Путешествие за любовью. Сказка для взрослых

Из тихой, бедной провинции машина въехала в шумное местечко, где кипела жизнь!

Торговые лавочки манили своим изобилием, торговцы зазывали покупателей. Было столько народу, что людям было трудно идти, не то чтобы машине проехать. Но мы уже привыкли к стилю вождения, принятом в этой стране, поэтому постоянно оглушающие сигналы водителя нас почти уже не беспокоили. Конечно, мы окончательно проснулись и, высунувшись из окна, вовсю разглядывали местный пейзаж, удивленные такой перемене.

Наконец наш молчаливый водитель радостно объявил нам, что мы приехали в Прашанти Нилоям.

– Мэм, сэр, Прашанти! Вам нужны главные ворота? Ресепшн? Где вы будете жить?

Я, находясь в следующем этапе шока от новой страны, что-то пролепетала: «Да, нам нужен норд №8».

Мы медленно продвигались по узкой улице. Я кого-то высматривала в толпе, будто хотела здесь увидеть хоть одного своего знакомого.

Попрошайки бежали за нашей машиной в надежде получить милостыню. Вдруг из толпы я увидела знакомый силуэт. О, господи! Неужели это моя подружка Анечка? Не верю своим глазам!!!

– Анечка! Анечка! Господи, как я могла увидеть тебя в этой толпе?!

Анечка, улыбаясь, подошла к машине.

– Привет моя дорогая! Я ведь тебе говорила, что бог все сделает сам. Нам не нужно ничего делать! Саи Рам!

Тут она сложила руки, ладошка к ладошке, и кому-то поклонилась. Мы с Максом переглянулись, но ничего не сказали.

– Увидимся после даршина, – улыбаясь, сказала Анечка.

– А как мы найдемся здесь? Давай договоримся! – не унималась я.

– Бог поможет, не волнуйся, он все видит и все знает. Забудь про Москву, про свой ритм, учись слышать себя. Доверься себе. Может быть, вы за этим сюда приехали?

Мы даже не успели заметить, как Анечка растворилась в толпе. Как появилась, так и исчезла.

Проехав через строй идущих людей, моторикшей, попрошаек, мы подъехали к главным воротам ашрама.

Нас встретили служители ашрама. Они были одеты в белые брюки и белые рубашки. На шее у них были повязаны голубые галстуки. Они пешком проводили нашу машину сквозь ворота, держась за открытое стекло.

Машина остановилась, и в окно влезла голова служителя-севадала.

– Добрый день! – сказал дядечка.

Макс открыл дверь и решил выйти, но вдруг его практически засунули обратно в машину. Мы настолько растерялись от ситуации, что первая реакция была, как положено – агрессия.

– В чем дело! Не трогай меня руками! – заревел на севадала Макс.

Севадал, с абсолютно спокойным видом обошел машину сзади, и открыл мою дверь.

– Мадам, пожалуйста, выйдите из машины и купите вашему мужчине одежду в ближайшем магазине. Мы не можем пустить его в таком виде в ашрам! – сказал он мне.

Я была шокирована произошедшей ситуацией и не знала, что делать.

Мы переглянулись с Максом. Подумав секунды две, я решила последовать совету служащего. Более того, было понятно, что нас в таком виде все равно не пустят.

Шуточки закончились – мы столкнулись с новым миром и его законами. Или мы их соблюдаем, или – до свидания, в свой мир!

Я вышла из машины и одновременно со мной вышел друг нашего водителя. Он оказался довольно милым парнем, и по пути он стал объяснять, что у него здесь есть знакомый продавец, у которого самый хороший магазин в округе, и можно будет зайти к нему купить одежду для моего мужа.

Мы пошли в магазин, который находился напротив центральных ворот. Видимо, это была торговая улица. Торговцы наперебой предлагали мне навестить именно их магазинчик, но мой помощник с уникальной изворотливостью вел меня сквозь этот строй продавцов и зазывал, и наконец-таки мы пришли в магазинчик его друга-продавца.

Он встретил нас радушной улыбкой. Долго смеясь над тем, что нас не пустили в ашрам, он с виртуозностью вытащил из своего многочисленного товара мужской национальный костюм белого цвета, при этом расхваливая его так, будто он был сшит из сплошь золотых ниток.

Тут конечно, началось главное действие – купля-продажа. Ну как же не поторговаться?! Это же Восток ‒– дело тонкое. И началось…

– Сколько стоит? – с равнодушным видом спросила я.

– 200 рупий, – ответил товарищ.

Я, с умным видом, будто говорила со своим другом, на чистом английском, спросила друга нашего водителя:

– Это дорого?

Водитель, понимая, что продавец тоже понимает, о чем я спрашиваю, должен был как-то грамотно ответить на вопрос, чтобы приятно было всем.

– Нет мэм, это – дешево. Берите, – торжественно сказал он, при этом посмотрев и на меня, и на продавца.

Я, поняв, что заговором тут не пахнет, сразу спросила, есть ли у них такое же, только для женщин. Продавец, вошедший во вкус, конечно же выбрал мне самый красивый женский пенджаб, который был у него в магазине.

– А это – мой подарок! – сказал продавец, и дал мне две маленькие подушечки.

Я, довольная, что сделала первую покупку на иностранные тугрики, и еще получив подарок, расплатившись с продавцом, вышла вместе с водителем из магазинчика.

Обратно, уже с меньшим трудом, мы протискивались сквозь толпу. Торговцы нас особо не докучали, понимая, что мы уже что-то купили, и толку от нас мало. Поэтому мы легко дошли до главных грузовых ворот и подошли к машине.

Макс сидел внутри, будто прибитый пыльным мешком по голове, и я бросила ему одежду в окно. Он попытался опять выйти из машины, но, севадал держал все под контролем и не позволил ему выйти наружу. Конечно, представляете, сколько гнева и ущемленного самолюбия вышло наружу из моего дружка?!

Но, ему пришлось смириться с ситуацией. Испытание на все виды внутренней иерархии ценностей началось. Только началось.

Как-то корячась, он умудрился все же переодеться, и когда севадалы проверили его новый облик, они позволили нам ехать дальше, уже вглубь ашрама, к норду номер восемь, к ресепшену.

Мы ехали в машине сквозь строй людей, одетых в белые костюмы. Все были такие благодушные, шли парами, многие были босиком. Такого количества людей я не ожидала увидеть! Ну, думала, будут люди. Но столько!!!

Мы почему-то были так напуганы с Максом, что вцепились друг в друга за руки, как дети. Кругом звучала индийская музыка, и наша машина медленно ехала по территории ашрама.

– Макс, я тебя умоляю, не бросай меня, мне страшно. Давай будем жить в одном номере, прошу тебя! – прошептала я Максу.

– Да и мне тоже чего-то страшно, Кать. Ладно, давай, нет проблем.

Тут я вспомнила слова директора турфирмы, который дал нам билеты. Он сказал, что, когда мы приедем в ашрам, на ресепшене нас спросят, кем мы приходимся друг другу. Т.к. в один номер селят только мужа и жену, мы, конечно, можем и соврать, что мы – муж и жена. Но, кому мы соврем? Все всё видят – даже через ложь. Право выбирать за нами…

И вот я, вспоминая эти слова, не понимала, что делать в данной ситуации?

Ашрам представлял собой довольно-таки интересное место.

Находясь в Москве, я думала, что мы приедем в некое место, лишенное благ цивилизации, что-то вроде каменной пещеры или общины под открытым небом.

Оказалось, что мы попали то ли в огромный пансионат, или пионерский лагерь, или городок в городке со своей инфраструктурой. Здесь были и почта, и банк, и магазины, и три столовые – одна европейская и две индийские. Библиотека, кинозалы, стадион, музеи, больницы – и чего там только не было. Зона делилась на две части – внутри ашрама и снаружи. Все приезжающие старались размещаться внутри, т.к. на территории ашрама была некая аура, отличная от той, которая снаружи.

За территорией ашрама кипела своя жизнь с индийским ритмом и колоритом. Городок был маленький: вся архитектура построек стремилась быть приближенной к ашраму.

Линии бесконечных торговых точек, маленьких магазинчиков со всевозможными товарами, ломящимися прилавками – все это создавало иллюзию кипящей жизни. И, в принципе, этой иллюзии поддавались все вновь прибывшие туристы. Назовем и нас вначале туристами, т.к. мы были и в Индии, и в ашраме впервые.

Мы приехали развлекаться!

Ну, были мы в «турцияхяпонияхкитаях», и в Индию съездим-ка…

Машина медленно ехала по территории ашрама, и мы погружались в этот ритм. Контраст между внутри/inside/инсайд и снаружи/outside/аутсайд был очень ярким. Когда переступаешь границу главных ворот, то возникает ощущение, что там – все прелести социума: боль, страх, эмоции, соблазны, а здесь – мир, тишь и благодать…

И это ощущалось почти что на физическом уровне.

Вот нас и стало трясти, когда мы въехали в этот мир мира и покоя…

Наша машина подъехала к норду номер восемь.

Нордом назывался корпус – современное пятиэтажное здание. Их в ашраме вроде двенадцать, не помню. Также в ашраме, как мы потом узнали, были так называемые шэды – это некие пространства/помещения, в которых люди спали на полу – ряд за рядом. Это, конечно, для совсем продвинутых людей, желающих и готовых полностью отойти от благ цивилизации.

Мы вышли из машины и зашли в здание. И тут нас остановили севадалы, которые были на каждом углу. Куда не брось взгляд, везде ходили дядечки в белой одежде и голубых галстуках.

Оказывается, при входе в здание нужно было снимать обувь, и оставлять ее там же, прямо как в мечети. Мы конечно, опять растерялись, но подчинились просьбе/приказу.

Первая мысль, которая возникла в голове: «А как же наши ботинки, вдруг кто украдет?» – тихо сидела в голове. И я вдруг вспомнила про свою подружку, которая столько времени не проявлялась на внешнем плане. Неужели это были галлюцинации, связанные с усталостью? Дай бог, конечно, не хватало мне еще общаться со всякими летающими призраками.

По правую сторону от входа, параллельно к стене, стоял длинный стол и за ним сидели два человека. Один мужчина, который сидел левее, был очень пожилой, а второй ‒помладше. Они молча разглядывали нас, как мне показалось, целую вечность.

– Паспорт и билет, пожалуйста, – нарушив молчание, спросил тот, который постарше.

Я достала свой паспорт из сумочки, и Макс тоже.

Мы протянули паспорт нашему старичку. Он взял паспорта и, не поднимая глаз, стал внимательно рассматривать сначала содержимое моего паспорта, а потом открыв второй, паспорт Макса, и его.

– Муж и жена? – не поднимая глаз, неожиданно спросил он.

Мы окаменели. Повисла пауза.

Вдруг, откуда не возьмись, из стены, так застенчиво, вылетела моя подружка, и бросила в воздухе камешки.

Камешки, кружась в воздухе, перевернулись несколько раз, и я не заметила, на какой цифре они упали на стол к нашим севадалам.

В этот момент моя подружка намерено пролетела мимо моего уха, и, скривив мордочку, сказала мне: «Ну, и что ты собираешься делать? Совесть еще не мучает? Думаешь, я исчезла? Даже не надейся!»

Опять она?! Или это моя усталость?! Я отмахнулась от нее, как от мухи. Все сделали вид, будто не заметили, что я сижу, и размахиваю руками в помещении, где нет ни одного насекомого.

– Нет, мы не муж и жена, но мы живем вместе, – почему-то сказала я.

– Вы хотите жить в одном номере? – не поднимая глаз, спросил пожилой севадал.

– Да, – ответила я.

Севадалы сидели молча и изучали наши паспорта.

Моя подружка, рассматривающая пространство, и услышав слово «да», быстро подлетела к пожилому севадалу, и заглянула в мой паспорт. Скорчив сначала гримасу удивления, а потом, изобразив обморок, и, якобы придя в себя, она, смеясь, перевернула паспорт в руках севадала сверху вниз. В этот момент я заметила, что севадалы рассматривали наши паспорта «вверх ногами».

Севадал почему-то улыбнулся хитрой улыбкой, и, захлопнув сначала один паспорт, а потом второй, резко указал нам рукой, чтобы мы прошли направо.

Макс, чуть в замешательстве, тихо сидел на стуле, почти не участвуя во всей этой процедуре, и рассматривал муху, которая ползала по стеклу…

Мы вошли в узкую комнату, разделенную на две части стеклом с окошком.

– И что теперь, Макс? – спросила я заторможенного Макса.

Осмотревшись, и заглянув сначала в одно, потом в другое окно, мы увидели сидящего за компьютером мужчину.

– Извините, сэр, – чуть смущенно спросила я.

Мужчина протянул руку к окну и постучал ладонью по отверстию внизу окошка. Это конструкция напоминала окошко в банке, куда обычно вкладывают деньги, документы и всякие там бумажки.

Этот жест дал мне понять, что в это отверстие, нужно положить наши паспорта. Севадал, взяв их, сел за компьютер и стал вбивать наши данные в сияющее окно ПК.

– Норд семь, комната восемь. Сколько будете пребывать? – напечатав всю необходимую для себя информацию, через какое-то время спросил он.

– До десятого октября, – ответила я.

Он опять что-то начал набивать в Пк, а потом стал громко выстукивать цифры на калькуляторе одним пальцем.

– С вас 1000 рупий, мэм, – громко сказал он.

Мы с Максом стали копошиться в своих кошельках. Каждый из нас отсчитал ровно половину – по 500 рупий. Я положила деньги обратно в окошечко, и мужчина вложил в него взамен паспорта и ключ.

В этот момент в данное помещение зашли еще люди. Они тоже были русскими. Услышав в Индии знакомую речь, мы почему-то страшно обрадовались.

– О, русские, вы откуда?! – спросила я.

– Мы из Москвы, а вы?! – возбужденно ответила они.

– Мы тоже!

– Вас куда поселили? – не унимались новые знакомцы.

– В седьмой норд. Увидимся еще, надеюсь, – выйдя из забытья, сказал Макс.

– Да, скоро ужин, так что, может там и увидимся! – ответила одна из женщин.

Макс обнял меня за талию, и мы вышли из комнаты.

Выйдя из здания, мы удивились, что наша обувь была на месте.

Возле здания росло большое дерево, ветки которого были близко наклонены к зданию, и я заметила, что на одной из веток сидела моя подружка с серьезным видом охранника «чужого» имущества. Увидев ее, я невольно рассмеялась, на что она, состроив гримасу, показала мне язык.

Одев свои дорогущие ботинки, мы пошли к нашей машине. Тут к нам подошли какие-то индусы и предложили поднести вещи в номер. Мы с радостью поблагодарили «добрых» индусов, пока еще не понимая, что тут и как. Ну, подошли люди, предложили помощь, и замечательно!

Мы проследовали в сторону норда номер семь, благо, что он находился рядом с нордом восемь. Дойдя до входа, мы опять увидели дядечек в белом и голубых галстуках, и индусы, идущие впереди и несущие наши вещи, поставили их на землю, и, сложив руки ладошка к ладошке, сказали таинственное слово: «Саи Рам». Поднявшись на третий этаж, мы прошли по длинному коридору до номера восемь, и Макс начал открывать дверь в наше новое жилище.

Момент был очень трепетным, так как мы не знали, что же ждет нас внутри. Когда же дверь была открыта, мы были сильно удивлены аскетическим убранством номера: внутри было две кровати, один длинный столик, приставленный к стенке и два стула. Вместо шкафа была углубленная каменная ниша в стене, без дверцы и на верхней полке железный прут для вешания одежды. Еще в номере был душ и туалет. На окнах почему-то висели решетки, что меня немного озадачило.

И зачем здесь решетки? К тому же на потолке висел огромных размеров вентилятор, с такими лопастями, что он был похож на пропеллер от вертолета!

Макс дал индусу 100 рупий, и тот недовольно скривил лицо, показывая, что мало. Макс добавил еще 20 рупий, и когда тот опять начал что-то говорить на своем, Макс прикрикнул на него, чтобы тот не наглел. Поняв, что с нас больше ничего не взять, индус, поклонившись, вышел.

Оставшись одни, мы завалились на кровати.

Каждый из нас молчал, думая о своем.

Вентилятор замер в последнем вздохе, оставленном теми, кто жил здесь до нас. А интересно, кто жил в этом номере? Русские, немцы, французы, японцы?

Задумавшись, я вдруг опять увидела наглую мордаху, расположившуюся на одной из лопастей нашего вентилятора. Мое видение, задрав ноги вверх, болтала ими в воздухе и с любопытством разглядывала нас сверху вниз.

– Макс, а ты ничего не видишь на вентиляторе? – задумчиво спросила я.

– Где? Кать, тебе жара, что ли, в голову дала? – равнодушным голосом ответил Макс.

– Да нет, все нормально, – ответила я.

Прошло немного времени. Мы с Максом молча лежали каждый на своей кровати.

– Макс, ты что-нибудь чувствуешь? – спросила я.

– Да ничего я не чувствую. Жрать хочу, – капризно ответил он.

– Сейчас вроде ужин будет, русские сказали. Пойдем, посмотрим, что это такое. И вообще, что здесь происходит… Пошли, пошли, вставай!

Я встала с кровати. Макс с недовольством поднялся со своего лежбища.

Моя подружка пулей слетела с лопасти вентилятора, и еле успела просочиться в щель захлопывающейся двери.

– Ой! – вскрикнула она на весь коридор.

Макс как шел вперед, так и продолжал идти. Я окончательно поняла, что данную особу вижу только я, и это, видимо, плод моего больного и уставшего воображения.

При чем тут ум? Усталость, банальная усталость…

Мы подошли к столовой. Возле нее стояла длинная очередь.