Легко ли быть человеком. Сказки для взрослых

Бывали дни, когда дерево напрасно с тоской вглядывалось в начало аллеи – девушка не появлялась, а появившись, не чувствовала себя виноватой, как в добрые прежние времена, когда она извинялась за каждый свой промах. И хотя девушка все еще доверительно рассказывала о своих переживаниях (так дерево узнало, что новый знакомец, ставший ее преданным поклонником, – товарищ ее старого друга, уехавшего из города на учебу в военный институт и обещавшего через него передавать ей письма, которых она не получала, хотя прошло уже полгода), но что-то все-таки из этих отношений ушло.

Девушка замкнулась, погрустнела, стала молчаливой, и дерево ее понимало: трудно разочаровываться в любви, особенно если это первая любовь. Оно и само не могло взять в толк, как это получилось, что юноша не пишет, ведь оно могло ручаться, что девушка была не просто, а безумно любима. Может, что-то случилось серьезное? Ответа на этот вопрос не было, а новый кавалер продолжал атаковывать такое дорогое дереву сердце с завидной настойчивостью. И вот в один далеко не прекрасный для дерева момент молодой человек признался ей в любви.

«Не верь, не верь! – в ужасе закричало дерево. – Он не любит тебя, он вообще не умеет любить. Ты будешь с ним очень несчастна».

К сожалению, каждый идет своей дорогой, и от судьбы, даже если тебя предупреждают и заведомо знают, что эта судьба не будет благополучной, уйти еще никому не удалось, а потому, как дерево ни воевало, девушка его опасений не поняла и дала юноше согласие стать его женой.

Дерево затосковало, оно корило себя, что не уберегло любимицу, обзывало себя старой трухой и даже сбросило часть листьев в самый разгар лета, но девушка, к тому времени ставшая замужней дамой, казалось, ничего не замечала. Да и уже не так часто приходила она в парк, бывало неделями дерево коротало одиночество осенних и долгих зимних вечеров, дней и ночей. Как-то после особенно долгого отсутствия девушка появилась в парке, катя перед собой детскую коляску. Она подошла к дереву, вытащила из коляски крошечный комочек и приложила его головой к стволу.

– Познакомьтесь, это моя дочь… Доченька, а это мой самый большой друг.

Так у дерева появилась еще одна привязанность, и ему уже не так тоскливо было взросление своей любимицы. С малышкой девушка опять стала приходить каждый день, ребенок потихоньку рос, и вскоре снова детские нежные пальчики ласкали ствол дерева и прижималась к нему бархатистая щечка, умилительная в своей трогательной доверчивости, вот только молодой муж почти не сопровождал свою семью, но о нем в этой тесной компании никто почему-то не вспоминал.

Снова наступила весна, и дерево радовалось каждому дню, проведенному с дорогими ему существами, потому что тепло и нега весенних дней позволяли очень долго не уходить из парка теперь уже двум его любимицам. Но однажды ребенок закашлялся в своей прогулочной коляске.

«Ой, не заболела ли малышка», – забеспокоилось дерево, а молодая женщина в тревоге поспешила домой и долго не приходила.

Но дерево ожидало еще одно потрясение. В город приехал молодой человек – первая любовь девушки. Об этом дерево узнало первое. Юноша сразу же прибежал к нему, долго гладил его ствол и радовался встрече, потом сел на скамейку и начал делиться: заканчивает военный институт, может быть назначен на работу в Китай, но только в том случае, если женится. Вот он и приехал за женой. И хотя за это время девушка ни разу не ответила на письма, которыми он забрасывал ее через своего приятеля, надежда на положительный ответ все-таки теплится в нем, ведь эта надежда поддерживала его все пять лет учебы, заставляя не просто учиться, а учиться так, чтобы им гордились. Что могло ему ответить дерево, чем утешить его и себя?

Грустно гладило оно юношу своими ветвями и плакало. По стволу его катились самые настоящие слезы (правда, биолог назвал бы их смолой) и в эту встречу с влюбленным, и во все последующие, пока в один из таких встреч-вечеров в парк не пришла девушка.

Юноша так порывисто бросился к ней навстречу, что столкнулся с пожилой парой, степенно прогуливающейся по аллее, но даже не заметил этого. Люди понимающе переглянулись, улыбнулись и пошли дальше, а юноша схватил девушку за руку и долго тряс ее, не говоря ни слова от избытка чувств. Девушка печально вздохнула, отвела руки молодого человека, усадила его на скамейку под дерево, сама села рядом и рассказала о себе: замужем, имеет дочь трех лет.

Молодой человек обомлел, казалось, жизнь покинула его. Как же так, ведь он писал ей почти каждую неделю? Почему, ну почему она не ответила ему? Девушка недоумевала: она не получила ни одного письма. Слово за слово выяснилось, что нынешний ее муж, друг юноши, просто-напросто не передавал ей его письма. Что ж, в этой жизни каждый за себя, и это не первый случай великой подлости в делах любви. В смятении чувств девушка призналась, что юноша – ее первая горячая любовь, что если бы она знала, что любима тоже, их никто и ничто не разлучило бы. А теперь? Оба рыдали, с ними рыдало и дерево.

– Я очень тебя прошу, поедем со мной, – юноша подавил подступающие слезы, – я воспитаю твою дочь, буду ее считать родной, раз это твой ребенок.

– Это невозможно, – грустно покачала головой девушка.

– Почему, ну почему мы не можем быть счастливы, я так тебя люблю. Я все сделаю, чтобы вам обеим было хорошо.

– Нет, не уговаривай, у девочки должен быть родной отец.

– Но он же подлец, – не удержался юноша.

– Да, ты прав. Но это мои проблемы. Ребенок здесь ни при чем. Она любит своего отца.

– Я заменю ей его. Я буду любить ее даже больше, чем родной отец.

Девушка оставалась непреклонной, она встала, вытерла слезы и твердо сказала:

– Тебе меня не отговорить, обстоятельства против нас. Теперь ничего уж не поделаешь, разошлись наши дороги. У тебя своя жизнь, у меня своя.

– Но я люблю тебя и повторю это тысячу раз. Я не мыслю жизни без тебя. Он не даст тебе счастья, подлец всегда подлец.

– Речь не обо мне. И я запрещаю тебе говорить плохо о моем муже. В душе я многое могу сказать ему, но это только мои проблемы, и я повторяю тебе и буду повторять – у ребенка должен быть родной отец. О себе теперь я уже не думаю. Вся моя жизнь отдана дочке. Прощай.

Девушка встала со скамейки, прикоснулась губами ко лбу юноши и почти побежала к выходу, а юноша еще долго сидел, потерянно уставившись куда-то в одну точку, потом поднялся, навсегда попрощался с деревом и побрел, еле переставляя ноги. Больше его дерево не видело.

Прошло еще несколько лет. Малышка подросла и теперь уже многое умела делать сама. Вырвав ручонку из руки матери, она, едва ступив на аллею, стремглав летела маленькой стрелой к дереву, карабкалась на его ствол, обвивала ручонками и либо лепетала что-то свое, детское, либо болтала ножками и молчала, а мать в это время читала ей и дереву сказки. В общем, повторялось далекое прошлое, и дерево вновь было бесконечно счастливо.

О муже своему дружку-дереву девушка ничего не рассказывала, он крайне редко сопровождал свою семью в парк, и только малышка упоминала в своей детской болтовне мимоходом о папе, так что дерево почти не думало о нем. Однако супруг напоминал о себе сам.

Как-то мать и дочь попрощались на несколько дней с деревом: девушка уезжала получать свой диплом врача, и дерево, гордое за свою любимицу, приготовилось терпеливо ждать. Малышку она оставила с отцом, и он пару раз гулял с ней в парке (но далеко от дерева, хотя девочка все время тянула его к своему любимцу), но однажды ребенок появился не только в сопровождении родителя. С ними рядом шла молоденькая вертлявая и кокетливая девушка с длинными черными распущенными волосами. Девочка вырвала свою ручонку из руки отца и побежала к дереву, как не раз делала это с матерью.

– Даша, не надо туда ходить. В парке много интересного. Пойдем, покатаемся на карусели!

– Но это же наше дерево, мы и так давно к нему не приходили, – закричала отцу девочка, ловко забираясь на ствол. – Я хочу с ним поиграть. Мама мне всегда разрешала.

– Оставь ее, – черноволосая девушка беззаботно махнула рукой, – хоть чуть-чуть вдвоем побудем. Скоро твоя-то приедет?

– Да, обещала через два дня.

– Значит, у нас есть два дня, – весело сказала девица, тряхнув волосами так, что дерево, как ошпаренное, убрало от нее свои ветки.

– Есть, – заиграл глазами примерный супруг.

Девушка села на скамейку под дерево.

– Не люблю я тут сидеть, – помрачнел молодой человек.

– Что так?

– Да так. Моя дуреха совсем сбрендила. Представляешь, считает, что это дерево с ней связано каким-то там необыкновенным образом.

– Как это связано? – девушка недоумевающее захлопала ресницами.

– А вот так. Я сам ничего не пойму. Бывают же такие романтичные идиотки! У кого-то певцы, спортсмены, а у этой вот дерево.

– Она с головой-то дружит? – девушка повертела пальцем у виска и добавила: – Бедняга ты, бедняга. Живешь с какой-то сумасшедшей.

Во время разговора малышка нежно гладила ствол, не обращая внимания на парочку, и вдруг сказала, ни к кому не обращаясь:

– А моя мама скоро приедет, и мы опять будем ходить сюда играть.

– Ну вот, видишь, – передернул плечами папаша, – сама с придурью и ребенка с пути сбивает, такую же растит, не от мира сего. Все люди как люди, а тут, – и он с горечью махнул рукой, – не поверишь, из-за этого дерева не уехала, мучится, ездит в соседний город в институт, но переезжать туда категорически отказывается. Мать ее специально там квартиру купила, живет, а эта и к ней только в гости ездит. Дерево свое оставить не хочет, судьбоносное оно у нее, видите ли. И я тут сиди с ней в этой дыре.

Дерево слушало, смотрело и не верило себе. Это же муж, отец, глава семьи! Конечно, оно видело всю его ничтожность, но не до такой же степени! Какой ужас, что за пример для ребенка? Дерево всеми силами пыталось отгородить ветвями малышку от воркующей пары, но девочка что-то все-таки поняла и вела себя совсем не так, как в присутствии матери. Тихонько и грустно сидела она на своем привычном месте, не шалила, как обычно, и даже не играла. У дерева внутри все разрывалось от горя. Ах, если б оно могло что-то сделать! Но как заступиться за дорогих людей, если у тебя нет ни рук, ни ног, ни голоса?

– Гроза, наверное, будет. Что-то дерево сильно шумит.

– Шумит, а ветра нет, – молодой человек повертел головой во все стороны, – но вроде потемнело. Даша, давай слезай, пойдем домой, вдруг дождь начнется. Промокнешь, простудишься, мать с меня три шкуры снимет.

– А… боишься ее все-таки, – злорадно сказала девица, – ругаешь, а боишься.

– Никого я не боюсь, – неожиданно озлился глава семьи; он что-то еще возбужденно говорил, недовольно размахивая руками, но дерево уже не слышало.

Оно все ушло в себя и только нежно прижимало к себе малышку, которая отлично чувствовала его ласку.

– Пап, давай еще капельку посидим, – попросила девочка. – Я все-все съем, даже кашу.

– Ладно, но недолго; пора обедать.

Девочка и дерево еще крепче прижались друг к другу, пара на скамейке кокетничала, и ухаживание было в самом разгаре, когда на аллее появилась мать ребенка. Она стремительно шла к дереву, но вдруг остановилась, как вкопанная, расширенными от ужаса глазами глядя на мужа, целующегося с черноволосой девушкой.

– Ой, мамочка приехала, – радостно закричал ребенок, в момент слез с дерева и бросился к матери.

Пара на скамейке на миг окаменела, не в силах разжать сплетенных рук, а потом они резко отскочили друг от друга, как ошпаренные. Но было уже поздно, женщина схватила ребенка за руку и стремглав бросилась из парка. Пара, вскочив со скамейки, побежала следом.

Если бы дерево умело говорить, оно бы рассказало, как все это время призывало молодую женщину, как страстно желало, чтобы она все увидела своими глазами – и случилось чудо: сердце, на протяжении многих лет понимавшее и чувствующее биоритмы зеленого друга, услышало и на этот раз.

Позднее женщина говорила подругам, что вдруг ее потянуло в парк так, что все вокруг потеряло смысл и важно было одно – скорее увидеть своего давнего зеленого друга. Что из этого вышло, наверное, все могут догадаться: женщина развелась с предавшим ее человеком и осталась одна. И опять же дерево могло бы напомнить ей, как предупреждало ее о пустоте и ничтожестве обманщика, как старалось отгородить ее от него, но все усилия были напрасны. Что ж, каждый идет своей дорогой, и даже любовь близких не в силах изменить ход событий.

Время шло, потихоньку подрастала малышка, по-прежнему она с матерью каждый день приходила в парк, и это было такое счастье для дерева, что оно снова помолодело, сбросило груз годов, и окружающие опять любовались его мощью, красотой и необыкновенностью. Незаметно девчушка превратилась в юную девушку, вот и для нее пришла пора устраиваться в жизни, вот и она вылетела из родного гнезда и уехала в другой город учиться.

Женщина осталась одна. Конечно же, она старела, грустнела, и даже бесконечная любовь и преданность старого друга не в силах были уберечь ее от болезней и старости, хотя ее одиночество очень тревожило и огорчало дерево. Не такую судьбу желало оно своей любимице.

Дерево тоже не избежало бремени лет. Где-то внутри что-то стало его беспокоить, порой, особенно в холода и под порывами ветра, оно скрипело натужно, и если женщина была рядом, она испуганно и тревожно гладила его ствол. У нее самой появились серебряные нити в волосах, и дерево, пока она не надевала шляпку, также в порыве грустной нежности гладило их своими скрюченными ветвями. Оба пытались проникнуть в самое сердце друг друга, пугаясь малейшей перемены в худшую сторону. По сути, оба были бесконечно одиноки, и если бы не какая-то метафизическая привязанность друг к другу, жизнь была бы для них очень тяжела и малоинтересна. Каждый из них поверял друг другу все, чем жил от встречи до встречи, и это согревало душу и вносило радостные нотки в повседневность текущих дней и превращало будни в небольшие праздники в момент общения.

Бывший муж бесследно исчез, скорее всего уехал из города и не подавал о себе вестей. Был только один человек в этом мире, о котором втайне постоянно думали два одиноких существа, но вслух женщина никогда не произносила его имя. И все-таки невозможное произошло. В один из первых дней осени на аллее парка показался мужчина средних лет в форме полковника, кого-то напоминающий дереву. Женщина, в это время сидевшая на скамейке возле своего зеленого друга, как-то странно замерла, а потом прислонилась головой к стволу.

– Так я и знал, что найду тебя здесь, – прозвучал такой знакомый и женщине, и дереву голос.

– Где же еще мне быть на старости лет? – улыбнулась женщина.

Она встала и протянула мужчине обе руки, которые тот бережно прижал к груди.

– Ну, так уж и на старости? Всего-то сорок пять, а уже старость. Не рановато ли? – мужчина нежно поцеловал сначала одну, а потом другую руку радостно смотревшей на него женщине.

– Какое рано, я вот-вот бабушкой стану.

– Неужели Даша уже замуж вышла? Сколько ей теперь? Если не ошибаюсь, лет двадцать пять.

– Не ошибаешься, действительно двадцать пять. И замуж вышла, ждем малыша. Жизнь продолжается.

Оба сели на скамейку, но мужчина так и не выпустил рук женщины, чего та не замечала, пытаясь скрыть волнение, охватившее ее с такой силой, что она вынуждена была прислониться головой к дереву, ища у него поддержки. Дерево и само было настолько взволновано, что не сразу заметило проседь в волосах, полноту тела и морщинки вокруг глаз, на лбу и у уголков рта того, кого помнило с копной вьющихся волос, стройного, с угловатыми порывистыми движениями молодости. И тем не менее это был он – их общая первая любовь.

– Расскажи, как ты живешь? Есть ли детки, жена? – затеребила его женщина.

– Есть, не скрою, и двое детей, и жена, а вот семьи нет. Не получилось семейное счастье. И такое бывает.

– Бывает, – эхом отозвалась женщина. – Я вот уже двадцать лет в разводе.

Мужчина долго и серьезно смотрел на нее.

– А знаешь, я ведь за тобой приехал. Да, да, за тобой, – он ласково погладил недоумевающее лицо женщины. – Вот тут как-то сел и подумал – ведь так и вся жизнь пройти может, а тебя рядом не будет. Это же просто катастрофа, зря прожитая жизнь. Страшнее ничего не придумать. Сел я в поезд и, пока сутки ехал, только одного боялся: вдруг тебя не найду. Сразу в парк побежал, думаю, если ты не уехала из города, только здесь тебя и встречу, день и ночь караулить буду, на лавке спать, но поймаю свое неуловимое счастье. А еще боялся – ты не поверишь, – что дерево наше спилили, где тогда тебя искать? Ужасно страшно было.

Они о чем-то долго говорили, держась за руки, перебивая друг друга, но дерево уже не слушало. Гордое и счастливое тем, что оно играет такую важную роль в жизни этих двоих людей, таких дорогих ему, оно напрочь забыло, что на дворе осень, что впереди зима, а внутри что-то болит. К действительности его вернул голос его любимицы, горячие ее слова жгли дерево, как огонь.

– Я не поеду с тобой. Я растила дочь одна и знаю, что это такое. Не хочу, чтобы твои дети прошли через подобное и твоя жена по моей вине осталась одна, как когда-то я по вине другой женщины. Ни за что не повторю ее подлость, и не уговаривай.

– О каких малых детях ты говоришь? Дочери двадцать три года, я уж два года дед. А сыну двадцать два, он закончил, как и я, военный институт и сейчас за границей с молодой женой.

– Ну и что, – упрямо повторила женщина, – пусть дети выросли, тем более нельзя оставлять жену. Может, ты ей сейчас больше всех нужен? На чужом горе свое счастье не построишь.

– О чем ты говоришь? Моя жена никогда мной не дорожила, мы рядом друг с другом жили так, как порой и соседи не живут. Разные, чужие друг другу люди.

– Это ты так говоришь, а что она считает, нам не известно. Не уговаривай, сказала нет, значит, нет. В юности сделала ошибку, надо до конца самой за нее расплачиваться.

– Хорошо, но почему я страдаю? Разве сейчас ты делаешь не меньшую ошибку, прогоняя меня? Разве можем мы жить друг без друга оставшиеся годы? И сколько их осталось, этих лет, нам отпущенных Богом? Мы должны быть вместе, только это сейчас самое главное.

– Нет, нет и нет, – опять покачала головой женщина, – я семью разрушать не стану. Что бы ты ни говорил, мое решение неизменно. Семья – это святое, и тот, кто разрушает ее, преступник.

Она еще что-то говорила, слезы катились по ее лицу, но она их не замечала. Дерево уже не вникало в суть ее слов, оно поняло одно: сейчас произойдет второй раз самое страшное, то, что уже никто и никогда не сможет исправить, но ни защитить, ни заслонить, ни подсказать женщине, совершавшей на его глазах чудовищную ошибку, оно не сможет, как не смогло в свое время помочь им понять друг друга. Знало оно и еще одно – нельзя допустить, чтобы полковник ушел один, это был бы страшный конец и крах сразу двух жизней. Надо было срочно что-то делать, но что? Ах, как часто дерево страдало от того, что оно не умеет говорить!

Внутри уже привычно заныла какая-то болячка. Дерево задрожало листьями от приступа боли. Но вдруг его пронзила молнией догадка, как помочь тем двоим, с любовью глядевшим друг на друга, но готовым пойти по разным жизненным дорогам.

Долго оно гладило дорогие ему головы мужчины и женщины, нежно целовало ветвями и листьями их лица и ждало. Ждало порыва ветра. А когда ветер набежал и рванул его крону, натужилось стволом и повернулось против ветра. Раза два-три набегал сильный ветер, и дерево в этот момент подставляло ему то место ствола, где терзала его страшная боль. Оно скрипело, качалось и грозно трещало внутри, но не прекращало своих усилий.

На миг погрузившиеся в свой мир, в судьбоносную для себя минуту, мужчина и женщина забыли о зеленом друге. Поглощенные трагичностью расставания, они глядели друг на друга, как только могут глядеть люди, расстающиеся на всю оставшуюся жизнь. Казалось, режь их на куски – они не заметят этого.

И снова налетел ветер, дерево примерилось, поднатужилось, и вдруг страшный треск огласил парк – дерево надломилось и рухнуло на дорожку, но одновременно точно рассчитанным ударом отбросило мужчину, несильно, но отбросило. Мужчина упал, женщина бросилась к нему. Гуляющие в саду тут же вызвали «скорую помощь», и она увезла обоих – одного с легкой травмой, как выяснилось потом, другую в страшной тревоге за него.

Городские службы приехали в парк, долго ходили вокруг рухнувшего великана, удивлялись и его размерам, и его необычной живучести – все нутро у него было совершенно гнилое.

«Просто удивительно, как оно могло жить, такое трухлявое», – говорили прохожие.

Остатки дерева спилили под корень, остался один пень. Через неделю сюда пришли двое – мужчина в форме полковника и женщина средних лет, державшая его под руку. Они сели на скамейку и долго молчали. Женщина тихо плакала, мужчина осторожно гладил, успокаивая, ее плечи:

– Теперь нас здесь уже ничего не держит, – сказал он.

– Да, теперь уже ничего не держит, – подтвердила она. – Наш друг жизнью заплатил за это мгновение, так будем же всегда помнить об этом и будем достойны его и нашего, так нелегко доставшегося нам счастья.