Мерцание «Призрака»: Ангелы Смерти
– Тсс! Ни слова больше! – добавил он и поцеловал её в лоб, а потом в губы.
Паскуалина вела «Альфа-Ромео», направляясь на выезд из города и время от времени посматривала на кольцо на безымянном пальце, которому не хватало обручального. Мечта о настоящем женском счастье приобретала реальное очертание и переполняла сознание мыслями о будущем.
Дорога змейкой продолжала вести к клинике, где её уже ждали на брифинге перед началом создания опытных образцов. Профессор Штреллер, скорее всего, находился вне себя от возмущения, но Кристоф был очень отходчив, если какой-либо форс-мажор был на благо кому-то из его близкого окружения. К Паскуалине Кристоф относился, как к дочери, которой у него никогда не было.
Профессор Сильвани покинула свою машину, заперев дверцу на ключ, и бодрым быстрым шагом направилась к главному входу в клинику. Чувство уверенности в собственных силах и потенциале научно-исследовательской группы под её управлением не вызывали у неё никаких сомнений. Она понимала всю серьёзность опыта и финансовых средств ушедших на её подготовку. Конечно же, провал был возможен, как и триумф. Так было и есть в любом деле и процентное соотношения успеха здесь не имело никакого смысла.
Паскуалина зашла в центральное фойе клиники, где было не так много пациентов, а усиленная охрана напоминала о том, что сегодня далеко не рядовой день для научной лаборатории.
Профессор Сильвани, как всегда, поздоровалась с Себастьяном и, пройдя проходную, направилась к своему кабинету.
В зале для брифингов царило напряжение, где за большим круглым столом собрались все сотрудники исследовательской группы. Проектор был готов для начала работы, рядом с которым сидел младший научный сотрудник, чья миссия была очень важна. Приготовлением слайдов занимался он в течение всей ночи и раннего утра. Молодость позволяла ему оставаться в тонусе и не думать о сне, когда речь шла о подобных великих делах. Он понимал, что рассказать никогда в своей жизни о том, что здесь видел и в чём участвовал не сможет, но воспоминания будут греть душу и его собственное эго.
Дверь зала для брифингов открылась и внутрь вошла Паскуалина, держа в руке свой блокнот, перетянутый резинкой. Её белоснежный медицинский халат украшал серебряный значок «Посох Асклепия». Она энергичной походкой подошла к круглому столу и положила на его поверхность свой блокнот.
– Уважаемые коллеги, профессор Штреллер, прошу простить меня за опоздание! – размеренным и сдержанным тембром голоса, начала Паскуалина. – Всем доброго утра! Сегодня нас ожидает длинный тяжёлый день, к которому мы готовились последние месяцы. Ровно в полдень мы начнём работу, а пока обсудим план проведения исследования. Профессор Штреллер, пожалуйста, дополняйте, если я что-то забуду сказать. Сегодня даже самая мелочь может перевесить чашу весов в ту или другую сторону. Выключите свет!
Профессор Сильвани включила проектор и взяла в руки переключатель с кнопкой, для передвижения слайдов.
Время протекало быстро, утопая в уточнениях и дискуссиях, остававшихся внутри зала. Слайды сменяли друг друга, как и идеи, чьи подсчёты было бессмысленно вести. Спустя два часа зал для брифингов опустел и внутри него воцарились безмолвие и темнота. Исследовательская группа готовилась к началу работы, переодеваясь в хирургические костюмы зелёного цвета с медицинскими шапочками.
Лаборатория наполнилась людьми и началась работа. Один час сменял другой. Работа с яйцеклетками и созданными образцами клеточного материала, выделенного для оплодотворения, проходил в режиме особого внимания и концентрации. Удача и фиаско шли рука об руку, не предоставляя перевес ни в ту, ни в другую сторону.
Время продолжало лететь с бешеной скоростью, но результаты работы были уже видны. Дюжина готовых образцов в чашках Петри ждали операцию по искусственному оплодотворению. Оставшиеся яйцеклетки погибали во время манипуляций, но ещё один готовый образец получилось сделать.
Тринадцать образцов были готовы. Эксперимент по созданию сверхчеловека был произведён. Лаборатория постепенно опустела. Профессор Штреллер спал на небольшом диванчике в комнате отдыха, так и не успев выпить до конца свой кофе. Настенные часы показывали час ночи.
Паскуалина еле держалась на ногах и медленной походкой дошла до своего кабинета, где без сил плюхнулась в офисное кресло и откинула голову на спинку.
Лаборатория погрузилось во тьму вместе со своими стерильными боксами, вытяжными шкафами, электронными микроскопами, термостатами и рабочими столами, которым требовалась уборка от использованного расходного материала. Внезапно зажглись кварцевые лампы и темноту разрезал голубовато-фиолетовый свет.
Профессор Сильвани медленно открыла глаза, вспоминая все этапы проведённой работы. Создание «отцовских» генов имело свои тонкости и Паскуалина предпочитала не знать, где синьор Ривейра брал исходный материал. Нравственная часть не очень заботила её. Профессору Сильвани была важна только наука и претворение в жизнь проекта «Восхождение» по созданию сверхчеловека или, проще говоря, суперсолдата.
Паскуалина сняла с головы медицинскую шапочку и положила её на столешницу. Она вытащила из ящика стола бутылку односолодового виски пятнадцатилетней выдержки и стакан. Крепкий спиртной напиток золотистого цвета наполнил до половины стакан и её рука обхватила холодное стекло. Профессор Сильвани сделала два небольших глотка и уселась поудобнее в офисном кресле, понимая, что скоро её накроет сильная усталость и она заснёт…
Спустя несколько часов. Клиника близ ЦюрихаПаскуалина спала в своём кабинете, сидя за рабочим столом, а на правой кисти лежала её голова. Покой и безмятежность всегда приходит к нам, когда мы слабы и беспомощны. Человек ищет защиты, которой нет и находит её иллюзию во сне. Там беспамятство встречается с абстрактностью, где живут потерянные мечты.
Её сон не прерывался. Профессор Сильвани мирно посапывала, пребывая в сказочной стране, пытаясь найти своего Страшилу и Железного дровосека с залатанными сердцами. Возможно, Элли из Канзаса была именно она, но это было лишь только здесь и сейчас. В нашей жизни всегда бывает только настоящее, а остальное, подобно облаку, исчезает в дали.
Туман над озером завладел сном Паскуалины, взяв её за руку, и повёл по полю с высокой травой к ухабистой дороге. Там среди камней, выбоин и рытвин простирался путь, где безмолвие и отречённость правили балом ушедших лет. Боль исчезала и в тоже самое время наносила пронзительный укол под сердце. Пусть эти раны не заживут никогда, но разум сумеет затмить суета мгновений нынешних минут…
Внезапно зазвонил телефон. Профессор Сильвани резко вздрогнула и открыла, ещё слипавшиеся глаза. Она резко вернулась в положение сидя, понимая, что её спина вот-вот развалится, от столь неудобной позы сна, которую ей пришлось выбрать. Паскуалина посмотрела на свои наручные часы, где на циферблате стрелки замерли на трёх часах дня. Она протянула руку и взяла телефонную трубку:
– Да.
– Добрый день, профессор! – размеренно начал синьор Ривейра. – Профессор Штреллер уже известил меня о том, что вам удалось выполнить поставленную задачу. Я в лице своих компаньонов выражаю вам особую благодарность! Вы, сделали для этого мира очень многое, чтобы его изменить! Придёт день и плоды вашего триумфа заявят о себе!
– Спасибо, синьор! Для меня главное наука, а не мир! – обрывисто, добавила Паскуалина.
– Вы не правы! Просто вы живёте в одном мире, а я в другом и в них разные правила игры!
– Меня не интересуют эти правила, синьор Ривейра!
– Ошибаетесь, профессор! Вы тоже живёте по этим правилам, просто предпочитаете об этом не задумываться, – усмехнувшись, дополнил Лоренцо.
– Время всё и всех рассудит, синьор! Каждый получит от него свой приговор… Я устала и хочу домой. Спасибо, за поздравления! – произнесла профессор Сильвани и положила телефонную трубку.
Паскуалина встала с рабочего кресла и покинула свой кабинет, направившись к лифту. Её усталая походка и слипающиеся глаза говорили ей о том, что ей нужны как минимум несколько дней отдыха, для восстановления кондиций. Она поднялась на лифте в операционный блок, где профессор Штреллер в ординаторской заканчивал на печатной машинке протокол всего исследования.
Паскуалина прошла по операционному блоку, где продолжалась уборка после искусственного оплодотворение суррогатных матерей, лежавших в своих палатах после проведённых процедур. Профессор Сильвани зашла в ординаторскую и подошла к рабочему столу, за котором на печатной машинке печатал Кристоф.
– Добрый день! Я уже заканчиваю протокол. Осталось допечатать лишь несколько предложений. Мы добились своего! – радостно произнёс профессор Штреллер и, сняв свои очки, положил их на стол.
– Да! Самое главное, чтобы нас потом не прокляли за это грядущие поколения!
– В науке такого не бывает, Паскуалина! Учёные никогда не думают о том, что будет завтра, поскольку их триумф только здесь и сейчас, – задумавшись на мгновение, сказал Кристоф, осознав при этом, каждое своё слово.
Профессор Сильвани бросила взгляд на статуэтку молекулы ДНК, которая стояла на столе рядом с печатной машинкой, и с чувством вины посмотрела в окно, на небо, где сгущались тучи перед надвигавшейся грозой…
Десять месяцев спустя. Клиника близ ЦюрихаПрофессор Сильвани зашла в первый блок детского отделения, где в кроватках лежали тринадцать малышей. Сходство между друг другом у грудничков было поразительное, что даже захватывало дух. Паскуалина не могла описать, что больше её подогревало: гордость или научные достижения. Малыши вышли крупные с отличном костяком. Оценивать их интеллектуальные способности, как и физические было ещё слишком рано. Все жизненные показатели были в отличном состоянии, а иммунограммы показывали иммунитет, где преобладали Т-лимфоциты киллеры. Необычное процентное состояние лимфоцитов, казалось чем-то из книг научной-фантастики, но истинные возможности человеческой мысли природа никогда не сможет объяснить.
Профессор Сильвани в очередной раз записала на бумаге, закреплённую на планшете показатели малышей и удалилась из изолированного детского блока. Рассуждать об удавшимся эксперименте было ещё слишком рано. Частичная победа была одержана над природой, но о полном триумфе было ещё рано делать заявления. Пока всё шло по плану, однако, никто не мог знать, что случится завтра. Подобные «сюрпризы» случаются внезапно и без спроса. Они просто приходят и диктуют свои правила, с которыми можно не соглашаться или соглашаться, но суть от этого не изменится!
Возможно, история делалась здесь и сейчас, а может быть на это уйдёт ещё много времени. Подобные рассуждения были бессмысленны и граничили с одержимостью и безумством. В любом случае время всё расставит по своим местам! Сомнений в этом у Паскуалины не было, а присутствовал лишь страх, пробиравший временами во сне своим холодом до костей.
Профессор Сильвани помнила, как перерезала пуповину первенцу из этих тринадцати малышей и взяла его на руки. Она не могла словами описать эти ощущения. Творец и его детище имели особое родство, а суррогатные матери оставались лишь живыми инкубаторами, чья дальнейшая судьба была весьма туманна. Рано или поздно, но кто-то обязательно решит рассказать о данном странном опыте материнства. Паскуалина осознавала, что подобные «матери-смельчаки» закончат свои дни в психбольницах. Да, и кто им поверит, кроме сумасшедших уфологов, которым везде мерещатся заговоры и козни?!
Профессор Сильвани спустилась на лифте на первый этаж и направилась к своему кабинету. Навстречу ей шёл профессор Штреллер, насвистывая какую-то мелодию.
– Добрый день, Кристоф!
– Как поживает прекрасная невеста? – с улыбкой, спросил он.
– Замечательно! Послезавтра жду в Берне на нашей с Виктором свадьбе, – радостно ответила Паскуалина.
– Я никогда не видел тебя такой счастливой! Ничто так не красит человека, как истинное счастье! Здесь главное его не потерять, ведь оно бьётся слишком легко, подобно венецианскому стеклу.
– Счастье – это такое же мгновение, как остальное в нашей жизни, – добавила профессор Сильвани. – Жду на свадьбе!
– Обязательно буду! Ведь, кто-то должен быть твоим отцом в такой важный день, и для меня большая честь сыграть эту роль. Хорошего дня!
– Хорошего дня! – дополнила Паскуалина и направилась к своему кабинету.
Девять месяцев спустя. Клиника близ Цюриха.
Профессор Сильвани ехала на каталке, на грани потери сознания. Она ждала своего первенца. Паскуалина и Виктор неделю назад приехали в Цюрих, чтобы она смогла родить там, где отслеживали её беременность.
Яркий свет ламп холодного освещения в коридоре родильного отделения резал глаза. Струйки пота бежали по её лбу, но голос акушерки не давал ей вырубиться.
Виктор трепетно держал свою жену за руку и не отпускал, стараясь двигаться со скоростью каталки. Волнение в его глазах, граничащее с паникой, овладело им и не выпускало из своих цепких лап.
Врач приёмного отделения следил за пульсом профессора Сильвани и дыханием, которое было сильно учащённое. Тахикардия подобно барабанной дроби стучала по вискам, а волнение и боль держали Паскуалину в напряжение.
– Вам дальше нельзя! – резко сказала медсестра Виктору, и остановила его у дверей родильного блока, а потом поспешила за каталкой и врачами.
Сильные схватки сводили профессора Сильвани с ума, а резкая боль затмевала рассудок. Кардиомонитор следил за её показателями сердечной деятельности, а медсестра держала Паскуалину за руку, контролируя тем самым схватки.
Глаза профессора Сильвани на мгновение закатились, но врачи быстро вернули её в сознание, требуя от неё тужиться, как можно сильнее.
– Ребёнок идёт! Всё хорошо! – произнёс врач приёмного отделения, контролируя жизненные показатели Паскуалины.
Крик профессора Сильвани поглощала операционная, а на зимнем мрачном небе загорелась тусклая одинокая звезда.
– Ещё, ещё! Следите за дыханием! – повторяла раз за разом врач-акушер. – Всё, мама! Мальчик! – восторженно произнесла она и приготовилась резать пуповину.
Медсестра протянула мальчика Паскуалине, и профессор взяла его на руки, осторожно проведя по маленькой головке сына.
– Здравствуй, мой любимый! Тебя будут звать Андреа…
Глава 4
Вашингтон. Висконсин авеню. Наши дниМужчина шел быстрым шагом по тротуару, ощущая опустошение и предательство в отношении его. Гора Альто – точно было не тем местом, где он бы хотел оказаться в конце своего профессионального пути.
Мужчина на мгновение замер на тротуаре и поднял голову к небу, на котором сегодня не было ни облачка. Светило яркое солнце и редкие чуть заметные воздушные массы с присущей ими грустью плыли на восток. Лучи небесного светила слепили его глаза, будто тоскливо провожая родного человека. На мгновение мужчина задумался, ощутив дрожь в сжатых в карманах ветровки руках и глубоко вдохнул сыроватый воздух. Он понимал, что время его безжалостно поджимало и ФБР может быть здесь с минуты на минуту. Мужчина сделал резкий уверенный шаг вперёд и вернул прежнюю скорость походке. Ему казалось, что время замерло и хладнокровно наблюдало за его действиями. Искать в них логику, добавлять осуждение или понять смысл поступка; всё становилось бессмысленно ведь, на кону стояла его жизнь. Паранойя?! Возможно, но оценивать поступки и выносить свой судебный вердикт, имеет право один лишь Господь Бог! Судьи, присяжные заседатели, гособвинители и адвокаты – это единый организм, у которого всегда был свой хозяин. Правосудие на Земле никогда не было беспристрастным!
Мужчина отчётливо понимал, что над ним висит серьёзная опасность и отчаяние его поступка показывает лишь его прагматизм. Для агента ЦРУ это нормально, ведь, везде и всегда главное выжить! Предательство или героизм, граничащий с самопожертвованием, можно определить лишь зная все обстоятельства принятия данного очень сложного решения. Решиться на отчаянный поступок, намного сложнее, чем согласиться с доводами своих размышлений. Позже будут громкие статьи и репортажи в СМИ, где его имя польют грязью и припишут все возможные и невозможные преступления. Стать героем или предателем можно в одно мгновение! В любом случае о первом всегда умолчат, а о втором будет знать весь мир.
Посольство Российской Федерации было уже совсем близко, как и приближающийся гул сирен чёрных внедорожников. Строгий с минималистичной точки зрения комплекс зданий украшал триколор развивавшийся на лёгком ветру, а кованое ограждение, стерегло покой территории.
Мужчина резко перешёл с быстрого шага на бег. Его сердце забилось с бешеной скоростью при виде затормозившего у калитки посольства чёрного внедорожника «Шевроле». ФБР были уже здесь, но шанс попасть на территорию РФ ещё существовал. Пожилой мужчина подошёл к калитке и начал копаться в свой сумке через плечо, где могло быть что угодно.
Агенты ФБР в бронежилетах выскочили из внедорожника и повытаскивали из кобур пистолеты «SIG-Sauer P-320 Carry», готовясь выстрелить на поражение.
– На колени!!! – выкрикнул один из агентов, сжав в ладонях рукоять своего пистолета.
Мужчина не остановился и продолжил бег. Он понимал, что, как мёртвый, не имеет никакой ценности и стрелять они будут лишь в критической ситуации. Агенты ФБР начали движение к калитке, собираясь любой ценой не дать предателю попасть на территорию посольства.
Вой сирен, буквально дышал в затылок. Спасение, порой, приходит оттуда откуда его не ждёшь. Фортуна – переменчива! Вчера она подставила подножку, а сегодня может подарить шанс!
– Стоять, чёрт тебя дери!!! – выкрикнул агент ФБР и произвёл выстрел. Пуля скользнула по тротуару, выбив искры, но не остановила мужчину. Ему было нечего терять!
Второй агент ФБР задержал пожилого мужчину у калитки, поставив на колени, и защёлкнул за спиной на его запястьях наручники.
Жёсткий удар агенту ФБР локтем в район челюсть, свалил его с ног, а ворота посольства медленно начали открываться. Мужчина пробежал ещё несколько метров, два выстрела прошли мимо, лишь выбив искры из тротуара. Он забежал на территорию и, встав на колени брусчатки въезда, произнёс:
– Не стреляйте! Я агент ЦРУ Ник Миллс! Я прошу политического убежища! У меня есть интересующая вашу страну информация!
Предместье РимаЛьюис собирал вещи в дорогу. Он понимал, что с ним, в перспективе, могло случится, что угодно, но для него подобная возможная ситуация была лишь обыденностью. Говарду было не привыкать рисковать и его воспоминания лишь подтверждали этот факт, теряясь среди кошмарных сновидений.
Дорога, покрытая густым туманом, неразгаданные тайны, которые по большей части так и оставались красивыми сказками, переполняли усталостью душу Льюиса. Возможно, Орден «Хранителей Меча» был такой же детской легендой, украшенной благородными идеями снаружи, а внутри всем распоряжались власть и деньги.
Кардинал де Флюи не был надёжным источником информации. Страх смерти действует на всех по-разному: кто-то решает «исповедоваться», а кто-то «толкает» заготовленную и продуманную дезинформацию, проверить которую здесь и сейчас не реально! Пусть, кардинал и не был разведчиком-нелегалом, но годы в Ватикане учат более искусным приёмам манипулирования людьми. В любом случае других зацепок у Говарда не было. Вспоминая свой богатый профессиональный опыт, он знал точно одно, что даже откровенная ложь приводит к истине.
Льюис собрал две большие сумки, выполненные в классической британской камуфляжной расцветке, и поставил их на пол около дивана. Он подошёл к столу, на котором валялись приспособления для чистки оружия и лежала пустая пластиковая маслёнка из-под ружейного масла. Тяжесть в затылке и боль в груди уносили его мысли в далёкое прошлое, где жили безмолвные силуэты с упрёком в светящихся глазах.
Говард взял со стола баночку с лекарствами и принял очередную дозу психотропных препаратов, запив их минеральной водой. Солоноватый привкус остался на кончике языка, и жажда отступила. Лёгкая дрожь в руках постепенно исчезала. Пустая бутылка из-под минеральной воды дополняла бардак на столе, не ухудшая при этом образ гостиной.
Льюис сунул в дорожную сумку ноутбук и планшет и перекинул её через плечо. Он вырубил генератор и вернулся в гостиную, где полумрак, в очередной раз освободил из своего плена безмолвные сущности этого дома.
Говард поднял с пола приготовленные к своему «путешествию» сумки и очутился в небольшом холле, где пробежавший по его спине мороз, напомнил о том, что здесь о нём будут помнить и ждать!
Он вышел из дома и прошёл к внедорожнику «Фольксвагену», у которого была открыта багажная дверца. Льюис уложил сумки, набитые оружием, боеприпасами и снаряжением, набросил на них «термоодеяло» и постучал костяшками пальцев по запасным канистрам. Он закрыл багажную дверцу и ощутил на своей гладковыбритой голове утренние лучи солнца. Говард поднял голову кверху и ослеплённые ярким дневным светом глаза сощурились.
Льюис пристально смотрел на солнечный диск, будто просил у него благословение, понимая при этом всю абсурдность происходящего с ним.
«Авиаторы» коснулись его переносицы, а душки солнцезащитных очков легли на уши. Говард закрыл входную дверь дома на навесной замок и сел в машину. Он бросил дорожную сумку на переднее сиденье и запустил двигатель. Мотор ожил, словно хищный зверь после долгой спячки, и Льюис отрегулировал климат-контроль. Внедорожник взял с места и, выкатившись на грунтовку, направился к трассе. Из колонок стереосистемы звучала жёсткая «альтернатива», всегда помогавшая Говарду не терять концентрацию во время долгих поездок. Впереди был путь до Сиены или просто столицы Тосканы…
Вашингтон. Посольство Российской ФедерацииАгент Миллс встал со стула из-за металлического стола, продолжая находиться в небольшой комнате, которая более всего напоминала допросную. Яркий свет лампы дневного освещения вызывал резь в усталых глазах. Он подошёл к зеркальному стеклу и увидел своё отражение. Перед ним было овальное осунувшееся лицо, усталые тёмные глаза, с исчезающим жизненным задором карих глаз. Небрежная короткая причёска заменяла аккуратную стрижку, а классический строгий костюм с туфлями: вытянутая футболка, мятая ветровка, вытертые джинсы и старые кроссовки.
Ник неотрывно смотрел на зеркальную поверхность стекла и не мог оторвать взгляд от своего отражения. Он пытался найти в нём человека, которого больше не было. Супервайзер ЦРУ в одно мгновение превратился из успешного руководителя в козла отпущения, на которого решили повесить все возможные грехи. Подозрение в госизмене и передачи секретной информации неустановленным лицам, дополнил ордер на арест, переданный в ФБР. Вспоминать о том, каким длинным оказался путь в посольство РФ, не только не хотелось, но и вызывало отвращение. Когда человек становится загнанным зверем в нём просыпаются инстинкты, очень далекие от сути добродетели. Единственное, что успокаивало Ника, так это то, что на этом, кроме самого себя, он никого не убил. Сейчас в зеркале не было того жизнерадостного парня с огромными перспективами, окончившего Йель, а оставался только отработанный кусок дерьма.
«Сорок лет – это много или мало?!» – внезапно словил себя на мысли Миллс. В понимание обычного человека, наверное, это почти ничего, а для бывшего супервайзера ЦРУ – целая вечность.
Ник вернулся за стол, бросив взгляд на исписанные листы бумаги, и сел на металлический стул. Он крутанул пальцами правой руки авторучку, лежавшую на столешнице, будто собираясь сорвать куш на «колесе фортуны», но внезапно она замерла, указав на входную дверь. Миллс не знал, как можно трактовать данный жребий. В этой жизни ничто не случается просто так и у всего есть свой скрытый смысл.
Ник ещё раз просмотрел исписанные его рукой листы бумаги, где указал на обладание определённой информацией, которая могла вызвать огромный интерес у российских спецслужб. Как всегда, козырем любого опального разведчика или контрразведчика была информация, нелегально собранная в течение всей службы, выполнявшая всегда роль подушки безопасности.
Миллс всегда понимал, что рано или поздно, но его путь станет взлётной полосой в виде небольшого частного самолёта, уносящего в далёкую страну, откуда тебя точно не выдадут! Судьба агентов-перебежчиков никогда не отличалась оригинальностью и счастливым финалом. Родина – это не государство, а земля! Поэтому двух Родин не бывает.
– Вы уже всё? – зайдя в комнату, спросил мужчина лет двадцати семи, одетый в строгий чёрный костюм с белой сорочкой.
– Да. Я хочу лично поговорить с начальником резидентуры! – сосредоточенно, произнёс Ник, наблюдая за тем, как мужчина собрал листы бумаги и подровнял их о столешницу.
– Руководитель резидентуры освободится через полчаса, ознакомится с изложенном в бумагах и тогда поговорит с вами, – добавил мужчина и удалился из комнаты.