Войны инков. Incas

Кто-то дотронулся до плеча.

– Не сметь! – он вскрикнул. – Я есть посол!

Его повлекли в мешке, втолкнув туда вместе с шапкою.

В Красном Городе, в светлой комнате, в чёрной робе, с красною бахромой на лбу, восседал муж мелкий, робко нудивший: – Кóхи, помилуй, мы не друзья?

– Ты кто?! В чьём я доме? Нет, я на небе… Дом твой богатый! – Кóхиль взирал с опаской, взяв свою шапку и надевая её на темя.

Вáрак принёс кувшин и вручил его Кóхилю. Восседавший муж вёл со вздохом: – Инкский Владыка, царь всего мира, мы возжелали быть смердом Тумписа. Вот такое вот дело.

Влив в себя водку, Кóхиль стремглав оценивал ситуацию. Император понурился, уперев длань в колено.

– Просим пощады, Кóхи, бесценный! Ниц лежим! Знай, каньары повергли нас, а они слуги Тумписа. Инки ропщут, бунтуют, мы отступаем… Кóхи, спаси нас! В дар тебе Тукма в наших владеньях и Чачапуйа, будешь царём там. Оборони от Тумписа!

«Чудо чудное! Опахало Небесное и Небесный Букет по реке судьбы вдруг ко мне плывут… – егозил в мыслях тумписец. – Чачапуйа страна – в двести раз больше Пуны…» Вдруг он взмыл в воздух, вздетый могучей чьей-то рукой.

– Жить хочешь? Сколько у Тумписа войска? Ну, говори!!

Он шлёпнулся, шапка брякнулась; нос разбился в кровь.

– Сто… сто тысяч…

Вáрак швырнул его в стену.

– Врёшь!! – гнул Владыка. – Нас не разбил никто! Можем Тумпис взять завтра! Тýмпальу кончим, род твой повесим!! Ну?!

– Десять тысяч.

Вáрак сказал: – Так точно. Тумпис, он слабый.

– Сказывай страны за Айавáкой, враль!

– Это Тумпис… – Кóхиль зажал нос, – Ки́ту и Манта, северней – чибчи, также муиски; далее – майя, древний народ…

– Молчи, батаб! С майя сын наш покончит; нам хватит Тумписа… Ты служи нам. Нет нас сильнее!.. Тропы покажешь к этим народам.

Через неделю чи́муское посольство отбыло с почтой Кóхиля, чтоб её переправить Тýмпалье: «Хун-Ахпу! (Кóхиль знал уже про конец Шбалáнке, доброго брата в паре сиамцев). Червь копошится. Полог над тайной в клочья изодран». Вскоре посольство с хладных предгорий вышло к пустыне. Тракт вился в дюнах по побережью. Зной был ужасный. Подле стекающих в море речек виделись нивы, рощи, селенья; дальше тянулись складки барханов; и так без счёта с юга на север. Это и было собственно Чи́му – древней империей из десятков долин, лет двадцать как взятой инками. Стольный город Чан-Чан, отстроенный после войн, был белым. Улочка длилась меж глинобитных стен к площади, окаймлённой домами с храмами. Городская река отражала вид. Близ пруда, где плескались лунные рыбы, круглые, серебристые, на дворцовой террасе, средь скопа знати, под опахалами, пребывал, в белой мантии и в тюрбане из перьев, царь этой Чи́му; рядом с ним – инка, местный наместник, стриженый, клана инка-панака.

Чи́муское посольство, пав ниц, вскричало, славя царя: – Великий! Луннорождённый! Носоукрашенный!

Солдафон инка, хмурясь, грубо велел вещать на имперском наречии, и царь начал с досадой на руна-си́ми:

– Инкский Владыка, верно, сияет?

– Ярко-преярко, Минчансаман! – ответствовал Чи, алáек49, главный посольства, чувствуя, как со лба пот стекает к носу с длинной подвеской из изумрудов.

– Слава, здоровье инке из инков, Светочу!

Все направились к храму инкского стиля, грубому и массивному, зиккуратоподобному; помолились во здравие императора и прошли во дворец с паласом меж гобеленов птичьего пуха. В тронном, белейшем, с окнами, зале, идол – серебряный диск Луны – выпрастывал языки электрума, на какие царь сел, ибо это был трон его. Ветер с моря сквозил прохладой; тихо шумели три опахала.

– Чи, – кратко бросил царь.

Тот, прижав к груди носовую подвеску, низко склонился. – Ведай, властитель: грозный Сын Солнца сразу из Чили вышел в Вануку, чтоб покорить её. А Совет высших инков в ранге всесильных отдал все земли инкскому трону. Чи́му впредь не твоя, царь…

Тот в гневе вскрикнул.

– Смерть гнусным инкам!! – вставил Чи на родном языке, на чи́муском, и повёл на имперском: – Инкские власти нас укоряют: мало шлём в Куско ценных металлов: меди и золота с серебром и бронзы. Грозный Сын Солнца, наш повелитель, требует чистить древние тракты, те, что на север, ради захвата новых долин, о, царь; нужно их расширять притом для прохода их армий. Требуют также пóдать маисом, рыбой и фруктами, овощами и шерстью за год удвоить. Милость тебе, о, царь, за мятежников, Куско выданных. Сын твой учится в славной инкской столице. Инчик же, дочь твоя, в услужении жёнам инкского Солнца. Прочее – мелочи, недостойные слуха…

Инка-наместник грубо прервал: – Заткнитесь!.. Светоч – по всем Сторонам глядит; в ваш закут он не смотрит. Недодаёте меди и золота? А твоя, царь, знать в золоте. Вон, на всех висит. Снять его, переплавить! Золото – инков! Солнце – Отец их! Казней хотите?! Солнце поганят в чёртовом Чи́му… Тут два алáека, твари, ссали на храм. Нарочно! Будем судить их!

В зал ввели святотатцев (аристократов).

Инка-наместник сел на начальственный табурет. – Суди их!

Царь изрек: – Солнце бог – муж Луны, а она наша Мать… Всё, смерть вам.

– Царь! – вскричал подсудимый. – Кайся, лей слёзы пред Луной-Матерью и бери копьё! Выходи против инков!

Минчансаман, встав, яростно выдрал из его носа звенья подвески – знак благородного. Двух алáеков, привязав к шестам, протаскали по городу до заката; после доставили на гуáновый остров, где жили птицы, – óлуши, чайки и пеликаны, – чьи испражнения погребли тела за полсуток…

Звёзды мерцали в мáревой дымке. Тысячи факелов собрались вдоль пруда перед царским дворцом и ждали… Выплыл багровый узенький месяц. Трубы взревели. Около чи́муского святилища на высокой платформе вскрикнули жрицы. Луннорождённый брызнул священной искристой влагой из лунной чаши вправо и влево. Знать в белых мантиях поклонилась. Инка-наместник бдил ритуал, скривившись… Месяц прикрылся жёлтой вуалью; простолюдины заголосили… Царь встал на судно, где были жрец с веслом и сиятельный Чи с подносом, чтобы кормить лунных рыб в пруду. Царь, схватив горсть сердец попугаев, кинул их в воду. Судно поплыло.

– Жрец глух и нем, Чи. Дай мне отчёт, и быстро.

– Чи́мор Великий! – начал сановник. – Мать-Луна хороша, как жизнь! Рыбы плещутся шумно, ибо хотят знать правду! Вот что узнал я. В Куско мятежники! Пача Кýтек, сын фаворитки прежнего князя города Куско, в войнах смяв чанков вкупе с аймарцами и сослав отца, оттеснил Титу Йáвара как законного. Встала Радуга50 новой инкской династии и одним концом уперлась в Айавáку, что подле Ки́ту, горного царства, а супротивным – в области Чили. «Инка-панака» звать этих инков, и наш наместник – инка-панака. Скольких попрали – столько врагов у них. Покорённые земли, сходно и инки из косоплётов и из гривастых мыслят восстание… – Чи кивнул на поднос, потому что наместник гаркнул им с берега «хрень заканчивать». Царь швырнул в воду птичьих сердечек; лунные рыбы сильно плеснули, и Чи продолжил: – Чи́мор Великий! Чури Катáри, Вождь-Говоритель Нижнего Куско, главный гривастых, да Титу Йáвар, вождь косоплётов, старых родов то бишь, и наместник Востока – вот заводилы. Также при них есть инка-панака. Ведь Мама Вако, дикой гордыней даже родителю – Титу Йáвару Инке – не уступая, ищет трон сыну. Он не наследный принц, потому что отец его, главный инка, взял в свои койи, то есть в царицы, новую даму. Принц Апу Кáмак рвётся к престолу. Сговор с Ольáнтаем и чилийским вождём и с Кóхилем состоялся. Я был на сходке сих заговорщиков.

Примечания