочей силы, фактически увеличивать предложение услуг труда посредством инвестиций в человеческий капитал. Модели с таким дополнением показывают, что долгосрочный экономический рост более не является независимым от уровней сбережений и инвестиций, как в неоклассической теории роста, а темпы роста экономики и национального дохода не должны сходиться (Romer 1994).

Во-вторых, в другие модели новой теории роста ввели экономию от масштаба и сделали рост самогенерирующимся. В сравнении с небольшими экономиками крупные рынки способны обеспечить более высокую специализацию и поддерживать производственные единицы более крупного оптимального размера. Однако теоретический аппарат простой неоклассической модели предполагает наличие совершенной конкуренции, которая требует постоянной отдачи от масштаба, и является ключевым допущением неклассической теории экономического роста. Новая теория роста нашла возможности как для того, чтобы оставить в анализе совершенную конкуренцию, так и для того, чтобы ввести возрастающую отдачу от масштаба. Это было сделано путем допущения, что частные и конкурентные инвестиции в физический и человеческий капитал создают положительные побочные (внешние) эффекты. Другими словами, когда экономические акторы, действующие на конкурентных рынках, инвестируют в человеческий и физический капитал, они повышают не только свою производительность, но и производительность других акторов. Новые знания появляются в результате этих инвестиций, включая знания, которые получают работники при обучении работе с новым оборудованием, свободно распространяются к другим акторам, действующим на том же рынке, и повышают А (общую производительность факторов производства) в совокупной производственной функции. Введение положительных побочных эффектов, однако, делает конкурентные рынки неэффективными. Частные инвестиции находятся на уровнях, не дотягивающих до оптимального, так как инвесторы не получают полных выгод от своих проектов (Romer 1994).

Что говорят нам эти две группы новой теории роста о проблемах отставания в росте? Во-первых, мы снова сталкиваемся со старой историей о том, что страны являются бедными по причине низкого уровня инвестиций, теперь уже как в физический, так и в человеческий капитал, причиной чего может быть низкий уровень сбережений, неспособности государства субсидировать частные инвестиции (включая инвестиции в образование), или отсутствия иностранных инвестиций и финансовой помощи. Во-вторых, тезис о побочных эффектах показывает, что выпуск на душу населения положительно связан с размером рынка. Выгоды от побочных эффектов состоят в том, что потоки к экономическим единицам возрастают с увеличением общего объема инвестиционной активности, а объем инвестиций обычно возрастает с ростом размера рынка. Другими словами, при допущении о закрытости экономики, производственная функция крупных стран сдвигается вверх более высокими темпами, чем производственная функция стран небольших. Однако небольшие страны могут избежать нежелательных эффектов малого масштаба, открыв свои экономики для международной торговли.

В своей третьей, более свободной, модификации теория эндогенного экономического роста частично разрывает взаимосвязь с конкурентными рынками, включая ориентированных на получение прибыли акторов, действующих на рынках с монополистической конкуренцией и создающих новые технологии (Romer 1994). В отличие от неоклассической теории роста новые технологии более не являются бесплатными благами, они становятся дорогостоящим выпуском фирм, производящих инновации, использующих для этого редкие ресурсы и платящих владельцам факторов производства. Идея о том, что частные фирмы производят инновации, безусловно, имеет эмпирический аналог в виде научно-исследовательских подразделений, которые работают во многих крупных фирмах. Согласно экономической теории у частных фирм отсутствуют стимулы к созданию новых технологий, пока они не имеют какого-либо имущественного контроля над создаваемыми ими знаниями. Фирма, действующая на конкурентных рынках, не будет инвестировать в инновацию, направленную на сокращение затрат, которая автоматически станет доступной ее конкурентам и снизит их издержки. Почему частная фирма должна платить за инновацию, которая снизит кривые издержек всех фирм в отрасли и не сможет улучшить сравнительную позицию инноватора?

Новая теория роста решает эту проблему, предполагая, что фирмы на рынке инноваций в некоторой степени обладают монопольной властью. В первоначальных моделях часто допускалось, что инновационная деятельность связана с инвестициями, которые увеличивают качество или разнообразие промежуточной продукции. Социальная прибыльность этих инвестиций возрастает с размером рынка, так как спрос на качество и разнообразие относительно высок на большом рынке, что снова влечет за собой экономию на масштабе в совокупной производственной функции и дает преимущество роста крупным странам и странам, открытым к международной торговле. Урок в данном случае состоит в том, что при прочих равных условиях бедность ассоциируется с малыми и изолированными экономиками.

Одновременно с появлением эндогенной теории роста снова возник интерес к межстрановым регрессиям роста, хотя многие исследования в данной области имеют лишь символическую связь с новой теорией роста. В межстрановых регрессиях роста часто используется большое количество экономических, политических и социальных переменных, однако часто это делается только на основе интуиции, догадок и доступности данных. Другие исследования явно базируются на различных направлениях общественных наук, включая неоинституциональную экономику[29].

Примечания