Прохоровка. Неизвестное сражение Великой войны
Генерал Гот понимал, что советский стратегический резерв включает несколько танковых корпусов, быстро вступит в бой, протискиваясь через узкий проход между реками Донец и Псёл в районе Прохоровки (около 15 км на северо-восток от Белгорода). Если передовые части 4ТА вступят в тяжелый бой с ними в районе, пересекаемом р. Псёл около Обояни, то русские танки могут нанести сильный удар по нашему правому флангу и иметь успех, именно из-за того, что наши танковые дивизии будут ограничены в маневре рекой Псёл. Так как эта ситуация могла быстро обернуться катастрофой, Гот понимал, что столкновение с советским бронетанковым резервом около Прохоровки необходимо запланировать до начала наступления непосредственно на Курск. Он считал жизненно важным ввести в такое сражение самое мощное из имеющихся соединений, с тем чтобы мы могли сначала вынудить противника вступить с нами в бой на выбранной нами территории, не пересеченной р. Псёл, на которой наши танковые дивизии могли бы использовать в полной мере свою превосходящую мобильность и силу. Следовательно, после прорыва рубежа обороны противника 2-й танковый корпус СС не должен продвигаться прямо на север вдоль р. Псёл, а резко повернуть на северо-восток к Прохоровке для уничтожения танковых сил русских, которые мы надеялись застать именно там. Преимущество такого маневра состояло в том, что он приближал нас к 3-му танковому корпусу, армейской группе Кемпфа и повышал возможность координации сил на внутренних флангах корпусов в этом районе боевых действий. Этот план требовал от генерала Гота так же изменить задачи 48 тк, которому предстояло действовать на левом фланге. Сразу же после прорыва по обеим сторонам Черкасского корпуса не должен был быстро продвигаться на север к р. Псёл, но и, не отставая, идти рядом со 2 тк СС по мере того, как он будет поворачивать на северо-восток. Такой маневр прикроет фланг корпуса обергруппенфюрера Хауссера по мере его продвижения к решающему сражению и потенциально обеспечит дополнительное усиление в бою. Конечно, пока мы не могли определить, каким образом 48 тк будет задействован у Прохоровки, но ни в коем случае мы не планировали вводить в бой соединение генерала фон Кнобельсдорфа западнее этого населенного пункта. Невозможно было подготовить дальнейший план боевых действий после победы под Прохоровкой, но в результате такого успеха мы находились бы в водоразделе между реками Оскол, Донец, Псёл и Сейм, откуда мы могли вести наступление в любом направлении.
Генерал Гот также обратил внимание фельдмаршала фон Манштейна на тот факт, что прорыв через оборонительную систему русских будет сложным, дорогостоящим и потребует много времени. Он не надеялся, что 4ТА получит свободу действий, пока мы не прорвем оборонительный рубеж Тетеревино – Новенькое, приблизительно в 27–30 км на юго-восток от Обояни, где был размещен третий и последний советский оборонительный рубеж»[8].
Таким образом, согласившись с идеями Гота, Манштейн тоже пришел к выводу, что одним из кульминационных моментов первого этапа будущей битвы должны были стать события у Прохоровки.
Второе решение оказалось не менее важным. Генерал-полковник не верил, что 2 А ГА «Центр», располагавшаяся на левом фланге ГА «Юг», будет в состоянии оттянуть на себя советские войска, если они в ходе продвижения его армии к Курску, попытаются ударить по правому флангу 48 тк, протяженность которого наверняка значительно увеличится. Вероятно, с этой целью, по его данным, южнее Курска русские уже накапливают значительные резервы. Эти опасения заставили Манштейна согласиться с Готом и передать именно 48 тк новое мощное танковое соединение – 10-ю танковую бригаду «пантер» (10 тбр).
27 июня был принят еще ряд важных вопросов, касавшихся предстоящих событий у Прохоровки. По сути, именно в этот день генерал-полковник Г. Гот окончательно согласовал план действий 4ТА на первом этапе с руководством ГА «Юг» и поставил окончательные тактические задачи командованию двух корпусов. Для решения главной задачи первого этапа операции – уничтожения советских подвижных резервов у ст. Прохоровка – было решено использовать 2 тк СС. В ходе движения к станции его правый фланг должна была прикрыть наступавшая с юга 6 тд 3 тк АГ «Кемпф», а левое крыло – мд «Великая Германия» 48 тк. Гот рассчитывал, что решающее сражение начнется в период с 7 по 9 июля. Ожидалось, что к этому моменту 48 тк успеет форсировать р. Псёл южнее Обояни и, выставив заслон, повернет часть своих бронетанковых сил, предполагалось частично 10 тбр, на помощь 2 тк СС для борьбы с русскими танками. Подчеркну, что Гот ожидал подход значительных сил Красной Армии, поэтому в сражении у Прохоровки должны были непременно участвовать и войска 48 тк и АГ «Кемпф». Однако генерал В. Кемпф не располагал столь значительными силами, как Гот, и только очень большой оптимист мог ожидать, что его группа сумеет с той же скоростью продвигаться вперед, как и войска 4ТА.
Окончательную задачу, стоявшую перед наиболее мощным соединением, участвовавшим в Курской битве, 4 ТА, формально закрепили в приказе № 6. Г. Гот подписал этот документ на следующий день, 28 июня 1943 г.:
«2. 4-я танковая армия переходит в наступление «Цитадель» для окружения и уничтожения противника на Курской дуге. Для этого в день «X» (5 июля 1943 г.) танковая армия в соответствии с планом прорывает первую позицию противника на участке высот северо-западнее Белгорода, Коровино, предварительно захватив высоты по обе стороны Бутово и южнее Герцовки войсками 48-го танкового корпуса в день «Х-1» (4 июля 1943 г.), во второй половине дня.
Армия быстро сокрушает всякое сопротивление на второй позиции обороны противника, уничтожает брошенные против нее танковые силы и затем наносит удар в направлении на Курск и восточнее, обходя Обоянь с востока. Операция обеспечивается с востока наступлением оперативной группы Кемпфа. Для осуществления этого группа наступает левым флангом (6-я танковая дивизия) из Белгорода через Сабынино в направлении на Прохоровку»[9].
Следовательно, задача по прорыву к Прохоровке ставилась «не с колес» – исходя из текущей оперативной обстановки, как принято считать в советской исторической литературе, а была поставлена перед двумя соединениями группы армий «Юг»: оперативной группой «Кемпф» и корпусом СС еще на стадии подготовки операции «Цитадель».
Чтобы создать такие мощные группировки в районе Курского выступа, восстановить боевой потенциал их танковых дивизий после зимних боев, оснастить их большим количеством новых танков и тщательно подготовить операцию, командованию вермахта пришлось пойти на беспрецедентный трехмесячный перерыв в военных действиях. Дело в том, что основу ударных группировок должны были составить танковые дивизии, оснащенные модернизированными и новыми танками «Тигр», «Пантера» и штурмовыми орудиями. Между тем производство еще не было должным образом отлажено, и поставка их в войска задерживалась. В связи с этим Гитлер несколько раз переносил сроки начала операции.
Руководство вермахта принимало усиленные меры по маскировке и сохранению в тайне подготовки к операции. Для введения советского командования в заблуждение относительно направления главного удара в операции в ГА «Юг» проводились специальные мероприятия: демонстративные рекогносцировки и выдвижение танков, сосредоточение переправочных средств, радиопереговоры, действия агентуры, распространение слухов и т. п.[10].
Однако замысел противника был своевременно раскрыт. Не удался и расчет гитлеровского командования на внезапность, из-за чего оно добилось успехов в летних операциях 1941 и 1942 гг. Этому в немалой степени способствовали неоднократные отсрочки с началом наступления и хорошая работа советской разведки. Советское командование максимально использовало трехмесячное относительное затишье в боях и сумело создать прочную, глубоко эшелонированную оборону, способную выдержать массированный удар танков. Окончательное же решение о переходе к преднамеренной обороне на курском направлении было принято в июне.
Замыслом Ставки Верховного Главнокомандования предусматривалось сосредоточение основных усилий севернее и южнее Курска, где должны были развернуться главные события. Основные силы Центрального и Воронежского фронтов, отразив удар противника и измотав его в оборонительных боях, должны были перейти в контрнаступление, завершить разгром противостоящих группировок и создать условия для перехода в общее наступление.
Центральный фронт под командованием генерала армии К.К. Рокоссовского получил задачу оборонять северную часть Курского выступа протяженностью 306 км, отразить наступление противника, а затем, перейдя в контрнаступление совместно с войсками Западного и Брянского фронтов, разгромить его группировку в районе Орла.
Воронежский фронт генерала армии Н.Ф. Ватутина[11] должен был оборонять южную часть Курского выступа протяженностью 244 км, измотать и обескровить врага, после чего перейти в контрнаступление и во взаимодействии с войсками Юго-Западного фронта завершить его разгром в районе Белгорода и Харькова.
В тылу обоих фронтов развертывались войска Степного военного округа (с 9 июля 1943 г. – фронта) с задачей не допустить дальнейшего продвижения противника в случае прорыва его в полосе действий Центрального и Воронежского фронтов. Однако основное предназначение Степного фронта состояло в том, чтобы, отразив наступление врага, решать наступательные задачи.
Таким образом, обе стороны в первой летней операции 1943 г. ставили перед собой решительные цели по разгрому противостоящего противника. Однако советское командование на первых порах сознательно отдавало инициативу противнику, чтобы использовать выгоды преднамеренной и хорошо подготовленной обороны, выбить его танки, а затем, введя свежие резервы, завершить разгром наступающих группировок. При невыгодном для него общем соотношении сил и средств Гитлер все же принял решение наступать, что с военной точки зрения было в определенной степени авантюрой. Несомненно, здесь сказалось и то обстоятельство, что немецкая разведка так и не смогла выявить сосредоточение десяти советских армий в составе Западного, Брянского, Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов, которые приняли участие в Курской битве[12]. Однако Гитлер уже не мог отказаться от перехода в наступление, так как для него проведение операции «Цитадель» было обусловлено не только военными, но и политическими соображениями.
В целом в районе предстоящей операции соотношение в силах и средствах сложилось далеко не в пользу противника, особенно с учетом сил Степного военного округа (с 9 июля 1943 г. – Степной фронт)[13] (см. табл. 1).
Впрочем, эти цифры, характеризующие соотношение сил и средств сторон, противостоящих друг другу на Курской дуге, стали известны значительно позже, когда были изучены трофейные документы Третьего рейха и рассекречены военные архивы сторон. А в рассматриваемый период само решение советского командования перейти к преднамеренной обороне содержало известную долю риска: в предыдущие два года войны оборона наших войск не выдерживала массированных ударов танковых группировок куда меньшего состава.
Подготовка обороны Воронежского фронта на южном фасе Курского выступа
Командующий Воронежским фронтом генерал Н.Ф. Ватутин считал, что противник может нанести удары одновременно на трех направлениях: из района Белгорода на Обоянь, от Белгорода на Корочу и Волчанск, Новый Оскол. Исходя из этого, он решил сосредоточить основные усилия на 164 км участке левого крыла фронта. В первом эшелоне оборонялись 38, 40, 6 гв. и 7 гв. А; во втором – 1-я танковая и 69-я армии; в резерве – два отдельных танковых и один стрелковый корпус. К началу немецкого наступления на Курском плацдарме в каждой армии первого эшелона было оборудовано три полосы обороны общей глубиной 30–50 км: главная (протяженностью 244 км), вторая (235 км) и третья, тыловая (250 км). Они перехватывали возможные направления ударов противника. Кроме того, были оборудованы три фронтовых оборонительных рубежа на глубину 180–200 км. Восточнее Курского выступа на рубеже р. Кшень войсками Степного военного округа был подготовлен первый стратегический рубеж, а по левому берегу р. Дон – государственный рубеж обороны. На важнейших направлениях рубежи занимались войсками.
При выборе начертания и взаимного расположения рубежей прежде всего учитывали наличие естественных танконедоступных преград (долин мелких рек, оврагов и т. п.), которые в сочетании с инженерными заграждениями и огнем противотанковых средств могли остановить или задержать продвижение вражеских танков. Стремление использовать относительную танконедоступность р. Псёл привело к решению оттянуть тыловой армейский рубеж на глубину до 20 км от переднего края второй оборонительной полосы.
Станция Прохоровка[14], возле которой разыгралось встречное танковое сражение, располагалась как бы на краю тылового (армейского) рубежа. Передний край этой полосы обороны на прохоровском направлении проходил на участке (иск.) Богородицкое, Тетеревино, Жимолостное, Новоселовка, Выползовка, Мазикино. От станции Прохоровка он располагался на расстоянии: на участке Богородицкое, Тетеревино – 12 км, Жимолостное, Новоселовка – 9 км и от Выползовка – 18 км.
Весной – летом 1943 г. Прохоровка являлась станцией снабжения 6 гв. А. На ее окраинах был оборудован крупный полевой армейский артиллерийский склад № 1383 (командир – майор Агафонов), а также построено два аэродрома для 2-й воздушной армии (ВА) – действующий и ложный. На действующем в х. Грушки до начала Курской битвы базировался 27-й истребительный авиаполк (командир – подполковник В.И. Бобров). Вблизи сев. – вост. окраины в лесозащитной полосе действовал КП 2ВА, который с приближением линии фронта в целях безопасности был переведен в другое место. С 11 июля по 2 августа 1943 г. в селе Скоровка (8 км вост. Прохоровки) располагался первый эшелон штаба 5-й гв. танковой армии.
На случай вклинения или прорыва главной полосы обороны оборудовались отсечные и промежуточные позиции (общей протяженностью 134 км) и промежуточный рубеж, занимаемый 35-м гв. стрелковым корпусом (ск) (86 км), а также фронтовой отсечный рубеж (125 км). Обращает на себя внимание отсутствие подготовленных отсечных рубежей в полосах обороны 7-й гв. и 69-й армий к югу от станции Прохоровка. Этим не преминул воспользоваться Манштейн: после прорыва главной полосы обороны 7-й гв. армии на корочанском направлении он повернул основные силы АГ «Кемпф» на север, вдоль оборонительных рубежей, и начал «сматывать» оборону советских войск.
Первые две полосы обороны составляли тактическую зону обороны, причем основой ее являлась главная полоса обороны, куда выделялась большая часть сил и средств дивизий (корпусов) армий первого эшелона. Она имела наиболее развитую систему траншей, ходов сообщения, огневых позиций и других инженерных сооружений. Впервые за годы войны глубина тактической зоны обороны составила 15–20 км.
Главная полоса обороны представляла собой батальонные районы обороны (2–2,5 км по фронту и до 1 км в глубину). Два-три таких района, расположенных в один или два эшелона, были сведены в полковые участки (4–5 км по фронту и 3–4 км в глубину). Три участка стрелковых полков составляли полосу обороны дивизии.
Для отражения ударов танков и мотопехоты использовалась широко развитая система инженерных заграждений: противотанковые рвы, надолбы, простые и управляемые минные поля.
Особое значение при подготовке обороны придавалось оборудованию траншей полного профиля, соединенных между собой ходами сообщения. Они служили укрытием от огня артиллерии и ударов авиации противника, обеспечивали быстрый и скрытный маневр по фронту и из глубины и затрудняли врагу вскрытие системы огня. На некоторых направлениях (например, на участке 22 гв. ск 6 гв. А) траншеи были сделаны в четыре линии. В среднем вторая линия траншей в зависимости от рельефа проходила на расстоянии 150–200 м от первой. Расстояние между второй и третьей траншеями равнялось 200–250 м, а между третьей и четвертой – 150–200 м. Таким образом, сетка траншей охватывала всю глубину ротных и батальонных районов обороны. В системе траншей стрелковых подразделений оборудовались укрытия: щели, ниши, подбрустверные блиндажи. В среднем каждая стрелковая дивизия, оборонявшаяся в главной полосе, имела до 70 км траншей и ходов сообщения.
Как правило, первая линия траншей занималась автоматчиками и истребителями танков. Основная масса сооружений для станковых пулеметов, в частности дзоты (дерево-земляные огневые точки), находилась во второй линии. На участке 52 гв. сд 23 ск 6 гв. А, имевшей три, а в некоторых случаях и две линии траншей, большое развитие получили выносные огневые позиции для станковых пулеметов, располагавшиеся перед первой линией траншей на расстоянии в среднем 100–150 м. Эти огневые позиции представляли собой открытые пулеметные окопы, хорошо замаскированные от воздушного и наземного наблюдения и имевшие в качестве укрытий щели или блиндажи. Огонь они не вели до начала атаки противника и себя не обнаруживали, имея задачей внезапное открытие огня и восстановление огневой системы после того, как противник произведет авиационную и артиллерийскую обработку нашего переднего края и перейдет в атаку[15].
Вся оборона строилась как противотанковая и организовывалась на всю глубину армейской обороны, но в первую очередь – в главной полосе. Основу противотанковой обороны составляли: противотанковый огонь артиллерии и танков, заграждения и естественные препятствия, увязанные с системой огня, своевременный маневр артиллерийско-противотанковыми и танковыми резервами и подвижными отрядами заграждений, система наблюдения и оповещения.
Для борьбы с танками оборудовались противотанковые опорные пункты (ПТОП). На Воронежском фронте ПТОПы располагались, как правило, в ротных или батальонных оборонительных районах. Командовал таким пунктом обычно командир истребительно-противотанкового полка (иптап). Такое решение не оправдало себя. За участок обороны отвечал командир стрелкового полка, но он не имел прямого влияния на командира ПТОПа. Командир иптап, в свою очередь, не всегда знал ситуацию на участке стрелковых частей и мог принимать решение лишь на основе визуальной оценки обстановки. Более удачно решили эту проблему на Центральном фронте. Там ПТОПы располагались на участках стрелковых полков и объединялись в противотанковые районы (ПТОР). Комендантом назначался командир стрелкового полка, а его заместителем – командир артполка.
Противотанковый опорный пункт представлял собой хорошо замаскированные огневые позиции на 6–12 орудий с широким сектором обстрела, имелось примерно равное числу орудий количество противотанковых ружей (ПТР). От огня мотопехоты истребителей танков прикрывали до взвода автоматчиков. На наиболее танкоопасных направлениях количество орудий увеличивалось до 30, а ПТР – до 32.
На главной полосе обороны 6 гв. А было создано 20 ПТОПов, на второй полосе подготовили 11 ПТОПов. В районе Васильевка, Коровино, Черкасское, Каменный Лог, Козьмо-Демьяновка, Шопино, Хохлово, Дальняя Игуменка были оборудованы противотанковые районы обороны иптап, которые были переданы в подчинение командирам дивизий.
Армейский противотанковый резерв находился в районах Покровка, Сырцево и в 4 км юго-западнее с. Малые Маячки. На тыловом армейском рубеже, в полосе 69А, оборудовали 19 ПТОПов: в 183 сд – семь, в 305 сд – восемь и четыре – в 107 сд.
Истребительно-противотанковые полки, состоящие из пяти батарей, предназначались исключительно для борьбы с бронетанковой техникой врага. Основа их мощи – сконцентрированный в один кулак, хорошо и быстро управляемый огонь 20 орудий. Для этого в полках исключили такое звено управления, как дивизион. Это не только дало экономию личного состава, но прежде всего упростило управление огнем батарей и уменьшило время прохождения приказов и распоряжений, что при возросшей динамике боя с танками было очень важно.
Побатарейное использование полка не допускалось, так как сразу же распылялась его сила и утрачивался эффект концентрированного артиллерийского огня. К сожалению, в условиях реального боя зачастую на это не обращали внимания. Приданные стрелковым полкам и дивизиям истребительно-противотанковые полки нередко использовались побатарейно – для усиления обороны стрелковых батальонов первого эшелона. Так, командир 9-й гв. воздушно-десантной дивизии (вдд) полковник A.M. Сазонов приданный 301 иптап не использовал для создания ПТОПа в районе важной высоты 252.2 (3 км юго-зап. Прохоровки), а передал три батареи 26-го и 28-го гв. воздушно-десантных полков (вдп), а две оставил в своем резерве в районе хутора Кусты.
Значительно повысили эффективность борьбы с танками противника поступавшие в войска с 1942 г. подкалиберные снаряды, имевшие высокую бронепробиваемость. Это были дорогостоящие боеприпасы, поэтому их производилось немного, и в первую очередь они отпускались истребительно-противотанковым частям. Причем выдавались такие снаряды поштучно, под личную ответственность командира батареи (как секретное оружие).
Огонь ПТОПов усиливали гаубичные полки и дивизионы, расположенные на закрытых огневых позициях. На танкоопасных направлениях предусматривалось ведение подвижного и неподвижного заградительного огня (ПЗО и НЗО). Такой огонь не только расстраивал боевые порядки атакующих, но прежде всего отсекал мотопехоту от танков и наносил ей значительные потери. Кроме того, это позволяло сбивать темп общего наступления противника. Лишенные поддержки пехоты, экипажи танков обычно прекращали атаку или отводили машины на безопасное расстояние и, используя возможности орудий и прицелов, начинали вести методичный огонь с дистанции 1000–1200 м по позициям артиллерии. Кроме того, вся гаубичная и пушечная артиллерия готовила рубежи и позиции для ведения огня по танкам прямой наводкой.
Следующим шагом в деле повышения возможностей артиллерии по борьбе с танками стал Приказ НКО № 0063 от 10 апреля 1943 г. о создании более крупного противотанкового формирования – истребительно-противотанковых бригад. Соединение по штату должно было состоять из двух полков 76-мм пушек образца 1942 г. и одного полка 45-мм пушек образца 1937 или 1942 г. Все полки состояли из пяти батарей, по четыре орудия в каждой. В составе Воронежского фронта было семь таких бригад.
Для повышения роли истребительно-противотанковой артиллерии, стабилизации и закрепления обученных и имевших опыт борьбы с танками кадров И.В. Сталин еще 1 июля 1942 г. подписал приказ НКО № 0528, в котором истребительная артиллерия переименовывалась в истребительно-противотанковую. Всех офицеров, от командира взвода до командира дивизиона, должны были взять на строгий учет и впредь назначать на должности только в истребительно-противотанковую артиллерию. Рядовых и сержантов после излечения в госпиталях предписано возвращать в свои части. В целях стимулирования личного состава приказом вводились определенные льготы. В полтора раза повышались все должностные оклады, за каждый подбитый танк орудийному расчету устанавливались денежные премии, а количество подбитых танков отмечалось специальным знаком на щите орудия. Вводились воинские звания для наводчика (сержант) и его заместителя (младший сержант). Для всех офицеров и солдат вводился единый нарукавный знак – ромб из черного сукна с красной окантовкой и вышитым позолоченными нитями изображением двух перекрещенных орудийных стволов.
Для борьбы с танками привлекалась вся артиллерия, в том числе зенитная и самоходная, а также гвардейские минометы и танки. Впервые были разработаны специальные инструкции гвардейским минометным частям по борьбе с танками. Все командиры дивизий и выше имели артиллерийско-противотанковые резервы различного состава, которым заблаговременно готовили рубежи развертывания для ведения огня.
Для отражения массированных танковых ударов противника и повышения оперативной устойчивости обороны планировалось использовать свои бронетанковые войска. Каждый фронт, оборонявшийся в районе Курского выступа, получил по одной танковой армии и по два отдельных танковых корпуса. В состав Воронежского фронта вошли 1-я танковая армия под командованием генерал-лейтенанта М.Е. Катукова, 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус под командованием полковника А.С. Бурдейного и 5-й гв. Сталинградский танковый корпус генерал-майора А.Г. Кравченко. Кроме того, в качестве средств усиления армиям первого эшелона придавались отдельные танковые полки и бригады непосредственной поддержки пехоты (НПП). Так, 6 гв. А имела два отдельных танковых полка, один самоходный полк смешанного состава и одну танковую бригаду. В этих соединениях к 1 июня насчитывалось всего 168 танков и САУ. 7 гв. А располагала 222 танками и САУ[16]. Танковые войска фронта были эшелонированы в глубину. Участник Курской битвы, впоследствии главный маршал бронетанковых войск А.Х. Бабаджанян вспоминал: «Первый эшелон составляли отдельные танковые полки самоходной артиллерии, отдельные танковые бригады. Это были подвижные резервы командующих общевойсковыми армиями, командиров стрелковых корпусов и дивизий. Часть танковых полков использовалась в составе противотанковых опорных и узлов обороны, а также в танковых засадах. На первый эшелон уходила половина всех танков, которые имел фронт.