Сама себе детектив

– Не так все хорошо оказалось, как думалось. Вначале вроде ничего, а потом… Но я не хочу сейчас об этом говорить. Короче, я собираюсь разводиться.

– Грустно, – не нашлась я, что сказать.

– Моя история лишь доказывает, что браки без любви недолговечны.

– Моя тоже, – кивнула я. – Я ведь ни одного из своих мужей не любила. Была приязнь, чувство долга, жалость – все что угодно, кроме любви.

Мы с Вячеславом уже давно вышли из кафе и шагали по набережной Фонтанки к Невскому проспекту. Помолчав немного, он сказал:

– Знаешь, тот единственный вечер, который мы провели вместе, пожалуй, самое романтическое воспоминание в моей жизни. Я ведь влюбился в тебя с первого взгляда, близость почувствовал – хотя у нас ничего не было… А с другими… Да, было влечение, я говорил те слова, которые от меня хотели услышать, но и только! Просто положено моряку быть женатым, и я был. А нынешняя моя жена вообще человек другого поколения, какая уж тут близость! – Вячик остановился и посмотрел на меня. – Но с тобой… Я давно так с женщинами не разговаривал.

– Как это – так?

– Не задумываясь о произведенном впечатлении, не пытаясь очаровать и не боясь поддаться очарованию.

– Звучит довольно двусмысленно. Тебе наплевать на мое впечатление и мнение? – улыбнулась я.

– Наоборот. Прости, я, наверное, просто неуклюже выразился. Я имел в виду, что с тобой могу не играть ни в какие игры, быть самим собой, как в семнадцать лет.

– Мы изменились за эти годы…

– Нет, я не замечаю в тебе перемен, разве что волосы другого цвета. – Слава коснулся кончиков моих волос. – А лицо, оно стало еще красивее…

– Брось, просто уже темновато, – слегка пококетничала я.

– Я не шучу. У тебя все такие же ясные глаза… ямочки на щеках… и губы… – он провел по ним пальцем, склонился и поцеловал.

Как это было непохоже на наши детские поцелуи! Мне стоило больших усилий оторваться от него.

– Не надо, – еле произнесла я, отворачиваясь.

– Тебе неприятно? – удивленно спросил он.

– Приятно, но это не имеет никакого смысла.

– Не понял… – Вячеслав взял мое лицо в ладони и повернул к себе.

Я мягко убрала его руки и заговорила, осторожно подбирая слова, чтобы не обидеть.

– У меня не так много принципов, но одному я не изменяла никогда: я не вступаю в отношения с женатыми мужчинами.

– Какие отношения, мы просто поцеловались! – он опять потянулся ко мне.

– Но мы ведь не школьники, чтобы ограничиваться поцелуями. Вячик, я серьезно. Я очень рада, что мы встретились. Надеюсь, теперь станем друзьями, но это – все.

– Тебя останавливает только то, что я женат? Больше ничего?..

– Больше ничего.

– Тогда завтра же начинаю разводиться, – решительно заявил он.

– Ничего не выйдет, выходные! – рассмеялась я.

– Ладно. Но встретиться завтра мы можем? Только ближе к вечеру, днем смотаюсь на дачу поговорить с женой о разводе. Поездка на рыбалку отменяется!

– Хорошо, встретимся завтра, – немного помолчав, согласилась я. – А сейчас мне пора – уже первый час ночи, и дома меня, наверное, потеряли. Удивительно, что никто не звонил.

Я достала из сумочки трубку.

– Ну конечно, разрядилась.

– Позвони с моей.

– Не стоит. Надеюсь, они спят.

Мы уже вернулись к тому месту, с которого начали прогулку. Витрины магазина были закрыты роллетами, но вывеска сияла вовсю. Зачем они делают это, подумалось мне. Это же не ночной клуб и не ресторан… Кто будет в первом часу ночи думать о книгах?

Вячеслав открыл дверцу припаркованного невдалеке от магазина громоздкого джипа.

– Куда тебя отвезти?

– К парку Победы.

Не прошло и десяти минут, как мы остановились возле нашего большого сталинского дома. Слава хотел еще поболтать, но я торопливо сунула ему визитку и сказала, что буду ждать звонка.

В квартире стояла сонная тишина. Я тихонько умылась и пробралась в свою комнату. Несмотря на поздний час, долго ворочалась в постели, все никак не могла уснуть. Перебирала в памяти слова, сказанные Вячеславом, его взгляды, поцелуи. Меня охватило странное ощущение, как будто со мной уже происходило это, словно сбывался давний сон.

Я сто лет не вспоминала про Вячика, про наше знакомство с ним, про один-единственный вечер, который мы провели вместе. Это был первый раз, когда я познакомилась с парнем на улице, раньше считала такое неприличным. Я была скромной девочкой, все больше с книжками сидела, с парнями не гуляла и не целовалась ни разу. Пубертатный период прошел у меня как-то незаметно.

Пубертатный… Мы и слова-то такого тогда не знали. Хотя, конечно, все девчонки мечтали о любви, говорили о мальчишках без конца, а у Ленки Барышевой даже был настоящий любовник. Правда, она не рассказывала «про это», только улыбалась загадочно на расспросы одноклассниц. За ней прямо к школе иногда приезжал на машине мужчина лет под тридцать – нам он казался ужасным стариком. Я, например, никогда бы не влюбилась в мужчину, который старше на десять лет…

А в Вячика влюбилась, за один вечер. И весь остаток лета мечтала о будущей встрече первого сентября. Несмотря на прохладную погоду и накрапывающий дождик я вырядилась в свой любимый белый сарафан в голубой горошек и сидела в беседке два часа, пока не продрогла окончательно. И на следующий день сидела, и еще два дня. А потом решила, что он просто забыл. Забыл про меня за эти две с половиной недели. Но я-то, дурочка, помнила! Не встретив Вячика на танцах в Макаровке, я приказывала себе не думать о нем, но все равно не получалось…

Вячик был единственным мужчиной, в которого я была влюблена. Хотя можно ли назвать мужчиной семнадцатилетнего мальчишку, не умеющего целоваться?

Всю жизнь, читая о любви или слушая рассказы подруг, я ощущала какую-то ущербность. У всех романы, бешеные страсти – одна я, как инвалид, не способна любить. Но сейчас… Давнее забытое чувство будто пробудилось от глубокого сна, мне хотелось быть с Вячиком, хотелось, чтобы он снова целовал меня… Если то, что он сказал – правда, если он разведется…

Не надо загадывать, остановила себя я, закрывая глаза. Надо дождаться завтра его звонка…

Я проснулась непривычно поздно, в одиннадцатом часу. Обычно в это время я уже сижу за компьютером или гуляю по парку, если работа застопоривается и необходимо проветрить мозги.

Из кухни доносился запах свежеиспеченных блинов. Это Ритка, моя домоправительница и добрый ангел, уже приготовила нам завтрак. Рита появилась в доме года четыре назад, хотя мы были знакомы и даже дружили очень давно.

Сейчас Маргарите за пятьдесят, но больше сорока ей никто не даст. Всегда приветливая, улыбчивая, с аккуратно уложенными пепельными волосами… В ранней молодости Ритуля была настоящей красоткой, вроде Лидии Смирновой в фильме «Моя любовь». Она человек одаренный: неплохо рисует, отлично вяжет и шьет, делает чудные вышивки крестиком. Для нее плевое дело сочинить стихотворение к какому-нибудь юбилею. А как вкусно она готовит! Все, за что она ни берется, так и горит у нее в руках!

Однако судьба оказалась неласковой к этой красивой и доброй женщине.

Во-первых, Рита вышла замуж за урода. В прямом и переносном смысле. Знакомые недоумевали – чем он ее прельстил? С лица чуть лучше Квазимодо; двух слов связать не может, а если вдруг свяжет, окружающие долго пытаются сообразить, что же он такое выдал – может, в этом есть скрытый смысл или какой-то особенный юмор? Но, главное – Павел не работал. То есть совсем, никогда. В те годы, когда за тунеядство высылали на сто первый километр, Рита «подвешивала» мужа на какой-нибудь неважной должности, так что статус трудяги и пенсия были бездельнику обеспечены. Семью содержала Ритуся, работая на двух, а порой и на трех работах, причем первая была – завхоз в небольшой заводской гостинице. Возможно, она и мухлевала что-то на этой должности, поскольку после восьми лет жизни в коммуналке на Петроградской стороне семья переехала в трехкомнатный кооператив на Ржевке, там как раз их сын Юрка в школу пошел. Пашка целыми днями пропадал у пивных ларьков и в гаражах. За кружку пива или стакан водки он с дорогой душой помогал автолюбителям: тут поддержать, там поддомкратить… Ничего серьезного не умел, при этом строил из себя большого знатока автомобилей. Почти ежедневно Ритке приходилось разыскивать своего пьяницу и полуживого волочить домой. В бреду Пашка клялся, что будь у него машина – он бы капли в рот не брал. И Маргарита решила, что как только расплатится за кооператив, начнет копить деньги на автомобиль мужу – конечно, не новый, подержанный.

Однажды я спросила, как ей одной, с семьей на шее, это удалось? В ответ услышала целую лекцию об экономии: как надо ходить на рынок с утра, чтобы торговцы сделали тебе скидку; как перелицовывать старые пальто; как практически в черте города арендовать землю под огород; как солить капусту и делать другие заготовки. Как из обмылков сала, колбасы, сосисок, которые никогда не стоит выбрасывать, сварить вкуснейшую солянку; как сделать из томат-пасты качественный спирт, а на его основе замечательные ликеры из любых ягод и фруктов.

И правда, в гостеприимном Ритусином доме стол всегда ломился от еды. Домашние соленья, консервы, варенье, пирожки со всячинкой… Рита никогда не выбрасывала ни крошки съестного и пекла пиццу во времена, когда в нашей стране даже слова такого не слыхивали.

К моменту, когда наконец была куплена машина, сын окончил мореходку и успел жениться на бывшей однокласснице. Невестка не захотела жить со свекровью, и ради счастья сына Рита пошла на необъяснимый для всех шаг. Поменялась квартирами с родичами новоиспеченной невестки, которые жили в двухкомнатной в том же подъезде, да еще и официально оформила обмен. Через год у Юры с Тамарой родилась дочка, вот только «благодарная» невестушка практически не подпускала к ней Ритусю. Надеясь увидеть внучку, бабушка вынуждена была караулить на скамейке возле парадной, ожидая, когда девочку выведут погулять. Но Рита не показывала обиды, говорила: «Бог с ней, с Тамарой, лишь бы Юрику было хорошо».

С виду Рита была всем довольна. Павел колымил потихоньку, даже иногда в дом деньги приносил, и пить вроде стал меньше…

Но однажды вечером Ритуля прибежала ко мне в слезах:

– Лера, помоги! – отчаянно закричала она с порога. – Пашка на деньги попал, машину бандитскую разбил…

– Ты ведь говорила, что он аккуратно водит, не лихачит, – ошарашено прошептала я, и добавила вопросительно: – Может, это аферисты? я слышала, бывают такие, нарочно подставляются.

– Какое нарочно! Он выпивши был. Сидел-сидел и вдруг вспомнил, что машина под окном, приспичило ему на стоянку ее отогнать. И я-то, дура, не успела ключи отобрать, подумала, гараж буквально за углом, как-нибудь доедет… Только он из подворотни вывернул, и прямо под нашими окнами… Там сплошной лед. Я только грохот услышала, а через минуту его крики… На улицу глянула и тут же побежала… Ты бы видела, как они его били!.. Звери, а не люди! Из-за какого-то куска железа…

– И ты сунулась в драку? – охнула я.

– Уж не знаю, как мне самой не попало… У Пашки физиономия разбита, два ребра сломано. Я хотела милицию вызывать, а один из бугаев: «Не трудись, я сам – милиция», – и удостоверение мне в лицо. «Никакая милиция, – говорит, – не поможет, а за ущерб придется платить: три тысячи баксов, и сроку три дня, а не то мы такое устроим, что сами квартиру нам отпишете и еще будете считать, что повезло».

– Когда это случилось?

– Позавчера, завтра надо отдавать, а я только две тысячи наскребла. Один Пашкин знакомый нашу машину за девятьсот взял, пятьсот у меня в загашнике было, остальное по друзьям – кто сто дал, кто двести. И все равно тысячи не хватает. Что делать, Лер?

У меня в шкатулке лежало почти полторы тысячи, гонорар за вторую книжку. Откладывали на отпуск, но до лета еще далеко, решила я, Рите нужнее.

– Успокойся, у меня деньги есть. Отдашь этим уродам, чтоб они провалились!

Благодарная Ритуся кинулась меня обнимать:

– Я долг верну, – всхлипывала она, – в течение года верну, вот только на работу устроюсь, хоть на рынок, что ли…

– Почему на рынок? – удивилась я.

– Так завод разорился, распродает помещения, в аренду сдает… Нашу гостиничку прикрывают. Какие сейчас командировочные – все производство встало… Но ничего, два месяца у меня есть, найду работу.

Я задумалась. Сроду не жила, как барыня, но в последнее время так запустила дом…

– Слушай, Рит, а если ты у меня экономкой или домоправительницей… – произнести слово «домработница» язык не поворачивался.

– Да я с удовольствием! Ты же теперь писательница, тебе некогда…

– Язвишь? У меня действительно до всего руки не доходят.

– Что ты, я серьезно, я с дорогой душой… И порядок наведу, и постираю, и приготовлю. Да я так приготовлю, что вы на еде вдвойне сэкономите!

Рита уже улыбалась сквозь слезы.

– И я о том же – увольняйся сейчас же и приступай.

– Увольняться я не буду. Все равно только до двух работаю, и на бирже по сокращению еще три месяца платят сто процентов. А потом я уборщицей куда-нибудь устроюсь – семью-то кормить надо.

– Я могу платить тебе по сто пятьдесят долларов в месяц. Через семь месяцев будем в расчете. Каждый день приходить не надо, через день-два, по необходимости.

С тех пор в нашем доме воцарился порядок, не то что раньше. Надо знать, насколько члены моей семьи не страдают любовью к чистоте. Лешка, если его не одергивать, даже тапочек не надевал бы. Сыночек спокойно может жить в полном бардаке, он утверждает, что тратить время на уборку все равно бесполезно. Полинка в состоянии помочь по хозяйству, но только после скандала, и то заряда энергии ей хватает не больше чем на день. Короче, споры, кому выносить ведро (всего лишь до мусоропровода), были у нас обычной практикой.

С появлением Ритуси все изменилось. На кухне – красота, да и в остальных комнатах полы чистые, окна помыты и шторы постираны. Со временем она приучила и детей поддерживать относительный порядок в своих комнатах. Я не пускала ее убирать только в кабинете мужа, уважая его личное пространство. С тех пор в нашу в квартиру можно прийти в любое время, и не застанешь беспорядка. Раньше, чтобы усадить гостя, приходилось освобождать диван от газет, журналов, неглаженного белья, сырых полотенец… и нестись на кухню готовить дежурные пельмени. Зная, что в этом доме их вряд ли накормят, подруги обычно приносили с собой и выпивку, и закуску, и что-нибудь к чаю. А сейчас всегда есть чем угостить даже нежданного гостя. Холодильник полон закруток Ритусиного приготовления, чуть не ежедневно пироги. И как она все успевает?.. Это надо видеть! Носится по квартире, как электровеник. Здесь у нее варится и парится, там стирается, и одновременно она что-нибудь моет или протирает. А я в это время могу спокойно заниматься своей писаниной. Порой, чтобы не отвлекать меня, Рита даже помогает Полинке с уроками. Не женщина, а ангел!

А чуть больше года назад сынок этого ангела развелся и вернулся в родительский дом. Добро бы он ходил в рейсы, как прежде, а то ведь списался на берег и работает в строительной фирме. Ритуся оказалась в одной комнате с мужем-пропойцей. Эта альтруистка даже и не думала поговорить с бывшей невесткой и ее матерью об обратном обмене. Там же Маришенька, ее внученька…

Жить с опустившимся алкоголиком в двенадцатиметровой комнате – удовольствие сомнительное. Но к тому времени мой бывший муж окончательно обосновался в Америке и я, войдя в положение подруги, предложила ей приют. Рита с радостью согласилась и расположилась гостиной, где прежде спали мы с Лешей, я же перебралась в кабинет. Конечно, Ритка по-прежнему содержит своего пьяницу и мотается к мужикам через день – готовит и убирает.

Так что теперь мы живем вчетвером: я, Полинка, Андрюшка, и Ритуся. Правда, это не совсем верно, сын уже второй год снимает квартиру, хотя появляется дома достаточно часто.

Дело в том, что Полинка влюблена в Андрюшку. Вначале мы с Лешкой втихую посмеивались: восьмилетняя девочка получила готовенького пятнадцатилетнего брата, который с удовольствием ее опекает… Но через несколько лет, когда повзрослевший Андрюшка впервые привел на ночь девицу, Полинка весь день ревела. Я пыталась успокоить девочку и из ее всхлипываний поняла, что любовь у нее не шуточная, не просто чувство младшей сестренки. Оказывается, она намечтала в своей головке, что Андрюшка должен дождаться, когда она вырастет, и жениться на ней. Пришлось поговорить об этом с сыном. Тот расхохотался:

– Она чего, рехнулась? Мам, ну ты прикинь, я уже мужчина, мне ее игры в бирюльки нафиг не нужны. Что мне с тринадцатилетней делать? Продолжать на утренники водить? Знал бы, никуда ее с собой не брал! Я же ее по кружкам и музеям таскал, чтобы вам с дядей Лешей помочь.

– Ты что же, совсем ее не любишь?

– Люблю, но не так же! Нет, мне что, из-за нее и девушек теперь к себе не водить? – начал он уже возмущаться.

– Этого я тебе, сынок, запретить не могу, но постарайся быть поделикатней с Полинкой.

Надо отдать Андрюшке должное, около года девушки в нашем доме появлялись только в компаниях однокурсников. Но вот после празднования его двадцать первого дня рождения одна из них осталась ночевать.

С утра Полина отказалась от завтрака, заперлась в своей комнате и сказала, что с этой мымрой за стол не сядет. Мне девушка тоже не понравилась. Оксана с видимым интересом осматривала большую квартиру и за завтраком высказалась в том смысле, что без домработницы такие хоромы, конечно, трудно содержать.

Через пару дней она опять появилась в нашем доме и задержалась на неделю. Все эти дни Полинка запиралась в своей комнате, даже ела там. Честно говоря, мне хотелось вести себя так же. Андрюшина пассия чувствовала себя, как дома. Громко включала музыку, без конца смотрела по телевизору бредовое МузТВ, бросала где попало семечки, которые постоянно лузгала. Она без спросу брала мои шампуни и кремы, ни разу не убрала за собой посуду и даже не говорила «спасибо», вставая из-за стола. Я старалась держать дистанцию, не смотреть на девушку как на потенциальную невестку, но на душе было неспокойно. А когда узнала, что у Оксаны в Воронеже родители, две сестры и брат, и живут они там в тесной двухкомнатной квартирке, решила объясниться с сыном, как ни неприятен был такой разговор.

– Андрюш, я понимаю, что ты стал совсем взрослым, может, и жениться надумаешь, – начала я.

– Пока не собираюсь, – отмахнулся он.

– Это ты не собираешься, а Оксана?.. Думаешь, ей захочется через год в Воронеж возвращаться?

– Мам, ты думаешь, она меня не любит, и только из-за жилплощади в Питере?..

– Сынок, это не исключено, – я старалась говорить как можно мягче. – Я не хочу касаться ваших чувств, но в этом доме безусловно комфортнее, чем в общаге. Не обижайся. Мне сорок лет, и я смотрю на жизнь трезво. Поэтому у меня к тебе предложение: сними квартиру.

– Ты чего, ма? Сына из дома гонишь? – обиделся Андрюшка.

– Пойми меня правильно. Я хочу, как лучше. Вспомни Ритину ситуацию. Но у нее хоть невестка – ленинградка, а будь она иногородней? Не исключено, что Ритуля опять оказалась бы в коммуналке. Так вот, чтобы к тебе не прописалась никакая девушка…

– Да не собираюсь я жениться! – завопил сын.

– Тем более. Снимем тебе квартиру. Пока ты учишься, за нее буду платить я. Ты можешь жить там с кем хочешь, и неудобств не будешь испытывать. Мы, кстати, тоже. Подумай хоть о Полинке. Ей что, всю жизнь взаперти просидеть? А эта девушка, Оксана, я думаю, поймет, что, если ты снимаешь жилье, здесь ей рассчитывать не на что. Конечно, если ты всерьез решишь соединить с ней судьбу – тогда другое дело, а так… И вообще, я считаю, что молодежь должна жить отдельно, чтобы узнать что почем, строить жизнь по-своему, ни на кого не оглядываясь. Денег, которые тебе дает отец, должно хватить на твое пропитание, можно еще и подработать. Попытайся стать взрослым…

Сын задумался, видимо, перспектива жить отдельно уже не казалась ему ужасной.

– Но, если совсем оголодаю, подкормишь, мать? – спросил он, улыбаясь.

– Естественно. Для тебя этот дом всегда открыт.

Квартиру сняли довольно быстро. Сынку понравилось чувствовать себя самостоятельным, вот только девушки у него подолгу не задерживались. То ли он сам, то ли они не стремились к длительным отношениям. Обычно, разойдясь с очередной подругой, Андрюшка возвращался на несколько дней домой, отъедаться на Ритусиных пирожках.

– Женюсь только на такой, которая умеет вкусно готовить, – разглагольствовал за столом сынок после очередного «развода».

Полинка, смешная, тут же приняла это к сведению, стала чаще вертеться на кухне, помогая Рите с готовкой. И вот однажды, когда Андрюшка одобрил обед, похвасталась:

– А это я приготовила котлеты!

– Молодец, сестренка! Просто вкуснятина!

Полинка просияла от его похвалы.

Но Андрюшка нечасто жил дома. Я искренне надеялась, что детская влюбленность дочери постепенно сойдет на нет.

Едва я вошла в кухню, Полинка вскочила из-за стола.

– Мамик, ты где шлялась до ночи? Тут вчера такое было! – завопила она.

– Садись, поешь блинов, – захлопотала Ритуся, доставая еще одну тарелку.

– Погодите, дайте умыться.

– Не выйдет, там Андрюшка. Очередное возвращение блудного попугая! Знаешь, что он вчера тут устроил?.. – тарахтела Полинка, сверкая глазами. – Битва при Ватерлоо! Ледовое побоище!..

– Да что случилось-то? – забеспокоилась я.

– Ко мне пришел Серега Мукашев, к экзаменам готовиться…

– Как же, к экзаменам… – сын появился на кухне и чмокнул меня в щеку. – Привет, мам. Представляешь, заглянул в комнату, чтобы поздороваться, а эта парочка сидит там и целуется. Ей к экзаменам надо готовиться, а она хахалей водит!

– Никакой он не хахаль! Мамик, этот псих схватил Сережку и буквально вытолкал из квартиры. Какое он право имеет?! – Полька так смешно изображала «искреннее возмущение»…

– Право старшего брата! – отрезал Андрюша, принимаясь за блины. – Если б я не вмешался, это бы черт знает, чем кончилось…

– Не суди по себе! Мы только целовались.

Я пристально посмотрела на дочь.

– И больше ничего?

– Ничего, мам, честно.

– Ну, все! Переезжаю обратно домой, а то эта соплюшка и школу не окончит. Тебе, мать, как вижу, не до нее?.. Сама-то где пропадала до ночи?

– Встретила знакомого, которого не видела сто лет. Посидели в кафе, потом гуляли по городу, – ответила я, улыбаясь.

Веселенькая ситуация: мать отчитывается перед сыном, почему явилась домой в час ночи.

– И у этой романтическое приключение! – патетически воскликнул Андрюшка. – Вот что значит – мужика в доме нет! С сегодняшнего дня все изменится. Ты, Полька, марш заниматься! Мам, дашь машину? Я за компьютером и вещичками смотаюсь.

– Ты что, серьезно сюда перебираешься? Андрюша, мне бы не хотелось…

– Единственного родного сыночка отказываешься в дом пустить? – притворно нахмурился Андрюшка.

– Ты начнешь водить сюда разных девушек, а нам это не слишком приятно…

– Никого я не собираюсь водить, не до того. Надо, чтобы Полька в институт поступила, буду с ней заниматься. А в той квартире пока мой друг поживет.

Только за сыном закрылась входная дверь, как Полинка повисла у меня на шее.

– Ну что за детство, ты меня опрокинешь!

– Мамик, ты поняла? Он приревновал!.. Он понял наконец, что я ему нужна! Что я лучше всех его девиц! Ведь правда, лучше?

Я посмотрела на Поленьку. Как она изменилась за последний год! Передо мной стояла симпатичная стройная девушка. Пухлые губки, румяные щечки, ясные голубые глаза, длинные русые волосы. Все-таки нет ничего лучше естественной юношеской красоты. Пару лет назад дочка стала увлекаться косметикой и порой выглядела как пугало. Зеленоватые волосы, лиловые тени, синяя помада… Сейчас она практически не красится, но явно похорошела. И все-таки не надо вселять в ее сердечко лишние надежды.

– Не обольщайся, – я потрепала Полинку по голове. – Андрюша просто хочет, чтобы ты сдала экзамены и поступила в вуз. И кончай мечтать, осталось всего две недели, а ты сегодня еще и книгу в руках не держала.

Полинка ушла в свою комнату, а Ритуся подсела ко мне.

– Слушай, Лер, а может, Андрюшка и правда Полинку любит, но сам этого не понимает?.. Уж очень он вчера разбушевался! Я даже испугалась, что до драки дойти может. А дочь твоя, хитрюга, торжествовала, но виду не показывала. Ну и что же это будет, если они и вправду…

– Во всяком случае, это не будет кровосмешением, – улыбнулась я. – Полинка действительно любит его не только как брата, а если и Андрюшка…. Ох, Ритусик! Если честно, об этом можно только мечтать! Представляешь, они бы поженились – и никаких разменов квартир, невесток, зятьев, новой ненужной родни… Вот если бы Андрюшка женился на той Оксане и все ее воронежские родственники стали к нам в гости ездить… Да еще Полька может выйти замуж за парня, имеющего кучу родни…