Мерцание «Призрака»: Ангелы Смерти
– Никто, не сомневается в квалификации твоих спецов, Палыч, но протокол есть протокол! Не я его придумывал, да и лишняя осторожность в нашем деле не помешает.
– Когда начнём, Михаил Иванович? – сосредоточенно спросил Романов, уже делая в голове наброски и тактику по ведению допроса.
– Не стоит спешить! Гроссмейстерскую паузу никто не отменял, – глотнув из кружки тёплого чёрного чая с бергамотом, ответил Громов.
– Я бы не отказался от кружки «американо», – устало заметил Евгений Павлович, чувствуя, как его всё сильнее и сильнее тянет в сон.
– Андрей, через сорок минут приступай к допросу, а пока иди передохни, а у нас небольшая рекламная пауза!
– Так точно, товарищ полковник! – произнёс Романов и, встав из-за стола, вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. Он покинул пустую приёмную и оказался в коридоре, где царила тишина и горело дежурное освещение. Призрак подошёл к окну, наблюдая за началом рассвета, спешившего открыть новый день…
Романов сидел в своём кабинете и заканчивал изучение файлов с флэшки Ника Миллса по подполковнику Хабарову. Подробное досье на заместителя главы резидентуры в Риме, собранное агентами и информаторами ЦРУ и АНБ впечатляло своей исчерпывающей информацией. «Липовым» подобное личное дело не могло быть! Слишком уж было много совпадений, выдумать которые в ЦРУ просто не могли. Несколько допросов подряд на полиграфе так же не давали возможность усомниться в искренности супервайзера ЦРУ.
Глаза Андрея слипались всё сильнее и сильнее. Он посмотрел на циферблат своих наручных часов, показывавших почти полдень. В кабинет сквозь приоткрытые жалюзи проникали лучи солнца, и падали на пол. Холодной сухой воздух, дувший из вентиляции сушил слизистую оболочку носоглотки, вызывая небольшой дискомфорт. Приближающееся лето напоминало о себе жаркой сухой погодой и грозой, прошедшей накануне вечером.
Романов встал из-за стола, чувствуя, что ещё чуть-чуть и задница окончательно может прилипнуть к кожаной обивке офисного кресла. Призрак расправил затёкшую спину и плечи, сделав несколько вращательных движений и поворотов в разные стороны в районе поясницы. Он снял с базы телефонную трубку и набрал внутренний номер Громова.
– Слушаю, – хлебнув горячего чая, произнёс полковник.
– Это Романов. Михаил Иванович я закончил работу с материалами и результатами полиграфологических исследований.
– И, что скажешь?
– Тоже, что и все! Я доверяю нашему гостю. Нужно попробовать начать работу и со всем окончательно разобраться, – вытащив копию флэшки Миллса из разъёма ноутбука, ответил Андрей.
– Что ж, в добавок скажу, что моё мнение такое же, как и у всех.
– Главное, чтобы у Васильева мнение было схожее! – со скептической ноткой в голосе, добавил Призрак.
– Пока ему не стоит знать об этом деле. Он всё равно сейчас в Петербурге, а значит здесь пока главный я!
– Так точно! Евгений Павлович ещё не покинул объект?
– Он отправился в гостиницу. В «Космосе» он собирался остановиться.
– Ясно. Что с нашим гостем делать? – закрыв ноутбук, спросил Андрей.
– Всё по протоколу. Импровизация, пока, слава Богу не нужна.
– Я всё понял, Михаил Иванович! – добавил Романов и положил телефонную трубку на базу. Он снял со спинки офисного кресла кожаную куртку и накинул её на себя. Андрей убрал флэшку в карман тактических брюк и застегнул молнию.
Призрак вышел из кабинета и провёл ключ-картой по считывателю замка. Щелчок ригелей заблокировал дверь и Романов направился к лестнице.
Он зашёл в комнату для допросов, где коротал время Ник Миллс, сидя на стуле и закинув ногу на ногу. Супервайзер ЦРУ понимал, что более от него уже ничего не зависит и, чтобы там ни было впереди, он хотя бы попробовал спасти свою шкуру.
– Мистер Миллс, следуйте за мной! – ровным тоном произнёс Андрей.
Ник встал со стула и вышел из переговорной, где в коридоре его ожидали спецназовцы управления «С».
– Простите, куда мы идём или едем? – усталым, немного апатичным голосом спросил Миллс.
– Вам надо отдохнуть! Я отвезу вас на одну из конспиративных квартир. Там, вы останетесь под охраной, до дальнейших распоряжений полковника Громова.
– Хорошо! – коротко добавил Ник и последовал за мужчиной, руководившем его трансфером из аэропорта. Миллсу он не очень понравился, поскольку, для Ника дипломатичность и умение находить компромисс были важнее всего. В человеке, шедшем впереди него: первого было очень мало, а второе могло быть только вынужденное, но примириться с этим было для этого мужчины очень трудно. Ошибаться в психологическом портрете Миллс не умел и всегда правильно разгадывал того или иного человека. Однако, мужчина, спускавшийся перед ним по лестнице, мог с лёгкость надеть любую «маску» и примерить на себя любую роль.
Двое спецназовцев шли за супервайзером ЦРУ по фойе, миновали турникет, прошли на парковку и остановились рядом с чёрным внедорожником «БМВ».
Романов снял свой автомобиль с сигнализации и подозвал к себе мистера Миллса и двух спецназовцев, сопровождавших его.
– Я подполковник Андрей Романов, – протянув руку Нику, произнёс Призрак.
– Очень приятно! Я в своём представлении уже не нуждаюсь, но выражаю вам свою истинную благодарность! Пару дней назад моя жизнь не стоило ничего, – пожав руку Романову, сказал супервайзер ЦРУ.
– Не стоит обольщаться, мистер Миллс! За эти пару дней не так много изменилось! – ухмыльнувшись, произнёс Андрей и, обойдя свой внедорожник, потянул дверную ручку на себя.
– Я знаю это, мистер Романов, – потянув за ручку задней дверцы, дополнил Ник.
– А я и не сомневался! – запустив двигатель, сказал Андрей и двое спецназовцев заняли в машине оставшиеся свободные места. – Да, вот мои номера телефонов, – протянув отпечатанную визитку Миллсу, добавил Призрак. – На обратной стороне ручкой записан личный номер телефона полковника Громова, который вёл с вами разговор и сидел за столом вместе с полиграфологом.
– Спасибо, я запомнил, – сфокусировав внимания на комбинации цифр, произнёс Ник и отдал визитку обратно Романову.
Андрей плавно нажал на педаль газа и вывернул руль влево. Внедорожник выехал с парковки и покинул территорию объекта. Романов сунул визитку в карман куртки и включил стереосистему. Мелодичную композицию на радио тут же сменил очередной короткий выпуск новостей. Андрей слегка зевнул, чувствуя, что ему необходимо хотя бы пару часов отдыха, чтобы вернуться в полноценное рабочее состояние, но пока это были лишь мечты. Он добавил скорости езде и направился в Сокольники…
Громов встал с рабочего кресла и подошёл к бронированному стеклу окна. Его правая рука коснулась ролика управления жалюзи. Металлические шторки разомкнулись и в кабинет проникли лучи солнечного света, а один из них блеснул солнечным зайчиком по сапфировому стеклу циферблата наручных часов. Тишина окутала Михаила Ивановича и не хотела отпускать из своих крепких объятий, словно, заботливая мать, чьего тепла так не хватает.
Он слегка вздохнул, понимая, что силы покидают его. Это был отнюдь не пессимизм или умение на любом белом листе рассмотреть самую малюсенькую чёрную точку. Возраст брал своё, ведь, далёкие тридцать лет остались в прошлом, так и не рассказав о том, что в жизни бывает настоящее счастье!
Спать не хотелось! Ведь, чтобы уснуть приходилось пить седативные препараты, а после их употребления в голове стоял туман и во рту чувствовался железистый привкус. Отбить его было возможно лишь несколькими порциями односолодового виски, так в итоге и не уносившему тяжесть в сердце.
Весна уходила, а с ней уходило и бессмертие, чтобы однажды, после длинных зимних холодов воскреснуть снова вербой на ветках. Михаил Иванович любил весну, а она ему, в свою очередь, напоминала, что жизнь продолжается, как и удушливый аромат майской черёмухи, способный перебинтовать раны и заставить идти вперёд, туда, где бесконечность крутит колесо фортуны.
В этот мир Громов больше не верил. Предательства, ложь, продажность, власть; всё это было лишь обыденностью. То, что человек видит каждый день не может вызывать в нём уже какие-либо чувства. Благородство – оставалось штучным товаром, как и верность. В школах больше не учили быть человеком, как когда-то в те далёкие годы его детства в стране, которой больше не существовало на карте мира.
Михаил Иванович ослабил галстук и вернулся обратно за рабочий стол, расположившись поудобнее в офисном кресле. Он «разбудил» от «сна» ноутбук и ввёл пароль доступа в систему. Перед ним снова оказалось личное дело подполковника Николая Петровича Хабарова заместителя начальника резидентуры в Риме.
Громов не хотел верить, что Хабаров на протяжение многих лет был двойным агентом, из раза в раз подчищая за собой свои «грязные» следы. Пусть он был из не совсем простой семьи. Его отец входил в число номенклатуры ЦК КПСС и детство его прошло в большой квартире на Кутузовском проспекте с прислугой и постоянными поездками в загородный дом на выходные. Смена режима лишила семью Хабаровых многого, но только не связей отца. Дальше был ряд трагических событий, связанных с переделом теневых финансовых потоков и короткое одиночество. После окончания академии у него будет «турне» по европейским резидентурам, и наконец Рим. Классический психологический портрет разведчика без каких-либо ярко выраженных качеств. Полное отсутствие дисциплинарных делопроизводств и большое количество грамот, а также ведомственные и государственные награды…
«Стоп!» – поймал себя на этой мысли Михаил Иванович. Где-то я что-то похожее уже много раз читал и слышал. Безупречность – первый шаг к предательству! Двойные агенты с низким уровнем доступа к секретной информации бесполезны. Любое живое на этой земле надо вырастить и искусных предателей тоже!
СиенаГовард сидел в небольшом ресторанчике на улице за столиком, наслаждаясь красочным вечером. Чистое небо, лёгкий ветерок и вечерние лучи солнца, падавшие на уличную брусчатку, погружали Льюиса в воспоминания.
Нет в жизни ничего прекраснее детства, где есть свои радости, мечты и постоянная жажда узнавать что-то новое. Первые ошибки, первые представления о мире, идеалы, привитые родителями. Замок из маленьких глиняных кирпичиков и оловянные солдатики, охраняющие его покой, вспоминая и прошедшие тяжёлые битвы своего маленького «короля». Первые чувства, первые заблуждения и первое предательство… И отчий дом, где всегда любят и ждут! Всё это навсегда остаётся в человеческом сердце, напоминая нам о том, что счастье в самом простом и обыденном.
Говард сделал глоток односолодового виски и достал из кармана ветровки смартфон. Он зашёл в «галерею», где хранилось несколько фотографий, дорогих его сердцу. Родители: мама, которую ему не суждено было узнать и увидеть, отец, ставший для него непререкаемым авторитетом и примером мужества и чести. Любимый пёс, двое верных друзей, осознано пожертвовавших собственными жизнями ради лучшего мира, и самая большая ошибка его жизни с миловидным личиком и каштановыми длинными волосами…
Льюис допил виски и пододвинул к себе стакан с второй порцией скотча. Уличный шум и голоса людей, проходящие туристы и горожане – это всё, что было нужно Говарду сейчас.
Он сделал глоток виски и поставил стакан на деревянную поверхность столика рядом с пустой тарелкой из-под спагетти карбонара. Они были не просто вкусными, а приготовленными с любовью к своему делу. Сейчас Льюис не хотел думать о том, что будет завтра. Разумеется, впереди была дорога, как и всю его жизнь. Путь, который проходит человек, где сначала теряет себя, а потом находит. «Ищите и обрящите» – говорилось в Библии! Однако, там никто так и не решился написать: как и при каких обстоятельствах это происходит!
Говард допил виски и, положив под стакан купюру в сто евро, встал с раскладного стула и неспешной походкой направился к отелю. Он сунул смартфон обратно в карман ветровки и, на мгновение остановившись, поднял голову кверху, взглянув на чистое вечернее небо…
Глава 7
Цюрих. Квартира РобинсонаКайл продолжал стоять на кухне и шинковать овощи для овощного рагу, стуча разделочным ножом по деревянной доске. Таинственную для себя науку-кулинарию он познавал последние полтора года, выполняя время от времени курьерскую работу по перевозке опломбированных «посылок». Синьорину Конте, Робинсон не видел уже достаточно давно, пребывая в двояких чувствах, но кулинария позволяла отстраниться от «тяжких» дум.
Кайл налил оливкового масла в разогретый сотейник и принялся добавлять нашинкованные овощи. Из духового шкафа ощущался аромат запечённого окорока, напоминавшего ему о рождественском столе из глубокого детства. Ближе к старости человек больше помнит далёкое прошлое, чем то, что было с ним вчера.
Робинсон взял в руки деревянную лопатку и стал перемешивать овощи. Рядом на варочной панели стоял тёплый мясной бульон, очередь до которого ещё не дошла. Кайл добавил специи в овощи и продолжил перемешивать. Для него до сих пор было чудно наблюдать за самим собой, погружённым в процесс приготовления пищи. Отсюда были и лишние килограммы, которые он пытался сбросить утренними пробежками в парке, где уже знал каждую травинку и каждый камушек, не говоря уже о новых знакомых. Играть роль аналитика-фрилансера ему с каждым новым днём становилось всё скучнее и скучнее, не хватало характерных для него: мордобоя, перестрелок и глобальных задач.
Робинсон в очередной раз перемешал деревянной лопаткой овощи и, введя часть мясного бульона, накрыл сотейник стеклянной крышкой. Из «умной» колонки мелодично расплывалась по кухне композиция Эннио Морриконе «Плачь ветра», примиряя Кайла с нынешней действительностью и предательством, оставшимся в прошлом. Робинсон понимал, что генерал Андертон сам по себе мало, чем отличается от пешки на шахматной доске, но испортить жизнь кому-либо может без зазрения совести, если в этом есть хоть какая-то выгода.
Кайл положил деревянную лопатку на поверхность кухонной столешницы и подошёл к столу, где помимо очистков от овощей, стояла бутылка неплохого «шато». Выпить бокальчик «кислятины» стало за эти полтора года для Робинсона частью «легенды». Он плеснул в высокий бокал немного вина и сделал небольшой глоток, ощущая при этом себя настоящим сомелье эконом класса.
Кайл выключил духовой шкаф и оставил окорок доходить. Он осушил бокал, пытаясь при этом посмаковать вино, и тут же сплюнул в мойку.
– Пятьдесят франков – дороговато для такого дерьма! – чуть слышно произнёс Робинсон и вернулся к варочной панели, где готовилось овощное рагу на мясном бульоне. Аромат стряпни переполнял кухню, проникая в столовую, где уже был сервирован стол на одну персону. Белоснежная скатерть и увесистый бронзовый подсвечник без свечей дополняли обеденный интерьер.
Кайл прошёл в столовую и достал из антикварного серванта стакан для виски. Он взял из бара бутылку выдержанного скотча, которую покрутил в руках, хотя никогда не изменял своему вкусу и производителю.
Тишина, царившая в квартире, стала для него, как единственная и самая верная подруга. С ней можно было поделиться всем и точно знать, что она не способна на предательство в отличие от греховной человеческой сущности. Исцелиться с её помощью было невозможно, поскольку, от этого недуга нет лекарств и никогда не будет изобретено!
Робинсон убрал в бар серванта бутылку виски и закрыл дверцу. Он прошёл под деревянной аркой, попав из столовой на кухню, и выключил варочную панель. Овощное рагу было готово. Он снял с сотейника стеклянную крышку и положил на столешницу. Привкус кислятины от вина всё ещё стоял во рту. В сорок с лишним лет намного тяжелее становится вживаться в любую «легенду», поскольку, нехватка задора и желание покорять очередную вершину уверенно стремится к нулю.
Кайл выложил часть запечённого окорока на большое фарфоровое блюдо к части овощного рагу. Аромат окорока пленил своей ностальгией и тоской. Он поставил блюдо на обеденный стол и сел на один из шести мягких деревянных стульев с обивкой из гладкой плотной ткани золотистого цвета.
Тишина образно подмигнула ему, оставив Робинсона наедине с его раздумьями.
Кайл сделал большой глоток скотча и, поставив стакан на белоснежную скатерть массивного овального стола, взял в руки столовые приборы и принялся обедать.
Стряпня, как и всегда оказалась очень вкусной, но ей не хватало критики дешёвого ресторанного блогера, чтобы добавить нотку здорового циничного юмора и поднять ему настроение. Потерять себя – это не так страшно, намного страшнее просто не жить!
Робинсон сделал глоток виски и закрыл на мгновение глаза, захлёбываясь в немоте тишины, но странный шорох в коридоре оживил подзабытые инстинкты. Его правая рука нырнула под стол и нащупала рукоять пистолета «Steyr M-A1» в приклеенной к столешнице снизу кожаной кобуре. Кайл резким движением вытащил пистолет, вскочил со стула и прильнул к оштукатуренной белой стене, спрятавшись за сервант. Как укрытие при перестрелке дерево проигрывало по всем показателям, если не считать мелкокалиберные боеприпасы кольцевого воспламенения.
Робинсон плотно сжал в ладони рукоять ударникового пистолета, где досланный заранее по привычке патрон в патронник приятным игривым теплом грел ему душу.
Чуть слышные мягкие шаги стучали по его ушам, как звон колоколов в осаждённом замке, призывавшем к началу отражения очередного штурма.
– Раз! Два! Три! Четыре! Пять, – медленно и чуть слышно шевеля губами, считала жгучая брюнетка в белом брючном костюме и в чёрной шляпе с полями. Её глаза закрывали солнцезащитные очки, а левая ладонь напряжённо сжимала небольшую дамскую сумочку из крокодиловой кожи. – Я иду искать!
Женщина прошла под арку, соединявшую кухню со столовой и замерла у серванта. Она чувствовала зависшую напряжённую тишину, в которой не было страха, а была лишь агрессия и жажда отмщения. Этот аромат мог нейтрализовать что угодно, даже запечённый окорок и овощное рагу на мясном бульоне.
– Добрый день, мистер Робинсон! Не гоже вам не смотреть в лицо собственной смерти, – повернула голову синьорина Конте в сторону Кайла, спрятавшегося за сервантом, и засмеялась, чтобы снять нависшее напряжение.
– Это вы, синьорина Изабелла? – опустив правую руку со сжатым в ладони пистолетом, спросил Кайл и резко выдохнул.
– А, вы ждёте ещё кого-то? – обойдя стол и отодвинув стул, спросила в ответ женщина и сняла солнцезащитные очки.
– Честно говоря, как не ждал, так и каждый день думал о вашем возможном появлении, – подойдя к столу, ответил Робинсон и положил «Steyer M-A1» на стол. – Присаживайтесь!
– Спасибо! – приятно улыбнувшись Кайлу, добавила она и села на стул за обеденный стол.
– Разрешите вашу шляпу?
– Премного благодарна! – положив на белоснежную скатерть обеденного стола свою сумочку, сказала синьорина Конте и сняла с головы шляпу, передав её в руки Кайла.
– Изволите отобедать со мной? – положив шляпу на комод, спросил Робинсон.
– Вы, бесспорно, образец джентльмена! С удовольствием составлю вам компанию, – чуть заметно улыбнувшись, ответила Изабелла, найдя в своей памяти идеал того рыцаря, который никак не мог доскакать до её спящего и окутанного забвением замка.
– Вы, о чём-то задумались? – увидев отрешённость во взгляде синьорины Конте, спросил Кайл расставляя перед гостьей столовые приборы, тарелку и высокий объёмный бокал на тонкой ножке.
– Мы, все всегда о чём-то задумываемся, мистер Робинсон! А, те кто в этом не признаются, врут сами себе! – положив свои ухоженные руки с французским маникюром на край стола, добавила Изабелла.
Кайл вернулся из кухни, где на столе стояла открытая бутылка «шато» и заполнил её бокал.
Изабелла взяла бокал и, поболтав вино круговыми движениями, сделала небольшой глоток. Робинсон заботливо положил ей в тарелку запечённого окорока и овощного рагу.
– Оно не стоит своих денег! Берите лучше «медок»! – поставив бокал на стол, выразила своё дегустационное мнение синьорина Конте.
– Видите ли, для нас островитян, – присев на стул за стол, начал Кайл.
– Не продолжайте! Не стоит! Я знаю дальше каждое слово, которое вы можете сказать! – попробовав рагу и кусочек окорока, произнесла Изабелла. – У вас неплохо получается, мистер Робинсон! Когда всё это закончится, вы сможете попробовать себя в роли су-шефа, – добавила синьорина Конте и улыбнулась, а её улыбка была похожа на немое благословения ангела.
– Учту, ваш совет! Но, для начала, нужно выжить! – сделав глоток виски, дополнил Кайл и вернулся к окороку. – У вас очень красивые зелёные глаза! Говорят, таким людям нельзя верить, – улыбнувшись, произнёс он, отправив очередной кусочек окорока на вилке в рот.
– Самое главное не доверять самому себе, мистер Робинсон! Человек для самого себя, более опасный враг, чем для других, – добавила она и сделала небольшой глоток вина.
– Кто вы на самом деле? При наружной молодости и красоте, внутри вас скрывается поседевший мудрец.
– Вам, этого не надо знать! Молодость – это не наружная оболочка, это состояние души!
– А старость? – с сосредоточенным взглядом, спросил Кайл и словил её выразительный взгляд на себе.
– Старость – это всего лишь позднеосеннее одиночество! Когда опадает листва, за окном бушует сырой холодный ветер и наступает зима…
– От вашей мудрости пахнет апатией!
– Нет, мистер Робинсон! Вы снова ошиблись! Каждый человек видит и слышит только то, чего хочет увидеть или услышать… Просто вы теряете хватку, а я обезоружила вас лишь своим обаянием и улыбкой, а покорила своими мудрыми фразами.
– Простите! Я…
– Не надо слов! – снова улыбнувшись, оборвала собеседника Изабелла, видя в его глазах некую растерянность. – Самое время ожить тому Кайлу Робинсону, которого уносил небольшой самолёт с берега Атлантики в Швейцарию. Пришло время продолжить активную фазу нашей борьбы! За этим я к вам и приехала.
– Я вас внимательно слушаю, – сосредоточившись, произнёс он и приготовился вникать в каждое её слово.
– Синдикат готовит «большую игру»! Мы, скорее всего, неизбежно потерпим поражение в этом сражение, но постараемся сделать задел для дальнейшей борьбы.
– У нас есть план? – коротко оборвав речь синьорины Конте, спросил Кайл и отставил пустую тарелку в сторону. Он пододвинул к себе стакан с недопитым виски и его взгляд замер на янтарного цвета жидкости.
– Пока он не нужен! Синдикат планирует теракт на саммите «большой семёрки», куда собираются пригласить постпреда РФ при Совете Безопасности ООН. Главная цель этой операции под названием «Круг» или «Giro», замена фигур на шахматной доске. Мир – подобен змее, которой для омоложения нужно сбрасывать старую чешую. Беспрекословное подчинение возможно только в начале пути! Дальше начинаются злоупотребления властью и попытки показать свою значимость! Одним словом, заблуждение, мистер Робинсон! – попивая вино, продолжала говорить синьорина Конте. Её повествование, спокойствие и отрешённость в какой-то степени пугали Кайла. Он понимал, что перед ним сидит «хозяин», а не «мстительный раб». Подобные сравнения прошли через всю историю человечества от древних времён до сегодняшней действительности и продолжают главенствовать в умах людей.
– Какова будет моя задача? – сделав глоток виски, спросил Робинсон.
– Сейчас перед вами стоит задача выкрасть материалы из клиники под Цюрихом. Мы должны знать исполнителей теракта даже не на сто процентов, а как минимум на двести! Мне нужны все материалы по проекту «Ангелы Смерти». Там речь будет идти о генетических исследованиях и опыте по созданию суперсолдат. Их создателями стали два профессора генетика: Паскуалина Сильвани и Кристоф Штреллер. Нам нужны все архивные материалы, – вытащив из бокового кармана жакета флэшку и положив её перед Кайлом на стол, произнесла Изабелла. – Здесь вся информация, которая сможет вам понадобиться для проведения миссии.
– Я всё понял! – коротко сказал Кайл и допил виски. Он взял пальцами правой руки со стола флэшку и зажал её в ладони.
– Из снаряжения вам что-то ещё нужно?
– У меня всё есть! Вы об этом уже давно побеспокоились.
– Хорошего дня, мистер Робинсон! – допив вино в бокале, произнесла синьорина Конте и встала из-за стола. Она взяла в левую руку свою сумочку из крокодиловой кожи и подошла к комоду у окна. Изабелла надела свою шляпку с полями и солнцезащитные очки. – Удачи! Она, точно, вам понадобится! – сказала Изабелла и удалилась из столовой. Спустя пол минуты аккуратно захлопнулась дверь квартиры и в столовой вновь зависла тишина.
Кайл сунул пистолет обратно в кобуру, закрепленную под столом и, обойдя стол, прошёл уютную небольшую гостиную. Он зашёл в спальню, где рядом с кроватью и прикроватной тумбочкой стоял его рабочий стол с металлическим каркасом и столешницей из калёного стекла.
Сев на офисное кресло, Робинсон открыл ноутбук. Пальцы левой руки вставили флэшку в разъём и перед ним на экране открылась корневая папка. Настенные часы издали короткий звук, и минутная стрелка замерла на цифре «3». Блаженное чуть скрипучие безмолвие коснулась его души, вызвав покалывание в сердце. Кайл открыл чертежи клиники и немедленно погрузился в их изучение. Фото и короткие видео материалы находились в отдельной папке и представляли ничуть не меньшую ценность, чем разнообразные схемы.