Найти Гуру

Сегодня ему исполнилось двадцать восемь лет. Из них десять лет он весьма успешно руководил Morson Global. Его нельзя было назвать красивым, скорее он обладал харизмой сильного, уверенного в себе лидера и человека способного добиваться поставленных целей, не смотря на все трудности, которые ему приходилось преодолевать с детства. Всё это, конечно же, было приправлено магнетизмом его многомиллионного состояния.

Впрочем, по глубокому убеждению самого Майкла, в это заполненное брендами, лейблами, и всевозможной рекламой время, достаточно лишь следовать адекватным веяниям индустрии моды и красоты, для того, чтобы не только выглядеть, но и чувствовать себя уверенно и дорого посреди этого острова. И Майкл следовал.

В его штате не было огромного количества персональных ассистентов, стилиста или персонального модного советника. У него была всего одна помощница, но в её записной книжке было множество полезных телефонов. Его прекрасно составленное расписание включало несколько часов в месяц для стрижки, маникюра, различных процедур, поддерживающих здоровье и внешний вид кожи, а также встреча с парой консультантов из нью-йоркских магазинов одежды, которые просто привозили в его офис все необходимые предметы гардероба. Критерия цены для Майкла не существовало. Его волновало удобство одежды намного больше, чем тот факт, насколько престижной являлась как сама марка одежды, так и её дизайнеры. Его деловой гардероб был представлен в основном одеждой лишь двух брендов: Gucci и Prada. Что же касается повседневной одежды, одежды для занятий спортом и отдыха, то здесь Майкл отдавал предпочтение популярной американской марке A&F и оставался ей верен уже десять лет.

Единственной проблемой в гардеробе для него была обувь. Её нельзя было подобрать с первого раза. Даже если во время примерки казалось, что все удобно и полностью подходит по размеру, то после недельной носки любая пара обуви превращалась в орудие пыток. Со спортивной обувью все обстояло не так плохо, и здесь выбор Майкла был не ограничен. Ему подходили практические любые модели и материалы, но вот с обувью в деловом стиле все было иначе.

За несколько лет он скупил практически всю обувь, какую только можно было найти в городе. Какие-то пары стоили несколько сотен долларов, какие-то – несколько тысяч. В общей сложности он потратил несколько десятков тысяч долларов на обувь, которую был просто не в состоянии носить, пока однажды в Лондоне на Regent Street он не набрел на магазин Barker. Ему понравился стиль этой сделанной вручную обуви, которая по праву является одной из лучших обувных марок Англии.

Майкл так и не понял, что такого особенного было в этой обуви: то ли использование традиционных английских методов, таких как медленное естественное высыхание кожи и придание ей формы вручную; то ли многолетняя история создания этой обуви; то ли специфическая английская атмосфера, но впервые за долгие годы он с удовольствием носил обувь, а не ставил очередную пару на полку в своем шкафу.

Так что к двадцати восьми годам его образ, так же как и гардероб были полностью сформированы. Сегодня утром, одеваясь для очередного дня в офисе, он выбрал бледно-розовую рубашку, темно-серый костюм, светло-голубой галстук без рисунка и темно-серые замшевые туфли, на деревянной тонкой подошве, с вставками из кожи на несколько тонов темнее, чем основной цвет обуви. Внимательно оглядев себя в зеркале, Майкл остался доволен своим внешним видом. Сочетание серого и розового выгодно подчеркивали смуглый цвет его кожи и всё то мексиканское в его внешности, что привнесла в семью Морсонов его прапрабабушка Алисандра.

Она была родом из Мексики, довольно низкого роста и обладала весьма заурядной внешностью, однако же, ей удалось заполучить в мужья одного из самых красивых мужчин калифорнийского побережья – Альфреда Ирвина Морсона. Он был невероятно притягательным блондином с голубыми глазами, аристократическим длинным носом, квадратным волевым подбородком и чувственными губами. Альфред отличался довольно высоким ростом, хорошей фигурой, отличным чувством вкуса и стиля. И стоило ему только появиться в компании женщин, как все взгляды были устремлены в его сторону.

Тем не менее, он вовсе не пользовался ни своей привлекательностью, ни деньгами семьи Морсон ради расположения женщин. С шестнадцати лет его сердце принадлежало юной мексиканке Алисандре Хорхе Маринаре, которая была дочерью их садовника. Шансов на брак у них не было. Долгое время они скрывали свой роман и вероятнее всего их отношения были обречены. Альфред был единственным сыном, а Морсоны жаждали продолжения своей династии и настаивали на том, чтобы он как можно скорее женился на девушке из хорошей семьи. Увольнение старого садовника и его дочери было уже делом нескольких месяцев, но внезапная смерть родителей от лихорадки сделала возможным этот неравный брак, который продлился всю их жизнь.

Мексиканские гены в роду Морсонов удивительным образом распространились только на мужчин этой семьи. Все они обладали смуглой кожей, темными глазами, были черноволосыми, и весьма высокого роста. Женщины семьи Морсон напротив были невысокими, светловолосыми, с голубыми глазами и слегка смуглой кожей. При этом женщины были такими же красивыми как Альфред Ирвин Морсон, тогда как мужчины были скорее породистыми и мужественными.

Кроме притягательного цвета кожи, от прапрабабушки Майклу достались: карие глаза, обрамленные густыми ресницами, от чего его взгляд казался пристальным и пронзительным; высокие скулы, длинный нос с легкой горбинкой и темные прямые волосы, что существенно облегчало выбор стрижки. Не смотря на свой плотный график и постоянную занятость, он находил время на то, чтобы поддерживать тело в хорошей спортивной форме и даже время от времени играл в теннис.

За последние годы в его окружении появилось множество людей: друзья, хотя скорее приятели, деловые партнеры, огромное количество женщин, но вот никаких особенных планов в свой день рождения у него не было. Никто не готовил ему вечеринок-сюрпризов или романтических ужинов, не предлагал других не менее соблазнительных способов отпраздновать его двадцать восьмой день рождения. И вовсе не потому, что он был одинок или же не любил этого. Конечно же, если бы он только захотел, то мог позволить себе всё, что только можно пожелать. Но он никогда не пробовал отмечать свой день рождения с размахом и не хотел ничего менять в своих привычках. Вот уже много лет его дни рождения традиционно проходили в компании его психоаналитиков.

Его самый первый психоаналитик помог осознать и принять тот факт, что окружающие его люди не всегда будут рядом. Так Майкл смог примириться с уходом близких ему людей, и по этой же причине стал менять женщин и аналитиков быстрее, чем начинал испытывать к ним привязанность.

Вот и сегодня в его расписании не было никаких дел, кроме встречи с Биллом Хьюзом. Прежде чем выбрать очередного специалиста в этой области, он внимательно изучал их досье. Его интересовало: как они выглядят, где живут, чем интересуются, где учились и прочие, казалось бы, обычные подробности их жизни. У Майкла были свои критерии отбора. Ему важно было найти в кандидате что-то общее с ним самим. Он не любил неожиданностей и старался всячески обезопасить себя от них. Билл Хьюз понравился ему сразу же. В его внешности были некоторые черты, присущие мужчинам семейства Морсон, и он напоминал Майклу его деда. Но еще больше его поразила фотография жены Хьюза – Меделин. С фотографии на него смотрела его приемная мать – Кейтлин. Тот же овал лица, широкий лоб, медово-карие глаза, губы с четко очерченным природным контуром и шоколадного цвета длинные прямые волосы. В уголках глаз были заметны маленькие морщинки, которые придавали им озорства и жизнерадостности, и улыбалась она точно так же, как это делала Кейтлин. Эту её улыбку сложно было забыть. У большинства людей от улыбки уголки губ приподнимаются вверх, от чего губы становятся похожи на полумесяц, а её губы вытягивались в прямую линию, от чего скулы на лице приподнимались, на щеках появлялись ямочки, а выражение лица становилось по-детски застенчивым.

Ровно в 17.30 Майкл вошел в кабинет Билла. По дороге сюда он принял решение еще раз дойти в своих воспоминаниях до комнаты Кейтлин и надеялся, что эта решимость поможет ему вспомнить то, что он увидел там в тот день. Пересматривая досье Хьюза, он снова и снова вглядывался в фотографию Меделин, и его посетила мысль о том, что за всю его жизнь только Кейтлин любила его по-настоящему материнской любовью.

И она заслуживает того, чтобы он помнил о ней всё до мельчайшей детали, даже если это лишь усилит его ночные кошмары и он перестанет спать вовсе. Он многое бы отдал за то, чтобы защитить её от того, что с ней тогда случилось. И не важно, что ему было всего лишь тринадцать. Он должен был это сделать! А теперь он не мог быть настолько сильным, чтобы заглянуть в своё подсознание и принять всё то, что ему казалось, он прячет сам от себя, словно маленький мальчик, разбивший мамину вазу и спрятавший осколки под диван. Ему претила сама мысль о том, что где-то глубоко внутри себя он был этим мальчиком. Ему было противно от того, что он прячется в шкафу воспоминаний, закрывая двери каждый раз, когда чувствует опасность. Это делало его слабым. А он вовсе не привык к этому. Вся его жизнь была свидетельством того, что он способен принять и выдержать любой вызов. Сегодня он бросил вызов сам себе и был настроен решительно.

Он сидел на диване и молчал, погруженный в свои мысли. Хьюз прервал их молчание:

– Майкл, вас что-то тревожит сегодня? Когда вы уходили в прошлый раз, мне показалось, что мы продвинулись в ваших воспоминаниях, но меня беспокоит один момент. Ваши воспоминания лишены какой-либо эмоциональной окраски.

Его посетитель сложил руки в замок, положил их на колени, слегка подался вперед, и спросил, с интересом глядя на Билла:

– Что это значит?

– Они будто бы заучены наизусть. В них не чувствуется истинных эмоций. Как будто бы их уже много раз повторяли. Я думаю, вы маскируете ими то, что вас по-настоящему беспокоит, то, чего вы или боитесь вспомнить или не помните, но очень хотите.

Для Майкла услышанное было словно пароль. Теперь он точно знал, что сможет вспомнить, и Биллу удалось буквально парой фраз снести стену Майкла, которую он еще никому не позволял преодолеть даже наполовину.

И Майкл проделал этот путь с мешком камней за спиной от железных ворот, по дорожке, ведущей к дому, преодолел лестницу и вошел в спальню Кейтлин. Но в самый последний момент, понял, что по-прежнему ничего не видит в этой комнате.

Волна разочарования и гнева на самого себя захлестнула Майкла. Он никак не мог осознать, что же блокирует его память. Он был не в силах противостоять самому себе. Ему было двадцать восемь лет, а он проигрывал тринадцатилетнему подростку, который был слабаком, хотел защититься и заблокировал всё, что увидел в тот день. Бессильная злоба практически накрывала его с головой, он тонул в ней, захлебывался. Всё что ему удавалось – лишь вынырнуть на поверхность, глотнуть воздуха и снова погрузиться почти на самое дно. Его руки непроизвольно сжались в кулаки. Хьюз уловил это движение. Понимая, чем вызвано беспокойство Майкла он поспешил успокоить его:

– Майкл, я понимаю, как вам важно это вспомнить, но шок, который вы испытали, блокирует некоторые отделы памяти. Это защитная реакция. Ваш организм отвергает эту картинку, чтобы защитить вас и ваш мозг настойчиво пытается преодолеть этот барьер. Есть способ, который поможет высвободить эту информацию, но здесь очень важно не только ваше желание, но и доверие. Мы можем попробовать регрессивный гипноз.

Младший Морсон откинулся на спинку кресла и скептически хмыкнул:

– То есть вы проникаете в моё сознание и гуляете там, где хотите?

– Не совсем так. Вы погружаетесь только в тот отрезок времени, который блокирует ваше сознание, и мы вместе высвобождаем ваши воспоминания.

Майкл задал следующий вопрос, однако же, теперь в его тоне слышалось сомнение с легким налетом тревожности:

– А есть возможность того, что одни воспоминания можно заменить другими? Или мои страхи будут восприняты как воспоминания?

Теперь Билл Хьюз выразил удивление:

– Что вы имеете в виду?

– К примеру, я много раз рисовал в своем воображении картины, как это было на самом деле, но я не знаю, так ли это было в действительности. Вы погрузите меня в гипноз, я ничего не смогу вспомнить из того, что было на самом деле, но что если один из моих страхов займет место реальных воспоминаний и навсегда останется для меня истиной?

– Да. Такая возможность не исключена, хотя и достаточно редко встречается в моей практике. Как правило, такое возможно для людей с изменчивостью сознания.

На лице Майкла снова мелькнула скептическая ухмылка:

– Вы так пытаетесь мягко намекнуть на раздвоение личности?

Билл Хьюз был поражен таким поворотом разговора. Сегодня у Майкла случился явный прорыв, и его решимость была непоколебимой, однако в самый последний момент он будто нажал на тормоз. И хотя его пациент обладал сильным характером, Билл совсем не ожидал, что Майкл практически закроется от него. Поэтому посчитал своим долгом не давить, а слегка отойти назад:

– Биполярность личности – это более глубокое понятие, чем кажется на первый взгляд. Но если вы сомневаетесь в необходимости высвобождать свои воспоминания с помощью гипноза, то мы можем восстанавливать тот день маленькими шагами до тех пор, пока ваша память не найдет недостающих деталей для воссоздания полной картины.

Внезапно Хьюз понял, что в поведении Майкла появилась какая-то резкость, которой раньше не наблюдалось. Это нельзя было назвать агрессией, скорее это была готовность спортсмена перед стартом. Майкл явно хотел прервать их разговор, и Билл решил помочь ему в этом:

– Я думаю, на сегодня достаточно. Вероятно, вам нужно время, чтобы всё обдумать.

На лице Майкла отразилось явное облегчение. Он попрощался и вышел из кабинета. Хьюз вышел за ним в приемную, немного постоял у двери, прислушиваясь к звуку удаляющихся в сторону лифта шагов, после чего запер дверь и вернулся в кабинет.

Подойдя к окну, он подождал, пока машина Морсона выедет из подземной стоянки на перекресток, затем взял телефон и набрал знакомый номер. Разговор длился лишь несколько секунд. Через пять минут в его кабинете раздался звонок интеркома. Эти пять минут ожидания показались Хьюзу такими долгими, что он еле дождался, когда двери лифта выпустят его гостя. Тот, кого так ждал психоаналитик, вошел в кабинет и сел в кресло, в котором совсем недавно сидел пациент Хьюза, вызывавший в нем смешанные чувства. И основой этого коктейля эмоций был страх. И от его гостя не укрылись эти эмоции:

– Ты явно напуган. Что случилось?

Хозяин кабинета закрыл жалюзи, на всякий случай задернул шторы, включил лампу на своём столе, откинулся в кресле и, посидев так несколько минут, ответил на вопрос:

– Меня беспокоит один мой пациент. Я не буду рассказывать тебе его историю, чтобы не утомлять деталями и не тратить твоё время впустую, но он рассказывает её так, как если бы это было не с ним. Сегодня он сказал, что хочет вспомнить всё, что произошло с ним в этой истории, и был весьма решительно настроен. Когда я предложил ему гипноз, он сразу же изменился.

– Значит вы достигли сегодня прорыва но, вплотную подойдя к проблеме, он включил обратный ход?

– Да. Но кроме этого, его мучил вопрос, что если его страхи станут явными воспоминаниями. И даже не просто страхи, в некие видения трагедии, которая случилась тогда, станут тем, что было на самом деле. И я это узнаю.

– Это как если бы он убил кого-то, потом вышел сухим из воды и убедил всех вокруг себя и себя в том числе, что это не он. А после сеанса гипноза станет понятно, что он не только убийца, но и социопат, ничем не выдававший себя долгие годы.

Психоаналитик заметно оживился и подтвердил догадку своего собеседника:

– Абсолютно точно! Правда есть одно небольшое «но». Ему тогда было тринадцать и, вероятнее всего, он помогал убийце. А это значит, что он может быть опаснее вдвойне. У меня нет уверенности, что он не захочет повторить то, что возможно совершил или же продолжает совершать и возможно не один. И я хочу себя обезопасить. А для этого мне нужны данные о нем.

Его гость улыбнулся и произнес:

– Ты знаешь мои условия.

Билл Хьюз открыл ящик стола, достал заранее приготовленный конверт и пододвинул его к противоположному краю стола.

– Это стопроцентная оплата. Его имя Майкл Морсон. Срок – пять дней.

– Договорились. Информация будет у тебя в конце недели. До вашей следующей встречи ты успеешь ее изучить.

На лице психоаналитика отразилась вся гамма чувств, которые может испытывать человек лишь по-настоящему испытавший облегчение от мучающей его вот уже несколько недель проблемы.

2006 год. Майами-Бич

Майкл Морсон завтракал в номере отеля Фараон Ориентал Сан в Майами. VIP-пентхаус, предназначенный только для узкого круга гостей, не значился ни в одном рекламном проспекте и никак не был обозначен на официальном сайте отеля. Номер располагался на самом верхнем этаже и занимал более девяти с половиной тысяч квадратных футов1. С балкона, опоясывающего номер, открывался поистине захватывающий дух вид на Атлантический океан и горизонты Майами.

Обстановка как самого отеля, так и номера были выдержаны в восточных тонах и мотивах, предоставляя возможность отдыхающим насладиться всем, что предлагает дивный мир Азии: начиная от расслабляющих массажей, йоги, великолепного SPA-салона, заканчивая бурлящей ночной жизнью. Однако при этом всё в этом отеле было пропитано духом комфорта, присущего динамичному, современному образу жизни.

Интерьер и вся отделка были выполнены из материалов, сочетающих в себе уточненную роскошь: африканское розовое дерево для пола; специальное покрытие для стен, имитирующее шелк и создающее мерцание лунного луча на бледной глади ночного озера; шандуньский шелк для обивки мебели; эксклюзивный дамаст с вплетением шелковых, шерстяных и хлопковых нитей для штор; уникальный черный гранит для ванных комнат. В номере было четыре спальни и такое же количество ванных комнат, гостиная с кухней, а также собственный бассейн на крыше с панорамным видом, джакузи с зоной отдыха и тропическим садом. В дополнение к этому, пентхаус был оборудован по последнему слову техники, располагая всеми необходимыми современными технологиями.

Отель предлагал своим гостям солидный набор услуг, но сегодня Майклу вполне хватило бы и частного пляжа. Солнце, вода и песок приносили ему упокоение и доставляли истинное наслаждение. Каждый свой приезд в Майами большую часть времени он проводил на пляже, отдаваясь той неге, которая таится в волнах и прикосновениях разогретого солнцем песка к ступням, наконец-то высвободившимся из офисной обуви.

Прошедшую ночь он провел в обществе Делинды, с которой он не планировал оставаться дольше чем до конца недели. Она знала о его привычке завтракать в одиночестве, поэтому покинула номер еще полчаса назад, договорившись встретиться с ним на пляже. Так что Майкл мог спокойно выпить свой утренний кофе, листая газеты и переключаясь с одного информационного канала на другой. Через пять минут начинался очередной выпуск новостей на ABC News, и Майкл, отложив пульт в сторону, погрузился в финансовые сводки в ожидании новостного блока. Из мира цифр его вывело упоминание знакомого имени. Он перевел взгляд на экран телевизора и увидел, как камера оператора перемещается к входной двери дома, вокруг которого всё было затянуто желтыми лентами c надписью «Police Line – Do Nоt Cross». Взад-вперед сновали люди в полицейской форме. Между тем репортер продолжала рассказывать:

– … найдены мертвыми в своём загородном доме в пригороде Лонг Бранч. В нашем распоряжении есть информация о том, что сначала была жестоко убита Меделин Хьюз…

В этот момент камера показала крупным планом гостиную дома, ставшего объектом криминальной хроники, точнее ту её часть, которую удалось выхватить камере в момент, когда туда один из полицейских входил в дом. Прямо посреди гостиной находилась огромная мраморная лестница, покрытая зеленой ковровой дорожкой в пятнах крови. Кроме входной двери и лестницы на второй этаж в объектив камеры ничего больше не попадало, но этого было достаточно, чтобы Майкл Морсон осознал весь ужас того, насколько эта лестница похожа на ту, которую он видел в тринадцать лет.

– … её нашли в спальне. Тело было изуродовано до неузнаваемости и подвешено за ноги к потолку, а весь дом залит кровью. Тело её мужа – психоаналитика Билла Хьюза было найдено в ванной. Еще не ясны мотивы этого преступления, но полиция предполагает, что Хьюз сначала убил свою жену, после чего покончил жизнь самоубийством, выстрелив себе в висок.

В этот момент камера показала, как из дома выносят два тела, упакованных в черные пластиковые мешки. Последнее, что выхватил объектив камеры, была дорожка, ведущая к дому с кустами белоснежных роз, растущими по обе стороны. Дорожка была покрыта гравием, а лепестки роз уже начали осыпаться.

Майкл Морсон в оцепенении смотрел на экран. Кадры новостей сменялись один за другим, но он уже не видел и не слышал ничего вокруг себя. Недопитый кофе растекался по белой скатерти. Он опустил глаза и в оцепенении наблюдал за тем, как темно-коричневая жидкость образовала небольшую дорожку, по краям которой остались белые берега. И он как будто снова ступал по ней шаг за шагом. Словно тот тринадцатилетний Майкл стоит у двери в спальню своей приемной матери. Открывает дверь и входит в комнату. Над кроватью висит тело Кейтлин. Оно подвешено за ноги на крюк от люстры. Головы у нее нет, и под телом стоит таз, в который стекает кровь из обезглавленного тела. Таз слегка наклонен, так чтобы кровь стекала на пол. Голова и отрубленные кисти рук Кейтлин лежат на трюмо перед зеркалом.

Телефонный звонок прервал неожиданно нахлынувший поток воспоминаний и позволил Майклу вернуться в действительность, вынырнув из водоворота памяти, куда его затягивало с невиданной силой. Голос в трубке заставил Майкла очнуться:

– Мистер Морсон?

– Да! Слушаю вас.

– Говорит детектив Скот Вингсток, из Детективного Бюро Полицейского Департамента Лонг – Бранч. Сегодня утром были найдены мертвыми Меделин и Билл Хьюз.

– Да. Я видел в новостях.

– Я буду очень признателен, если вы приедете к нам.

– Я не понимаю, по какой причине? Я со вчерашнего утра нахожусь в Майами. Это тысяча триста миль от вас.

– Вы были клиентом мистера Хьюза. К тому же мы располагаем информацией о том, что вашей жизни может угрожать опасность, так что это и в ваших интересах тоже.

– Что ж… я свяжусь со своим адвокатом и постараюсь приехать как можно скорее.

***

На следующий день Майкл и его адвокат Кэвин Харт сидели напротив детектива Вингстока. Последний выглядел слегка не типично для сотрудника полиции: светлые волосы, насыщенного цвета зеленые глаза и неотъемлемый для жителей этого маленького курортного городка Лонг – Бранч загар. Детектив также был обладателем мускулистого торса, неприлично обтянутого светло-серой футболкой. Но выражением его лица совсем не выдавало в нем служителя закона, оно скорее наоборот, могло быть свойственно человеку, самому нуждающемуся в помощи. Скот Вингсток выглядел так, словно был ребенком, у которого отобрали всё самое ценное сразу: и сладости и игрушки. Но когда он улыбался, в уголках его глаз собирались морщинки, и он становился похож на человека, которому без раздумий можно было доверять на все сто процентов.

Это его свойство магнетически притягивало к нему женщин, к чему он привык еще с юности и чем пользовался время от времени, пока не находил девушку, способную прожить с ним хотя бы пару месяцев. На большее их, как правило, не хватало, так как к совместной жизни он был совсем не пригоден. Тем не менее, надо отдать ему должное, в те месяцы, что он находился в постоянных отношениях, он был верен своей партнерше и так до очередного расставания и следовавшего за ним обоюдного обмена личными вещами, оставленными в квартирах друг друга. Со временем он привык к такому положению вещей, хотя в какой-то момент попробовал его изменить и сделал предложение своей коллеге. Она его не приняла и объяснила, что жить с ним не возможно, так как кроме своей работы его ничего не интересует и к тому же собеседник из него никудышный, так как разговаривать двадцать четыре часа только о работе полицейского не способна ни одна женщина. После этой истории он забросил попытки обзавестись постоянной девушкой или семьей.

В его жизни еще с самого детства была заветная мечта – работать в полиции. При чем, эти его отношения с работой были долгосрочными, длились уже более двадцати лет и, похоже, устраивали обе стороны. По крайней мере, никаких разногласий и ни одной серьезной ссоры за эти годы у них не случилось.