Переворот. Драматургия

Действующие лица:

Шейх Абдурахман (Шейх) – лидер партии Аль Хизб.

Аскар – имам городской мечети.

Жамал – жена Аскара.

Берик – сын Аскара.

Гульнара – дочь Аскара.

Иван – ее жених.

Мария – мать Ивана.

Лариса – сестра Ивана.

Халел – сотрудник КНБ.

Кади – судья шариатского суда

Писарь, боевики Аль Хизб, палач и его подручные, подсудимые, свидетели, зрители суда шариата.

Заложники – узники стадиона.

Пролог

Городской парк. Уединенная скамья. Деревья облетают, под ногами палая листва, то есть, на дворе осень. Иван прохаживается взад-вперед, с нетерпением поглядывает в направлении дорожки. Наконец, там появляется Лариса.

Иван. (разочарованно) Лариса… а где Гульнара?

Лариса. (озорничая и кривляясь) Она не придет.

Иван. Почему? Ты передала ей мою записку?

Лариса. Передала, передала! Но она сказала, что не придет.

Иван. Почему?

Лариса. (с размаху садится на скамью) Вот заладил – почему да почему! Ей некогда.

Иван. Некогда? Что она делает?

Лариса. Отдыхает.

Иван. Отдыхает?! Что значит – отдыхает?

Лариса. Отдыхает – значит отдыхает! Что – она не может отдохнуть?

Иван. Слушай, Ларис! Хорош дурачиться. Скажи, что с ней?

Лариса. Кто это дурачится? Она сказала, что не придет. И вообще…

Иван. Что – вообще? Она…

Гульнара. (появляясь из-за деревьев) Вообще-то она здесь!

Иван. (бросается к ней и, обняв, пытается поцеловать) Гульнара!

Гульнара. (улыбаясь, сопротивляется, уперев руки ему в грудь; Лариса заинтересованно смотрит на них) Тихо-тихо! Давай без поцелуев… и всяких там нежностей. (высвободившись из рук Ивана садится на скамью; Иван опускается рядом с выражением недовольства на лице) Мы здесь не одни.

Иван. Лариса, пойди, погуляй. Или иди домой.

Лариса. Не хочу!

Иван. Ларис! Что я тебе сказал!

Лариса. (отодвигаясь) Не хочу!

Гульнара. Пусть сидит. Она нам не мешает.

Иван. (смотрит на сестру с неприязнью, потом поворачивается к Гульнаре) Знаешь, Гульнара… мне кажется…

Гульнара. Не надо делать такое трагичное лицо, Ваня. Ничего тебе не кажется, и вообще, тебе нужно успокоиться.

Иван. Как мне успокоиться! Как я могу быть спокоен, когда… когда…

Гульнара. Ну, договаривай.

Иван. Гульнара, мне все больше кажется, что у нас с тобой нет будущего. Что у нашей любви нет будущего.

Гульнара. (проводит ладонью по его вихрам, переглядывается с Ларисой; та корчит рожи за спиной брата) Почему это у нас нет будущего?

Иван. Ты поговорила с дядей Аскаром?

Гульнара. С папой? О чем?

Иван. О чем же еще! О нас с тобой.

Гульнара. Скажешь тоже! Как я могу об этом говорить с папой.

Иван. А с тетей Жамал?

Гульнара. А мама давно обо всем знает. Между нами нет секретов.

Иван. Да? И что? Она не против?

Гульнара. Как тебе сказать? Ты же знаешь, как они любят тебя. Но тут вопрос непростой. Тут вопрос, так сказать, щекотливый.

Иван. Щекотливый?

Гульнара. Ну, так мама выразилась. А все дело в том, что папа имам. И если его дочь выйдет замуж за… за… ну, за не мусульманина, то…

Иван. Нет, Гульнара! Тебе нужно было поговорить с дядей Аскаром. Я уверен – он не будет против нашей женитьбы. Ведь он всегда был веротерпимым. (замолкает, видя что Гульнара не слушает его, перемигиваясь с Ларисой) Нет, я сам с ним поговорю! Да, я сам с ним поговорю. Тем более, что он недавно говорил мне, что я уже вполне взрослый и должен принимать самостоятельные и ответственные решения.

Гульнара. Видишь ли, Вань, папа-то веро… (произносит это слово, испытывая некоторые затруднения) веро… терпимый, и возможно, он не будет против нашей женитьбы. Но мы должны подумать и о нем.

Иван. О нем? Что ты хочешь сказать?

Гульнара. Ну, как ты не поймешь! Ведь он имам! И его окружают люди, которые думают совсем не так, как он. И они не так терпимы к… к… ну, к иноверцам. Да, точное слово! Они не так терпимы к иноверцам, как папа. А ведь он должен считаться со своей общиной. Я знаю, что у них там возникли трения.

Иван. Трения? Как! Из-за нас с тобой?

Гульнара. Нет, из-за нас с мамой. Оказывается, некоторые аксакалы в окружении папы попрекают его тем, что мы с мамой не одеваемся, как положено мусульманкам. Папа говорил об этом с мамой, а она сказала, что не может ходить в школу в парандже.

Иван. Да-а… я не думал, что это так серьезно. И потом, наверное, тетя Жамал права. Нельзя же требовать от современной женщины, тем более, учительницы, чтобы она носила паранджу.

Гульнара. Ну, вообще-то речь не идет о парандже. Папа говорит, что мы могли хотя бы носить длинные платья и хиджаб. Мама говорит, что в принципе не против длинных подолов и платков, но дело ведь в свободе личности. Если женщина носит хиджаб, то она должна делать это по убеждению, а не по принуждению. И я с ней полностью согласна. А папа… знаешь, мне его иногда жаль. Мне кажется, что он разрывается между обязательствами, которые накладывает на него его сан и реальной жизнью. Религия диктует одно, а жизнь другое.

Иван. Ну, хорошо, я в принципе не против, если ты будешь носить длинные платья. Пусть даже хиджаб. В конце концов, и мне не очень нравится, когда женщина ходит по улице полуголая. Но что мы будем делать, если дядя Аскар будет категорически против нашей женитьбы? Ты…

Гульнара. Нет, категорически против он не будет. Все же он не мракобес. Но… (улыбается) может быть, тебе нужно принять ислам?

Иван. (поворачивается к ней всем корпусом) Мне?! Принять ислам?!

Гульнара. Ну да. Чему ты так удивляешься? Папа говорит, что в их общине есть русский, мусульманин.

Иван. (после небольшой паузы) Нет, я ничего не имею против ислама. (оглянувшись на Ларису) Но ведь мы православные.

Гульнара. И что – ты такой уж верующий? Ходишь в церковь?

Иван. Нет… но…

Гульнара. Ваня, ты не подумай, что я на тебя давлю, что я ставлю условия. Просто я не хочу, чтобы из-за меня у папы возникли неприятности. Честно сказать, мне все равно, какую религию будет исповедовать мой будущий муж. Пусть даже он будет атеистом. Может, ты думаешь, что, приняв ислам, ты изменишь своим родителям, своим предкам? А посмотри, сколько парней и девушек сейчас вступают во всякие там кришнаиты и в свидетели. И ничего, живут, так сказать в мире и согласии. Ведь, главное, мы любим друг друга. И будем уважать друг друга. Разве не так?

Иван задумывается. Гульнара молча ждет.

Гульнара. Ладно, замнем этот разговор. Наверно, я слишком загрузил тебя.

Иван. Нет Гульнара. Так нельзя. Ведь это очень серьезный разговор. Давай расставим все точки над «и». Я… ты ведь знаешь – я готов на все ради тебя, ради нас, ради нашей любви. И если надо, я приму ислам. Что для этого требуется?

Лариса. (вскакивает и хлопает в ладоши) Ура! Мой брат будет мусульманином! Ему сделают обрезание.

Иван. (вскакивает, намереваясь шлепнуть ее, но она, увернувшись, забегает за скамью, а он, побегав взад-вперед, убеждается, что ему ее не настичь) Ты у меня допрыгаешься когда-нибудь! (пригрозив, он возвращается на место)

Лариса. Да, тебе сделают обрезание! И ты будешь носить бороду. Во-от такую пышную бороду!

Гульнара. (смеясь, машет рукой) Лариса! Перестань! Дело не в обрезании. (Ивану) Ладно, Вань, успокойся. Нужно спросить у папы, что нужно делать. Может, ты просто пойдешь к нему и попросишься в его общину?

Иван. (поднимаясь) Да, правильно, я так и сделаю. И прямо сейчас, не откладывая. Где дядя Аскар? В мечети?

Гульнара. (тянет его за рукав обратно на скамью) Сядь. Его нет, он в отъезде. Завтра приедет, вот тогда и поговоришь. Но только не говори, что ты принимаешь ислам потому, что хочешь стать его зятем. Думаю, он тогда рассердится на нас, и тогда точно не даст своего благословения.

Иван. Нет, конечно, я так не скажу. Раз я уважаю его, то значит, уважаю и его религию. И думаю, что если такой человек, как дядя Аскар, считает, что это самая правильная религия, значит, так оно и есть. Просто мы, молодые, так далеки от всего этого. Вот мама, – она часто говорит, что если бы не родилась православной, то обязательно приняла бы ислам. И еще она говорит, что между этими религиями нет большой разницы. Они с дядей Аскаром часто беседуют на эту тему и никогда не спорят. И потому она не огорчится, узнав, что я решил стать мусульманином. Я думаю, – она поймет.

Гульнара. Да, наверное. Я очень на это надеюсь. (смотрит на часы и вскакивает) Ой, как мы тут засиделись! Нам же нужно в университет! Ты что? Забыл?

Иван. Ах, да! Я… (идет за ней) Так ты позвони, когда приедет твой папа, ладно.

Гульнара. Ладно. Идем быстрей! (уходят)

Лариса. Вот интересно! Может и мне принять ислам? Нужно попробовать надеть паранджу… интересно, можно ли у нас купить паранджу… или хотя бы хиджаб? (уходит, подражая походке воображаемой женщины в платье с длинным и узким подолом).

Действие первое

Помещение типа спортзала, в котором отрабатывают приемы какого-то восточного единоборства молодые люди в униформе. Их действия контролирует тренер, который также одет в униформу. Он время от времени останавливает ту или иную пару и делает замечание. После чего поединок возобновляется. По помещению гулко прокатывается эхо от резких выкриков бойцов. Появляется шейх Абдурахман. На шейхе чапан, на голове чалма. При его появлении тренер прекращает тренировку и, бойцы, став в стойку и повернувшись к шейху, внимают ему.

Шейх. Ассаламу алейкум!

Бойцы. (хором) Уа алейкум ассалам!

Шейх. Мусульмане! Готовьтесь к священной войне за установление всемирного Халифата, закаляйте тело и дух так, как был закален зульфикар – победоносный меч Пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует. Очень скоро мы поднимем зеленое знамя Ислама, чтобы на весь мир заявить о себе. Да, пока что мы молчим, мы немногочисленны, но наши ряды постоянно пополняются истинными мусульманами, праведными рабами Аллаха, и скоро под нашим священным знаменем встанут сотни, тысячи бойцов. Придет день, когда мы сметем с лица земли всю нечисть, всю мерзость, всех кафиров, которые возомнили, что могут беспрепятственно творить зло, могут безнаказанно разлагать наше общество. Воины Аллаха! На вас возложена багородная миссия – установить на земле справедливый закон шариата. Будьте готовы к этой благородной миссии, будьте достойны такого высокого звания. (вскидывает вверх руку правую руку) Ля иляха илляллах!

Бойцы. Ля иляха илляллах!

Шейх. Мухаммад расульуллах!

Бойцы. Мухаммад расульуллах!

Шейх. (вместе с ним бойцы скандируют, выкидывая вверх руку.) Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! Аллаху Акбар!

В это время входит имам Аскар. На имаме шуба и меховая шапка. Он отряхивает снег с шубы. Это свидетельствует о том, что на дворе зима.

Имам. (воспользовавшись паузой) Ассаламу алейкум!

Шейх. (оборачивается и видит имама) Уа алейкум ассалам! (спешит навстречу) Проходите, уважаемый. (жестом указывает на вешалку) Раздевайтесь. Давайте сюда вашу шубу.

Аскар. (снимает шубу и передает шейху и тот ее вешает) Спасибо, уважаемый.

Имам раздевается и остается в чапане. На его голове теперь узорчатая тюбетейка, имам поправляет одежду, глядясь в висящее рядом зеркало.

Шейх. (ведет имама к противоположному концу зала, где находится импровизированная намазхана (место для совершения намаза, устланное коврами) и они на ходу ведут разговор) Что-ж, давайте знакомиться.

Аскар. Мое имя – Аскар. Я имам городской мечети. А вы?..

Шейх. Я знаю, кто вы, имам. Но очень рад познакомиться с вами лично. Что касается меня, то я шейх нашей общины, а зовут меня Абдурахман.

Аскар. (обведя взглядом бойцов) Вашей общины? Что это за община? Кто эти люди? Почему они так одеты? (обратив взор на шейха) Вы вообще откуда?

Шейх. Уважаемый, пройдемте сюда. Садитесь, вот здесь.

Приглашает гостя сесть на ковер во главе намазханы и садится с ним рядом. По его знаку молодые люди в униформе садятся так, как сидят мусульмане в мечети, обратив лица к шейху и имаму.

Шейх. Вы спросили – кто эти люди? Эти люди – основа нашей партии, можно сказать – ядро, ударный кулак.

Аскар. О какой партии вы говорите?

Шейх. О партии Аль Хизб.

Аскар. Аль Хизб? Разве такая партия есть?

Шейх. Есть. Теперь можете считать, что есть. Только об этом знают немногие. Вот теперь и вы узнали. Видите – мы доверили вам свою тайну.

Аскар. И что? Ваша партия зарегистрирована?

Шейх. Нет. А зачем нам ее регистрировать?

Аскар. Как зачем?! По закону любая партия должна пройти регистрацию в министерстве юстиции. Незарегистрированная партия считается незаконной. Разве вы не знаете об этом?

Шейх. Нам такая регистрация не нужна. А что касается законности или незаконности… в нашем государстве сейчас все незаконно. Ибо то, что вы назвали законом – не закон. Есть лишь один закон – это закон Аллаха, то есть закон шариата. Мы признаем только этот закон, по нему мы будем жить и приложим все силы, чтобы он стал основным законом нашего государства.

Аскар. Гм… но наше государство – светское государство, а чтобы принять закон шариата, нужно изменить государственную систему.

Шейх. Вот для того, чтобы изменить эту систему, и была создана наша партия.

Аскар. (вновь окидывает шейха удивленным взглядом) И как вы собираетесь изменить нашу политическую систему?

Шейх. Способов много…

Аскар. И все же… каким образом вы собираетесь изменить нашу государственную систему?

Шейх. Например, при помощи государственного переворота.

Аскар. Что-о?! Вы готовы пойти на организацию государственного переворота?!

Шейх. Да, возможно. Но мы пока не ставим перед собой такую цель. Партия наша молода, немногочисленна. А для того, чтобы править страной, нужны тысячи и тысячи сторонников. Нам нужно увеличить наши ряды, укрепить наших людей идейно, обучить, ведь даже те, кого вы видите здесь, не знают толком шариат. Мне одному не под силу все, я занят организационными вопросами. Поэтому мы и решили привлечь вас, уважаемый имам. Будьте нашим бойцам учителем, насколько мне известно, у вас высшее духовное образование, говорят, что вы учились в самой Медине. Значит, вы хорошо знаете шариат.

Аскар. (обращаясь к боевикам) Джигиты, вы вступили на опасный путь. Я, конечно, за установление закона шариата. Но против того, чтобы установить этот закон посредством государственного переворота. Этот путь приведет к большому кровопролитию. Государственную систему можно изменить и мирным путем. Нужно учесть к тому же, что наше общество не готово к установлению законов шариата. Нужно сначала подготовить наших граждан. Не говоря о людях других вероисповеданий, даже те, кто считает себя мусульманами, не все готовы к такому закону. Да и нельзя их за это винить. Ведь прошло как минимум сто лет, если не больше, как наш народ был удален от норм шариата. Если говорить откровенно, у нас никогда и не практиковался этот закон в полной мере. К тому же в нашем государстве живут и представители других религий.

Шейх. После того, как будет установлен новый закон, представители других религий должны будут покинуть нашу землю и возвратиться на свою историческую родину. Мы никого не будем держать силой. И не только они – если среди наших соотечественников найдутся те, кто не пожелает быть мусульманами – скатертью дорога. Но кого из них ни спроси – каждый клянется, что он мусульманин. А как живет сейчас этот мусульманин? Вы не сможете отрицать – наш народ блуждает во тьме невежества. Наши люди погрязли в пороке, они стали игрушкой шайтана, не знают, где право, где лево. Наши девушки и женщины ходят по улицам практически голые, наши сограждане совершенно одичали, скоро будут совокупляться у всех на виду. Демонстрация полового акта по телевидению никого уже не поражает. Это стало нормой. Нужно остановить это безумие! Как? Я не вижу иного пути, кроме применения хоть и сурового, но справедливого и действенного закона шариата.

Аскар. Да, шейх, все, о чем вы только что сказали, имеет место. Но человек, к какой бы национальности ни принадлежал, сам должен выбирать религию. И народ должен сам решить, по какому ему жить закону. Я предлагаю вам зарегистрировать свою партию согласно требованию существующих законов и придти к власти в результате законной политической борьбы. Без всякого насилия, без кровопролития, в результате победы на выборах ваша партия может составить большинство в парламенте и потом уже изменить все наши законы, включая и Конституцию.

Шейх. Наш нынешний, так называемый закон двуличен. Если мы, как вы предлагаете, выберемся в парламент и попытаемся изменить конституцию и свод законов, то президент тут же распустит парламент, сочтя его незаконным. Существующая конституция предоставляет ему такую возможность. У меня на этот счет нет никаких иллюзий. Да и путь, который вы указали, очень долог. Вот возьмем вас… вас и вашу, так сказать паству. Мне сказали, что вы являетесь имамом уже пять лет. Так вот скажите – на сколько прибавилось число верующих за это время?

Аскар. Признаться, я не веду им счет…

Шейх. И все же… хотя бы приблизительно, насколько выросла ваша община? Да и выросла ли вообще?

Аскар. Вырасти-то выросла… только нужно признать, – выросла ненамного.

Шейх. Вот! По моим сведениям, число посещающих вашу мечеть за эти пять лет возросло лишь на пятнадцать-двадцать человек. И то в большинстве это жумабеки.

Аскар. (удивленно) Жумабеки? Какие еще жумабеки?

Шейх. (смеется и к нему присоединяются и все присутствующие) Жумабеки – это те, кто посещает мечеть только в пятницу. Они не совершают ежедневный пятикратный намаз.

Аскар. Я не разделяю вашего сарказма, шейх. Это проявление гордыни. А ведь Аллах ясно сказал в Коране, что не любит гордецов. А что касается тех, кого вы так презрительно обзываете «жумабеками», то ведь человек иногда идет к Богу извилистыми и долгими путями. Для меня в тех «жумабеках» дорого их искреннее стремление приобщиться к религии, к Богу. Лишь бы Аллах принял и зачел эти искренние намерения. А то, как вы глядите на них свысока – это гордыня.

Шейх. (ему плохо удается скрыть раздражение) Это не гордыня, имам! Это простая констатация факта. А вот скажите – разве Аллах любит тех, кто не совершает ежедневный пятикратный намаз? И можно ли такого человека считать мусульманином?

Аскар. Конечно, то, что человек не совершает ежедневные намазы, возбуждает большие сомнения в его вере. Но все же нельзя такого человека причислять к кафирам. Главное – чтобы в его сердце была вера в Аллаха. Вот если нет этой веры – тогда пусть он лоб себе расшибет, совершая намаз – ему никогда не стать мусульманином.

Шейх. А по тому хадису, по которому пророк наш Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, сказал так: «Между человеком и верой стоит намаз» следует, что для того, чтобы добраться до веры, человек должен сначала овладеть намазом.

Аскар. Так-то оно так. Но учтите – об этом знаете вы, знаю я. А наши простые люди, так ли они информированы? И как я могу усомниться в их вере? Разве мы можем заглянуть в души людей, в души тех, кого вы обозвали «жумабеками»? Некоторые из них уже приступили к ежедневному пятикратному намазу. И разве кто-нибудь может осуждать их за медлительность? Ведь наши люди с раннего детства стали жертвой атеистического воспитания. Да и после крушения советской системы воспитание наше если и не атеистическое, то, во всяком случае, не религиозное, светское. Поэтому мы не должны спешить причислить наших сограждан к числу кафиров. А что касается представителей других религий, например, христиан, то им, по их религии и не вменяется в обязанность пятикратная молитва. Они посещают церковь тоже раз в неделю, в воскресение.

Шейх. (все больше раздражаясь) Мне нет дела до христиан! Они же язычники, идолопоклонники. Им я могу сказать лишь одно: «Примите нашу, истинную веру, живите по закону шариата, либо возвращайтесь на свою историческую родину».

Аскар. А если они не захотят принять ислам и откажутся уезжать? Ведь они считают нашу республику своей родиной. Потому что они здесь родились и выросли, здесь жили их отцы, деды и даже прадеды. Как можно их теперь гнать отсюда?

Шейх. Я никого не собираюсь гнать. Я собираюсь установить закон шариата. А потом те, кто не примет его, кто будет игнорировать этот закон, будут признаны преступниками и они получат соответствующее наказание.

Аскар. И какое наказание вы собираетесь им назначить?

Шейх. Какое наказание требует применить шариат, такое и назначим. Ведь, к примеру, если я не признаю существующие законы, если я совершу деяние, идущее вразрез с этими законами, то я буду наказан в соответствии их статей и параграфов. Заплачу ли я штраф, посадят ли меня в тюрьму, или буду казнен – определяет этот закон. А мы, как только придем к власти, как только создадим суды шариата, будем применять к преступникам наказания соответственно статей и положений шариата. Накажем ли мы их плетьми или забьем камнями – все это мы сделаем строго по требованию закона шариата.

Аскар. Все это так. Но народ сам должен решить, жить ему по этому закону или нет. Нельзя насаждать шариат насильно, проливая кровь людей.

Шейх. Почему? Давайте разберемся, уважаемый. Я не считаю наши существующие законы справедливыми. Но закон этот не считается с моим мнением. Государство вынуждает нас жить по этим законам. И не только нас! Таких, как мы, миллионов наших сограждан. Какой бы ни был закон – это проявление насилия. Какой бы ни был закон – это господство одной группы населения над другой. А закон шариата – это господство воли Аллаха, проявление его силы, его предначертания. Разве не так?

Аскар. Нет! Аллах против насилия! Вспомните, о чем говорит первый аят Священного Корана – «Бисмилла ир-Рахман ир-Рахим!» – «С именем Аллаха, Милостивого, Милосердного!». Этот аят проходит сквозь все Писание, раз за разом повторяясь рефреном. И как же мы можем быть немилосердными с такими словами на устах? Аллах в священном Коране, в суре «Кафиры» так велел пророку Мухаммаду, да благословит его Аллах и приветствует: «Скажи: эй, кафиры! Я не буду поклоняться тому, чему вы поклоняетесь. И вы не будете поклоняться тому, чему поклоняюсь я. Вам – ваша религия, мне – моя». Если бы Аллах хотел, если бы он пожелал, то он все человечество обратил бы в мусульман в один миг. И об этом он так и сказал в девяносто девятом аяте суры «Юнус»: «А если бы пожелал твой Господь, тогда уверовали бы все на земле. Разве ж ты заставишь людей силой стать верующими?» И пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, на своей родине распространял Ислам постепенно, в течение многих лет. Он стремился к тому, чтобы люди приняли нашу священную веру всем сердцем, всем своим сознанием. Он вел религиозную агитацию и пропаганду, говоря современным языком, в течение двадцати трех лет. А вы хотите, чтобы наши сограждане приняли ислам в один день. Так не годится. И мы должны поступать так, как наш любимый пророк. Мы должны неустанно агитировать наших людей, пропагандируя ислам, воспитывать терпеливо год за годом, в духе норм шариата, а потом эти люди и без нас примут этот закон к исполнению. Если пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, затратил на распространение ислама двадцать три года, и это при прямом содействии Аллаха, то, сколько же лет потребуется для такой же цели нам, простым смертным? Цели, которые вы перед собой поставили, верны. Только не думайте достичь их за один день.