Нория

– Ну, иди же к маме! – схватила его за рукав девочка и потащила к облупившемуся забору со скрипучими воротами. Ей не терпелось самой представить Нелли Итан ее сына. Так Деб казалось, что это не судьба, не удача, не храбрость, а она сама вернула Тода с войны.

– Постой, постой! – мягко запротестовал парень, не двигаясь с места. – Я еще хотел заглянуть кое-куда. Не составишь мне компанию? – сосед указал большим пальцем себе за спину. Деб выпустила его рукав, удивившись. Может быть, он собирается приготовить матери сюрприз?

– Хорошо, – кивнула девочка, и они пошли прочь от родного дома Тода.

Харди, ведя велосипед «под уздцы», время от времени щелкала по звоночку, и раздавался короткий пронзительный звук, напоминающий крик перепуганной канарейки. Говорить вмиг стало как-то не о чем. Только Тод продолжал расспрашивать ее о том о сем, но самой ей было уже неловко рядом с ним.

– А твой отец все работает на этого троглодита «Тур-Тайм»?

– Гордокодита? Кого? – девочка смутилась. Встреча с другом на время отвлекла ее от мысли о внезапной командировке отца. Но теперь прежнее волнение вернулось, и Деб неожиданно потянуло рассказать все Тоду. Она еле сдерживалась.

– На это финансовое чудовище, – объяснил Итан.

– «Тур-Тайм» не больше мясного магазина по соседству! – вспыхнула девочка. – А что, о «Тур-Тайм» говорят?

– Еще нет. За войной я объехал почти все континенты и везде натыкался на полуразрушенные или еще работающие вот такие вот палатки, что и здесь. Удивительно, как много можно скрыть, просто не используя рекламу. Но я не один просек дело. Наверняка найдутся еще мальцы, у которых на родине стояли вот такие же заведеньица.

– И это все? Сладкую газировку тоже по всему свету продают.

– А еще я видел других людей, – Тод Итан серьезно посмотрел куда-то в прошлое, выискивая доказательства для своей теории заговора. – Они были родом из иных веков, Деб. Однажды при мне взлетела на воздух одна из этих красненьких палаточек – ты знаешь, они все красные со стеклянными дверьми. Я бросился к месту взрыва: за минуту туда вошел один из служащих. Он скончался у меня на руках. Он бредил в свои последние минуты. Он бормотал что-то о времяных туристах. Времяных туристах! Ты понимаешь, что происходит, Деб?

Кажется, военный кризис добрался и до «Тур-Тайм», подумалось Харди, но она разумно промолчала.

– Я и остальные дрался за соблюдение прав и законов чужого государства. Дескать, если оно не устоит – мы следующие. А тем временем какие-то боссы беспрепятственно и почти в открытую нарушают порядки целого мира. Не только одной страны, даже пусть нашей, а планеты. И не в какой-нибудь из выбранных дней. Нет. Во всех столетиях.

– Кажется, мне уже пора домой. Прости, Тод, – перебила его Харди.

Из-за глобальной войны «Тур-Тайм» оказался на грани разоблачения. И в мире, похоже, полно энтузиастов, готовых докапываться до правды. Завтра же, если не сегодня, она пойдет к Тому Коннору. Он обязан знать. Обязан связаться с отцом.

– Так мы пришли, – Тод указал на открытые двери музея. – Скоро здесь будет толпа – надо бы поторопиться, чтобы занять места.

– Ты не пошел домой, чтобы успеть в музей? – девочка в недоумении приподняла одну бровь.

– Так сегодня же Клео Дарси в городе! Ты забыла? Когда еще он сюда завернет?!

– Он будет выступать в музее?

– Так сказано в буклете, – Итан протянул ей потрепанный, но аккуратно сложенный вчетверо розовенький листок. Такие же были у Озимандии.

Деб очень хотела пойти на встречу с именитым актером, но сама судьба выступала против. Нужно было торопиться домой. Кончики пальцев у девочки горели: она чувствовала, как, приехав домой и бросив велосипед у входа, будет нажимать на телефонные клавиши с цифрами. В ее голове уже складывались фразы, которые она скажет Тому Коннору. Уж теперь-то он так просто не отделается: придется быть серьезным.

– Нет. Не могу. Прости, – отчеканила Деб и, легко перекинув ногу через седло велосипеда, помчалась под горку к дому.

3

Тод Итан успел занять место в одном из первых рядов. Через час в выбранном для проведения встречи зале уже собралось много народу всех возрастов. Клео Дарси сильно опоздал, и встреча затянулась. Когда он, наконец, вышел, публика приветствовала его стоя и сидя. А вокруг плотной толпы жужжали длинноногие вентиляторы, словно охраняя собравшихся.

Клео Дарси был мужчиной среднего возраста с уже начавшим выпирать и тяжелеть животом, но из последних сил молодившимся. Он был просто одет, чтобы не стеснять кризисный городок, но со вкусом личного стилиста. А широкий пояс туго стягивал его талию. Клео Дарси повезло: он попал на экраны в то время, когда всему миру было вроде как не до того, и теперь являлся чуть ли не единственным актером своего пола и лет с такой широкой известностью. В предвоенные и военные годы популярность на фильмы с его участием еще подскочила. Клео Дарси был выходцем из простой семьи, и большинство молодых поклонников мечтали пойти его путем. Но пока, как видно, ни одна пешка не добралась до противоположной стороны шахматной доски.

Однако когда актер вышел на маленькую самодельную сцену и начал говорить, Тод Итан даже не слушал его. Все внимание парня было приковано к соседу слева. «Он точно не местный», – решил про себя Итан. Озимандия словно услышал его громкую мысль и мельком взглянул на парня. Тод резко отвернулся, пытаясь сдержать выпрыгивающее из груди сердце. «Он один из тех людей», – пронеслось в его голове.

Озимандия, и правда, разительно отличался от всех знакомых парню горожан. И дело даже не в смуглой коже: поработай пару месяцев строителем и будешь еще чернее. Нет, тут другое. Фараон был очень тонок и хрупок на вид, словно дорогая ваза, пусть и с облезлой краской. Его меланхоличные и плавные движения выделялись на фоне нервной дрожи ожидающих поклонников. Благодаря худому длинному овалу лица, аккуратному разрезу глаз, мелким, будто осторожно прочерченным, линиям лица и узким приподнятым плечам, он походил на людей с портретов Модильяни. Фараон сидел на своем стуле неподвижно, положа руки на подлокотники. Он даже не приподнялся, чтобы поприветствовать Клео Дарси, чем добавил к подозрениям Итана еще и гнев.

Озимандия, как времяной турист, не совершил в этот вечер ни одной ошибки. На встречу он оделся как местный: не позаимствовав вещи из шкафа Альберта Харди, а намеренно прикупив в современном магазине. Наряд был, пожалуй, слишком дорогой, но зато фараон не забыл снять с рук все драгоценные браслеты и кольца и теперь чувствовал себя без них несколько неловко, то и дело потирая плечи и кисти. Говорил Озимандия на чистом, можно сказать, елизаветинском английском, так что по акценту кто-то мог бы подумать, что он поданный английской короны. Но Озимандия также кое-как владел и английским языком в американском изводе. Зная пару-тройку заскорузлых провинциальных словечек, он умело ими распоряжался: «милочкой» особенно.

С другими зрителями фараон вел себя почтительно и не требовал каждого кланяться себе и воздавать хвалы. Как правильно заметили отец и дочь Харди, это был совсем не типичный правитель Древнего Египта. Но кроме Тода Итана, к нему в этот момент был прикован взгляд еще одного любопытного – Клео Дарси.

– С этого дня я играю роль искателя приключений и храброго авантюриста… – рассказывал он, не отводя глаз от Озимандии. – Но на этот раз это будет фантастическая, в чем-то даже жуткая история. – Все зрители и слушатели одновременно поддались вперед, и по рядам пронесся заинтригованный шепоток. Только Озимандия сохранял царскую позу, прижавшись прямой спиной к спинке стула. – Будущий фильм будет о борьбе с нечистой силой, прибывшей к нам из далеких земель… – Озимандия потянулся, будто бы уже все понял, и секрета для него больше не существует. Он обвел взглядом зал музея: теперь ясно, почему встречу назначили именно здесь. Новый фильм должен был рассказать об ожившей мумии то ли правителя, то ли верховного жреца, главное, что правителя и что верховного. А персонаж Клео Дарси будет противостоять темной разрушительной силе разлагающегося трупа, набитого ароматическими шариками. Собравшиеся ликовали: в те годы фильмы о мумиях, пришельцах и оборотнях только начали набирать популярность у простого зрителя. – А главный сюрприз: снимать мы будем здесь! – провозгласил Клео Дарси, ткнув указательным пальцем вниз.

Это вызвало оглушительный восторг. Большего уже можно было не ожидать, и Клео Дарси спешно принялся прощаться. Улучив минутку, на сцену выскочил директор городского музея.

– И приходите к нам на летних каникулах и в отпуск. У нас новый экспонат – настоящая мумия. Ее недавно привезли сюда, чтобы она не пострадала во время военных действий.

Народ начал медленно расходиться. Кто-то завернул к сцене, чтобы попросить автограф у актера, но он быстро отделался от надоедливых поклонников. Все это время Клео Дарси не спускал взгляда с сидевшего напротив фараона. Озимандия почувствовал, что актер дожидается, пока люди разойдутся, чтобы заговорить с ним. Это было бы кстати для Озимандии. Он за этим на самом деле и пришел.

– У вас необыкновенный типаж, – завел с ним беседу Клео Дарси, когда все ушли.

– Что-то восточное, – подсказал ему Озимандия.

– Да-да, верно, – закивал актер. – А вы когда-нибудь бывали в Египте?

– Бывал и даже знаю кое-что на местном, – следом фараон бросил несколько бессмысленных фраз на родном языке, полностью очаровав собеседника.

Деб Харди, не дозвонившись до Тома Коннора тем вечером, на следующий день поехала к нему на велосипеде. Путь занял много времени: дом Коннора находился в другой части города. Запыхавшись, девочка чуть не сбила с ног свою одноклассницу Бонни Коннор прямо у ворот ее дома. Одноклассница бросила ей что-то сердитое, но Деб, не обращая на нее внимания, открыла дверь.

Том Коннор сидел в коридоре, обуваясь.

– О, Деб, ты зашла нас проведать, – расплывшись в приветливой улыбке, Коннор, отложив ложечку для обуви, поманил Харди. У него было такое дружелюбное и веселое лицо, словно Деб каждый день забегала повидаться с ним и его дочкой. – Твой папа с тобой?

– Она одна, – ответила за нее Бонни, остановившись в дверях.

– Нам с вами нужно поговорить, Том Коннор, – как можно строже произнесла гостья.

Том проводил ее до своего кабинета, где они остались наедине. Девочка рассказал ему о командировке отца и о своих подозрениях на этот счет.

– Вы же знаете Озимандию, который поселился у нас?

– Да, древнеегипетский царь, повезло ж вам все-таки, – Том показал рукой наверх. – Я и Бонни решили взять Жанну д’Арк. Одно мучение с ней: не спит по ночам – все бродит по дому, а если уснет, то начинает вопить «огонь!», «огонь!», и так без конца. Что поделаешь, кошмары. Она сюда прямо из тюрьмы попала – какие-то французские меценаты решили пожертвовать ей на отпуск.

– Так, значит, не мы одни взяли домой времяного туриста? Но почему тогда только моего папу вызвали?

– Для «Тур-Тайм» на самом деле не столь важно, повезешь ты клиента в специальный отель или оставишь у себя. Главное, чтобы условия содержания соответствовали, – вздохнул Коннор, усаживаясь на краешек рабочего стола.

– Так, выходит, проблема в этих его современных повадках? – Деб сжала маленькие кулачки.

– Озимандия одолжил у меня несколько книг и до сих пор не отдал, – ввернул Том.

– А еще он умеет чинить радиоприемники и любит смотреть фильмы с Клео Дарси, – добавила Деб, присев на ободок огромного цветочного горшка с карликовой пальмой. Густо-зеленые листья гладили ее по макушке, когда жужжащий вентилятор оборачивался в их сторону. – Почему же нельзя было прямо его спросить? Зачем папе уезжать, если они могли просто забрать Озимандию?

– Озимандия все-таки клиент. «Тур-Тайм» не смеет прерывать отдых без веских оснований. Притом они считают, что таинственный фараон достаточно сообразителен, чтобы, когда дело дойдет до него, притвориться тем, кем он и должен был бы являться – человеком из другой эпохи. А руководство не хочет его упускать. «Тур-Тайм» выше всего ценит секретность и незаметность. А с этим Озимандией, если, конечно, он нас не разыгрывает, в чем я до сих пор не уверен, точно кто-то поработал родом из двадцатого века. Мир еще не знает о путешествиях во времени, следовательно, это был кто-то из людей «Тур-Тайм». Твой отец, к несчастью, оказался ближе всех к проблеме. Поэтому вызвали его.

– Но в тех местах сейчас война.

– Альберт не военный. К тому же «Тур-Тайм» умеет обеспечить своим работникам безопасный переезд. Без сомнений, твой папа будет вдалеке от боевых действий.

– Но он мог хотя бы позвонить.

– Ну… – протянул Том, распахивая перед девочкой дверь.

У «Тур-Тайм» не было точного устава, существовало только несколько правил, которые ни в коем случае нельзя нарушать. А вот как будет выправляться положение, если это все равно произойдет, никак не обговаривалось. Деб слышала жуткие истории о карантине для особо провинившихся сотрудников, когда они проводили месяцы вдали от семьи и друзей, без права на связь с внешним миром. Но зато возвращались целыми и здоровыми. Значит, и Альберт Харди должен вернуться. Варианта уволиться для работников «Тур-Тайм» не существовала, это была дорога в один конец, и уйти можно было только на пенсию.

На обратном пути девочка вспомнила кое-что еще и решила на полдороге вернуться, но Тома Коннора уже не застала – лишь Бонни.

– Он пошел в магазин, – отрешенно проговорила одноклассница, даже не припомнив ей смешные очки.

Деб посмотрела в ту сторону, где за низкими кустарниками виднелось приземистое здание супермаркета.

– Пожалуй, я тоже съезжу в магазин, – ответила Харди. В холодильнике еще оставались запасы, но Озимандия предпочитал изыски: шоколадные батончики, печенье и карамельный попкорн – и все определенных марок.

Где-то наверху в доме заскрипели половицы. Бонни обманула, ее отец здесь. Деб поддалась вперед, но одноклассница встала посреди порога, преграждая ей путь.

– Кто там? – не удержалась Деб.

– Гостья. Наверно, только что проснулась, – Бонни быстро обернулась и снова уставилась на Харди.

– Пока, Бонни, – насторожено попрощалась Деб, выводя свой велосипед за ворота. Бонни провожала ее взглядом до тех пор, пока не превратилась в белое пятнышко вдалеке и не скрылась за поворотом.

Оставив свой велосипед возле изогнутых металлических труб-стоек, Деб вошла в магазин. Здесь царила прохлада. Сквозь плотные жалюзи молочного цвета еле пробивался солнечный свет и тюремными полосками падал на вымытый пол. Деб насторожилась. В зале бродило всего несколько изможденных человек с серебряными тележками или корзинками. От минуты к минуте доносились с разных сторон случайные удары металлических сеток о товарные полки, будто таящих кубиков льда в прозрачном стакане. Харди вспомнила о госте: кажется, она забыла проведать его во дворе и не видела, чтоб он садился завтракать. Выходит, сегодня они еще не виделись. Как и предчувствовала девочке: Тома Коннора не было среди посетителей супермаркета. Она попыталась расспрашивать кассиров, но они отвечали неохотно, и невозможно было понять: заходил ли сюда папин коллега. Накупив гостинцев для Озимандии на бывшие при ней карманные деньги, она отправилась в обратный путь.

Вернувшись домой, Деб наткнулась на запертую дверь. Она забыла ключи. А Озимандия, видно, ушел на пляж, забрав вторую, последнюю, связку (первая уехала вместе с отцом) и не подумав о девочке. Как это на него похоже! Теперь это даже успокаивало: хотя бы пренебрежение к людям сохранилось в нем от древнего тирана.       Оставшись у закрытой двери, Деб не испугалась. Фараон слезал с облюбованного шезлонга у бассейна, только чтобы дойти до такого же возле моря. Харди знала даже, где его именно искать: он никогда не менял место. Пусть именно этот шезлонг займут, фараон выберет соседний. Оставив продукты в тени пляжного зонтика, девочка поехала на пляж. Она не обедала и уже забыла, когда в последний раз глотнула воды, но силы не покидали ее. Деб чувствовала, что если присядет отдохнуть или выпьет стакан сока, то ее моментально разморит.

Смеркалось: солнце еще стояло над линией горизонта, но по опустевшему небосклону уже заскользили серо-сиреневые облачка. С востока надвигался закат, сгоняя всю красноту и жар к противоположному небесному берегу.

На подъезде к пляжу дорожка резко поворачивала и шла под горку. Девочка, ничего не подозревая, повернула. Велосипед начал быстро набирать скорость. Но когда Деб стала жать на тормоз, скорость не уменьшилась – наверно, сорвало цепь. Не страшно: впереди никого и ничего, кроме рыхлого влажного песка, на котором велосипед сам быстро израсходует весь разгон. Но во время спуска, когда скорость была максимальная, что-то внезапно разорвалось у края дорожки, разбрызгивая вокруг себя песок. Чтобы загородить лицо от песчинок, Деб инстинктивно подняла к лицу руку и, потеряв управление, рухнула набок. Велосипед упал неподалеку.

Подскочив, девочка заметила на пляже группку людей и кинулась к ним. Новый взрыв раздался неподалеку слева, обдав ее сырой смесью песка и крошечных камешков. Харди бросила на место взрыва испуганный взгляд. Ей вспомнилось, где она могла его слышать – по телевизору или по радио, когда докладывали о войне. Порубленная фраза диктора: «Война на побережье» всплыла в памяти девочки. Но не успела она добежать до группки людей, как навстречу ей ринулись неоткуда взявшиеся пехотинцы в касках, зелено-расплывчатой форме и грузных сапогах, которые при каждом шаге будто приковывали солдата к земле. У каждого было чистенькое оружие, патроны и гранаты, спрятанные в карманах на поясе. Они бежали стройной медленной трусцой прямо на девочку. Вот один из вояк выхватил пистолет, Харди в ужасе бросилась, как щенок, под ноги и прикрыла голову.

К увязающему в песке топоту и взрывам невидимых бомб прибавилось гудение и свист сверху. Деб краем глаза взглянула на небо. По нему плавно, словно лодка, двигался вертолет, бросая переменчивую тень на ее голову. Это напомнило девочке ночной кошмар, ужас военных лет, авиационные налеты и артобстрелы – короче, все, о чем она читала и смотрела, но чего ни разу не видела своими глазами.

Внезапно безумное движение на мирном до этого пляже стихло. Чьи-то руки отняли девочку от земли, за которую она с неимоверной силой пыталась зацепиться, загребая ладонями остывающий песок. Деб вся была в нем. В волосах, на одежде, в босоножках пересыпались песчинки, а на груди и животе расплывалось влажное пятно. Девочку окружила та самая группка людей: все лица были незнакомые, кроме Клео Дарси и Озимандии. Актер глядел с участием и любопытством, фараон – с видом потревоженного равновесия. Никто так, как он, не мог сделать вид, что встречает знакомого человека впервые, и это получалось у него не лицемерно или лживо, а как-то естественно.