Скелеты волшебного мира
Глава I
ВЕЛИКИЙ ХИТРОУМЕЦ
«…синий порошок имеет самые скверные свойства. Он может пыхнуть в момент, когда вы склонитесь над ретортой, чтобы лучше рассмотреть результаты эксперимента. А может не пыхнуть. Может только зачадить, завонять, засмердеть и даже выругаться. Конкретное действие порошка зависит от таких тонких эфирных эманаций, что никто доныне не пытался систематизировать, каталогизировать, рационализировать это действие, и только я, великий и…»
Пых-х! – позади Трисмистра, магистра чёрной и белой магии, что-то со страшным шумом пыхнуло.
– Ы-ых! – тоже пыхнул волшебник и подскочил. Гусиное перо в его руке дёрнулось по листу, и… – Ох! Вот ведь! Ну какого лешего он опять начал пыхать?
На весьма дорогом пергаменте (десять долларов за лист) расплылась великолепная жирная клякса.
– Кхе-хе-хе… – кто-то приглушённо заквохтел в дальнем конце тёмной комнаты, служившей Трисмистру лабораторией. – Ты болван, алхимик, кхе-хе-хе, и никакой ты не волшебник, а так…
– Заткнись! – не оборачиваясь, бросил магистр, однако окрик нисколько не испугал говорящего карпа, плававшего в высоком, старинной работы аквариуме.
– А что? Скажешь я не прав? Я же знаю, что ты пишешь в этой бумажонке – ты хвастаешься! Ты считаешь себя самым хитрым, ты думаешь, что раскрыл все тайны природы, вник в суть вещей и явлений, ты…
Хоп! – из высоты опустилось узорчатое покрывало и накрыло прибежище говорящей, точнее, скандалящей рыбы.
Рыба умолкла, а волшебник тяжко вздохнул:
– О-ох…
И было отчего. Злоязыкий обитатель аквариума если в чём и ошибался, то не во многом. Трисмистр потратил полтора месяца на исследование свойств синего порошка (известного в алхимии под названием «Делириум тременс», что в переводе означает «Белая горячка»), а вот, поди ж ты… пыхнуло. И пыхнуло в тот момент, когда должно было тихонько дымить, и без копоти!
Карп попытался что-то сказать, но плотная ткань почти не пропускала звуков.
– Бу-бу-бу, – донеслось из-под неё.
Клякса на пергаменте быстро подсыхала. Было ясно, что не следует терять ни минуты. После полного высыхания удалить чернила волшебным образом уже не удастся и придётся скоблить дорогой лист бритвочкой.
– Абра-кадабра… – начал было Трисмистр, но вдруг подумал, что не к лицу такому продвинутому чудодею пользоваться глупым ученическим заклинанием. – Нет, попробуем другое… Фиглер-миглер-балаболус!
Что-то тихонько звякнуло, но клякса не исчезла.
Магистр почесал нос.
– А, неправильно… Фигдер-мигдер-барабанус!
Густые чернила чуть замерцали, зашевелились и вроде попытались исчезнуть… но потом замерли и приняли прежний вид. Трисмистр ткнул в кляксу пальцем и сморщился:
– Высохли.
Пришлось таки доставать могущественнейшему и продвинетейшему из колдунов безопасную бритву.
– Ай! – Естественно, он тотчас порезался. – Нет, ну какому дураку пришло в голову назвать это дьявольское орудие безопасным!
С досадой Трисмистр остановил кровь обычным заклинанием без выкрутасов и принялся скоблить пергамент.
– Ты возгордился, – снова донёсся голос говорящей рыбы. – Ты возомнил себя самым великим, ты думаешь об этом ежечасно, ежеминутно, ежесекундно…
– О чём я думаю? – повернулся Трисмистр к своему не слишком благодарному питомцу. Как и следовало ожидать, звуконепроницаемое покрывало валялось на полу – карп высунулся из воды и стянул его зубами (у говорящей рыбы имелись и язык, и зубы).
– О своём величии, – нисколько не смутился обитатель аквариума. – А сам не в состоянии сотворить маленького, школярского чуда.
– Очень интересно… – пробормотал великий и щёлкнул пальцами – в руках его возникла волшебная палочка. Некоторое время магистр задумчиво смотрел на неё, потом, не оглядываясь, бросил в сторону аквариума.
Раздался слабый плеск, негромкое «Ай!», и голос сварливой рыбы стих. Трисмистр удовлетворённо кивнул – иногда это помогало.
Спустя пару минут прилежного труда клякса, так некстати возникшая на пути пера волшебника, была удалена.
– Вот так, – пробормотал он. – На чём я там, бишь, остановился? Ага, на себе. На том, как только я, великий и хитроумный… – Трисмистр сделал паузу, но рыба молчала, – …смог изучить и систематизировать свойства этого дурацкого порошка.
Перо вновь забегало по пергаменту, и скрип его заглушил даже звуки бурного кипения реторты с «Делириум тременс», что так не вовремя пыхнула.
Волшебная палочка же, упавшая в аквариум к говорящей рыбе, звуков и вовсе не издавала.
Глава II
В МРАЧНЫХ КОРИДОРАХ
«Поканин идёт по коридору», – подумал я и поплёлся по нашему широкому школьному коридору.
Лампочки под потолком весело перемигивались, за окном занималось раннее утро, а шаги гулко отдавались в звенящей пустоте коридора. Да и как иначе? Ведь до конца урока ещё сорок минут.
Меня выгнали на третьей минуте после звонка. Выгнали бы и на первой, но учительница химии Лариса Ивановна сама опоздала. Она всегда опаздывает – у неё тоже есть принципы, и один из них: выходить из учительской не раньше начала урока.
«Поганин! – заорала она, едва войдя в класс. – Кто тебе позволил трогать реактивы?!»
Нет, ну что можно ответить на такой вопрос? Только пожать плечами. Я и хотел сделать это, но от пронзительного крика учительницы у меня дрогнула рука, и из пробирки выплеснулось немного свежеприготовленного раствора…
Сразу повалил густой едкий дым, полыхнуло пламенем, а я почувствовал сильную боль в ухе и понял, что поднимаюсь в воздух.
«Ни фига себе!» – промелькнуло в моей очумелой голове, как вдруг стало ясно, что вовсе не рискованный химический эксперимент послужил причиной этого возлетания. Просто Лариса Ивановна ухватила меня за ухо и поволокла к выходу.
– И без родителей чтоб я тебя не видела! – донеслось в спину учительское напутствие, и – хоп! – я вылетел из класса.
Регулярно это со мной происходит – обругания и вылетания. Также вызовы родителей… А как я их, спрашивается, приведу, если они опять уехали в далёкую зарубежную страну на заработки? И бабушка в больнице – сердце у неё прибарахливает; короче, та ещё ситуация.
В голове закрутились воспоминания: страшная история с бабочками-пауками всё никак не уходила из памяти, – и сам того не заметив, я прошёл коридор до выхода и оказался на улице. Морозный декабрьский воздух мигом привёл меня в чувство.
«О-ёй… – подумал я и поспешил назад. – Минус двадцать, наверное!»
При таком морозе, если кто не знает, уши отмерзают за пять минут, а значит…
– Поканин! – радостно приветствовал меня чей-то знакомый голос, и я не успел додумать, что там чего значит.
Ирочка. Моя подружка из параллельного класса. Нас с ней многое связывает – с первого класса она почему-то считает, что я должен её защищать словно такой рыцарь, и в результате было время, когда меня били каждую неделю.
– Домой собрался, Поканин? Ну-ка, дай я пощупаю твои ушки… бедненький, они же совсем отмёрзли…
– Ай! – Меня дёрнули сразу за два уха.
– Ха-ха-ха!
Как видите, чувство юмора у Ирочки на высоте. А главное, косичек у ней нету – не за что ответный удар нанести. Голова моей подружки взлохмаченная, в точности, как у меня.
– И не думай, Поканин, – отсмеявшись, объявила Ирочка, – домой слинять тебе не удастся. Тётя Даша куда-то удалилась, не то на базу, не то на совещание, и до звонка её теперь не дождёшься.
Тётя Даша – это наша техничка. Ни на базу, ни на совещание её ни разу ещё не приглашали, но ключи от раздевалок она регулярно уносит с собой. А на улице минус двадцать.
– Дошло? – участливо спросила Ирочка. – Но ещё имей в виду: в этих мрачных коридорах водятся не только учительницы химии, или там, завучи по учебной части… здесь бродят и директора школ! – Последнюю фразу, для доходчивости, мне прокричали прямо в ухо. Я слегка оглох, и это ничуть не прибавило бодрости.
– Точно-точно, они могут появиться с любой стороны! Бежим! – Ирочка схватила меня за руку и впрямь куда-то побежала. Я, как дурак, потопал следом.
Мы промчались по длиннючему коридору первого этажа обратно, взлетели по лестнице, снова по коридору, опять лестница, коридор, вверх, вниз, туда-сюда… да что такое?
– Стоп! – громко объявил я и замер. – Дальше я не пойду. Мы и вправду близко от директорского кабинета.
– Не может быть! – состроила удивлённое лицо подружка. – Как же это я… – Она протянула руку к ближайшей двери и распахнула. – Ну, да ладно, мы и так уже пришли. Заходи, Поканин!
Я осторожно заглянул внутрь. Гм, интересно, не ожидал…
– Это что… Это что ли…
И тут мне на плечо опустилась чья-то тяжёлая рука.
– Так, Поканин, – сказал голос этой руки, тяжёлый и грубый – директорский. – Значит, сбегаешь с уроков? А ну, отвечай!
Ирочка впереди оглянулась, и такое у неё сделалось выражение лица, что сердце моё дрогнуло и опустилось куда-то вниз. Не иначе, в пятки.
Глава III
В ЛОГОВЕ ЗВЕРЕЙ
Рука на моём плече сжалась крепче.
– Так-так, – повторил тот же голос, и – р-раз! – я был развернут на сто восемьдесят градусов.
– Ой, хи-хи-хи… – захихикала позади Ирочка, а я тупо уставился… нет, не на директора… на Витьку! И на Кольку с ним рядом. Подначили меня!
Довожу до общего сведения: эти Витька, Колька, и Ирочка с ними – всё время меня подначивают. Дня не пройдёт, чтобы они не придумали какую-нибудь глупость или пакость. Даже когда нас всех хотели сожрать скорпионы, они…
– Не дрейфь, Диман! – Витька легонько потряс моё плечо и отпустил. – Директора сегодня в школе нет, я точно знаю.
Как-будто в том дело…
– Ребята… – всё хихикала Ирочка, – вы бы видели, какой он бледный сделался, когда Витька его сзади цапнул…
– А вас, Поканин, я попрошу остаться! – съехидничал Колька.
Вот бы кому в лоб дать!
– Зря я… – тихонько пробормотал я.
– Что?
– Да так… мои бабочки вас зря не съели, вот что!
Дружный хохот был мне ответом.
– Не пауки, не скорпионы мы! – под мотив монтажников-высотников затянул Колька. – Но сожалений горьких нет, как нет! А мы…
– Ящерицы и черепахи! – вставила Ирочка. – И самый настоящий аквариум.
На этот раз вытянулось лицо у Кольки.
– Что? – глупо переспросил он.
– Да я говорю: зооуголок это. Ну, недавно мы организовали. – Ирочка махнула рукой вглубь комнаты.
Я оглянулся и увидел, что в самом деле, – перед нами был зооуголок, или нечто, сильно его напоминающее. Вдоль стен бывшей пионерской комнаты (о чём свидетельствовали развешанные красные грамоты с портретом лысого дядьки) были расставлены столы и парты, на них громоздились клетки, а в клетках что-то тихо скреблось и попискивало.
С нескрываемой гордостью Ирочка сообщила:
– Это наш седьмой «Б» придумал! Мы тут работали всё прошлое воскресенье, и никто ещё не знает.
– Даже директор? – зачем-то спросил я.
– Нет, директор знает. – Ирочка уже стояла возле одной клетки и кого-то гладила. – Без его разрешения нам вряд ли бы дали ключи от этой комнаты. Тут столько хлама было! Какие-то барабаны, горны, флаги… Прямо городская свалка, а не школьный кабинет.
Я пожал плечами – всё это было мне не очень интересно. Хоть я и увлекался в прошлом энтомологией, зловещие события последних месяцев полностью отбили у меня интерес к братьям меньшим. Когда он, брат этот, хочет тебя сожрать, поневоле начинаешь относиться к нему предвзято.
– Кого я вижу! – вдруг донёсся Колькин глупый голос. – Ёжик! Ёжик в тумане!
– Вышел ёжик из тумана, вынул ножик из кармана… – подхватил Витька.
– Не трогай! Не трогай его руками! – выкрикнула Ирочка и оттолкнула Кольку от клетки с ёжиком. – Запомните: посетителям зооуголка запрещается трогать животных руками и давать им съедобные подачки!
Колька спорить не стал. Он бодро отошёл от клетки с неприкасаемым ежом и занялся аквариумом. Щёлкнул по стеклу ногтем (внутри метнулась похожая на карпа рыба), поболтал воду какой-то палкой и совсем уж собрался в него плюнуть, как…
– Не болтай воду! – подоспела Ирочка и, отобрав палку, замахнулась: – А то как трямкну!
Наш беспокойный друг счёл нужным возмутиться:
– А чего? Чего тут тогда делать? Не трогай, не болтай… а трямкать можно?!
Ирочка задумчиво поглядела на зажатую в руке странную какую-то палку и сказала:
– Хотела бы я, чтобы эта палочка… оказалась волшебной. Тогда бы я точно трямкнула тебя, но это был бы последний трямк, самый окончательный, и ты бы от него сразу… возрос во всех отношениях!
Палочка поднялась в воздух и полетела к Колькиному дурному котелку.
Мне почему-то не по себе сделалось. Какое-то у меня предчувствие внутри образовалось, я даже дыхание затаил.
Колька, наверное, тоже чего-то почуял – он попытался увернуться, но где там! Такой ловкости от Ирочки никто не ожидал – мокрая деревяшка свистнула, как сабля, и с треском врезалась в глупую голову нашего друга: трямк!
– Ой! – сказал друг и сел на пол.
Мы поражённо уставились на него. Витька даже рот раскрыл, а я почему-то ухватился за собственный затылок.
Некоторое время в зооуголке царило мёртвое молчание. Колька сидел, мы с Витькой стояли, а Ирочка…
– Ко… ко… ля, – попыталась выговорить она и не смогла. Да и что тут скажешь?
Наконец Колька, пошатываясь, поднялся на ноги. Я ожидал от него чего угодно – от такого удара мозги даже у нормального человека должны были сдвинуться, а уж Колька… нормальным его ещё не обзывали.
«Убьёт сейчас Ирку!» – подумал я, а она оглянулась, и в круглых, испуганных глазах я прочитал… В общем, я говорил уже: Ирочка с первого класса считает, что я, ну, Димка Поканин, такой рыцарь, и моя природная задача – спасать её оптом, и в розницу.
– Н-на, Дима… палочку, – протянула она своё орудие и шустро выскочила из комнаты.
Автоматически я поднял эту клюку, будто готовясь снова треснуть Кольку по кумполу, но тот вдруг сам подал голос:
– Не надо, Диман. Я это… осознал. Я, как это… возрос, вот.
Мы с Витькой переглянулись.
– Я это… – продолжал Колька. – Пойду, извинюсь перед Иркой.
Наш непутёвый друг повернулся и пошёл прочь из зооуголка. Мы с Витькой опять переглянулись и двинули следом.
Я шёл последним и, когда мои друзья плечом к плечу проходили дверь, вдруг в ужасе замер. Колька и вправду возрос! Не знаю, заметил ли это Витька – самый высокий пацан в нашей компании, – но теперь Колян… явно стал выше его ростом! Минимум – на целую голову.
Глава IV
ПРЕВРАЩЕНИЕ КОЛЬКИ
– Не тормози, Диман! – донеслось из коридора, и я, взяв себя в руки, бросился вдогонку.
Мои друзья так и шли плечом к плечу. Колька буквально нависал над Витькой, и я понял, что теперь, при всём желании, Ирочка больше не сможет стукнуть его по голове. Не дотянется.
Но самое удивительное: Колькина одежда также возросла. Против всякого ожидания, и брюки, и школьный пиджак были моему удлинившемуся другу нисколько не короткими, а в самый раз.
Колька поднял руку и потёр лоб.
– Странно я себя чувствую, ребята… будто я – это не я. А будто кто-то другой. И всё вокруг маленькое стало… я об потолок чуть головой не стукаюсь!
У меня из горла крик чуть не вырвался – бедняга продолжал расти! Медленно, но верно он удлинялся прямо на глазах и уже был выше идущего рядом Витьки сантиметров на семьдесят. А тот ничего не замечал.
Что-то громко забурчало.
– Это у меня в животе, – сообщил Колька. – Есть хочется – жуть! Словно я людоедом стал.
Я дёрнулся, но потом сообразил: да ещё бы! За пять минут вырасти на метр.
– Вон она, Ирка, – сказал Витька и, так и не взглянув на возросшего друга, бросился к ней. Но та, услышав шаги, оглянулась… и выпучив глаза, кинулась прочь!
– Стой, Ирка! – С топотом наши друзья свернули за угол.
Колька хихикнул, но как-то невесело.
– Что-то, Диман, у меня ноги заплетаются… хи-хи… Бежать не могу.
Я в ужасе смотрел на несчастного: как бы он бежал, если ноги его были метра по два длиною, а размер ботинок сто пятый? И они, ноги-руки, продолжали расти!
Бум-м! – стукнулся Колька головой об потолок и заныл:
– О-ёй… мамочки…
Потом неловко согнулся и сел на пол. Лицо его при этом оказалось чуть выше моей головы.
– Диман, это что делается?! – сказало лицо и жалобно моргнуло десятисантиметровыми ресницами. – Диман, погибаю! Спасай!
Я находился в каком-то столбняке. Я не мог не то что осознать, но даже поверить в происходящее. Мне казалось – это просто сон; сейчас я проснусь, и всё станет нормальным.
Но Кольке так не казалось. Он и вправду возрос, и не только в длину. Голова его, качающаяся на тонкой шее, увеличилась до размеров слоновьей, и в глазах её засветился такой пронзительный разум, что я, не выдержав остроты, отвёл взгляд.
– Вот что, Димка… – незнакомым голосом пророкотала метровая Колькина голова. – Палка виноватая. Ирка сказала, чтоб я возрос, и стукнула… Палка волшебная! Давай, Диман, крути обратно – скажи, чтобы я прежним стал … ДА ДЕЙСТВУЙ ЖЕ!
Мой друг рявкнул так громко, что я подпрыгнул, а в окне стекло треснуло.
«ДЕЙСТВУЙ!» – звенело в ушах и, совершенно очумев, я сказал:
– Хочу чтобы Колька… стал, каким раньше был!
– БЕЙ! – загремел Колька, и я, встав на цыпочки, треснул своего возросшего друга по громадной роже кулаком: бац!
– ДА ПАЛКОЙ БЕЙ, ПАЛКОЙ!!
– Чёрт побери, чёрт побе… – Я уже ни фига не соображал, ничего не видел. В полностью невменяемом состоянии я чем-то ударил по чему-то, что-то тонко зазвенело и от чего-то отскочило… В воздухе повисла ватная тишина.
Я продолжал ничего не думать, но наверное, волшебство подействовало и так. Иначе как объяснить, что когда из-за угла вышли Витька и Ирочка, я один топтался посреди коридора и тихонько смеялся:
– Хи-хи… хи-хи…
Витька хлопнул меня по спине, а Ирочка дёрнула за пуговицу.
– Поканин, где Колька? – спросила она. – Я всё боюсь: не сильно я его стукнула? Какой-то он странный сделался.
– Не сильно? – переспросил я и огляделся. – Не сильно…
Потом тихо и робко позвал:
– Коля?
Ответа не было. Колька исчез.
А в руках у меня была настоящая волшебная палочка!
Глава V
БЕН ЛАДЕН ПРОТИВ ГУДВИНА
Т-р-р-р! – оглушительно зазвенело над головой, будто крылатая ракета пролетела. Я от этого чисто рефлекторно присел, а ребята дружно расхохотались. Из-за нервного напряжения, наверно.
– Ты что, Поканин? Это же звонок с урока!
Тьфу, чёрт…
– Где Колька-то? – деловито спросил Витька. – Или он в подвал уже побежал? Ну, тогда ладно… Пока, Поканин, ха-ха! – с этими словами мой ни о чём не подозревавший приятель лихо развернулся и ускакал.
Потом набежали Ирочкины одноклассницы и утащили её с собой, я даже не заметил в какую сторону.
«Колька… Колька… – крутилось в моей голове. – Где ты сейчас, Колька?»
Я нисколько не сомневался, что именно от действия волшебной палки мой друг куда-то и пропал. Наверняка я что-то не то пожелал… о чём я тогда думал? О чертях?.. О, господи… Надо срочно возвращать его обратно!
Я уже замахал в воздухе зловещим приобретением, как вдруг…
– Поганин! Вот ты где… – раздался голос Ларисы Ивановны. – Возьми свой дневник и посмотри, что я в нём написала! Надеюсь, это послужит тебе хорошим уроком.
Лариса Ивановна вручила мне дневник, раскрытый на нужной странице, и гордо удалилась. А я уставился на сделанную красной ручкой запись: «Родителям: немедленно явиться в школу! Ваш сын совершил террористический акт! Именно из таких детей и вырастают Бен Ладены!»
Я и вправду испугался: неужто она видела, как я Кольку на месте испепелил?! Но, немного раскинув мозгами, всё же сообразил: это она не о том. Не могла химичка того видеть, она о своём пишет… От сердца чуть отлегло, и даже смешно стало – нет, ну какие учителя бывают! Тоже мне, Бен Ладен из седьмого «А», ха-ха-ха! Кабы ещё борода у меня была – туда-сюда.
Снова зазвенел звонок на урок, а я продолжал топтаться в коридоре. Я разглядывал удивительную палку и думал. Было о чём подумать.
Во-первых, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, палочка оказалась трёхразовой. В смысле, на три желания, и точка. Иначе зачем посреди волшебных завитушек цифра три нарисованная? Ясно-понятно зачем. И два желания мы уже истратили…
Во-вторых, где искать Кольку? Ведь неизвестно, подействует ли палка, если я просто скажу, чтобы он вернулся? Может, надо конкретно указывать, типа: «Колька, а ну, мотай из преисподней обратно на занятия!» А то истрачу последнее желание: «вернись!» – а он возьмёт да поВЕРНЁТСЯ вокруг оси, где бы ни находился… поди и так вертится уже на сковородке.
В-третьих, о себе как бы не забыть. В кои веки наконец лафа привалила, а я её на глупости размениваю. Нет, надо такое пожелать, чтобы и Колька обратно возник, и всё остальное путём пошло, и вообще… о всеобщем благе надо думать! Сколько добра можно сотворить этой палкой: накормить сирых, одеть голодных, курс рубля укрепить…
Я размечтался, махая при том руками во все стороны, и чуть не съездил кому-то по носу.
– Ты чего тут оглоблями машешь? – голос тёти Даши, технички, вернул меня к реальности. – С урока опять выгнали?
Я мигом спрятал волшебную палку за спину и фальшиво заулыбался.
– Нет, тётя Даша, я это… отпросился я! У меня бабушка в больнице, надо её навестить.
Навещать бабушку я сегодня не собирался, но тут мне стукнуло в голову: а что, если пожелать, чтобы и она выздоровела? Р-раз! – и не болит сердце у бабушки! А то ведь по-правде помереть может. Нет, ну Колька! Как он исчез не вовремя!
Тётя Даша с сомнением глянула на мою помятую фигуру, потом зазвенела ключами.
– Ладно уж, Аникин воин… открою я тебе раздевалку, но смотри!
Что я должен смотреть, наша добрая техничка пояснять не стала, а я решил не докапываться. Поживём, увидим.
За сумкой пришлось возвращаться в класс. Добрая Лариса Ивановна дневничок на блюдечке поднесла, а о портфеле как-то не подумала.
Когда я в зимней куртке и шапке с ушами ввалился в кабинет, там шёл урок пения. Какие-то третьеклашки выводили хором: «Заветных три желания исполнит мудрый Гудвин…»
– Извините, Владлен Степанович, – пробормотал я, но наш учитель пения и не посмотрел.
Я уже протягивал руки к лежащему в углу портфелю, как вдруг простая, но неожиданная мысль всплыла в мозгах: «Гудвин, великий и ужасный… А кто, собственно, хозяин этой палочки? Ведь кто-то её положил в аквариум, к рыбе?»
Непроизвольно я оглянулся через плечо. Никого там не было. Но даже с повёрнутой назад головой мне сильно захотелось оглянуться дальше: а там как? Не стоит кто-нибудь такой… великий и ужасный? Не смотрит в затылок?
Глава VI
ВЕЛИКИЙ НЕСЧАСТНЫЙ
– Даже самые великие люди не застрахованы от ошибок! – сообщил говорящий карп и самодовольно ухмыльнулся.
«С чего бы это он?» – подумал Трисмистр, но без особого интереса. Волшебник был занят важным делом – подогревал на спиртовке особо сложный состав, предназначенный для выведения бородавок. Спиртовка работала на сухом спирте, высушенном также им самим, но работала плохо – спирт никак не загорался.
Рыба меж тем распиналась:
– Но тебя, Трёхсеместр, – (Трисмистр поморщился – это была его школьная кличка), – я к таковым отнести не могу! Ты просто дурак, и не лечишься.
От поднесённой спички беловатый кусок спирта оплывал по краям, растекался лужицей, но не горел. Сварливая рыба с любопытством наблюдала за этим действом, но пока никак не комментировала. Её мысли тоже были заняты иным.
– Почему ты отказался продлить контракт? Пятнадцать тысяч баксов в месяц! И псу под хвост!
– Как это? – не особо вслушиваясь, переспросил волшебник.
– А так! – Из аквариума вдруг прыснула тонкая струйка воды, будто кто и впрямь писает. Струйка перелетела наполненную разными колдовскими штуками комнату и с шипением залила едва затеплившийся огонёк спиртовки.
– А-ха-ха-ха! – оглушительно расхохотался скандальный карп, а потом… совершенно нечаянно свалился с края аквариума, из которого высунулся, чтобы лучше видеть.
– Ай! – Оказавшись на холодном каменном полу, рыба сразу лишилась всего апломба: – Трисмистр, миленький, спасай!
– Миленький, гм… – Великий маг сдержал первый порыв броситься на помощь взбалмошному другу. Сдерживая и грустную улыбку, он сказал: – Слыхал я, в Африке водятся сухопутные рыбы. Они могут переползать до пятнадцати километров от одного водоёма к другому.
– …не застрахован!
– Что?
– …никто! …от ошибок!
– Понятно. Ты признаешь свои ошибки.
– …нет! То есть… да!
Волшебник отошёл от залитой водой спиртовки и приблизился к несчастному созданию. Бедняга карп корчился и извивался на полу, словно большой плоский червяк. Ему никак не удавалось ухватиться зубами за ножку аквариума, чтобы попытаться взобраться наверх. Да впрочем, такой подвиг не удался бы ему в любом случае.