Моя чужая

Пролог

«Будите меня только если придут плохие новости;

а если хорошие – ни в коем случае»

Я вышла из душного, за день осточертевшего, помещения травмпункта, и меня тотчас же накрыло обалденно свежим ароматом весны с горьковатой примесью набухших почек и льдистым запахом остатков снега, чёрными корочками лежавшего вдоль дороги. С минуту просто стояла, впитывая эти ощущения и в который раз обещая себе наслаждаться каждым днём весны, каждой минутой, каждым мигом. Я откинула капюшон куртки – пусть ветер вольно трепет мои волосы. Хотелось спрыгнуть со ступенек прямо в огромную лужу под ними, совсем как в детстве, и вприпрыжку бежать до трамвайной остановки. Жаль, что некому меня поддержать, да и вряд ли бы сотрудники и пациенты травмпункта, где я работала, поняли меня. Я уже представила, как они перешептываются, жалея меня, сваливая мое странно-буйное поведение на стресс и усталость, поэтому, разрешив себе помечтать, спустилась вниз по разбитым временем ступеням и, чеканя шаг, направилась к остановке.

Пока ехала в трамвае, задалась мыслью – отчего у меня такое бесшабашно-веселое настроение именно сегодня? Обычный день и поводов для радости абсолютно никаких. Даже наоборот: вся неделя без выходных и пациенты с переломами кистей рук и лучевых костей шли один за другим, словно по конвейеру. А домой, который и домом назвать было нельзя, хотелось идти ещё меньше. Там уже поджидала мама, беспрестанно пилившая меня с тех пор, как два месяца назад я ушла от мужа.

Уже подходя к подъезду, я поняла причину хорошего настроения – чувства горечи и разочарования из-за неудачного брака, наконец, отпустили, и я стала снова свободна и открыта для жизненных удовольствий. И, как ни странно, произошло это именно сегодня – я обязательно должна запомнить этот день – пятого марта.

Мама встретила меня укоризненным взглядом на мои забрызганные грязью ботильоны.

– Оль, в следующий раз разувайся за дверью. Хоть бы раз пол помыла.

– Прости, мам.

Я отвернулась, чтобы скрыть раздражение, иначе потом не отбиться от упреков. Сколько себя помню, никогда не слышала от матери ни похвалы, ни слова поддержки, они с Артёмом были два сапога пара, и уход от мужа мало чего изменил в моей жизни.

– Тебе, кстати, какая-то девица звонила.

– Какая девица? – переспросила на всякий случай, прекрасно понимая, что мама даже не удосужилась спросить имя звонившей. Какой смысл тогда сообщать мне? – Что она хотела?

– Откуда мне знать? – услышала, пока тщательно мыла руки. – Какая-то Полина.

Полина? Единственная Полина, которую я знала, работала в Склифе в отделении хирургии. Пока я там проходила практику в травме, мы успели подружиться. Несмотря на то, что она была замужем и у неё росла маленькая дочка, наши интересы странным образом совпали. Странно, если это и вправду звонила мне Полина – пути наши разошлись, и мы не виделись с ней больше года.

Наскоро поужинав тем, что отыскала в холодильнике, я, закрывшись в своей комнате, отыскала старую записную книжку. Поля ответила сразу, словно ожидала моего звонка.

– Привет, – голос, несмотря на нотки усталости, был радостным. – Сто лет не виделись. Как поживаешь? Не обзавелась детьми?

– Всё хорошо, Полин. Детей нет. Я подала на развод с мужем.

– Ой, прости, не знала.

– Ерунда, – в этот момент я поняла, что и впрямь это ерунда, стало дышать намного легче, свободнее.

– Слушай, ты прости, но я позвонила тебе по важному делу, – Полина немного замялась. – Мы разыскиваем мать одного из пациентов, а мой Майкл случайно ляпнул, что ты знаешь эту женщину. Вот я и решилась тебя побеспокоить.

– Господи, Полин, ну о чем речь, какое беспокойство! Только вряд ли я знаю родителей своих пациентов.

– Ее зовут Маруся Лаврова.

Я вдруг почувствовала, как весь воздух вышел из лёгких, стало нечем дышать. Кажется, Полина что-то ещё говорила, но я не слышала ее – так грохотало сердце.

– Оль, Оль, ты слышишь меня?

– Что с Никитой? – губы, казалось, онемели и едва шевелились.

1

Никогда не знаешь заранее, что встретишь кого-то очень важного. Не бывает никаких предупреждений. Ты просто поднимаешь глаза и вот она.

Оля

С Никитой и Артёмом мы дружили со школьной поры. Вполне возможно, мы не стали неразлучной троицей, если бы не стечение обстоятельств. Первый, с кем я познакомилась, был Никита. Все началось в один из жарких июльских деньков, в самый разгар школьных каникул, когда большая часть подруг разъехались по дачам и лагерям, и только немногие оставались в городе, слоняясь по запылённым улицам в поисках развлечений.

Наше с Риткой развлечение приносило огромную пользу и сеяло добро – по крайней мере, мы свято в это верили. Каждый день мы выходили с подругой на «работу» – гуляли в парке и, приметив какое-либо дерево со сломанной веточкой, накладывали шину. Почти все деревья в округе были излечены нами и с благодарностью размахивали нам вслед ветками и колыхавшимися по ветру бинтами.

Набитая медицинскими принадлежностями сумка заметно полегчала, и я вприпрыжку бежала к дому – было время ужина. Шнурки на кедах развязались и стелились позади, увеличивая вероятность моего падения. У меня не было времени, чтобы останавливаться и через каждые пять метров их затягивать. Позади семенил Дик – бездомный пес, которому мы с Риткой по очереди таскали сосиски и вареную колбасу. Мама постоянно удивлялась, не понимая, куда пропадает из холодильника еда. Дик явно хотел, чтобы я с ним поиграла, но я торопилась. Мама ужасно не любила, когда я опаздывала к ужину – ворчала, сердилась, чересчур громко звякала столовыми приборами, что закладывало уши. На мои объяснения ей было наплевать, и то, что мы вдвоем с Риткой выполняем важную санитарную работу, злило маму ещё больше.

Ещё издалека я увидела большой мебельный фургон, раскорячившийся у самого подъезда. Пройти было невозможно из-за грузчиков, которые беспрестанно вытаскивали из недр грузовика какие-то вещи и ящики. Попрыгав вокруг в неудачной попытке просочиться внутрь, я присела на лавку. По-любому опоздала. Я будто уже слышала перезвон вилок, кастрюль и мамин сердитый голос.

– А ты кто такая? – я подняла глаза и увидела женщину, склонившуюся ко мне и с интересом меня разглядывавшую.

– Девочка, кто же ещё?

Женщина рассмеялась звонким, как колокольчик, смехом.

– Ты здесь живёшь?

Я кивнула.

– Ну давай тогда знакомиться, соседка. Я Маруся. Вот, въезжаем в новую квартиру. – Теперь я с удивлением смотрела на эту тетеньку. Маруся. Мало того что имя необычное, но ни отчества, ни даже приставки «тётя» не добавлено. Она была немолодой, но все равно очень красивой. И глаза у неё ярко-зеленые, как у ведьм из книги «Калевалла». – А вон мой сын, может быть, подружитесь с ним. Да не может быть, а точно подружитесь. Никита! – позвала она. На ее зов никто не откликнулся. – Вот же, куда-то уже запропастился! – Она улыбалась, а я не могла не удивляться – моя мама давно бы уже в панике начала кричать и сердиться. – Погоди, я сейчас…

Я пожала плечами. Мне и так некуда было деваться – вход в подъезд наглухо завален предметами мебели.

Маруся подошла, ведя за собой мальчишку – долговязого и худощавого, одетого в брюки со стрелочками и жестко-накрахмаленную рубашку.

– Никит, знакомься, это наша соседка…

– Оля, – вставила я, поднимаясь со скамейки. Вынула руку из кармана и важно протянула Никите.

Он поднял на меня глаза, точь-в-точь такие же, как у его матери – ярко-зеленые. Помню, что в тот момент я позавидовала его длинным и темным ресницам. Как бы я хотела иметь такие же, но с моими светлыми волосами, увы, была лишена такой возможности.

Это уже потом я узнала, что новые жильцы стали нашими соседями по этажу. Маруся мне сразу понравилась, несмотря на то, что мама была настроена по отношению к ней настороженно, и это можно было понять – не каждая женщина будет на следующий день настойчиво трезвонить в дверь к малознакомым людям и предлагать только что испечённые пирожки.

Сквозь щелку в двери я наблюдала и слушала разговор Маруси с мамой. Она сначала не хотела даже пускать гостью на порог, но когда соседка ненароком упомянула, что может помочь подтянуть английский язык, вдруг стала более благодушной. Провела гостью в кухню, поставила чайник. А мне было интересно, к чему такие перемены. Училась я неплохо, и маме никогда не приходилось выслушивать гневные отповеди учителей. Я даже знала, кем хочу стать, когда вырасту, и пока ей этот выбор нравился.

Мама была строгой, но я понимала ее – я единственный ребёнок, и с моим отцом они давно разбежались. Работала она, как говорила, на износ, чтобы у меня было все необходимое и надо мной никто не насмехался.

К сожалению, это не помогало. У меня хоть и были добротные вещи и одежда, но не такие клевые, как у моих одноклассниц. Я старалась не показывать вида, что мне из-за этого обидно, чтобы лишний раз не расстраивать маму.

А она в последнее время почему-то всегда выглядела расстроенной и раздражённой.

– Оля! – услышала я ее голос с кухни. – Поди-ка сюда! – Мама взяла меня за плечи, едва я вошла, и слегка подтолкнула вперёд. – Вот она, моя девочка, – чмокнула меня в щеку. – А это тётя Маруся.

– Маруся. Просто Маруся, – женщина мило улыбнулась. – Она же моя соседка, а значит, мы подружимся. Ну какие ещё «тёти» у друзей?

Я смотрела в ее глаза и словно тонула. Такие зеленые и прозрачные, как вода в карьере на даче, в котором я тоже один раз чуть не утонула.

– Маруся сказала, что может с тобой заниматься. Она учительница. – Пфф, меня это абсолютно не обрадовало, и я уже повернулась, чтобы убежать, когда мама сказала: – Не забудь пригласить сегодня на прогулку Никиту, сына Маруси.

Ура! Вот это да! Значит, она разрешит мне пойти гулять! Да я хоть двадцать Никиток с собой позову!

Я уже было собиралась позвонить Ритке, сказать, чтобы собиралась на улицу, когда мама остановила меня:

– Надолго не уходи. Покажи Никите окрестности и поскорей возвращайся.

Ах, значит, подружка на сегодня отпадает.

– Иди, Лёль, собирайся. У тебя не так уж много времени.

2

Только раз, и то если повезёт, ты встречаешь человека,

который разделяет твою жизнь на две части, до встречи с ним и после.

Никита

С момента выхода из зоны прилета я находился словно в каком-то тяжёлом тягучем сне. Помнил, что пока ехали в такси, я, перед тем как вырубиться, только и смог спросить маму еле ворочавшимся языком, почему здесь такие страшные дома?

Дома и правда были некрасивые – высотные, с серыми шрамами швов между плитами, кое-где с балконами разного цвета и висевшими на них флагами – одеждой. Ехали очень долго, в машине не было кондиционера, и даже я, привыкший к жаркому климату Ближнего Востока, покрылся бисеринками пота.

Там, куда нас привезло и выбросило такси, было очень непривычно – тесная квартирка в кирпичном многоподъездном доме, от которой мама почему-то была в восторге, густые кроны деревьев прямо под окнами, но самое главное – лифт: трясущийся, с лязгающей кабиной и очень вонючий, впрочем, как и весь этот дом.

Первым делом я опрыскал убогую комнатушку духами, которые вытащил из сумки мамы, едва та отвернулась.

Через какое-то время подоспела фура с мебелью и нашими вещами, доставленным грузовым рейсом. Я ужасно боялся, что в процессе перевозки могло что-то потеряться, но все обошлось. Перебирая свои вещи, подарки друзей, фотки, я отгонял от себя горькие мысли, что никогда больше не увижу те места, в которых вырос. Мама говорила, что я родился в Москве, но этого я не помнил. А помнил горы Гиндукуш, темно-синее озеро Банде-Амир, куда мы часто ездили с мамой и отцом на пикники, и покрытые сочной травой долины.

Днём следующего дня мама замесила тесто, чтобы приготовить булани, а я сидел и смотрел в раскрытое окно и прислушивался к уличному шуму.

– Никит, ты бы не сидел, как старичок на лавочке, не терял зря время – сходи во двор, познакомься с ребятами. На улице так хорошо, прекрасная погода, солнышко, – наконец, не выдержала она.

Я ничего не ответил. Ну куда бы я пошёл один? Да и что, подошёл бы какому-либо пацану и предложил свою дружбу?

– А помнишь ту девочку?

– Какую? – я прекрасно понял, о ком она говорит, но не подал виду.

Как бы я смог забыть такую? В Афганистане не часто увидишь светловолосых женщин – они, в основном, как и моя мама, были приезжими. А у вчерашней знакомой волосы были необыкновенного цвета – как червонное золото, и так же блестели, а внимательные карие глаза напоминали глаза косули, которых я часто видел у берегов Кунара.

– Никит, – мама села на диван, умоляюще сложила руки. – Мне так хочется, чтобы тебе здесь понравилось, чтобы ты поскорее освоился. Иди, прогуляйся. – Я пожал плечами – как-то неохота одному бродить, скучно. – Ну позови соседку, что ли?

Мама указала рукой на одну из коробок:

– Где-то там упакованы твои шахматы, нарды, футбольный мяч… Может, вы поиграете с ней в какие-нибудь игры? А я, как только испеку булани, схожу к соседям с угощением, познакомлюсь поближе, да и Олю приглашу зайти в гости.

Не знаю почему, но едва раздался звонок в дверь, я запаниковал. Распахнул дверцы шкафа, судорожно начал перебирать висевшие на плечиках рубашки, а сам прислушивался к разговору мамы с кем-то в холле.

– Никита, это к тебе! – услышал я ее голос, затем дверь распахнулась. – Оля уже ждёт тебя. – Она меня ждёт! Слова мамы отозвались в мозгу и волной разошлись по всему телу, покрывая кожу мурашками. – Ник, – мама наклонилась ко мне и тихо добавила: – Замечательная девочка. Я буду рада, если вы подружитесь.

Я просто кивнул, не в состоянии произнести ни слова и мысленно соглашаясь с мамой.

Девчонка улыбнулась, оглядев меня с головы до ног, и удивлённо подняла брови, когда я с помощью рожка стал обуваться.

– Ты что такой нарядный, как на праздник собрался? – спросила, и настала моя очередь уставиться на неё. – Почему ты в парадной одежде?

Я удивился. Парадная одежда! С каких пор начищенная обувь и отглаженная рубашка стали парадной одеждой?

– Нормально все. Пойдём, покажешь мне местность.

– Никита, – мама выглянула из кухни. – Возьми деньги на мороженое.

Сунув мелочь в карман брюк, я открыл дверь для своей новой подружки, и мы наконец-то вырвались из душной тесной квартирки.

Как ни странно, но с этой девчонкой мне было интересно. В ней отсутствовала жеманность, которой грешили дочери высокопоставленных сотрудников посольства, учившиеся со мной в одной школе. Оля рассказывала мне смешные истории про своих одноклассников, копировала учителей, и ее смех был такой заразительный, что я не мог не хохотать вместе с ней.

Дойдя до перекрёстка, мы обнаружили ларёк с мороженым, и я купил ей эскимо. Денег на второе не хватило, но Оля охотно делилась со мной своей порцией.

В одном из заросших акациями дворов к нам прибилась облезлая собака. Она с тоской глядела на мороженое, жалостливо поводя бровями, и нам пришлось отдать остатки псине.

– Это Дик, мой пёс, – пояснила девчонка, почёсывая собаку между ушей.

– Твой?

Она кивнула:

– Ну, вообще-то у него нет дома, но мы с Риткой его кормим. Дик очень умный. Его все здесь знают.

– Почему же тогда никто не возьмёт его к себе?

– Мне мама не разрешает. У неё аллергия на собак.

Я опустился на корточки. Дик уткнулся своим влажным носом мне в ладони.

– А где же он живет зимой?

Оля вздохнула, поднимаясь:

– В подвале. То у Ритки, то в нашем доме под лестницей. Мы его прячем от ловцов.

– А у вас холодно зимой? – спросил я, и девчонка как-то странно посмотрела на меня.

– А ты что, не знаешь? – Я покачал головой. Какое то время мы шли молча, я чуть позади. – Никит, ты не здешний?

Я пожал плечами:

– Родился здесь, а потом мама по работе уехала сначала в Оман, а потом мы долго жили в Афганистане, пока там не началась война.

– Ух ты! – Оля повернулась ко мне – глаза круглые от удивления. – Ты, значит, афганец?

– Нет, я русский, – улыбнулся. – Просто моя мама работала там в посольстве.

Зря мы завели этот разговор. Перед глазами встали родные мне места, лица друзей, наш просторный дом. Теперь это позади, и кто знает, вернусь ли я когда-нибудь обратно. Все, что осталось у меня – это воспоминания, знание языков и восточной культуры.

– А в какой школе ты будешь учиться? – Оля с интересом разглядывала меня своими тёмными и тёплыми, как крепко заваренный чай, глазами.

Я пожал плечами.

– Наверное, какая ближе.

– Значит в нашей! – Она подпрыгнула и восторженно захлопала в ладоши. – Я иду в седьмой класс, а ты?

– Да не знаю я ничего, – я и вправду не знал.

Вполне возможно, мне тоже придётся вернуться на год назад и стать великовозрастным семиклассником. Вот черт. Мне почти пятнадцать, но из-за беспорядков в Афганистане, я пропустил почти весь учебный год.

Пока я пытался отогнать невеселые мысли, моя новая приятельница торопливо что-то щебетала о своих одноклассниках, а Дик, радостно виляя хвостом, подпрыгивал и пытался достать до лица девчонки розовым языком.

По всей вероятности, мы гуляли дольше отведённого нам времени, потому что когда подошли к дому, у подъезда уже стояла взволнованная и сердитая мама Оли. Увидев нас, она уткнула руки в бока, а я почувствовал себя виноватым, словно злодей, похитивший невинную принцессу.

– Ольга, где тебя носит?! Немедленно домой! Когда я тебе сказала быть дома?

– Ой, мамочка, я не взяла часы…

– Дома поговорим, – она кинула на меня колючий взгляд.

Оля только и успела, что быстро обернуться – от жалкого выражения лица девчонки у меня внутри все перевернулось.

В ту ночь, лёжа в кровати, я никак не мог заснуть от переполнявших меня впечатлений дня – глядел в потолок и думал об этой девчонке. Оля. Даже ее имя мне нравилось – мягкое и звенящее, идеально подходившее ей. Стоящая она, как сказала бы моя мама – с ней не скучно – раз, не выпендривается – два, а ещё она очень красивая.

3

Мелкие люди всегда слишком малы для больших и добрых дел,

но зато большие и охочие до дел маленьких и подлых.

Артём издали заметил приближавшуюся парочку, прищурил глаза и, обернувшись к своим верным друганам, свистнул. Парень узнал эту девчонку. Она училась в его школе и Артём уже давно заглядывался на неё. Миленькая блондинка с двумя хвостами по бокам, за которые так и подмывало подергать. Часто видел ее бродившей по Сиреневому бульвару с подружкой и занимавшуюся ерундой – обвязыванием бинтами деревьев. Несколько раз Артём даже специально ломал ветки, чтобы только увидеть ее – знал, что появится со своей санитарной сумкой, переброшенной через плечо, и начнёт бинтовать. Частенько за ними бегал беспородный пёс, насколько Артём знал, бездомный. С детства боявшийся собак, он именно поэтому не решался подойти к девчонкам. Да и что он скажет им? Предложит прогуляться, купит мороженное? Мальчишки из его компании поднимут его на смех. У них только на уме одно – гонять футбольный мяч и лазать по помойкам. Интерес к слабому полу в их четырнадцать лет ещё не возникал. Артём был другой. Глупое детство закончилось года два назад, когда он стащил обнаруженный в родительской спальне журнал с фотками голых тёток и мужиков. Именно тогда парнишка начал смотреть на девчонок совсем другими глазами, невольно представляя по-своему все, что находится под школьной формой.

Артём повернулся к пацанам, обсуждавшим последний футбольный матч между «Спартаком» и «Зенитом»

– Слышь, братва, вы видите эту собаку?

– Ага.

– Надо ее хорошенечко отделать.

– Как это? – Ванька, кучерявый мальчуган, нахмурился.

– Ну как как, сказал отделать, чего непонятного? Чтобы кровь шла. Палками можно. Чтобы до крови и кости были сломаны.

– Тём, ты чего, сдурел, что ли?

Тот пожал плечами.

– Так надо. Хотите денег подзаработать?

Мальчишки нерешительно переминались, лица испуганные и удрученные.

– Ну хорошо, – Артём вздохнул. – Просто поймайте эту псину и держите. Я и без вас справлюсь, дел то. Но, – он поднял указательный палец вверх. – Денег заплачу в два раза меньше.

Добившись их согласия, парень радостно хохотнул. Пол дела сделано. Осталось только дождаться удобного момента.

Маруся сидела перед зеркалом, расчесывая свои длинные чёрные волосы, доводя их до блеска. Сын ещё спал и она не торопилась с завтраком. Приготовить кашу или омлет занимает не более десяти минут, а вот на то, чтобы сделать себя красивой и готовой к новому дню, уходит намного больше времени. Она привыкла всегда выглядеть на двести процентов – обязывала работа и, хотя она уже целый месяц в отпуске, привычка осталась. Вполне возможно, ее вновь отправят в одну из ближневосточных стран на непонятно какой период времени, а может повезёт и она останется здесь, в Москве. Ей уже почти сорок лет и она устала от неопределенности и неустроенности. Хотелось пришвартоваться к какому-то одному берегу, наладить жизнь, и личную в том числе. Всвязи со спецификой работы она не могла расчитывать ни на какие серьёзные отношения. Да что там говорить – из-за своей деятельности ей пришлось расстаться с мужем. Где он сейчас, в каких краях? Последний раз она слышала, что он живет в пригороде Торонто и по-прежнему занимается тем же, чем и она. Маруся любила его и знала, что муж отвечает ей взаимностью – просто они оба на службе Родине, а это важнее их чувств.

Но больше всего женщину волновал подрастающий сын, уже тинэйджер. Ну сколько можно таскать его за собой? Не дай бог у него будет такая же судьба, как у его родителей.

Маруся отложила щётку, слегка прищурилась, вглядываясь в своё отражение. За стеной послышался скрип дивана – просыпался Никита.

Женщина встала, слегка потянулась. Как хорошо, что они здесь! Никите нужна стабильность – совсем скоро он превратится в мужчину. Сыну необходимо хорошее образование, достойная работа и, конечно, семья. Через пару месяцев мальчишке стукнет пятнадцать лет – возраст, когда начинают бушевать гормоны, когда в голове одни девчонки и ветер.

Маруся вздохнула. Пока Никита ее только радовал. Вращаясь среди сотрудников дипмиссии и их семей, сын приобрёл хорошие манеры и научился следить за внешним видом. В то же время Никита дружил и с местными мальчишками, от которых научился настоящим мужским навыкам – умению постоять за себя, не дать в обиду товарищей и крепкой мужской дружбе.

От стука в дверь Маруся встрепенулась:

– Входи, Ник.

С улыбкой, любуясь, смотрела на сына, застывшего в проёме двери – взлохмаченная со сна копна волос, глаза еще полузакрытые, но уже светятся радостью от ожидания приключений нового дня, на губах улыбка. Тело загорелое и хоть по-мальчишески худощавое, но уже с неплохо развитой мускулатурой. Для своего возраста Никитка был силён и ловок.

– Ма, доброе утро, – подошёл, обнял. Эх, ведь совсем скоро перерастёт ее.

– И тебя с добрым утром, сынок. Пойдём в кухню. Что ты хочешь на завтрак?

Он улыбнулся:

– Что приготовишь, то и хочу.

Маруся поставила турку с молотыми зёрнами кофе на конфорку, достала пакет с мукой.

– Хочешь оладушек? – Сын смешно нахмурился, и Маруся рассмеялась. – Ну да, оладушек. Пора тебе привыкать к русской кухне. А позже схожу в магазин и куплю квас.

– Квас?

– Да, это напиток такой же освежающий в жаркую погоду, как и кумыс. Ох, Никитка, тебе ещё осваиваться здесь и осваиваться.

Маруся с сожалением смотрела на сына – хороший парень, но поначалу ему будет нелегко, особенно в школе. Одна надежда – Никита взрослее своего возраста, сообразительней и умеет находить выход из любых ситуаций. Недаром его отец слыл одним из лучших спецагентов.

4

Первая любовь меняет всю твою жизнь. Ее не забудешь, как ни старайся. Та девушка стала твоей первой любовью и, что ни делай, останется с тобой навсегда.

Никита

Я сам зашёл за Олей. Она ждала меня, стоя в такой же тесной прихожей как и у нас.

– Никит, можешь помочь мне с косой? Никак не могу вплести ленту.

Я уже хотел было возразить, что не имею понятия как это делается и, да ну на фиг эту ленту, но девчонка на меня смотрела такими глазами, будто была уверенна, что я прекрасно с этим справлюсь. Подавив вздох, я принялся за дело. Хорошо, что это не требовало особого ума и через пять минут мы были готовы к выходу.