Лилии полевые. Подвиг

– Да и он тоже около нее, и мать, и старушка Тавифа, все там. Тавифа с самого детства привыкла ходить за больными, я уверена, что она больше лекаря понимает насчет разных болезней. Мне страшно становится, как подумаю, что маленькая девочка должна будет принимать разную стряпню этих лекарей. Помню, когда я лежала в лихорадке, так они давали мне пить скорпионовую кровь пополам с вином. Но я не стала принимать эту гадость, и, как только мне ее принесли, я взяла да и вылила ее на пол: пусть, думаю, лучше пропадет лекарство, чем пить такую пачкотню!

С этими словами она быстро подняла свой жбан с водой и так же быстро удалилась, предоставив Титу сообщить печальную весть о внезапной болезни маленькой Руфи другим слугам, успевшим уже собраться вокруг них целой толпой. Удовлетворив их любопытство, Тит поспешил оставить их шумное общество; их мрачные предсказания и многозначительные покачивания головами приводили его в отчаяние.

– Точно стадо баранов, – бормотал он про себя. – Только и умеют охать да головами качать. И что за оханье и бестолковая беготня, и дела-то никакого нет, болен ли ребенок или здоров.

Отзываясь так неодобрительно об этих людях, Тит был далеко не прав, и он сам хорошо знал, что ни одного человека нет в доме, который бы не любил маленькую Руфь. Расхаживая в беспокойстве по двору, он вдруг заметил, что двери, ведущие на улицу, отворены, и через несколько минут он почти бессознательно очутился за дверью. Не отдавая себе отчета в своих поступках, он задумчиво направил шаги к тому месту, где был его родной дом.

– Хорошо бы сегодня увидеть Стефана! – говорил он дорóгой.

А маленькая Руфь, между тем, неспокойно ворочалась на своей постельке в одной из комнат, выходивших на внутренний двор.

– Мамочка, мамочка, моя голова! – беспрестанно говорила она.

И с болью в сердце мать видела, как лихорадочная краска постепенно выступала на щеках ее дочери и неестественным блеском горели запавшие глаза.

Добродушная старуха Тавифа стояла подле кровати и время от времени мочила в воде кусок сложенной в несколько раз ткани, которой был обложен пылающий лоб больной девочки.

– Нужно кровь от головы отогнать! – говорила при этом умудренная долголетним опытом старуха. – Эх, нужно бы дать ей настоящего лекарства; одной водой тут не поможешь.

Пока она говорила последнюю фразу, доложили о прибытии лекаря. В комнату больной через несколько минут вошел высокий длиннобородый мужчина в богатой одежде, в сопровождении маленького чернокожего невольника, несшего за ним различные инструменты и медикаменты. Сделавши почтительный поклон Иаиру, лекарь подошел к постели больной, сурово нахмурил брови и, сжав губы, начал ее осматривать. В заключение осмотра он положил свою тяжелую руку на голову ребенка и при этом так громко крякнул, что несчастная девочка вздрогнула всем телом и спрятала свое личико в складках материнского платья.

– У нее сильный жар, – произнес наконец лекарь довольно приятным низким баритоном.

Потом он обратил свой взор на Тавифу и, видя, что она готовится положить на голову Руфи свежий компресс, немым жестом остановил ее.

– Оставь-ка ты эти глупости, старуха, – строго заметил он, – вода хороша только для здоровых людей, а здесь она может принести только вред.

Тавифа в ответ пожала только плечами и в недоумении пробормотала несколько бессвязных слов.

Между тем, лекарь кивком головы подозвал своего раба, взял из его рук маленький оловянный сосудец и стал наливать в него из различных склянок какие-то темные жидкости и примешивать к ним серый порошок. Потом он снова сделал знак чернокожему, тот вынул из своего ящика мертвую змею и передал ее своему господину. Лекарь привычными руками с замечательной ловкостью снял со змеи кожу, еще раз громко крякнул и произнес:

– Вот эту кожу нужно разделить на три части: одну часть нужно положить ребенку на лоб, а две другие к подошвам ног, а из напитка, который я составил, нужно давать девочке каждый час по большой ложке. И если Иегова не судил ей умереть, то через семь дней она будет жива и здорова. Вечером я еще раз зайду попроведать больную. Во всяком случае, было бы хорошо, – добавил он, взглянув на Тавифу, – удалить из комнаты эту старуху!

Отвесив затем низкий поклон хозяевам, он хотел было уже удалиться из комнаты, как его остановил Иаир.

– Господин лекарь! – произнес он умоляющим голосом. – Ради Бога, скажи мне, из чего составлен этот ваш напиток?

– Собственно, у нас не в обычае открывать тайны своего искусства непосвященным, – ответил лекарь, – но для вас, так и быть, сделаю исключение. Слушайте же! Напиток этот, как вы сами вскоре убедитесь, имеет чрезвычайно целебную силу; он содержит, во-первых, желчь кабана, растворенную в уксусе, во-вторых, пепел волчьего черепа, смешанный с жиром ехидны, и, наконец, пепел кости черепа морского орла, пойманного в полнолуние. Эта кость истолчена в порошок вместе с когтями скорпиона. Если даже принять ее одну, все-таки будет большая польза, а взятая вместе с перечисленными уже мною средствами, она будет обладать такими чудесными качествами, что больная непременно выздоровеет, как бы ни была сильна ее болезнь.

Еще раз почтительно раскланявшись, лекарь в сопровождении чернокожего слуги оставил комнату. Как только исчез он за дверью, старушка Тавифа бросилась на колени пред своей госпожой и, всхлипывая от рыданий, проговорила:

– О, ради Бога, не удаляй меня от девочки, госпожа моя! Я сделаю все, что прикажешь, только позволь мне остаться здесь. Клянусь тебе, я не сделала никакого вреда ей, да и вы сами видели, что холодные компрессы облегчали ее страдания. И вообще, разве змеиная кожа может быть полезнее свежей воды!

– Успокойся, Тавифа, – ответила старушке Сарра, быстро вытирая слезы, выступившие у нее на глазах, – я совсем не думаю тебя отсюда удалять. Как же я без тебя обойдусь?

– А ты, Иаир, что думаешь о напитке? – продолжала она, обращаясь к мужу. – Я что-то боюсь его давать Руфи! Ты только посмотри, какая безобразная кожа! Право, не стоит употреблять в дело эту отвратительную слизь, даже прикасаться к этому неизвестному напитку.

– А вот как я думаю об этих лекарствах! – с раздражением проговорил Иаир, хватая змеиную кожу и оловянный сосуд с напитком и выбрасывая их за окно. – Если уж суждено нашей дочке умереть, то пусть она, по крайней мере, не осквернится такой нечистотой! Успокойся и ты, Тавифа, и ухаживай за больной, как сама знаешь. А ты, Марисса, ступай и скажи привратнику, чтобы не впускал больше этого лекаря, и пусть он от моего имени передаст ему вот этот золотой. Довольно с него и этого!

Вскоре девочка, вследствие ли сильного возбуждения, испуга или оттого, что болезнь постепенно все усиливалась, начала бредить. То ей казалось, что она находится в Иерусалиме, и она начинала бессвязно лепетать о процессиях, храме и храмовом пении, то вдруг ей показалось, что она едет на муле на прогулку и что Тит собирает для нее огромный букет полевых цветов. Один раз она даже вскочила с постели, протерла ручкой глаза и радостно воскликнула:

– Тит, я вижу Учителя! Вот Он идет по лугу, посмотри, как склоняются лилии, когда их касаются полы Его одежды! Наконец-то мне можно будет говорить с Ним!

С этими словами она упала на подушку и снова начала шептать какие-то бессвязные слова. И в эту минуту у несчастной матери в голове ярким лучом мелькнула мысль о великом Чудотворце. Она встала и подошла к окну, где стоял с опущенной головой ее супруг, нежно положила к нему на плечо свою голову.

– Дорогой мой, – проговорила она, – в страхе за дочку мы и забыли совсем о Чудном Назарянине! Разве Он не сможет исцелить нашего ребенка, как исцелил Он уже многих неизлечимых больных?

При этих словах Иаир встрепенулся и искра новой надежды блеснула у него в глазах.

– Ты права, милая Сарра, – произнес он с волнением, – я действительно совсем забыл о Нем. Если нам кто-нибудь вообще может помочь, то это только Он! Я сейчас пойду и разузнаю, где Он теперь находится.

Тит неподвижно сидел у колодца, устремив свой взор на ворота внутреннего двора. Почти уже целый час он сидел здесь и все ждал, не выйдет ли кто-нибудь из ворот. Немудрено поэтому, что, когда в них показался Бенони, Тит стремительно сорвался со своего места и подскочил к нему с вопросом:

– Ну, что с нашей больной девочкой?

– Кажется, опасно захворала, – печально ответил слуга. – Если в самом скором времени не будет оказана помощь, смерть неизбежна! И сейчас я пойду искать Назарянина, мы думаем, что только Он поможет!

– Да Его теперь здесь нет! – перебил его Тит голосом, полным отчаяния. – Сегодня я, лишь только узнал, что девочка захворала, побежал тотчас же к своему брату Стефану, у которого всегда найдется добрый совет, и он тоже мне предложил найти Учителя. Мы искали Его всюду, пока наконец не услышали, что Он еще вчера переправился на другой берег озера. Очень возможно, что Он пошел теперь в Самарию или даже возвращается в Иерусалим. И я теперь не знаю даже, где можно Его отыскать!

– Все-таки я должен разыскать Его, – произнес Бенони, – раз мне приказано это. А вдруг Он с сегодняшнего утра опять пришел к нам в Капернаум?

– Как знаешь, Бенони! – ответил Тит, удрученный горем. – Но, если бы Он был здесь, Стефан бы давно мне сообщил об этом, так как я поручил ему стеречь Его и возвестить немедленно мне, если он что-нибудь узнает.

– А все-таки нужно сходить, – настаивал Бенони на своем.

Но через час он возвратился, и по одному его виду можно было заметить, что все его поиски были безуспешны.

Примечания